3 мая 2015 год
Утро наступило быстро. Не успела я прикрыть веки, как Лидия, потрепав за плечо, заставила проснуться. Неприятный утренний свет заставил вдруг глаза слезиться. Но я, довольно быстро осознав, где нахожусь и что мне предстоит, встрепенулась. Напялила маску на лицо, наспех забрав растрепанные волосы за уши и, убедившись: оружие на месте, выдохнула, но без облегчения. В груди моей, поблизости от сердца, собиралось пульсирующие облако: обрывистое и болезненное, оно окутывало желудок, вызывало легкую нервозную тошноту. Прошлой ночью Лидия, вопреки своим словам, все-таки согласилась указать направление. И я готовилась к знаменательной встрече. Искала в себе мужество довести дело до победного конца. Расправиться с ублюдком! Ниган так и не объявился. Я надеялась, что он тоже шёл за ордой, обмазавшись вонючей кровью, но, нет! Возможно, недруг уж давным-давно подобрался к Альфе, сдал меня! И мертвецов готовят к очередному нападению, только в этот раз на Хиллтоп!.. На наш единственный дом!.. В душе я невольно запаниковала, но виду не подала. Пожелала Нигану скорейшей смерти, самой мучительной и долгой! Совсем не той, что обещала наградить в случае поддержки. В конечном счете, он ни чем мне не помог. Сбежал в ответственный момент. Жалкий трус! Жалкий падонок! Я сильно разозлилась. Уперлась костяшками пальцев в рыхлую землю под ногами, прикусила кончик языка и, лишь ощутив солоноватый привкус крови во рту, опомнилась, осознав, что невольно ранила себя. Нет, это точно был не выход!.. Да и чего же я могла ждать от бесчестного гада? Помощи? Ох, Дэрил не зря прозвал «дурёхой». На самом деле так оно и было! — Вот, держи! — Лидия сунула в руки бутылку с водой. — Это хорошая вода, не так, что мать даёт людям. Я набираю среди скал, повыше от отправленного источника. — Спасибо… — прошептала я с благодарностью. — Зачем она делает это?.. Травит своих людей? — Мы кочуем зимой, перебираемся поближе к солнечной Калифорнии. Мать боится за стадо. Кормит мертвых свежей плотью, а по пути собирает новых, отчаявшихся людей. Особенно любит тех, кто много лет пробыл в одиночестве. Она объясняет, что мир никогда не станет прежним. Люди умирают. И единственный выход — это идти с нами. Сначала люди боятся, не желают принимать ее истину, но со временем привыкают. — Лидия вздохнула, теребя рукава грязной куртки. — Знаешь, люди вообще ко всему привыкают. Я слушала, с искренним сожалением подмечая, насколько же она измотана. Бедная девчонка, замученная собственной матерью!.. Забитая и запуганная, вечно дрожащая, но не лишённая человеческого сострадания. Лидия отважилась на опрометчивый шаг: уберегла меня от смерти; спрятала от цепких глаз Альфы и предложила помочь. Кто знал, быть может, Карл не лгал?.. И эта девочка действительно могла рассчитывать на лучшую судьбу? Вдали от матери, рядом с обычными людьми, такими как я и Дэрил?.. Болезненно сгорбившись при единой мысли о муже, я осознала, что готова к решающему рывку. Ночь, пусть и выдалась напряжённой, но, зато, я выспалась, набралась сил, и даже позавтракала орехами, бережно припрятанными маленькой помощницей. — Почему ты делаешь это? — вновь спросила я, когда мы, облачившись в уродливые маски, на полусогнутых ногах миновали стоянку. — Помогаешь? Какой смысл? — Ради Карла, — честно ответила Лидия, и я невольно улыбнулась, подметив, что и это чувство ей не чуждо, — и ради нашего обещания. Я дала ему слово, что, в случае беды, всегда приду на помощь. И, вот, ты здесь. Бедное дитя! Мне стало очень жаль. За всё! Однако озвучить мысли вслух так и не решилась. Молча, да прижимая острый нож к груди, я бежала за Лидией не