***
Михаил незаметно уснул, прислонившись к тёплой кирпичной трубе, и Майк шёпотом сказал Энди: — Ты где нашёл его? От него разит, как из винного погреба. И не испугался ведь сюда притащить. А то недавно плёл мне тут, что маньяка боишься. — Не боюсь я, — мотнул головой Энди. — Просто не хочу быть загубленным ни за что ни про что. А этот дядька… Да, это самое, просто жалко его стало. Ну замёрзнет же. Пьяница, нет ли, всё равно человек. — Да, рубаха на нём не по сезону. Да ещё смотри, какая дырявая, — бросил взгляд на Горшка Мик и вдруг присвистнул: — Энди, зацени, какая пряжка на ремне! Эндрю тоже пригляделся к бляхе, сверкавшей в свете свечи. — Интересная вещица, — кивнул он, и оба друга довольно громко рассмеялись, осознав нелепость ситуации: разглядывают ремень незнакомого спящего мужика. Михаила разбудил смех, он открыл глаза и спросил хриплым от сна голосом: — Бля, я чё, уснул? А вы чего ржёте? — Да так. Пряжка у вас классная, — ответил прямолинейный Майкл прежде, чем Эндрю успел заткнуть ему рот. — Хочешь, подарю? — моментально отреагировал Миха, вытянул ремень из петель на брюках и отдал Мику. — Спасибо! — до неприличия громко обрадовался тот и попытался подпоясаться. Ремень был длинным и сваливался. — Надо проколоть ещё отверстие, — посоветовал Энди. — Да, — кивнул Мишка. — Я в молодости был таким же тощим, как ты. А сейчас, видишь, потолстел. — Вы не толстый. Вы… мощный, — деликатно заметил Эндрю. — Не то, что мы. — Ничё, — уверенно сказал Горшок. — Подрастёте, повзрослеете и станете, как мы. — Кто мы? — не понял Мик, отыскавший в какой-то коробочке шило. — Я и… мой друг. Он чем-то похож на тебя, Энди, — улыбнулся Михаил и прибавил: — Очень похож, понимаешь, да? Мик и Эндрю снова засмеялись. — А вы похожи на Мика, — попытался объяснить причину их веселья Энди. — Даже вот и фразу такую же сказали, как он иногда говорит. Да, Майк — Слова-паразиты, с кем не бывает, — смутился вдруг Миха. Он испугался почему-то, что мальчишки заметили сходство. Эндрю так вообще не сводил с него глаз, видимо, сравнивал с Майком, а потом понял, что смотрит на гостя неприлично долго и пристально, отвёл глаза и сказал: — Я пойду. А то отец вообще из дому не выпустит. Уже который день грозится запереть на выходные, если я не прекращу шататься по городу поздно вечером. Он всё боится за меня, будто я маленький. — Да это он из-за маньяка, — решил Мик, справившись с ремнём и гордо поправляя бляху. — Какого маньяка? — встрепенулся Михаил. — Серийный убийца в городе. Вы не знаете, что ли? — удивился Майк. — А, это… Знаю, конечно, — Миха догадался, что речь идёт о Тодде, и ему стало не по себе. Он расслабился в тепле, с озорными мальчуганами, и даже чуть подзабыл, что же с ним случилось. — Ну вы болтайте тут ещё, а я всё-таки пойду, — поднялся Эндрю. Как только он ушёл, Мик встал, полез куда-то в угол чердака и вытащил оттуда чуть запылившуюся зелёную бутылку. — Будете вино? — спросил он, и в глазах его заплясали смеющиеся чёртики. — Энди боится отца, один раз недавно мы напились с ним так, что он еле дополз до дома. Теперь и смотреть на алкоголь не может. А я один не хочу. Может, с вами? — Валяй, наливай, — согласился Миха. POV Михаила. Вот это шанс мне выпал, забухать с самим собой. Хотя… С чего я вообще решил, что эти парни — мы с Князем? Они всё равно другие. У них свой путь. Какого хуя я тут буду лезть? Блять, и зачем только они мне встретились… Душу только разбередили. Я вдруг протянул руку и растрепал Мику и без того лохматые волосы. Он был как будто мой сынишка. Пацан дёрнулся от неожиданной ласки и посмотрел на меня