***
— Ваше Величество, ну так что насчёт моей просьбы? — спросил Шут, обогнув инкрустированный драгоценными камнями трон и наклонившись к левому уху Короля. — Можно же сделать одно маленькое исключение из правил. — Да я разве против? — благодушно улыбнулся Король, добрый и мягкий человек, совсем непохожий на верховного правителя. — Только вот глубокоуважаемый Шериф, кажется, имеет возражения. Шериф, который был тут же и стоял внизу перед ступенями, ведущими на трон, кивнул и многозначительно посмотрел на Шута. — А к мнению Шерифа мы можем не прислушиваться, Ваше Величество. Он мне проспорил, и силу-то свою потерял, — Шут зазвенел бубенцами и, не удержавшись, показал Шерифу язык. — Так а зачем же тебе тогда моё разрешение? — поправил Король позолоченную корону. — Ну Ваше Величество, что Вы как маленький? Всем всегда требуется письменное разрешение государя, а слова Шута эти бюрократы в грош не ставят, хоть я триста раз спор выиграй, — объяснил Шут, снова обошёл вокруг трона и сел на ступеньки, достав откуда-то большой лист желтоватой гербовой бумаги и длинное перо в чернильнице. — Так я составлю бумагу? — Валяй, — важно кивнул Король и уточнил. — Но этот человек точно не опасен? — Ну что Вы! Михаил и мухи-то не обидит. Какой уж от него вред? Да и не был он нигде, кроме своей сказки да Шоссе Смерти. Зачем же с ним так жестоко? Мучается человек… Все признаки темпоральной лихорадки. А за мироздание не беспокойтесь, я вообще всех наших гостей скоро отправлю домой, — заверил он Короля, заполняя листок мелким почерком и старательно выводя все буквы. — Я надеюсь, — подал голос Шериф. — Я пообещал, и слово своё сдержу, — прищурился Шут, бросил перо обратно в чернильницу, едва не поставив кляксу на государственной бумаге, дунул на неё и подал Королю. — Смотри у меня, весельчак. Если после Нового года они всё ещё будут здесь, я перейду к своим методам, — пригрозил Шериф. — Всё будет в ажуре, не бухти, — отмахнулся Шут. — Вот тут подпишите, Ваше Величество. Да можете не читать, что Вы, мне не верите, что ли? Я обижусь… Король всё-таки пробежал по документу глазами, надел очки, достал из-под мантии шариковую ручку-автомат и поставил внизу размашистую витиеватую подпись. — Держи. — Ваше Величество, что ж Вы мне сразу свою ручку не предложили? Я с пером мучался… — картинно вздохнул Шут и почесал нос, который всё-таки сумел испачкать чернилами. Шериф ухмыльнулся, а Король рассмеялся. — Ничего, тебе полезно поупражняться в чистописании. — Эх… Не цените вы меня, ой, не цените, — запричитал Шут, свернул документ в трубочку, поклонился и ушёл, пятясь задом, к дверям. Покинув дворец, он принял деловой вид и поспешил обратно в Лондон, нащупав в пространстве нужный коридор. Перемещаться таким способом было не очень приятно, в ушах свистело, душу сковывал леденящий страх, но зато Шут сокращал время в пути с нескольких часов до одной минуты. Он вынырнул из безвоздушного коридора и сразу оказался в коридоре обычном, каменном и тёмном. Шут поправил колпак и направился к двери в спальню. Вошёл он без стука, но никого не испугал. Его будто ждали. Ловетт и Мишка полулежали на кровати и держались за руки, рядом на стуле сидел Андрей и читал только что написанный текст, а у окна устроился с гитарой Балунов. Миха старательно вслушивался в стихи Князя, но голова его соображала плохо, а температура никак не хотела спадать, поэтому половину текста он пропускал мимо ушей. — Шутик, родненький! — воскликнула Мэг, лишь завидев его. — Ты вернулся! — Шутик, — хмыкнул Миха. — Хорошенькое имечко. — Вообще-то меня зовут Генри, — неожиданно заявил Шут. — Вот это новости, — удивился Андрей. — Да пусть хоть как зовётся, — махнула рукой Мэгги. — Ты нашёл, что хотел? — Нашёл. Вот, — шут Генри вытащил из-за пазухи скрученный свиток. — И