Вы не бывали в Лондоне, сэр?

***

Мэгги проснулась со странным чувством тяжести, ощущая в комнате чьё-то присутствие. Она открыла глаза, внутренне холодея от мгновенно пронзившего её страха, и увидела человека, сидящего на полу рядом с кроватью. Он спал, положив голову на краешек, а рука его лежала поперёк живота Мэг, слегка удерживая. Ловетт чуть было не закричала от нахлынувшего ужаса, но горло перехватило спазмом, а потом она присмотрелась и поняла, что это Михаил. Тот самый странный Мишка, что продолжал ей сниться каждую ночь. «Может, и это сон?» — чуть успокоилась Мэгги и провела рукой по волосам спящего. Они, слегка отросшие, рассыпались в её пальцах, даря такое непередаваемое ощущение, что Мэг всё никак не могла убрать руку, хотя уже догадалась, что Михаил ей не снится. Слишком настоящими были эти его волосы, когда-то темно-каштановые, а теперь уже наполовину тронутые сединой. Мэгги последний раз коснулась их рукой, а потом прижалась щекой, вдыхая запах дождя, озона, пыли и табака. Руку она переместила на кожу Мишкиной шеи, тоже настоящую, нежную и тонкую, с бьющейся под ней жилкой, потом очертила пальцами контуры лица, коснулась крыльев прямого носа, чуть задержавшись на губах, скользнула вниз, погладила щетинистый подбородок. Мишка улыбнулся, не просыпаясь, и Мэг заулыбалась в ответ. Её бесконечно тянуло к этому, по сути, почти незнакомому мужчине, и она с трудом сдерживалась, чтобы не поцеловать его. Дыхание сбивалось, ощущения с кончиков пальцев посылали в мозг электрические импульсы. Мэгги немного пошевелилась, желая изменить позу, Мишка почувствовал это движение даже во сне, сильнее прижал её рукой и пробормотал: — Не пущу. Моя… «Твоя… — задумалась Мэг. — Может, и правда, твоя. Вот только кто ты? И кто я? И кто ты для меня?» Она хотела разбудить его, но не решилась и долго лежала просто так и смотрела в дощатый потолок, пока Михаил не проснулся сам, чертыхнувшись от боли в спине и шее. — Ложись сюда, — позвала его Мэг, двигаясь к другому краю кровати. — Больно? Миша кивнул, покрутил головой, растёр шею рукой и лёг рядом, довольно вытянувшись во весь рост. Мэгги залюбовалась его мощью, широкими плечами, крепкими мускулами, встретилась с взглядом карих глаз, казалось, излучавших свет и тепло, и пропала во второй раз, снова утонув в их омуте. В глубине её памяти шевельнулись искры воспоминаний, но тут же исчезли вновь. Это было уже настолько привычным, что Мэгги даже не обратила внимания. Она во все глаза смотрела на Михаила, а он, замерев, на неё. Ловетт почувствовала, что он сдерживает себя просто неимоверными усилиями, боясь напугать своими резкими решительными действиями. Тогда она сама подвинулась ближе к нему, осторожно обняла, одну руку запустив в волосы, а другую положив на живот, и прижалась головой к его груди. В ответ он обхватил её голову руками и зашептал прямо в ухо: — Ты помнишь меня? Не бойся… Я не сделаю тебе ничего плохого. Как же я соскучился… Миха перебирал рыжие пряди Мэг и чувствовал, что его уносит куда-то в космос. — Мэгги… Блять, наконец-то я нашёл тебя… Ловетт слушала его шёпот и стук сердца и улыбалась. Все выяснения она решила отложить на потом, а сейчас просто наслаждалась объятиями и прикосновениями. Рука Михаила осторожно, даже как-то робко скользнула под её ночную сорочку, и он медленно повёл пальцами вдоль позвоночника. Мэгги прогнулась и выдохнула с чуть слышным стоном, слегка дразня Мишку. Ей нравилось, как он пытается обуздать свою страсть, как ограничивает движения рук. Бросив взгляд вниз, она заметила, как тесны ему брюки, и положила туда ладонь, лукаво улыбаясь. У Михи перехватило дыхание, он заёрзал, перевернулся на бок, скидывая её руки, и прямо спросил: — Зачем ты дразнишь меня? Давай это… Поговорим, что ли, сначала? — Не хочу говорить, — вдруг ответила