Шейлин
15 марта
Двенадцать дней спустя
Приятный солнечный свет ласкал мои щёки по утру. Ненавязчиво поглаживал нежную кожу, окутывал тело незримым мягким тёплом. Я лежала на животе. Нежилась в постели, укрытая невесомым одеялом. Смотрела в окно, жмурясь и широко улыбаясь новому радостному дню в стенах Александрии. Наша старая комната светилась радостным блеском. Казалось, солнце омывало каждый уголок, ютилось даже под кроватью. Я могла подняться, распахнуть дверцы просторного шкафа, и обнаружить блики там: неуловимые и искристые. Неугомонными нитями, они расплывались по воздуху, кружили вокруг, плясали разноцветными пятнами; наполняли душу сладостными мыслями. — Доброе утро, — ласково прошептал Дэрил, обвив сильными руками мою тоненькую талию. — Привет… — нежный голос эхом разнесся по комнате. Я приоткрыла глаза, уставилась в распахнутое окно. Ветерок, тёплый и манящий, бегло пробежался по волосам, вслед за невесомыми мужскими прикосновениями. Показалось, мир вернулся. Я расслышала сирену за окном, шумную дорогу!.. Бесконечные людские голоса внезапно вторглись в нашу спальню. И прохлада. Морозный воздух. Он словно поглотил горячее солнце. Нам стало не по себе. Широкие мягкие занавески поднялись к потолку, и я поёжилась, заметив на горизонте, прямо над зеленеющим лесом, грозовое облако. Налившееся синевой в свете полуденного солнца, оно предупреждающе озарилось десятками извилистых молний. Обрушилось необузданным дождем на общину. В мгновение ока расползлось по чистому небу, спрятав солнце. Погрузив комнату во мрак. — Тише, — я улыбнулась, обнаружив Элли на руках, — тише, милая. Ничего страшного не случится. Это лишь дождь. Грозовые облака сгущались. На улице стемнело. Молнии причудливо пронзали небо, зигзагами вились по округе, гроздями рассыпались над лесом; порождали оглушительные раскаты звенящего грома. На улице разразилась настоящая буря, но там, посреди комнаты, с ребёнком на руках, я ощущала себя в безопасности. — Пойду посмотрю, как там дети, — оповестил Дэрил, поднявшись с постели. Я вытянула руку, в тревожном предчувствии, но не успела ухватиться. Муж растворился в коридоре. Мы остались одни. Я и малышка на руках. Моя крохотная девочка. С улыбкой наблюдая за Элли, я всего лишь на минуту отвлеклась. Выглянула в окно: разглядела двор, залитый водой; увидела стадо оленей, промчавшееся за воротами, и мертвецов. Целую сотню. Не меньше. Они появились у дома. Увидели нас. Загоготали. Я отпрянула назад, запнулась и, свалившись на мягкую кровать, внезапно поняла, что ее нет!.. Элли нет! Вскочив на ноги и забегав по спальне, я попыталась отыскать выход, но двери больше не было!.. Ее будто бы замуровали. — Дэрил?! — завопила я, обернувшись и разглядев уродливые гнилые руки, подобравшиеся к окнам. — Дэрил, где она?! — Мне очень жаль. Тихий женский голос за спиной заставил вздрогнуть. Замерев на мгновение, я интуитивно поняла, что узнаю ее… И комната завертелась. Тут и там послышались крики, отдаленные вопли!.. Я увидала размытый силуэт перед глазами, расслышала едва различимое: — Прости… А следом, вскрикнув от лютой боли, прижала руки к животу. — Мне очень жаль. В облаках белёсой пыли появилась Бэт. Приласкав Элли на груди, она грустно улыбнулась и медленно растворилась. Забрала дочь!.. — Нет! — закричала я, но ни звука не сорвалось с приоткрытых губ. Комната снова затряслась. И я упала на спину. Больно стукнулась затылком об пол. Почувствовала неконтролируемую боль внизу живота. Но не успела испугаться! Блеклые тени замерцали перед глазами. Издали послышались голоса. Я точно вынырнула из беспамятства, однако так и не смогла отличить кошмарный сон от реальности. Вокруг тишина и полумрак. Ни души. Надо мной появился расплывчатый