чё это? — не понял Михаил, присмотревшись и увидев лишь незнакомую гербовую печать. — Разрешение самого́… — Шут многозначительно поднял глаза к небу. — Кого самого́? Бога, что ли? — Нет, конечно. Ты же в него не веришь. Самого Короля разрешение. — Короля? — переспросил Андрей, что-то зачеркивая в блокноте. — У вас тут и Король есть? — А то как же. Верховный правитель. Да только он фигура номинальная, как британская королева, так, для красоты и звучности, — объяснил Генри. — Блин, опять заболтался я с вами. Пошли, Миха. — Куда? — недовольно буркнул Михаил. Ему совсем не хотелось выбираться из-под теплого одеяла, выпускать из объятий Мэг и тащиться неизвестно куда, хоть Шут и обещал, что ему после этого станет лучше. — А мне обязательно куда-то, блять идти надо? — Конечно, надо, — вытолкнула его с кровати Ловетт. — Чего расселся? Хочешь всю оставшуюся неделю валяться тут никакой? — Послушай умную женщину, — сказал Шут и шагнул к двери. — Пошли. — Послушай и сделай по своему, — пробурчал Михаил, вздохнул и поплёлся вслед за ним. Балу посмотрел на Князя и они фыркнули от смеха, Мэг показала обоим кулак и тоже рассмеялась. — Андрюш, ты доделал тот текст, что вспомнил Мишка? Как думаешь, он подойдёт к нашему сюжету? — А что, понравилась песня? — спросил Андрей. Он понял, что речь идёт про «Признание Ловетт», отрывки из которой недавно набросал ему Миха. Отрывки, потому что целиком Горшок помнил только тексты арий Тодда, да и то не все. У него вообще была проблема с запоминанием текстов, особенно длинных, и порой зрители концертов «Короля и Шута» вместо слов слушали англо-саксонские импровизации. Князь вспомнил «Дагона» и «Мёртвого анархиста» с «Чартовой дюжины» 2010 года, улыбнулся своим мыслям и даже не сразу услышал ответ Мэгги. — Да, очень понравилась. И к тому же она будет нашей с Мишкой… Андрей, ты слышишь? Здорово будет. — Ну да, — спешно закивал Князь, — я, вроде, всё дописал. Хочешь послушать? — Давай, — обрадовалась Мэг. — А кто петь будет, ты сама или Сьюзи? — Мэг, — вмешался Балу. — Прости, пожалуйста, но ты вообще… Ну, умеешь петь? — В детстве дядя нанимал для меня учителя музыки, — задумчиво ответила Ловетт, — но ненадолго, ему не понравилось платить большие деньги за, как он считал, простое баловство. Но учитель хвалил меня. — Спой, — попросил Шурик. — Или давай вместе. У тебя красивый голос, а если и со слухом всё в порядке, то получится просто бомба. Да, Андрюх? — Да сто процентов. Балу тронул струны гитары: Пусть любовь — убийца, Сердце не боится, Если ждёт любви оно Всё равно… Отзвучала гитара, стихли последние ноты вокала, а Князь и Балу всё сидели, пораженные, и смотрели на Мэг. — Охуеть… — сказал наконец Князь. — Вот это ты даёшь! Красиво… — Да ну вас, — смутилась Мэг. Ей самой никогда не нравился свой голос, точнее, она даже не задумывалась над этим, пела мало и редко, просто мурлыкала иногда что-то себе под нос. — Спой Мишке, когда он вернётся. Он будет покорён, — посоветовал Андрей. — Да он вроде и так уже у её ног, — улыбаясь, заметил Балу. — Ну, будет ещё ниже и ближе, — ответил Князь и засмеялся. — Слушайте, Саша, Андрей! — воспользовалась удобным моментом Мэгги. — А расскажите мне про Миху побольше. Вы ведь знаете его с очень давних времён, так? — Ну да. Я же говорил тебе, — не очень охотно ответил Андрей. Он не знал, что можно рассказывать, а о чём лучше промолчать, и вообще не любил таких вопросов. — Да ты толком ничего и не сказал. Саш, ну тогда ты расскажи! — не отставала Мэгги.***