Ловетт, понимая, что от сдерживаемого с таким трудом желания их обоих просто разорвёт на части. — Хочу тебя. Плевать, кто ты. Она впилась в его губы поцелуем, не давая ничего ответить, жадно впитывая в себя их вкус, провоцируя на борьбу языками, то облизывая, то прикусывая, приближаясь и отстраняясь, попутно снимая с Мишки футболку и расстегивая ремень на брюках. Мэг быстро оставила его без одежды и стала изучать тело кончиками пальцев. Миха переглатывал, рвано дышал и вздрагивал, получая невиданный кайф. В движениях Мэгги было столько же нежности, сколько и страсти, а когда от прикосновений она перешла к поцелуям, кайф увеличился в сотни раз. В ответ Миха стянул с неё рубашку, и, пока она касалась влажными тёплыми губами его кожи, оставляя дорожки поцелуев, гладил ладонями по спине, по груди, чуть сжимая и выводя пальцами сложные узоры. Мэгги опустилась ещё ниже, устроилась между широко разведенных ног, легко-легко провела по внутренней стороне бедра, наслаждаясь новым хриплым стоном, и приникла к чувствительной коже, дразня её напряжённым кончиком языка и постепенно увеличивая темп и глубину. Миха рыкнул, вцепился в волосы Мэг, но всё же старался контролировать себя, двигаясь ей навстречу аккуратно и не слишком быстро. Мэгги была благодарна ему за это, потому что дыхания не хватало, она остановилась, чтобы немного отдышаться, и посмотрела на Миху помутневшими глазами, затянутыми пеленой дикого желания и необузданной страсти. Увидев это, Мишка приподнялся, сел, потянулся к Мэг, чтобы уложить её под себя, но она не далась, сползла на пол, встав на колени, и продолжила начатое, всё больше и больше распаляясь от коротких стонов и рыков. Миха уже ничего не контролировал, Мэг полностью подчинила его тело себе, своему рту и движениям, он лишь тяжело дышал, облизывал пересохшие губы и очень быстро дошёл до пика, пытаясь отстраниться, но Мэгги не дала, плотно сомкнув губы вокруг. — Скажи, — спросила она, опрокидывая его на спину, ложась сверху и не давая толком отдышаться и прийти в себя, — ты ведь давно ни с кем? — Да, — хрипло выдохнул Миха, стирая ниточку слюны с её подбородка. — Ну так вот. А я хочу долго. Поэтому сначала так, — шептала Мэг короткими отрывистыми фразами, посчитав нужным объяснить свои действия. — Тебе… понравилось? — Конечно, — ответил Миха, возбуждаясь снова, прижимая разгоряченное тело Мэгги всё ближе и ближе к себе. Она почувствовала пульсацию, сдвинулась немного вниз, приподнялась и резко опустилась, запрокинув голову и громко, не сдерживаясь, застонав. Мишка охнул от нахлынувших ощущений, чувствуя, что мозг отключается совсем. Вокруг не осталось ничего, кроме слившихся воедино тел, горячей влажной плоти, быстрых скользящих движений, шорохов, вскриков, безумного бесконечного желания, сконцентрированного где-то внизу живота. Вдоволь насытившись контролем за движениями, Мэгги отступила и передала инициативу Мишке, опустившись на него всем телом, и стала целовать шею, прикусывать кожу и оставлять засосы, будто отметины, что теперь этот человек принадлежит только ей. Миха, не останавливаясь, после очередного слишком больного укуса, зашипел, перекатил Мэг с себя на другую часть кровати, навис над ней и уж тут-то развернулся во всю мощь, выходя на всю немаленькую длину и снова ввинчиваясь внутрь в каком-то невероятном темпе. Этим давним простым способом он стремился доказать Мэг, себе и всему миру, что она его, только его, и вечно будет с ним, несмотря на фокусы пространства, времени и памяти. Мэгги извивалась, стонала и шипела, хваталась пальцами за его плечи, царапала спину и наконец выгнулась дугой, чуть ли не теряя сознание. Волны удовольствия накрыли её одна за другой, окончательно сбили дыхание, раскрасили щёки необычным пылким румянцем. Сокращения мышц срезонировали с Мишкиными