старый потолок: весь в трещинах и паутине по углам. Привиделось, что я однажды уже смотрела на него. Лежала на спине, точно так же, и оглядывалась вокруг в поисках людей. Родных лиц. Пустота. Там никого не было!.. Поморгав немного и сфокусировав взгляд, я расслышала приглушённый гул и неприятное пикание. Немедля повернула голову набок. Сощурилась. Вблизи показался небольшой монитор. И множество проводов… Я опять закрыла глаза. Прислушалась. Ничего. Разум будто бы заигрывал со мной! Издевался, в тишине посмеиваясь, подсовывая необузданные страшные видения. И я не знала: сплю или нет. Я ничего не понимала! — Элли… Ничего, кроме этого. Ребёнок. Я не чувствовала шевелений в животе! Только тяжесть и.. Боль?.. Испуганно вскрикнув, — на этот раз голос появился, отчетливо резанул по ушам, — я привстала на локтях, в ужасе скользнула перепуганным взглядом по простыне, и, не обнаружив собственной беременности, почувствовала, как сердце гулко забилось в ушах. Живот… Он исчез! Его не было!.. — Элли… Неосознанно вновь прошептав имя дочери, я попыталась сесть, но в ту же секунду сильная боль захлестнула грудь и желудок. Съёжившись, я упала на спину, подняла руки; увидела бесконечные трубки и капельницу. Они, подобно молниям из сна, мерцали перед глазами, впивались в распухшие вены на сгибе локтя и запястья; прожигали насквозь длинными иглами!.. — Нет! Что это… Что это?! — захрипев, я вырвала катетер. Отбросила на пол, и, проигнорировав кровавые капельки, выступившие на коже, скомкала ткань застиранной рубашки. — Что… — снова вымолвила я, и картинка раздвоилась. Пришлось зажмуриться и приложить не мало усилий, прежде чем, собравшись с духом, приоткрыть глаза. Я не могла поверить. Не могла прочувствовать и осознать, безоговорочно принять истину. Сон или реальность?.. Да какая к черту разница, если ее нет?! Вместо огромного живота зияла пустота: бинты обвивали талию; местами окровавленные и натянутые, они болезненно стискивали плоский живот, не позволяли нормально вздохнуть!.. — Нет!.. Наплевав на боль, незамедлительно захлестнувшую тело, я села, сгорбила спину и, вцепившись в ткань, принялась разматывать, стаскивать прочь!.. Я ничего не понимала. Лихорадочно тянула за бинты, что хватало мочи; громко всхлипывая, не повинуясь разуму!.. На какое-то мгновение, я, будто бы сошла с ума. В ужасе распахнула заспанные глаза, разглядев неровные швы, куда больше, чем те, что я видела на своём лице почти год назад. Они покрывали кожу чуть выше пупка и до низу! Запекшаяся кровь потрескалась. — Нет… Не поверив собственным глазам, я прикоснулась пальцами, распознала багряные капельки на кончиках, вскрикнув от бессилия. О, нет, это был не сон. Вовсе нет!.. — Шейлин?! — раздалось совсем близко. Я услышала, как хлопнула дверь. Морозный ветер пробежался по обнаженной коже, но я даже не вздрогнула. Почувствовала, как крепкие руки обхватила за плечи и силой уложили на спину. — Что это?! — воскликнула я, забив руками по мужским плечам. — Лежи, а то швы разойдутся! Я не видела его лица, не смотрела. Просто не могла себя заставить. Зажмурилась и закричала: пронзительно и громко, вырываясь и безостановочно выспрашивая: — Что это?! Что это такое?! Я не понимаю!.. — Тише, — ласковый шёпот на долю секунды заставил остановится, — тише, родная, успокойся. Жаль, что я довольно быстро пришла в себя. Дёрнулась и зарыдала. — Где она?! — плач тотчас же сорвался на крик. — Где Элли?! — Не двигайся, сейчас отпустит… — Что?.. Почувствовав болезненный укол в предплечье, я отняла голову от мужской груди, распахнула переполненные ужасом глаза и, разглядев испуганное лицо, медленно опустилась на кровать. Дэрил. Он навис надо мной, подобно солнечному свету, маяку в кромешной тьме. И тотчас растворился. Невидимая лёгкость охватила тело и, будто обернув в тёплый кокон, укачала на своих заботливых руках; подобно матери, успокаивавшей дочь. Лекарство подействовало. Я сново уснула.***