POV Михаила. — Так куда мы идём? — спросил я, поводя плечами от неуютного холода коридора. Дурацкие замки, почему они такие огромные? Их же зимой нихера не прогреть. — Туда, куда ты так хотел — в комнату с прозрачной дверью, — ответил Шут, идя впереди меня. — Ну круто, — не особо обрадовался я. Надоели мне эти приключения и всякий мистический бред. Хочу вернуться к нормальной жизни в нормальном мире, где всё материально и реально, а сказку я и в голове для себя придумаю. Дверь оказалась на месте. Я провел рукой по её поверхности и так и не понял, из чего она сделана. По идее, должно быть стекло, но на ощупь не оно, а пластмассу тут, кажется, ещё не изобрели. — Генри, из какого она материала? — Да сплав специальный. — Волшебный, что ли? — Ага. Ты же видел, она может становиться деревянной. — Видел, — я дёрнул ручку, зашёл внутрь и снова оказался в той же темной пустой комнате. — Ну вот, смотри, опять та же фигня. Здесь же ничего нет? — А ты подожди, — Шут взял меня за руку и усадил на еле различимое в темноте кресло. Оно было похоже на кресло в театральном зале, или, скорее, в самолёте, потому что спинка раскладывалась. — И зачем мы тут сидим? — спросил я, почему-то понизив голос. — Закрой глаза, Миш. Представь, что спишь. — Знаешь, Шут, я, блять, уже боюсь снов. Мне тут снилась однажды парочка такой жути… — Всё нормально, — поднял ладонь Генри. Я ему поверил и закрыл глаза. Пространство тут же раздвинулось, стены исчезли и мы оказались перед цирком-шапито посреди летней ночи. — Прикольно, и дышится как-то легче, — я покрутил головой, вдыхая тёплый воздух и вспоминая такую же ночь, когда меня мчал прямо под небесами удивительный конь. — А это что за касса? — Ну-ка, тебе сюда не надо, — Шут повернулся и будто бы случайно заслонил собой объявление, висевшее на стекле. — Эй, Генри! Дай я прочитаю, что там написано. — Сказал же, не надо тебе, — кажется, он разозлился. Я решительно отодвинул Шута за плечи, прочитал про вселенское справочное бюро, и в голове у меня потихоньку сложился пазл. — Блять, Мик и Энди здесь были? — я заглянул Шуту в глаза и пристально посмотрел. — Они что, реально отдали годы жизни за ответ на вопрос? — А ты думаешь, почему я тогда на них разорался? Идиоты, что поделать… — вздохнул Генри. — Но дело уже прошлое. Хорошо, что с ними была молния, а то я вообще не представляю, что бы было. — Вот блин… Слушай, Шут, как я устал от всего этого… А можно нам с Мэг уже пораньше домой? — Нельзя. Да вы просто не успеете. Когда постановка? — Не знаю… Тридцатого декабря, наверное. — Правильно, так и надо. Всё идёт хорошо, Мишка, — хлопнул меня по плечу Шут, и я совсем успокоился, хотя ничего такого особенного он не сказал. Шут улыбнулся и кивнул головой в сторону матерчатого входа в цирк. — Нам туда. Раздвинув бархатную ткань, Генри показал свою бумагу, хотя я никого не увидел, и мы вошли внутрь. Цирк был пуст, лишь под куполом готовились к номеру акробаты или гимнасты, чёрт их знает, как они правильно называются. — Смотри на них, — шепнул мне Шут. — Это акробаты снов. — Нахуя? — Миха, ну так надо. Ты можешь хоть раз в жизни послушаться меня и не задавать вопросов? — Могу, — вздохнул я. Что ж ещё делать в цирке, как не смотреть предоставление, раз я тут оказался. Сначала ничего особенного не происходило, парни и девчонки в мерцающих костюмах крутились там, под куполом, выделывали всякие па, прыжки и прочее, красиво, конечно, но потом… Потом началось что-то невероятное. Из обычных цирковых артистов они превратились в кого-то другого. Наверно, в тех самых Акробатов снов, ё-моё. Цирк исчез, и акробаты кувыркались просто в небесах. Серебристый лунный свет делал их выступление ещё более таинственным, а мне, глядя на них, становилось всё лучше. Наконец-то отступила боль, что сковывала голову уже несколько дней, исчезло ощущение времени, тянущегося как сопля, и вообще, эти акробаты разогнали всю дребедень, и на душе стало легко и хорошо. Около меня появилась прозрачная, видимо, хрустальная лестница с широкими ступенями. — Поднимись к ним, — снова зашептал