так, что я сразу же отдёрнул ладонь. Чтобы заполнить неловкую паузу, спросил: — А ты чем занимаешься? Вот твой друг — газетчик. А ты? — Я? Я посыльный у Шерлока Холмса, — гордо ответил Мик. Вот здесь я прихуел. Шерлок Холмс ещё тут. Куда меня занесло? В Лондон из мира литературы? — Круто, да? — Ага. Холмс, это сыщик такой, да? — уточнил на всякий случай я. — Да! Он просто гений, — взахлёб, чуть запинаясь, начал рассказывать Майк. — Кстати, он уже начал искать этого убийцу, который ужас на весь город наводит. И знаете, как? Переоделся в нищего и ходил по городу, слухи собирал. Разве кто-нибудь из полисменов будет так делать? Да они пальцем о палец не ударят, сидят, как крысы, в кабинетах. — И что, узнал что-нибудь? — я как-то совсем похолодел. Блять, на меня ещё и книжный сыщик охоту начал. — Не знаю, — пожал плечами Мик и опрокинул в себя стакан вина. Разом, до дна. Знакомо так… Я задумался и машинально потянулся к гитаре. — Вы умеете играть? — оживился Майкл. — Сыграйте. Пожалуйста. Я посмотрю и поучусь. Блин, а что играть-то? Из «Тодда» — это безумие. Ранние песни — как-то рискованно. Он сам их напишет. Блять, почему я упорно продолжаю думать, что он — это я? Это не так, Миха, когда уже это дойдет до тебя. Я ещё чуть подумал и сыграл «Танец злобного гения». Лондон в то время точно ещё не слыхивал о таких песнях. Мик смотрел на меня, открыв рот. Наверно, я также выглядел, когда впервые услышал что-то из западного панк-рока. — Охуеть, — впервые сматерился он. Блять, а как так-то, почему мы разговариваем все по-русски? Или наоборот я вдруг стал понимать английский? Ещё одна загадка, нахуй. — Нравится? — улыбнулся я. — Ты раньше такого не слышал, сто процентов? — Не… — выдохнул Майк. — Никогда не слышал. — А ты пишешь музыку? — спросил я. Он снова потянулся за вином, но я хлопнул его по руке. — Тебе хватит пока. Сколько тебе лет? — Пятнадцать, — дерзко ответил он, не отпуская стакана. — Да, пишу. — Мик, поверь, блять, мне, выпивка… Только кажется, что это круто и весело. А на самом деле — херь. Не увлекайся этим. — А то что? — улыбнулся он. — А то будешь, как я. — Вы крутой. Что плохого? — спросил он, всё-таки выпил ещё стакан и взял гитару. — Я старый и больной, понимаешь, да? — пытался я найти какие-то аргументы. — Не понимаю. Да врёте вы всё. Лишь бы повоспитывать. Как мой отец, — начал беситься Мик. Блять, конечно, он не поймёт меня. И слушать не будет. Разве я кого-то слушал в свои пятнадцать. Во я дебил. Я будто увидел себя со стороны и рассмеялся. — Ладно. Не буду тебя учить. Какой из меня учитель. — Вы лучше научите меня на гитаре играть, — сказал Майк и ударил по струнам. Он играл что-то среднее между «Охотником» и «Садовником», без слов, только музыка. Чёрт, как же похоже… Я опять чуть было не растёкся лужей. Как мне уберечь этого пацана от дерьма, с которым он обязательно встретится в будущем? А может, не встретится… Тут не 90-е годы в России. Тут какая-то параллельная Англия. И век только начинается. — Ну и как вам? — обеспокоенно спросил Мик. Играл он, по-честному, херово, но научится, куда денется. — Музыка хорошая, но играешь ты дерьмово, — честно ответил я. — Учись, и будет гораздо круче. Мы ещё долго сидели, Мик, быстро захмелев, мальчишка же совсем, что-то болтал, я слушал и не слушал его, понимая, что там больше бреда и выдумки, чем какой-то реальной информации. Себя, что ли, не знаю. — Тебе не пора домой? — вдруг спросил я. — Пора. Но насрать. Вас-то куда деть? Тут на лестнице послышались шаги. Я напрягся. Кого несёт, что делать, застучало в голове. — Это Мэри, наверно, — разулыбался