оглядываясь! Вскоре лес загустел: вокруг возвышались величественные сосны и ели, изредка встречались тополя и сахарные клены. Колючие ветви кустарников так и норовили ухватиться за куртку или края маски; сковывали движения. Иной раз приходилось обходить, протаптывать дорогу сквозь высокую свежую траву, местами вымахавшую до пояса! Я не знала, куда мы шли. Положилась на девочку, постоянно оглядываясь и опасаясь погони. Хорошо, что все было спокойно. Лидия не солгала. За нами никто не следил. Разве, что, тучи: темные и беспросветные. Спустя примерно четверть часа, я сориентировалась по солнцу, редко выглядывавшему из-за грозных облаков, и поняла — мы идём на юг. Идём достаточно долго, чтобы отдалиться от стоянки Альфы, но не шибко быстро, чтобы засветло добраться к цели. Лидия приоткрыла завесу тайны. Рассказала, что второе стадо большую часть весны и лета проводит вблизи океана. Неподалёку от Оушенсайда. Эти ненормальные мрази рассредоточились по всему побережью! Грели свои жопы, наслаждаясь жаркой погодой, в то время как мы защищались от бесконечных набегов и пытались раздобыть пропитание!.. Я постоянно осматривалась. Старалась запомнить дорогу, надеялась, что, вопреки предупреждениям Лидии, в одиночку, все-таки смогу избавиться от Кевина и выжить; вернусь домой, к родным и друзьям. Вернусь к мужу и дочери. Снова, точно прежде, смогу радоваться жизни, чувствовать себя счастливой. Не беззаботной, конечно, нет, но в безопасности. Рядом с Дэрилом я никогда и ничего не боялась. Разве только невзначай лишиться нашего хрупкого счастья… — Сюда! — Лидия присела за кустом орешника и, поманив рукой, ткнула пальцем прямо между разросшихся листьев. — Слушай! Притаившись, я безмолвно кивнула, различив отдаленные голоса, похожие на… — Это, что, музыка?.. — Да. Дневная служба. Выпучив глаза, я в непонимании и растерянности, уставилась на девочку. — Они живут на берегу, но каждый день с обеда и до наступления темноты проводят в старой церкви. Я бывала там несколько раз — то ещё зрелище. Особенно в дни лунного затмения. Кевин особенно жесток с молодыми девочками… — Лидия опустила взгляд на свои обглоданные ногти. — Он сделал это со мной, и собирался сделать с Грейс… Никто бы не стал мешать, даже Эмма. Похолодев изнутри, я припомнила, как ублюдок общался с дочерью, как смотрел на неё, и как однажды взял за руку… О, хвала богу, что я вовремя заметила! Почувствовала, с этим парнем что-то не так!.. Далекие воспоминания незамедлительно обрушились потоком неконтролируемых эмоций: болезненных и вязких!.. Я хапнула ртом воздух, ухватилась за ближайшую ветвь, медленно опустившись на колени. Правда ли, что наш сосед сделал это со мной в детстве?.. Правда ли, что я никому не рассказала? Не пожаловалась, ничего не предприняла?! О, мне стало слишком дурно. Я даже думать не могла без ощутимой боли в промежности! Фантомной, казалось, давно позабытой боли!.. — Он прикасался к тебе?.. — дрожащим голосом спросила я, опустив руки на ещё совсем детские плечи. Лидия ничего не сказала. Равнодушно вздохнула, сгорбившись. Но и тишины стало достаточно. Я поняла, что кареглазый ублюдок безнаказанно калечил души, ломал судьбы ради забавы!.. Мразное животное!.. Блять, он был так близко… Жил по соседству!.. С большим трудом сдержав подступившую тошноту, я кое-как открутила крышку бутылки и, хлебнув побольше, прочистила горло, запрокинув голову к хмурому небу. Это казалось невозможным. Все это выглядело нереальным сюрреалистичным кошмаром! Боже, руки мои затряслись, точно тело в ознобе. И захотелось вернуться. Обнять Дэрила и выплакаться; излить всю свою невыносимую боль, обращённую в