16 марта
Я не могла найти Элли. Бежала по бесконечно-длинным коридорам старого дома, где выросла. Заглядывала в каждую комнату, все тщетно! Страх и ужас терзали мое сердце, камнем тянули вниз. Болезненная пустота! Вымученное бессилие… Что же я могла противопоставить непреодолимой боли?.. Потерять родную душу… Ещё нерожденного ребёнка. Что может быть страшнее?.. Всхлипнув и обхватив руками тоненькое одеяло, я снова будто бы очнулась. Показалось, что услышала плач. И глаза заслезились. Вчера никто не отозвался. Не рассказал, в чем дело. Меня насильно уложили спать. Или, быть может, это все привиделось?.. Точно, как и дочь на руках?.. И солнце в комнате?.. Могла ли я сойти с ума? Лишиться рассудка?.. — Все будет хорошо, — раздалось у самого уха, — не вставай. — Дэрил?.. — прошептала я, обхватив дрожащими руками горячую ладонь. Мужские губы ласково скользнули по щеке. — Отдыхай, ты очень слаба. — Где Элли? — вымолвила я, вновь попытавшись подняться. — Где она?.. — Лежи, иначе… — Что? — Я задрожала, приоткрыв глаза и различив седые волоски на волевом подбородке. — Ты позволишь ему снова усыпить меня?.. Наверное, я все ещё спала. Не верила ушам, не доверяла чувствам! Нутром ощущала, случилось нечто страшное!.. Ужасное!.. Боль в животе напоминала о былом кошмаре. Кевин… Он сделал это со мной?! Сделал с нами?! — Тебе нужен покой, Шей, — мягко пробормотал Дэрил, погладив по спутанным волосам, прикрывавшим веки. — Нужно поправиться. — Скажи, что случилось?.. Могу ли я увидеть дочь? Она в порядке?.. Мне важно знать! — Любимая… — мужской голос надломился. И я догадалась. Стиснула широкую ладонь, распахнув рот и сдавленно простонав. — Нет!.. Нет! Отпусти! — завопила я, попытавшись вырваться и подняться на ноги. — Покажи мне дочь! — Шейлин… Дэрил силой удержал на месте, обхватил руками за плечи. Насильно привлёк к себе и, выносливо выдержав мои брыкания, негромко произнёс: — Тебе нужно поспать. — Нет! Не делай этого снова! Я не хочу… — Прости, любимая, ты слишком слаба и себя не контролируешь. — Обхватив рукой заплаканное лицо, Дэрил с невысказанной болью посмотрел на меня. — Ты можешь навредить себе, если встанешь. — Но… — Поспи ещё немного. Последнее, что я увидела, это серо-голубые глаза: прищуренные и раскрасневшиеся. Мой милый муж, любимый Дэрил позволил Сиддику сделать это снова!.. Я ощутила колкую боль чуть ниже левого предплечья и, прикрыв глаза, уже в полуобморочном состоянии, не в силах рыдать и биться в истерике, осознала: Наша дочь мертва. Ее больше нет!..***
21 марта
Я отказалась от еды. Лишь почувствовала аромат тушеного мяса, как меня немедля вырвало. Сиддик только и успел подставить ведро. Рвота забилась в нос и ошмётками повисла на распущенных волосах. Скривившись, я неряшливо вытерла остатки утренней каши о рукав рубашки и, всхлипнув, снова зашлась слезами. Меня мотало. Голова кружилась. Сиддик говорил, это от лекарств, но я не сомневалась, дело в ране. Швы плохо заживали. На чистых бинтах постоянно проступала кровь. А, может, оно и к лучшему?.. Быть может, Дэрилу следовало сдаться?.. Позволить умереть? Ведь гнетущая боль была подобна кругам ада! Я окончательно очнулась и пришла в себя минувшим утром. Сиддик сидел рядом. Рассказал, что караулил. Сменил Дэрила глубокой ночью. Насильно выставил за дверь, отправил спать и набираться сил. Но, ведь, это к лучшему. Я не хотела, чтобы он смотрел. Видел, в каком я состоянии. Лучше уж позже, нежели сейчас! Сиддик смерил давление, осмотрел швы и, настороженно расправив рубашку