ещё одна ночь вхолостую

я подхожу к ней: — я знаю Вас в прошлом она: — занимались любовью? я: — да. но увы не со мной.

Диана жмет руку отцу Логиновой и уверяет, что с его дочерью все будет чики-пуки, вечером вернет её в целости и сохранности и с кучей новых впечатлений, пусть не переживает. — Ну, что, пошли. Проведу тебе небольшую экскурсию. Думала уже над песней на полуфинал, ребёнок? Иногда текст становится таким же важным, как его исполнение, ушами не прохлопай. Даниэла улыбается своим мыслям. — Будет Земфира скорее всего. Готовьтесь это услышать. Выбор «подопечной», как Диана уже успела окрестить девочку, она одобряет — добротный женский рок, достаточно известный, чтобы знать оригинал, но и достаточно самобытный, чтобы не требовать от исполнителя точного повторения каждой Земфировской ноты. В другом случае предложила бы устроить небольшой диалог с автором, но её сейчас начисто приватизировала Ренатка и в ближайшую неделю из пост…творческого диалога не выпустит, тут не до девочек всяких зеленоглазых. Арбенина проводит небольшую экскурсию по большей части по рабочему крылу дома, бегло показывает жилые комнаты, место полного властвования мартёмок. В самой студии Даниэла скидывает гитару. Большое внимание уделяет Арбенина именно ей и своим коллекциям — медиаторы, гитары, ремни для них — особенно смеется с радужного, а, недолго подумав, кидает его Дане. Мол, гитару притащила, значит, будет тебе небольшой бонус, репетиция станет малость поярче. Диана разговаривает фактически как равная, без лишнего гонора и выпендрежа, чему нельзя не сказать спасибо. К концу чрезвычайно познавательной экскурсии подходит и вся группа, и Даня чувствует себя не в своей тарелке, даже лишней, поэтому смущается, когда ее представляют команде, жмёт руки парням. Диана их всё дядьками называет — несколько неудобно, всё как будто бы в детстве, да и ее саму через раз ребёнком зовёт. За репой Даня сначала просто следит, не отсвечивает, иногда беззвучно подпевает, смотрит на Арбенину, на руки на грифе гитары, отмечает точность и четкость движений, ну и ещё просто залипает на сами линии пальцев, ну какое извращенство, так нельзя, к тебе же со всей душой, а ты смотришь на пальцы и думаешь, какой вкус у них после металлических струн. Группа отрывается по полной. Тут уж ударяют такие басы, что Диана на время забывает про гостью — долго и со вкусом ругается на барабанщика за поломанные ноты, не гнушается русским матерным и сама следом забывает целый кусок проигрыша, ругается уже на себя и со смехом вставляет туда кусок из тридцать первой весны, будто эта песня не тянет мифической, острой болью сердце. Почему-то на ум идет только она, пальцы легко наигрывают мотив, но так же резко обрывают, дурачество забывается быстро. Отрывок из тридцать первой заставляет усмехнуться Даниэлу — не забывает солистка истоки и корни. — Ребёнок, все, хватит подрабатывать предметом интерьера. Расчехляй гитару, пошли к нам, подсидишь дядю Серёжу или дядю Дениса, тебе кого из них больше всего выгнать хочется? Логинова лишь улыбается и пожимает плечами — ей-то вот какая разница. Сейчас бы не облажаться. Выгоняют в итоге дядю Сережу, его отправляют поставить чайник и дать возможность молодому дарованию не скучать на табуреточке. Пересев, Даня втыкает в аккорды, Диана ударяет по струнам, и играет Логинова со всей отдачей и уверенностью, за все проигранные песни практически нигде не налажав — не зря знает 90% снайперских текстов, а 70% из них сыграла сама. Похвалы ждёт, конечно, а как без нее, все на подсознательном уровне. После команда расходится, Даниэла с удовольствием отдает пятюню так обзываемому дяде Серёже, кратко обнимает Жданова. И снова наедине с Арбениной. Даня убирает гитару обратно в чехол, подушечки привычно ноют, но боль приятная. — Останешься до вечера или позвонишь отцу? В принципе до вечера всего два часа, с меня ужин и потрындеть, все равно тут нет детей и тихо так в результате, что аж скучно, — Диана ставит свою гитару на стойку и убирает мультифору с последней песней. — Если можно, я бы ещё осталась на ужин при условии, что вам нетрудно, а я вам не надоела за этот день, — хмыкает Даня, отставляя свой чехол в сторону. — Отлично, и ничего ты не надоела, когда не стреляешь глазками под фурию, то просто ангел, а не маленький чертенок-бесенок. И ты молодец, хорошо влилась в коллектив и играешь уверенно, хотя и есть чему учиться, но для восемнадцати лет это прям уровень, — ухмыляется Диана и ведет Даниэлу вниз, на просторную кухню. Не то, чтобы она прямо любила готовить, но между просторной кухней и кухней 2 на 2 всегда лучше выбирать первое, особенно когда у тебя несносные двойняшки, и они норовят снести весь дом и тебя вместе с ним за компанию. Только на кухне Арбенина вспоминает, что, на минуточку, она приехала сама недавно и ещё не готовила ничего, и даже полуфабрикаты все сожрали Марта и Артем во время последнего их визита сюда. Чертыхается и все же роет носом морозилку в поисках чего-то