Шут. — Давай, Мишк. Блять, вот не хватало мне ещё по лестнице в небо подниматься. Чё за Лед Зеппелин, нахуй. Но, сам не знаю, почему, я не смог усидеть, встал и пошёл по этим ступеням, в которых вроде как должны были отражаться мои ботинки, но лестница оставалась всё такой же прозрачной. Поднялся на самый верх, остановился на небольшой площадке под огромной Луной, осмотрелся. Вдалеке уже виднелась полоска зари, и была она такой прекрасной, что у меня слов не хватит, чтобы её описать. В ней было столько оттенков, розовых, бордовых, оранжевых, неожиданно даже лиловых и фиолетовых, что я залюбовался и просто забыл обо всём на свете, даже о том, где нахожусь. Внутри возникло какое-то неизвестное чувство, покруче любви, нежности и восторга вместе взятых. Сердце забилось ровно и спокойно, будто кто-то заботливо взял его в мягкие теплые ладони и пригладил, как гладят испуганного щенка. Сверху на лентах вдруг спустились парень с девушкой, ангельского вида, честное слово, а за перевязи на их одеждах держались малыши. Девчушка была кудрявой и медноволосой, а пацан смотрел на меня карими лучистыми глазами и улыбался. Я попытался дотронуться до них, но они сразу же умчались обратно ввысь и помахали мне оттуда, типа, ещё увидимся. И кажется, я понял, где и когда. Заря совсем разгорелась, на чистый голубой небосвод выкатилось яркое солнце, ступени заискрились и стали исчезать в воздухе. — Мих, давай, спускайся быстрее! — крикнул Шут. Я не стал упрямиться и быстро сбежал вниз. Степь тут же исчезла, и мы вернулись всё в ту же темную и душную комнату. Блять, по сравнению с тем, что я только что видел, это был такой контраст, что я тупо сидел и смотрел в одну точку. Это продолжалось, наверное, минут десять, пока Шут аккуратно не потряс меня за плечо и не спросил: — Мишка, ты вообще как? Всё в порядке? — Шут… Генри, это было… Охуенно. Я никогда такого не испытывал, понимаешь, да? Кто они такие, эти акробаты? — Акробаты снов, — пожал плечами Шут. — Ещё одна тайна нашей Вселенной. Просто так их не увидишь, нужно особое место и время. — Блин, спасибо тебе. Я запомню это на всю жизнь, серьёзно. — Ну а здоровье-то как? Полегчало? — всё беспокоился Шут. — Да, это липкое время наконец отстало от меня. — Это не время, это его следы, — непонятно пробормотал Шут. — Всё, Миш, пошли. Портал закрывается. С этих пор здесь будет обычная комната. — Погоди, а Энди? — припомнил я. — Он вернётся другим путём. Уже скоро, я чувствую. Пошли. Мы вышли в коридор замка, Шут достал из кармана плоский серебряный ключик, вставил его в невидимую скважину и дверь превратилась в деревянное полотнище. — Открой теперь, — попросил он меня. Я взялся за ручку. Комната изменилась и стала похожа на кабинет писателя или учёного. В центре стоял стол, покрытый зелёным сукном, а вдоль стен — высокие стеллажи, доверху забитые книгами. В углу пристроилось кресло-качалка. — Уютно, да? Можешь приходить сюда и размышлять о жизни, — засмеялся Шут. — Нет уж, такой кабинетик не для меня, — рассмеялся в ответ и я. — Мне бы домашнюю студию с хорошей звукоизоляцией. — Будет, всё у тебя будет, Миха, — тихо и серьёзно сказал Шут. — Только не глупи. Ты понял что-нибудь о жизни за всё это время, что мотаешься в параллельных мирах? — Я не знаю… — вот же, блять, вопросики. Ещё учить меня вздумает. — Ой, не кипятись. Стоило только слово сказать, ты сразу иголки выпускаешь, как дикобраз. Живи как хочешь, — скрестил Шут руки на груди. — Я буду жить. Я хочу жить, понимаешь, да? Только… Получится ли? — А всё в твоих руках, Миха. Только так, — резко заметил Шут. И в этом он прав.***