бесконечную муку и неконтролируемую злость. «Как меня тебя не хватает!..» — Идём, недалеко осталось, — позвала Лидия, неуверенно толкнув в плечо. — Да! Я спохватились. Поднялась на ноги и, почувствовав, как лес поплыл перед глазами, точно и земля под ногами, прижалась лбом к мокрому дереву, тогда лишь разглядев беглые капли дождя. Вдалеке раздались раскаты первого грома. Близилась буря, олицетворяя наяву мои душевные терзания!.. — Не беспокойся, дождь скоро закончится, — поддержала Лидия, потянув за ладонь. — Здесь рукой подать до нашей цели. Церковь поблизости. — Иду, — протянула я, отпрянув от дерева и сфокусировав взгляд на бледном лице девочки, — уже иду.***
Расслышав слово «церковь», я и подумать не могла, что наяву это окажется самое настоящее старинное здание, со сводчатым потолком и длинными красивыми окнами. Белоснежное, в старом викторианской стиле, оно показалось вдалеке, между деревьями, и я, затаив дыхание, обрамила взглядом две высокие колонны, статно выстроившиеся по обе стороны от огромной чёрной двери — вратам в ад, не иначе! На улице заметно стемнело. Тучи застлали чистое небо. И в полумраке в окнах были различимы тени: таинственные и будоражащие. Мурашки пробежались по коже. В свете призрачных свечей, расставленных на канделябрах и мерцавших за расписными стёклами, это место приобретало куда более опасное, потаённое значение!.. У меня волосы зашевелились на затылке. И чем ближе мы подходили, тем отчётливее до ушей доносился вопрошающе-спокойный голос. Его голос!.. Замерев неподалёку от красивого белоснежного крыльца, я уставилась на двери: тяжёлые и старые. Меж ними проскальзывала тоненькая щель, незаметная и едва уловимая в полумраке. Я зацепилась взглядом за возможность. Следом за Лидией, бесшумно взобралась на крыльцо и, присев на деревянный пол, заглянула внутрь. Словами не высказать, не описать ни вслух, ни на бумаге, что я испытала, разглядев Кевина. Он стоял на возвышении, в конце просторной комнаты, заставленной скамейками и высокими подсвечниками. Тёплый ласковый свет расползался по церкви; витал легкий аромат воска. Чуть дальше, прямо над головой ублюдка, вились длинные зелёные ветви живого растения. Почудилось, будто оно проросло прямо из-под старого полуразрушенного пола!.. Раскинуло свои кроны, словно человеческие руки, и возвело недруга на пьедестал всесильного мисси!.. Кевин выглядел невозмутимыми и задумчивым. Широко расставив руки в стороны, он вещал о новом мире и важности смерти. А люди… Молчаливые люди, забившие все лавки, вдруг заговорили, на перебой соглашаясь и кивая, обнимая друг друга и радуясь скорейшему концу!..Они вторили мужским словам, повторяли одни и те же строки, и тогда лишь до меня дошло — да это же молитва! Все эти люди, десятки людей, молились вместе со своим неуравновешенным лидером!.. Кевин. Мерзкий ублюдок! Стоял, живой и невредимый! Ничего ему не сделалось!.. Довольный, с присущей нахальной улыбкой, он стоял и, восхваляя мертвецов, будто бы уже знал — я близко!.. У меня задрожали руки и вотрут пересохло! Захотелось немедля вытащить пистолет и снести ублюдку голову!.. Однако я вовремя пришла в себя, вытащила оружие, но стрелять не стала. Прижала ледяное дуло к запястью, попыталась выровнять дыхание и успокоить рвущуюся душу. Чтобы там ни было, ещё не время! Людей слишком много. А нас — двое. Это может быть опасно. Да и руки предательски дрожали! Совсем не высохли. Капельки дождя забились под одежду. Не хватало ещё промахнуться и выдать себя раньше времени!.. «Потерпи, — раздался сдержанный голос мужа в голове, — не торопись. Все должно быть спланировано. Не пори горячку! Их слишком