движениями, он, закрыв глаза, хрипло и громко выдохнул, вцепился ей в бёдра, толкнувшись в последний раз, и прижал крепко-крепко к своим, не давая пошевелиться, пока не излился до последней капли. Мэг чуть сморщилась от боли, Мишка, открыв глаза, сразу же заметил это и поспешно отстранился. В голове вдруг появилась рациональная мысль, что так делать не надо было, но остановиться и подумать об этом раньше он не смог. Миха лёг на спину, Мэгги прильнула рядом и прошептала, взяв его за руку и поглаживая длинные пальцы: — Миша… Какой же ты невероятный… Я… Мне кажется, я люблю тебя, и уже давно, может, всю жизнь любила. Но я ничего не помню… Ты поможешь мне? — Помогу, — согласился Миха и тихо добавил: — И я люблю тебя. Так, как никого не любил. Мне… Я вряд ли смогу выразить свои чувства словами… Он замолчал, а потом поцеловал её, вкладывая в поцелуй все невысказанные слова, всю горечь от дней в разлуке, и радость от мгновений, проведенных вместе. Они целовались долго-долго, до припухших губ, уставших двигаться языков, сухости в горле и вновь нахлынувшей страсти. Сил осталось немного, поэтому движения обоих стали более спокойными и размеренными, но стоны всё так же пронзали воздух, а тела сотрясались от сладкой истомы. Миха снова не удержался, и потом, уже лёжа на боку, крепко задумался, уставившись в одну точку. Это заметила Мэг, догадалась, что его беспокоит, засмеялась и легко щёлкнула Мишку по носу. — Боишься ответственности? — Боюсь неопределенности, — возразил Горшок. — А вообще я люблю детей. И хочу, чтоб у нас они были. — Вот прямо так сразу? — слегка опешила Мэг. — А куда тянуть? Мне уже не двадцать лет. Да и тебе тоже, — неожиданно заявил Миха. — Но для начала надо во всем разобраться. Я так хочу быть с тобой, но не знаю, как лучше это сделать. — Может, просто останемся здесь? — робко предложила Ловетт, поудобнее устраивая голову на широкой Мишкиной груди. — Где здесь? — спросил он, запутываясь пальцами в её огненной копне волос. — Это хер знает что за город, неизвестно в каком пространстве. — Ну и пусть. Будем здесь только вдвоём. — Всю жизнь, как отшельники? Ну уж нет. Я не могу без музыки, без концертов, понимаешь, да? Я хочу забрать тебя в Петербург. — Погоди, — поморщилась Мэгги. — Какая музыка, какой Петербург? Ты говорил, ты помощник частного детектива… — Блять… — схватился за голову Мишка. — Ты ничего так и не знаешь, что ли? — Миша… — вздохнула Мэг, отодвинулась от него и повернулась на бок. — Я ни-че-го не помню до того момента, как оказалась осенью в парке, а потом пришла в Лаймхаус. А ты что-то знаешь обо мне, да? Она резко развернулась, села и заглянула ему в глаза. Миха растерялся. Он думал, ей что-то уже рассказал Шериф, но оказалось, что всё осталось так же, как и было. Мишка не знал, какую версию рассказывать Ловетт, говорить ли ей про Тодда, и просто замолчал, делая вид, что ищет сигареты, хотя прекрасно помнил, где они лежат. — Молчишь… — вздохнула Мэгги и спросила в упор: — Боишься, что я брошу тебя и уйду к кому-то из своего прошлого? Мишка подавился дымом от только что прикуренной сигареты и сквозь кашель помотал головой: — Нет… Ты не понимаешь, там всё так запутано… — Расскажи! — очень жёстко потребовала Мэг, больно впиваясь ногтями в его руку. — Да пошло всё нахуй… — рассердился на неё и на себя Мишка и сказал: — Ну, слушай. Он начал рассказ издалека, как шёл давним зимним утром в театр, потом описал своё странное перемещение в Лондон, первую встречу с Ловетт, и перешёл к тому, что знал о её жизни. Мэг сидела с ногами на кровати, обхватив колени руками, и внимательно слушала. Ей не верилось, что это не просто абстрактный рассказ, напечатанный в книге, а её жизнь. Голова продолжала оставаться пустой, как детский резиновый мячик изнутри. — И вот я наконец нашёл тебя. Прискакал, блять, как