Мик. — Девчонка твоя? — Не… Она мой друг. Просто… — он не договорил, встал и попытался пригладить волосы. Нет, парень, ты в неё втюрился. Я-то вижу. Мик бросился открывать дверь. — Привет, Майк. Ты не один? — вошла Мэри. — А, это вы, мистер Тодд? А вас мисс Ловетт ждёт, совсем заждалась. А вы тут. Ловетт… Ну что ж, всё идёт по плану Тодда, видимо. Надо идти туда. Мик стоял рядом с Мэри. Краснел, бледнел и пялился на неё. Вот блять, нельзя их оставлять одних. Он пьяный подросток, натворит ещё делов. А я вроде как и в ответе за него. — Слушай. Мэри, да? Уже поздно. Давай мы с Миком тебя проводим, а потом уж я к Ловетт. Опасно сейчас на улицах, — предложил я. — Хорошо, — согласилась Мэри. Мик начал что-то возражать, но я легко дал ему леща и шепнул: — Спокойно, блять. Так лучше. Ты на себя посмотри. Веди нас, где она живёт? Чёрт, а одежда-то. К ночи, наверное, ещё холодней стало. Я оглядел чердак и нашёл какой-то старый пиджак, или кафтан, хрень какую-то. Потрепанный, но плевать. — Я возьму? — спросил у Мика. Он кивнул. На улице, на удивление, было довольно тепло. Или просто я согрелся. Но плюсовая температура точно. Серо и сыро. На Питер похоже. Эх, где же ты, любимый Петербург… Мэри жила не так уж далеко, мы довели её до калитки. Блять, а дом Ловетт где? Как узнать-то, чтоб не спалиться… Я посмотрел на Майка, который почти совсем навалился мне на плечо. Я-то почти протрезвел, а вот этот дебил перебрал. Я подумал и отвёл его обратно на чердак. — Проспись тут. Слышь, а где пирожковая Ловетт? — спросил я напрямую. Всё равно он завтра ничего не вспомнит. Мик пробормотал что-то про прямо, а потом налево, и уснул. Я накрыл его валяющимся пледом, не удержался, снова легко потрепал по волосам и ушёл, в тайне про себя жалея, что у меня нет такого сына. Зато есть Сашка. Но где она и где теперь я… Я шёл и искал Флит-стрит. Вспомнил адрес, он ведь упоминается в зонг-опере. Бля, нахуя я связался с этим Тоддом. В одиночестве мысли снова набросились на меня. Что делать? Как выбраться отсюда? Я… Блять, да я домой хочу. К маме, к дочке. К Олеське даже. И к Андрею. Андрюх, ну вытащи меня отсюда… Ты один знаешь, где я, если получил моё сообщение и проверил, что я точно не в психушке или каком-нибудь диспансере, а реально исчез. Блять! Я даже остановился. Меня вдруг пронзила огромная игла страха. Суини! Эта сука сейчас в Москве, и он будет косить под меня. А если он будет настолько органичен, что все решат, будто он — это самый настоящий я, только сошёл с ума и представляюсь себе Тоддом? О, чёрт. Надо быстрее искать Ловетт. Может, она что-то знает. Припру её к стенке, пусть выкладывает всё. Немного поплутав и никого не встретив по дороге, я всё же нашёл нужный адрес. Окно наверху светилось. Наверное, она там. А как попасть-то внутрь? Я нашёл дверь чёрного входа и постучал. Сердце бешено заколотилось. И снова в мозгу билась мысль: что я тут делаю? Щёлкнул замок, и я увидел Ловетт. — Суини! — воскликнула она, потом пригляделась, побледнела, будто призрак увидела, и сразу всё поняла. Влюбленную женщину хрен обманешь. — А, нет. Это ты… Ага, она знает о моём существовании. Отлично. Я пристально и зло посмотрел в её зелёные глаза, отметил мельком рыжие волосы. Ведьма, не иначе. Она кивнула: — Проходи. Я поднялся вслед за ней, сел на стул, усмехнувшись, глянул в большущее зеркало и прямо спросил: — Что тебе известно? Рассказывай всё! — С чего бы это? — она смотрела на меня оценивающе и изучающе. Даже как-то неуютно стало. — Ну зачем-то же Тодду понадобилось, чтоб я здесь оказался, — заметил я и сел поудобнее, заставив стул