много. Выжидай.» Я прислушалась. Беззвучно кивнула себе под нос, различив, как одна из молодых женщин, поднявшись с места, подошла к Кевину. Облачённая в шкуру какого-то неизвестного животного, она замерла, склонила голову и, внезапно выхватив нож, вонзила себе в живот! У меня перед глазами потемнело и голова пошла кругом. Вздрогнув, я почувствовала, как Лидия вцепилась в руку и отрицательно мотнула головой. Пришлось сдержать крик, прикрыв лицо ладошкой. Ибо то, что я увидела, засело глубоко под коркой до конца жизни!.. Кевин подхватил женщину на руки, легко и непринуждённо, будто бы она совсем ничего не весила. Сбросив шкуру с ее плеч и, обнажив окровавленное тело, лизнул кончиком языка набухший сосок. Следом погладил пальцами кровоточившую рану, опустил женщину на ноги, а сам, размазывая липкую кровь по ее животу, шее и груди, нашёптывал что-то себе под нос. Сначала я не разобрала ни слова, однако, вскоре, люди подхватили его речь и разнесли по всей округе; наполнили церковь зловещими песнопениями. Они, все до единого, обращались к мертвецам и порицали нас — живых людей! Женщина в мужских руках потеряла сознание, обмякла и, прильнув спиной к его груди, склонила голову вниз. — В этот день мы приносим тебя в жертву богу смерти, — гортанным голосом протянул Кевин, и у меня дыхание сперло, когда его длинные пальцы протиснулись в тело и потянули наружу внутренности, — возрадуйся, сестра, ты дождалась! Твои мясо и кровь станут пищей для мертвых. Память о тебе не сотрется. Аминь. Ублюдок выпотрошил несчастную у всех на виду!.. Я увидела, как ее внутренности шлепками вываливались на пол, прямо под ноги! А вместе с ними выпала и матка. Девушка… О, боже, мне стало дурно!.. Она была беременна! Не на последнем сроке, как я той страшной ночью, но там… в ее утробе ещё шевелилось дитя!.. Малыш хватался за жизнь, дергал ручками, пытался спастись, но не смог!.. Кевин вытащил недоношенного ребёнка и, схватив за ногу, что было сил ударил об пол. Женщина, уже без дыхания, свалилась на деревянные половицы, а ребёнок, так и не издав свои первые звуки, замер. Тоненькая струйка крови вытекла из крохотного приоткрытого ротика, и мне почудилось, будто бы это она… Моя Элли. Как она умирала?.. В моей утробе. Пока я лежала и истекала кровью!.. Нашей кровью!.. Моя дочь умерла, как и этот малыш. Ни за что! Только лишь из прихоти больного ублюдка!.. Кевин улыбался. О, боже, он стоял, весь в крови, держал двумя руками мертвого ребёнка и улыбался во всю свою устрашающую мерзкую глотку!.. Тварь, паскуда, мерзкий падонок!.. Я затряслась, впиваясь ногтями в доски. Задрожала не только телом, но и духом! Подобные жестокие расправы, даже по собственной воле, были непростительны! Они шли против природы, против человечества, против матерей! Бездушные ублюдки! А во главе он — разрушитель моей жизни!.. — Прикоснитесь, — велел Кевин, медленно скользнув по рядам и протягивая руки, позволяя каждому обмакнуть пальцы в крови ребёнка, чтобы тотчас же оставить на лбу алый след, подобно мазку на мужском челе, — возрадуйтесь, ибо этот младенец спасён! Ему не придётся жить среди монстров! — Ты наш спаситель! — воскликнула женщина в припадке рухнув на скамью. — Ты наш миссия! — Он наш Иисус, — вторили следом, нараспев, подобно шёпоту, но громче и отчётливее. — Сделай меня ближе к богу! — в слезах взмолилась другая женщина, и я; всхлипнув, увидала округлый живот, натянувший ткань ее рубахи. — Забери дитя! Освободи, как его!.. О, мне стало дурно. Внезапно осознав, что стала жертвой этого ублюдка лишь случайно, я залилась горькими слезами. Кевин убивал без разбору! Он сделал это со мной из прихоти! И