принц, на коне, — засмеялся Миха, подводя итог. — Только не на белом. Мэг не отреагировала на его шутку, задумчиво глядя в стену. Уже давно рассвело, в комнате стало светлее, потому что ночные шторы немного пропускали дневной свет. Мэгги встала, отдернула их и стала смотреть в окно на зелень летнего утра. Мишка подошёл, обнял её сзади, немного пригнувшись, начал целовать в шею. Они всё ещё не оделись, и Миха не только чувствовал, но видел, как тело Мэг покрывается мурашками и начинает чуть заметно мелко дрожать. Но Ловетт не поддалась ласке, она взяла себя в руки и заговорила: — Миш… Я, конечно, верю тебе, но… Я думала, когда ты всё расскажешь, у меня в голове появятся хоть какие-то воспоминания. Но не вышло… — Ты расстроилась, — не то спросил, не то утвердил Горшок. — А… Слушай, бывают в этой твоей пустоте какие-то проблески? — Бывают. Например, сегодня… Я посмотрела в твои глаза и поняла, что такое уже было. Или тогда, в Лаймхаусе, когда маньяк приставил мне нож к горлу, — вспомнила Мэгги. — Мне тоже показалось, что это знакомое ощущение. — То есть нужны именно ощущения, чувства, а не просто слова… — задумчиво сказал Михаил. — А что, если… Он бросился к гитаре. Шаровая молния, всеми забытая и мирно уснувшая в углу под потолком, пришла в движение и нырнула в корпус. — Вот, кстати, — кивнул на неё Миха. — Если ты мне все-таки не до конца веришь. Мэг подошла ближе и внимательно рассмотрела мерцающий шарик, а потом протянула к нему руку. Молния осторожно перебралась на её ладонь и засветилась ярче. Мишка позвал её обратно к гитаре, но шарик не слушался. — Чё за ерунда, — вполголоса возмутился Горшок, но решил играть так, на одной акустике без усиления звука. Ужасней истории вы не найдете, И нету баллады печальней на свете… Молния перебралась ближе к голове Мэгги и засветилась настолько ярко, что ей пришлось закрыть глаза. Чёрная пустота треснула, как зеркало, и будто покрылась паутиной. Мэгги вспомнила трясущуюся повозку, сотни горожан, стекающихся на площадь, и Михаила, поющего эту самую песню. Балладу о бедном цирюльнике Тодде. Мэг вскрикнула, широко открыла глаза и взглянула на Миху так, что тот оборвал песню на полуслове, отбросил гитару и подскочил к ней. — Мишка, — выдохнула она и потеряла сознание. — Чёрт… — он подхватил Ловетт и положил на кровать. А вдруг это не просто обморок, а что-то, близкое к коме, как тогда, в Питере? Миха почувствовал, что сердце его колотится беспорядочно, то пропуская удары, то наоборот, ускоряя положенный ритм. — Блять, надо успокоиться… Всё нормально, — он вдохнул, выдохнул, но это не особо помогло. Было больно, будто кто-то пытался вырвать из его сердца какой-то важный элемент. Вдруг Мишка заметил голубой шарик молнии, про который забыл. Он медленно кружил рядом с Мэгги, светясь уверенным, но каким-то зловещим светом, и Мишкино беспокойство уменьшилось, но лишь немного. Красная нить, до этого невидимая, появилась снова. Миха пригляделся и понял, что она не просто висит в воздухе, как показалось в городе, а идёт от его сердца к сердцу Ловетт. «Вот я и правда дурак, как я сразу-то не догадался…» — подумал Миха, вспомнив слова Анфисы. Нить дёргалась и раскачивалась, будто кто-то пытался её разорвать. — Слышь, шарик… Мне кажется, это плохо, то, что я сейчас вижу. А чё делать-то? — спросил Мишка, вытирая со лба вдруг выступившие капельки пота. Голубой шар покрутился туда-сюда вдоль нитки и снова повис у головы Мэг. Мишка ничего не понял, но по какому-то наитию лёг рядом, крепко обнял Мэгги и прижал её к себе как можно сильнее. В глазах потемнело и он оказался в Пустоте. Той самой, откуда выдернул его Мик. Рядом стояла Ловетт и смотрела вниз бездумным взглядом. Миха собрал все силы, схватил Мэг в охапку, закрыл глаза, пытаясь отыскать светящийся шарик молнии, и