жалобно заскрипеть. — Он просто спрятался в твоём мире. — Он-то спрятался. А я где скроюсь от полиции и детектива? — Ну это уж твои проблемы, — пожала плечами Ловетт. — Мои? А ты не думала, что я утащу тебя за собой? Ты, между прочим, сообщница. Полицейским будет очень интересно узнать, кто крутил ручку дьявольской машины. Я заметил, что Ловетт вздрогнула. Похоже, о таком варианте Тодд ей не говорил. В его сценарии всё было радужно: я иду, как овечка, на плаху, а они в шоколаде. А может, это только ей он так говорил, а сам просчитывал и другие варианты. — Для Тодда месть Судье важнее, чем ты, — я решил сразу всё ей выложить. Блин, я принял правила игры. Это не галлюцинации, не сны. Здесь всё по-настоящему. И если я хочу отсюда выбраться, надо бороться. Нужен рабочий план. — Откуда ты знаешь? — вижу, что она нервничает. Кажется, даже боится меня. — Глупая ты женщина. Я сыграл его роль. Я всё знаю. Я даже знаю, что ждёт вас впереди. Точнее, что ждало бы, не вытащи вы меня сюда. — И что же? — она даже подаётся вперёд, чтоб послушать мой рассказ. — Так я тебе и сказал, — я замолкаю. Ловетт смотрит уже не на меня, а в зеркало. — Это оно? — резко встаю и подхожу к ней. — Что? — она вжимается в стену. — Зеркало. Это же с его помощью Тодд всё провернул? — Я не знаю… Наверно, — она закрывает лицо руками и вдруг спрашивает: — Как тебя зовут? — Суини, ты чё, забыла? — ухмыляюсь я. — Не смей при мне называться его именем, — злится. Как пантера. Разъярённая кошка, блять. И красивая, чертовка… Блин, о чём я думаю… — Миша, — отвечаю, наконец. Пусть зовёт меня так. — Ми-ша, — повторяет она, пробуя произнести незнакомое имя. Получается забавно, и я улыбаюсь. — А я — Мэгги. Опачки. Оказывается, Ловетт — это фамилия. Ну да, точно, в фильме с Джонни Деппом у неё вроде тоже было имя. А у нас в зонг-опере — нет. Вот я и не привык. — Ну и что нам делать, Миша? — спрашивает Мэгги. Во как. Уже нам. — Когда это мы успели стать заодно? — интересуюсь я. — С тех пор, как ты влез в нашу жизнь. — Я влез?! — охуеть заявочки. — Ну а кто? Блин. Может, она и права. Я ведь действительно в чём-то вернул к жизни все эти городские легенды и другие произведения о Тодде. Материализовал их, типа. Но, позвольте, во всём мире каждый год снимают сотни фильмов, ставят кучу спектаклей, и ни в одном из них герои не воплощаются в реальности. Почему только мне так повезло? Как утопленнику, блять. Ё-моё, моя голова скоро взорвётся от всего этого бреда. — Слушай, можно, я спать лягу? Утро вечера, типа, мудренее. Завтра всё решим, а? — Давай, — как-то легко соглашается Ловетт. — Ложись здесь, вон кровать в углу. Постелить? — Сам разберусь, — буркнул я. Вообще, наверно, опасно спать в этом месте. Вдруг ночью задушат или прирежут. Или полиция нагрянет. Чёрт его знает, что на уме у этой Мэгги и её сумасшедшего Тодда. А ведь ещё где-то внизу подвал с гигантской мясорубкой. Если она по правде существует. Но меня уже вырубает, никаких сил нет. Я коснулся головой пуховой подушки и почти сразу уснул.***
Полночи Андрей ворочался с боку на бок, смотрел в окно и даже выкурил пару сигарет из чёрт знает сколько времени валявшейся на подоконнике пачки, ведь вообще-то он давно бросил курить. Андрюха, сам не зная, для чего, раз десять переслушал Михино сообщение на автоответчике. Сначала пытался услышать что-то между строк, а потом просто слушал Мишкин голос, такой знакомый, навсегда въевшийся в память. Под утро Князь кое-как задремал и вдруг во сне увидел Лондон как будто с высоты птичьего полета. Он разглядел Биг-Бен, Темзу, Тауэрский мост, гигантское колесо обозрения. Город