на животе, внимательно посмотрел на меня. — Послушай, если ты не возьмёшься за ум и не прекратишь рыдать, придётся снова вколоть успокоительное. Рана глубокая. И заживает плохо. Боюсь, что швы снова разойдутся, а Дэрил уже отдал тебе почти всю свою кровь. В случае беды, я мало чем смогу помочь без полного холодильника второй отрицательной. — Ладно, — я равнодушно пожала плечами, уставившись в одну точку на стене. Небольшая дырка с шурупом. — Нет, ты не слышишь меня. — Сиддик снова покачал головой, нахмурив брови. — Элли мертва, — на одном дыхании выпалила я, смерив своего спасителя негодующим взглядом, — что ты хочешь, чтобы я делала? Радовалась тому, что выжила?.. — Да, несмотря на боль твоей утраты, мне бы очень этого хотелось. Я не ответила. Впилась руками в простыню, надсадно простонав. У меня не было выбора. Не было шанса!.. Элли умерла, и часть меня, так или иначе, испарилась вместе с ней. — Знаешь, — вдруг продолжил парень, но я не ответила. Опустила голову на подушку, дрожащими руками поглаживая плоский живот. Казалось, девочка все ещё здесь, внутри, шевелится и с нетерпением ждет нашей первой встречи… Твою мать, она почти выбралась!.. Оставалось всего несколько недель!.. — Мы едва спасли тебя той ночью. Пережили страшные дни. Дэрил ни на минуту от тебя не отходил. Мужественно встретил все твои истерики. Тебя лихорадило на протяжении пяти дней, и антибиотик не шибко помогал. — Протерев лицо руками, Сиддик прислонился к столику с инструментами. — Благо, обошлось, и ты очнулась. Но швы… Я настоятельно прошу: побереги силы. Не ради себя, так ради Дэрила или Грейси. Все стоят на ушах. С ума сходят. Я это вижу, я это знаю. Поэтому, отдохни. Полежи немного, а потом поешь. Ну, или, хотя бы попытайся. — Хорошо. Всего лишь на мгновение прикрыв тяжёлые веки, я расслышала, как парень прошёл мимо кушетки, поставил тарелку на стол и, широким шагом миновав небольшой коридор, скрылся за дверью. О, слава богу, я осталась одна! Распахнула глаза. Почувствовала, как паника и ужас возвращаются. Я не была готова сражаться с собственным несчастьем. Впрочем, как и смириться. Нести на себе, подобно неподъёмному грузу, тянувшему вниз. Но Элли… Моя милая Элли. Умерла. И я не могла поверить. Не была готова говорить и обсуждать свои чувства. Безмолвно плакать, рыдать, биться в агонии — да; но не обсуждать. Очень жаль, что в своём безмерном одиноком горе я пробыла совсем недолго. Когда Дэрил появился на пороге, я отвернулась и, смахнув слезинку со щеки, постаралась не смотреть в его сторону. Мучительная тоска и боль, к тому времени, казалось, вдоль и поперёк уже прошлись по моему сердцу. Выжрали по кусочкам изнутри, и, вдоволь насытившись, перебрались в душу; расположились, кто-где горазд! Принялись елозить по тоскливым, разрывающим на частим, чувствам; перемешали все воспоминания: хорошие с плохими; вытащили наружу ужасные эмоции: отчаяние немедля захлестнуло. Стоило лишь Дэрилу присесть на стул и опустить руку на дрожащую ладонь, как я, в непонимании и боли, прикрыла веки, раздумывая только об одном; ощущая лишь тревогу, негодование и непреодолимое стыдливое бессилие!.. Грубая давящая боль не позволяла надышаться. И я, всхлипывая, обхватила мужские пальцы, сдавленно простонав. Слезы, неудержимыми волнами, подкатили к горлу; забили носовые пазухи. Пришлось приоткрыть рот, чтобы дышать. Или пытаться?.. — Милая… О, нет, это случилось. Он заговорил! — Шейлин, как ты себя чувствуешь?.. Дэрил выждал небольшую паузу. Тяжело вздохнул. И я сгорбилась под его любящим взглядом, буквально вжалась в подушку, не в силах прекратить, оставить своё горе даже на мгновение. Это было невозможно! Я не желала ни ласк, ни прикосновений. Хотелось выдрать себе