шагнул к нему. Он открыл глаза. На первый взгляд ничего не изменилось, они всё так же лежали в обнимку на кровати, но лицо Мэг заиграло румянцем, она, кажется, просто спала. Боль в груди прошла, шарик молнии подпрыгивал и светился радостным белым светом. Миха выдохнул, вдруг бросил взгляд на входную дверь и засмеялся. Она была открыта, точнее, выбита вчера его плечом, и стояла, просто приставленная к косяку. — Заходи кто хошь, бери что хошь, — сказал Миха услышанную где-то фразу, осмотрел петли, которые оказались целыми, и повесил дверь обратно. Город казался пустым, но вдруг это было обманчивое впечатление? Больше сил ни на что не было, поэтому Мишка вернулся к кровати и быстро уснул, обнимая Мэг. Они проснулись одновременно уже вечером, встретились глазами и тут же слились в новом поцелуе. — Мишка, — с сожалением оторвалась от его губ Мэгги, но молчать не было терпения, — Миш, я помню! Всё помню! — Я рад, — коротко ответил Миха и снова вернулся к поцелую. В биографии Мэг были моменты, о которых он лично предпочёл бы забыть. Но Мишка понимал, что восстановить память можно лишь целиком, а из песни слов не выкинешь, поэтому постарался принять всё как есть. Они могли бы нежиться в объятиях друг друга целую вечность, но человеческие потребности никто не отменял. — Мэг, — сказал ей в ухо Мишка, — я это… Есть хочу. — Блин, Миш… — растерялась и заулыбалась она. — А ничего нет… — Я смотрю, зато бутылок дохуя валяется, — перешёл наконец к последней волнующей его теме Миха, смягчая грубый тон ласковыми поглаживаниями. — Миш… Ты не представляешь, насколько мне было херово… — выдохнула Мэгги. — Эта пустота… — Не пей больше, — склонился к ней Мишка. — И с опиумом, я надеюсь, ты завязала? — Это ты мне говоришь? — ответила Ловетт вопросом на вопрос. — Вот именно, что я, — совсем навалился на неё Миха. Мэгги попыталась выбраться, но он не пускал. — Я не рассказал тебе и половины про тот ад наяву, в котором я жил годами. И я не хочу, чтобы всё повторилось, понимаешь, да? — Миха схватил её за плечи, усадил, заглядывая в глаза, и добавил уже тише. — Я прошу… — Успокойся, Миш, чего ты, — испугалась Ловетт. — Да потому что я знаю себя… А мы с тобой… Чёрт, да мы похожи, мне иногда кажется, будто я смотрюсь в тебя как в зеркало, серьёзно, — понял вдруг Миха. — Мишка, всё хорошо будет, — успокоила его Мэгги. — Опиум — это так, баловство было. Ну и как видишь, здесь его нет. Здесь вообще ничего нет, в этом городе, кроме булочной и винного магазина. — Херово было? -спросил Мишка, ложась на живот поперек кровати. — Ну… — задумалась Мэг и честно ответила: — Первые дни — да. Мишка долго смотрел на неё, потом перевернулся, сел, притянул Ловетт себе на колени. — Прости меня… Это ведь всё из-за меня. — Мишк, ну почему из-за тебя-то? — возразила Мэг, прижимаясь к его колючей щеке. — Так из-за этой временно́й петли и ещё хрен знает чего ты попала в Море Забвения. А потом я ещё чуть не убил тебя, затащив в «прямой переход», — прошептал Горшок. — И ты застряла здесь. Одна, с ломкой, без памяти… Блять… Прости… — Тихо, Мих, — приложила Мэг палец к его губам. — Не вини себя. Сейчас мы рядом, и это главное. Я люблю тебя. — Я тоже, — выдохнул Мишка, усыпая её лицо и тело поцелуями. — Ты есть хотел, — попыталась выпутаться из его объятий Мэг. — Я пойду в булочную. — Нет! — категорично сказал Миха и ещё сильнее прижал её. — Я никуда не отпущу тебя одну. Пойдем вместе. — Миша, так тут недалеко, ты что? — Я сказал, нет, — активно замотал головой Михаил. — Я пообещал, что больше не потеряю тебя. — Ну… Одевайся тогда, — засмеялась Мэг. Мишка надел футболку, брюки и собрался уже выходить, но Мэгги, чуть приоткрыв дверь, вдруг сказала: — Бери гитару. И куртку. — Зачем? — удивился Миха. — Ты же говоришь, недалеко идти? — Затем, что там… зимний Лондон.