был усыпан снегом, белым-белым, и лишь на площади были пятна. Серо-черное — это толпа людей, и кроваво-красное — место… место казни? Андрей проснулся в холодном поту. «Что за чертовщина? Вот что делает бессонница с человеком, под утро какой только бред не приснится…» Князь выпил кофе, собрал небольшую сумку и поехал на вокзал. Поезд отправлялся в 9 часов с Московского вокзала. Андрею нравилась скорость «Сапсана», этим он почти не уступал самолёту, а ехать по земле всё-таки было приятнее, чем находиться в воздухе на высоте более десяти километров. Князь попытался задремать, но лишь закрыл глаза, опять увидел Лондон. «Блять… Кажется, это называется тревожное расстройство… Таблеточки какие-то пора пропить, наверно, » — подумал Андрей и достал блокнот. Он начал рисовать, почти не думая, что получится, лишь бы скоротать время, и вдруг через час с каким-то ужасом понял, что на рисунке опять старая Англия, странная повозка и полисмены. «Да ёб твою мать…» — Князь забросил блокнот в сумку и стал смотреть в окно. Там всё расплывалось на скорости, но хотя бы Лондона не мерещилось. В Москву Андрей приехал днём, разбитый и мрачный. «Понесло же меня сюда…» — он снова попытался дозвониться до Михи, но безуспешно. Нехотя он набрал номер Яши. Звонить музыкантам вообще не хотелось, особенно Ренегату, но непонятное беспокойство за Мишку не отпускало. — Здравствуй, Яков. Это Андрей, — вздохнув, поздоровался Князь. — Извини, может, отвлекаю. Нет? Ну ладно. Это самое, я зачем звоню-то. Сегодня же спектакль, да? В смысле не факт? А что случилось? Как исчез? Блять, так вы искали? Андрей сбросил звонок и сел на ближайшую скамейку. Горшок пропал вчера прямо во время спектакля. И нихера, конечно, они его не искали. Ну так, видимость, может, создали. «Вот жопой же чуял, что-то тут не так… Миха, что ты натворил?» — в голову лезли всякие разные мысли, и мистике там не было места. Но Лондон из сна никак не отпускал. «Лондон. При чём тут Лондон?» — думал Князь, сидя в такси. Он решил поехать в отель, где жил Мишка. Может, там что знают?***
Почти никем не замеченные, Олеся и Тодд пришли вечером в гостиницу. Суини всё так же нервничал, но старался скрыть это. В вагоне метро на него странно поглядывал один парень. Олеська шепнула: — Отвернись. Если он примет тебя за Горшка, придётся давать автограф. А вдруг ещё спрашивать что-то начнёт? Тодд ничего не понял. За кого примет? — Да ты не знаешь, что ли? Михаил Горшенёв — не только актёр. Точнее, вообще не актёр. Он музыкант, панк. А Горшок — это его прозвище. Тодд немного удивился. Он правда этого не знал. Да и откуда было узнать? Воспользовавшись подсказками ведьмы-старухи, Суини смог узнать только место, время и имя актёра, с которым он поменяется местами. Почему выбор пал именно на Михаила, Тодд и сам не знал. Видимо, тот сумел вжиться в роль гораздо сильнее и глубже, чем другие актёры, коих было не мало, и связь была крепкой. — Ну вот и пришли, — сказала Олеся и покачала головой. — Зря я тебя сюда привела. Думаю, надо перебираться в другое место. Здесь легко найдут. — Давай отдохнем немного. Потом я решу, что делать. — Когда ты вернёшься к себе? — в который раз спросила Олеська. — Как только Ловетт сделает всё, что нужно, — сказал Тодд и устало опустился на диван. — Что сделает? — запереживала Олеся. — Я прекрасно знаю спектакль. Я тоже там играю, во втором составе. Так что должна сделать Ловетт? Загнать Мишку в адскую мясорубку? Сдать в полицию? — А ты догадливая, — зло сощурился Тодд. — Стоять. Я тебя никуда не пускал. Он встал, загородил Олесе выход и потянулся за бритвой.