такова была судьба… Жестокая и неотвратимая, мать ее, судьба! Элли не суждено было родиться. Я знала это с самого первого дня, как доктор Стивенс обьявил о беременности. Сама накликала беду!.. — Уходим! — Лидия потянула за рукав. — Быстрее! Церемония завершается. Сейчас они выйдут сюда! Я не сразу отозвалась. С застывшим взглядом, подобно запотевшему стеклу, сидела на коленях и смотрела в глаза своему истинному страху. Что, если застрелить его сейчас?.. Что, если сделать это, и будь, что будет?.. Пусть эти люди разорвут меня. Пусть сделают это! Все равно! Я уже мертва. Я уже мертва внутри!.. — Идём, скорее! — Лидия отпрянула от двери, резко дёрнув следом. — Шейлин, они тебя увидят! Так ты не отомстишь! Не отомщу?.. Как же! О, я разрублю ублюдка на сотни маленьких частей! И скормлю ходячим! Я заживо сдеру с него кожу, заставлю мучаться! Сходить с ума в агонии!.. Ну, берегись, ублюдок, не долго тебе осталось! Недолго! — Уходим! — взмолилась Лидия, в ужасе запаниковав. И я, словно очнувшись ото сна, замельтешила. Впопыхах вскочила на ноги, едва удержавшись на ходу, и, спрыгнув с крыльца, кинулась бегом за Лидией к ближайшим кустам. Давненько я не испытывала подобных ярких чувств! И желания убить кого-то… Наверное, прав был Ниган, подметив, что Кевин затмил собой все его злодеяния. На самом деле так оно и было! Я сосредоточилась лишь на детоубийце. Больше для меня тем мрачным днём ничего не существовало! — Что они будут делать? — бегло поинтересовалась я, прижавшись плечом к стволу дерева поблизости. — Эта часть обряда принадлежит Эмме, — поведала девочка, обхватив руками колени. — Смотри! И я увидела ее — родную мать своей дочери. Эмма вышла из дверей, высокая и гордая. Она несла на руках тельце ребёнка. Сама-то в крови: и руки, и лицо и шея… Вся вымазана в человеческой плоти. На себя непохожа. Ни раз я разглядывала фото, найденное в машине. Ни раз перечитывала надпись на обратной стороне, но тем мрачным днём и поверить не могла, что этот монстр породил на свет наше маленькое чудо!.. Эмма выглядела устрашающе. Спина прямая, руки согнуты в локтях. Она несла ребёнка, двигалась неторопливо, будто бы плыла! Совсем без одежды. Голая и грязная… Клянусь, такое мне не снилось даже в самом лютом сне. Грудь и бёдра покачивались в такт песнопению. Я слышала, как люди в церкви воспевают гимны мертвым. Зовут их. Шепчут!.. Боже, да это походило на чертовый калейдоскоп из мрачных красок! Лидия оказалась права. Вскоре дождь прекратился, но тучи не расселялись. Наоборот, чёрные непроглядные облака настежь застлали небо. Тусклый свет десятков свечей, доносившийся сквозь витражные окна, больше не казался таким уж тёплым и приветливым. Нет! Он выглядел зловеще, точно и Кевин, показавшийся в дверях. Без одежды, с голой мертвой женщиной на руках, он медленно вышагивал следом за Эммой, распевая свои дьявольские гимны. Глаза его, когда-то казавшиеся мягкими, остекленели. Казалось, он смотрел куда-то вглубь себя: отрешённый и окровавленный. Он двигался за женой, пока не поравнялся на опушке. — Что это?.. — вымолвила я, разглядев мертвых среди деревьев. — Что они… — Приносят жертвы мертвецам, — пропищала Лидия, отвернувшись. — Никогда не могла смотреть на это. Смотреть на что?.. Я хотела было спросить, но не успела и звука вымолвить, как вокруг церкви и прямо за нами вспыхнуло пламя!.. Оно отрезало Эмму и Кевина от стада мертвых, впрочем, как и от трупа матери с ребёнком. В то время, как ходячие разрывали тела на части и с громким чавканьем поедали свежую, еще тёплую, плоть, Эмма, прижав руку к мужскому паху, начала наглаживать набухший член. О… Я догадалась. Поняла, что