вены! Навсегда избавиться от невыносимой скребущей боли!.. Она рвала меня! Она терзала! Как же мы могли… Как же мы могли допустить это?! Как позволили малышке умереть?! — Любимая… Он потянулся в мою сторону, бережно коснулся скул. А я лишь вздрогнула, стиснув зубы. Только не это. Не надо жалости! Не надо!!! — Как это случилось? — прерывисто выпалила я, насильно выдернув руку, и почувствовав, как Дэрил замер рядом. В непонимании. Конечно, что же он, вдруг, мог почувствовать?.. — Как она умерла, — сдавленно добавила я, медленно повернувшись. Разрешив, наконец, взглянуть на себя: раздавленную и убитую горем. Поймав мой истерзанный взгляд, муж осторожно погладил по щеке кончиками пальцев. И я различила слезы в его красивых любящих глазах. Ох, если бы не стыд и мука!.. Ох, если бы не эта душераздирающая боль! Я будто бы лишилась сердца. В груди зияла беспросветная дыра. Там больше нечему было биться. — Шей… — Дэрил сморгнул слезы, склонив голову. Я видела. Знала, ему тоже тяжело. Но, вопреки всему, даже здравому смыслу, понимала: разговор назрел. И если я немедленно не выскажу всю свою обиду на эту жалкую жизнь, то, непременно сдохну!.. Я лишусь чувств, лишусь жизни!.. Жизни, которой больше и не мыслила без неё, без нашей маленькой дочери. — Она мучилась?.. — Нет, — честно ответил муж, нарочно пряча слезы, — нет, Шей, она была… Была сущим ангелочком на моих руках, тем страшным утром, когда мы предали тело земле. — Это моя вина… — слетело с губ. Я лишь задумалась и тут же обратила мысли вслух. — Нет, — возразил Дэрил, вскинув голову и уверенно заглянув в мои глаза, — нет, родная, в этом нет нашей вины. — Тогда объясни, — взмолилась я, — как мы это допустили?! Как мы… Как мы позволили Элли умереть?.. Ох, я знала, что так будет! Я знала, что беда придёт! С первых мгновений, когда лишь пришло осознание о беременности, я предчувствовала — это убьёт нас, разведёт по разные стороны!.. Но Дэрил… Он был рядом. Сидел, подавленный и забитый. Потасканный жизнью. Мой милый друг, теперь муж и любовник. Вместе мы сотворили чудо. Рука об руку и простились с ним. Не должно родителями хоронить своих детей. Но и это он сделал сам. За нас обоих. — Убийца ответит, — твёрдо заявил Дэрил, кивнув, в подтверждение своих слов, — клянусь, я вырву его червивое сердце и скормлю мертвецам. — Что?.. Я прерывисто вздохнула, ощутив, как постепенно, откуда-то изнутри, поднимаются приливы дрожи и неконтролируемого ужаса. Я не знала. Даже не предполагала, что Кевин смог уйти живым!.. — Почему ты не убил его?! — охваченная волнами всколыхнувшегося отчаяния, в лоб выпалила я, выхватив руку и прижав к вздымавшейся груди. — Как ты позволил сбежать?! — Я сорвалась на крик, стукнув мужа в плечо стиснутым кулаком. — Как ты позволил этому случиться?! Дэрил не ожидал. Замер на какое-то мгновение, в непонимании и невыразимой муке, он посмотрел непривычным болезненным взглядом; склонил голову, обкусывая губы до крови, и, бесшумно притопывая ногой об пол, едва слышно пробормотал: — Я не мог. Рик пошел. А я не мог. Ты… Ты лежала без сознания, вся в крови… — Ты обязан был оставить меня там и догнать подонка! — на эмоциях выкрикнула я, сорвавшись на неконтролируемый плач. — Чего стоит моя жизни, когда он жив?! Чего стоит смерть Элли, если этот ублюдок не наказан?.. — Успокойся, — велел Дэрил, вытянув ладони. Всхлипнув, я уставилась на него, как на полоумного!.. Что, мать твою, значит: «успокойся»?! Отбросила мужские руки прочь, в истерике забив кулаками по крепким пальцам. — Успокойся, хватит, — настойчиво потребовал он, насильно обхватив руками за плечи и притянув к себе. — Тише, любимая, подумай о швах. Тебе сейчас нельзя… — Чувствовать?! — со злостью выкрикнула я, вырвавшись и