— Давай, садись за стол, отобедаем, — пригласил Эндрю старый маг. — Или боишься? По правде сказать, Энди побаивался, но есть хотелось ужасно, поэтому он согласился. Эликсир был уже готов и герметично упакован в маленькую, размером с напёрсток, пробирку. — Не потеряй, и не забудь, что Михаил и Мэгги должны добавить туда по капле своей крови. Иначе весь ваш спектакль не сработает, — напутствовал маг, когда Энди наелся до отвала. — Как во время клятвы, да? Мы давали с друзьями такую клятву о вечной дружбе и кровью расписывались. — Да, вроде того, — кивнул старик. — Послушайте, — забеспокоился вдруг Энди. — А как же мне домой вернуться? Опять идти через деревню и лес? — Нет, это долго. Сейчас выйдешь из башни, сверни направо, там будет широкая главная улица. Пойдёшь по ней и увидишь метро. Садись на кольцевой поезд, можешь подремать, пока ехать будешь. Через пару часов окажешься в своём Лондоне. — Здорово! — обрадовался Энд. — Спасибо вам, дедушка! — Удачи тебе, малец, — улыбнулся маг. — Всё получится. Только береги пробирку. — Конечно-конечно, — крикнул Энди уже на бегу, спускаясь из башни, запнулся за ступеньку и чуть не упал. Сердце забилось часто-часто. «Чёрт, надо быть очень осторожным и не нестись сломя голову, а то ещё на самом деле разобью эту пробирку, она же стеклянная…» — подумал Эндрю, остановился, перевел дух и пошёл медленнее, перестав прыгать через несколько ступенек. Метро он нашёл довольно быстро, поезд тоже пришёл очень скоро и был почти пустым. «Что же это за город такой? Метро есть, а пассажиров нет…» — Энди оглядел вагон, но не увидел ничего примечательного и заснул, а проснулся в обычной лондонской подземке, пока ещё короткой и диковинной. Людей в вагоне прибавилось, появился кондуктор, объявляющий станции. Энди нащупал в кармане пробирку, к счастью, она была цела. Он стал аккуратно пробираться через толпу к выходу, придерживая карман рукой. Наконец, Энди вышел на поверхность и задумался: куда идти, или в замок, или к мистеру Холмсу, чтоб найти там Мика, ведь тот работал, несмотря на небольшие рождественские каникулы. Эндрю немного постоял в задумчивости, а потом прыгнул в омнибус и поехал в замок. Он решил, что надо отдать пробирку Михаилу и перестать уже пугаться каждого резкого движения и возможности падения. Первое, что увидел Энди, открыв тяжёлую замковую дверь — невозможно счастливых и просто сияющих Мэгги и Миху. Они стояли на лестнице, прямо посередине, Мишка на ступеньку ниже, Ловетт выше, и то смеялись, то целовались. Энд деликатно кашлянул, но на него никто не обратил внимания. Тогда он громко сказал: — Миша! А вот и я. Михаил обернулся, отпустил Мэг, схватил Энди и закружил его в воздухе. — У тебя получилось? — Миша, осторожно, — заверещал Энд. — Пробирку с этим зельем… Она в кармане у меня. Миша! — Мих, оставь мальчика в покое, — тронула его за плечо Ловетт. — Я не мальчик, — буркнул Энди, поправляя куртку и передавая Михаилу пробирку. — А кто, девочка? — заржал Горшок и получил удар по спине от Ловетт и испепеляющий взгляд голубых глаз Эндрю. — Мужчина. Ну, хотя бы, юноша, — возразил он. — Но уже не мальчик. Мне скоро семнадцать! — Прекрасный возраст, — утешила его Мэг и погладила по щеке. — А вообще, ты большой молодец и герой. Страшно было? — Ну… Чего я только не видел. Мих, маг сказал, все те, кого я видел, — герои ваших песен. Это дядя Андрей всё придумал? — Он, конечно. Расскажи ему про всё, что видел, — он охуеет. — Расскажу. Но сперва побегу к Мику, — Энди вызывающе глянул на Горшка. — Миша, тебе лучше? Шут тоже вернулся? — Да, — кивнул Михаил и мечтательно поднял глаза вверх. — Он мне такое показал… Такое охуенное… — Мишка весь вечер твердит об этом, а словами толком ничего описать не может, — пожаловалась Мэг. — Что ж такое ты видел? — Блять… Красоту мира видел. Стройность времени. Да ну нахуй, всё равно вам не понять, — махнул рукой Михаил и приобнял Ловетт. — Ну что, погнали в мьюзик-холл репетировать? Ты обещала мне спеть.