неминуемо последует за убийством. Поняла, когда увидела людей на крыльце. Они раздевались, прикасались друг к другу, развязно целовались, то с одним партнёром, то с другим, то с третьим!.. Женщины опускались на колени и без тени следа на раскрасневшихся лицах, ласкали друг друга. Оргия. Началась самая настоящая оргия! Стоны, хрипы, крики!.. Мертвецы окружили нас со всех сторон!.. Они пытались протиснуться к людям, но огонь опалял давно прогнившие тела, и мертвецы падали друг на дружку. Горели и тянули руки, в надежде отхватить себе кусочек свежего мяса!.. Обернувшись, я увидела, как Эмма, взобравшись на Кевина сверху, вся в крови и подтеках от внезапного дождя, запрокинула голову, громко застонав в экстазе. Лидия поёжилась рядом, словно от дурных воспоминаний, и я, с отвращением отвернувшись, погладила девочку по волосам. — Ты участвовала в этом?.. — тихонько вымолвила я, обняв дрожащее тело. — Мне так жаль!.. Стиснув Лидию в своих руках, я заледенела. Жар от пламени едва не касался кожи, но не обжигал! Я не чувствовала ни тепла, ни жара! Только леденящий душу холод! А ещё непоколебимую ненависть! Этот ребёнок не заслуживал таких страданий!.. Никто не заслуживал. — Послушай, — прошептала я, оглянувшись, — сейчас ты должна помочь, слышишь? — Да… — Сделаем это, и я заберу тебя с собой, — в сердцах пообещала я, заведомо предугадав реакцию не только Рика, но и Дэрила. — Правда?.. — Лидия распахнула заплаканные глаза, уставившись на меня переполненным мольбой взглядом. — Ты сделаешь это?.. — Да, но… Сперва вытри слёзы и обещай не смотреть туда, хорошо? — Ладно! — воодушевившись, Лидия смахнула влагу со щёк. Позади нарастали крики и стоны. А во мне просыпалась неконтролируемая злоба! Я довольно быстро сориентировалась; смекнула, что к чему. Лидия не отставала. Следуя моим наставлениям, она приманила ходячих к нашей стороне, да так ловко, что те, шлепаясь друг на друга, потушили пламя неподалёку. Позволили протиснуться другим мертвецам!.. — Отлично! — порадовалась я, вытащив пистолет и стащив с предохранителя. — Теперь готовься. Думаю, что скоро нам придётся бежать! — Что ты задумала?.. Схватив факел и отогнав ходячих, девочка обернулась на звонкий крик. Тогда-то я и выстрелила. Без колебаний и мнимых сомнений нажала на спусковой крючок и прострелила Эмме голову. Выстрел эхом разлетался по лесу, вспугнул мужчин и женщин, развязно обнимавшихся под редким дождем. И вернул Кевина в чувство. — Эмма?! — заорал он не своим голосом, и я невольно улыбнулась, испытав приятное ощущение в области сердца. — Эмма! Вскочив, парень подхватил безжизненное тело и, разглядев рваную рану на перепачканном кровью, лбу, взревел, выпучив глаза и лихорадочно оглядываясь во все стороны. Но не видел нас. В свете племени мы были незаметны. — Кто это сделал?! — взревел он, и, разглядев ходячих поблизости, застыл над мертвым телом. «Охота началась», — подумала я, испытав, наверное, одно из самых восхитительных чувств на свете — удовольствие от чужих страданий. — Шейлин! — позвала Лидия, схватив за рукав куртки. — Шейлин, мертвецов слишком много! Надо уходить! — Сегодня ты умрешь, — улыбнувшись, вымолвила я, шагнув назад и внезапно встретившись с недругом взглядом. Он не узнал. Маска на лице не позволила приглядеться!.. Зато наверняка прочувствовал и осознал — пришли по его душу. Глаза, карие и зазывающие, налились кровью и яростью. Медленно выпрямившись, обнаженный ублюдок, уставился прямо на меня, породив волны неконтролируемой дрожи. — Сегодня я убью тебя, мерзавец, — прошептал я, отступив назад, следом за переруганной Лидией. — Либо ты, либо я, ублюдок. Охота началась!