усевшись на кушетке. — Что ты можешь запретить мне?! Теперь, когда Элли мертва?! А ты… Ты не сделал ничего, чтобы спасти ее! Чтобы перерезать глотку этому ублюдку! — заикаясь, выкрикнула я, тотчас же пожалев, но поспешив добавить: — Лучше бы я умерла. Вместе с ней. Не стоило меня спасать. — Не говори так, — хрипло попросил Дэрил, в слезах вскочив на ноги, — не говори. Но я, рассвирепев и, видимо, не до конца ещё наделав глупостей, в истерике пробормотала: — Уходи. Не хочу тебя видеть. Не желаю видеть никого из вас! Безутешное горе, казалось, поработило мои сердце и душу; завладело разумом. И больше я себе не принадлежала. Ненависть затмила все былые чувства. Самые светлые на свете мгновения. Я сидела и в отчаянии кричала на любимого мужчину. Обвиняла и себя, и нас. Ох, нет, я просто не могла простить себе, что выжила, в то время, как наша дочь гнила в могиле. А Дэрил… Он не сдвинулся с места. Я увидела, как лицо его окаменело: приобрело грубое, почти отталкивающее, выражение. На мгновение, он скривился. Посмотрел на меня сверху вниз тоскливым взглядом, пробудив на сердце необузданную муку. — Не смей винить меня, — вкрадчиво предупредил он, спустя мгновение, впервые за несколько лет, повысив на меня голос: — Не смей прогонять! Она и моя дочь! Я ее похоронил! Выкопал могилу вот этими руками, — Дэрил вытянул ладони, шагнув к кушетке, — и положил ее крохотнее тельце в сырую землю. Так что, Шейлин, не смей гнать меня прочь, как потасканного пса! Элли была нашей дочерью, слышишь?! Она была и моей — тоже! Думаешь, я не переживаю?! Не грызу себя ночами все эти недели?!Считаешь, мне легко свыкнуться с мыслью, что Вас не уберёг?! Думаешь, что я справляюсь лучше?! Я почувствовала, как слезы тотчас же высохли на глазах. Дэрил опустился на колени перед кушеткой, обхватил мое лицо руками и, прижавшись губами к щеке, сдавленно, уже куда спокойнее, продолжил: — Я никуда не уйду. От тебя — никогда. Бей, кричи, если нужно. Говори все, что на сердце. Я буду здесь до самого конца, — всхлипнув, он прильнул лбом к моему виску. — Всегда. — О… боже… Слезы снова хлынули из глаз, но на этот раз я не отстранилась. Приняла объятия, стиснула мужа, что было сил обвив дрожащими руками крепкую шею. — Прости… о, молю, прости… — Любовь моя, я понимаю, — запинаясь, прошептал Дэрил, расцеловав мои волосы и щеки, — знаю, это невозможно вынести, но мы… Когда увидел тебя в луже крови, я на мгновение подумал… Ты знаешь, я бы без раздумий умер за каждого из вас. Я… — Прости!.. — Только и бормотала я, впиваясь ногтям в мужские плечи, будто это вдруг могло избавить от страданий. — Пойми, я тоже испытываю боль… И поэтому я здесь. Поэтому я с тобой. Мы все переживем. Клянусь. — О, Дэрил… Прилив неконтролируемой нежности сменился куда пущей тоской. Виновато заглянув в глаза любимому и разглядев откровенную мольбу, я прерывисто кивнула, прижалась носом к солоноватой коже на шее. И на долю секунды, ощутив спокойствие, прикрыла глаза, дрожа и безмолвно плача. — Прошу, не позволяй мне это… Больше никогда, — в слезах попросила я, опустив трясущуюся ладонь на липкий живот. Швы снова закровоточили, но я не обмолвилась и словом. Ничего не сказала. — Запомни, что бы ни случилось, чтобы ни было на твоём сердце: боль или радость, гнев или счастье. Ты должна говорить об этом со мной, слышишь?.. Оплакивать Элли — правильно. И то, что ты чувствуешь сейчас, тоже — правильно. — Я знаю, что люблю тебя, — честно вымолвила я, сотрясаясь в неконтролируемой, необузданной дрожи, — но сейчас не чувствую ничего, кроме боли. — И это пройдёт. Клянусь, все пройдёт. Ты снова почувствуешь. — Дэрил крепче обхватил меня руками, прижавшись щекой к вздыбленной макушке. — Мы оба почувствуем. Однажды.