толкового, на сложную готовку она сейчас не была готова. Логинова старательно прячет улыбку на губах, почти видя мыслительный процесс на лице Дианы и наблюдая за лисьим раскапыванием морозилки. — Знаете… Я не уверена, что это уместно, но если хотите, то в благодарность за репетицию и за этот опыт я могу что-то приготовить, мне несложно, меня учили. Только мне понадобится фартук или что-то ненужное из вещей — я бы не хотела испачкать свое, — Даня снимает вельвет и вешает на стул, оставаясь в одной майке, — Ну и какая-то продуктовая база, разумеется. А с вас ещё и разговор, вы мне обещали. — Не хотелось бы тебя эксплуатировать, но судя по всему в обратном случае мы можем довольствоваться только чипсами из заначки, которую я прячу от мелких. Жди тут, сейчас принесу тебе шмотки. Такого барахла у меня навалом, как и начальных продуктов — вся кухня в твоем расположении. Смотри в холодильнике, а вот в этом ящике всякие крупы-хуюпы должны быть. Машет она рукой в направлении уже на выходе из кухни и поднимается быстро в гардеробную. У неё целый ящик относительно старых футболок, которые идут на домашнюю носку и на ночнушки. Вытаскивает из ровной стопки — оргазм перфекциониста. Оверсайз, должно быть комфортно. И прикроет штаны, тоже удобно. С футболкой в одной руке она и возвращается на кухню. Пока Диана уходит за шмотками, Даниэла любознательно и с профессиональным интересом обыскивает шкафы, прикидывая, что и как из несвязанных продуктов долгого хранения может сейчас пригодиться, чтобы это было вкусно, а они потом на пару с Арбениной не делили палату с отравлением. На итоге находит все же пакет гречки, а в холодильнике с какого-то перепуга оказывается молоко — неужели Арбенина, матерь божья, употребила в свой живой кофеин каплю грешного молока?.. — Ну, что, все совсем плохо или мы не умрем сегодня голодной смертью? — Диана возвращается с футболкой, Логинова оценивает ее критическим взглядом, прикидывая, как она сейчас будет в этом выглядеть (и как себя будет в этом чувствовать), но все же, не задумываясь, кивает в благодарность, стаскивает свою футболку, откладывая на стул и надевая футболку Дианы, приятным холодком обдавшей плечи, соски и живот. — Ну, диагноз, Диана Сергеевна, такой. Умереть не умрем, будем есть с вами гречку. С молоком. Сейчас поставлю тогда варить, на это много ума не надо. А вас бы я попросила сварить кофе, если вы согласны поделиться таким сокровищем. А так я уверена, что вы-то в варке мастер, — Даня фыркает и расправляет здоровенную футболку. Найденный пакет гречки вызывает у Арбениной абсолютное недоумение. Она как-то и вовсе забыла, что покупала её недавно. После полуголодных Питерских лет на одной кухне со Светкой эту крупу она покупала ну очень редко — слишком много неприятных покалывающих воспоминаний связано со всем этим, чтобы ещё и самой покупать очередной триггер. Но нет смысла одергивать Даню, хочет гречку — пусть будет гречка. — Отлично, меня такой план устраивает, намутим сейчас к твоей гречке кофе с мускатным орехом, будет вкусно и терпко, как вино, только с кофеином, — против воли (какой, блять, воли, когда у неё была сила воли на девичьи красивые тела?) Диана почти пялится, но делает вид, что это случайно взгляд скользнул по тонкой фигуре. Худощавая, ребра видно, но едва-едва. А вот грудь — отлично, бра у девчонки прозрачный и просто офигеть какой непристойный для того, чтобы надевать его на репетицию к своему кумиру. Если только не хочешь, чтобы его с тебя сняли, конечно. Арбенина сглатывает и пиздует за туркой и молотым мускатным орехом, который лежит среди остальных приправ. Кофе берет уже молотый, нет желания сейчас возиться с кофемолкой (ручной, между прочим) и зернами. Работают они у плиты слаженно, горячие чашки оказываются на столе примерно в одно время с кашей, и Дина улыбается, поправляя сервировку. — Спасибо, Светь, должно быть вкусно, — имя ложится на язык само по себе, она даже не замечает, что вклинивает в их вечер Сурганову. Точнее… она не замечает, что на кухне не Сурганова. Ухо Логиновой обжигает непривычное (хотя кому врать — за эти несколько дней очень даже) имя. Не ее имя. Даня поднимает взгляд, облизывает губы и неловко поправляет ёжик. Почему-то не поворачивается язык сказать очевидное — я не она. — Я бы позвонила или дала тебе номер Земфиры Талгатовны, он у меня валяется с замшелых лет, она его лет семь уже не меняет так точно, но она только на днях вернулась из тура, и судя по тому, что во МХАТе отменили спектакль Литвиновой — малясь занята. На Даню накатывает краткое отупение, выражающееся мелким и быстрым промаргиванием. Хочется встряхнуть головой, а может быть и пощечину себе зарядить до звона в ушах, но это непозволительная роскошь. Диана ее назвала Светой. Светой. Даня усаживается за край стола, рассеянно пялится в заваренный Дианой кофе — наваристый и обалденно пахнущий. Осознание приходит уколом иголки под ложечку — Арбенина не перепутала, не забыла ее имя. Она просто не видит разницы. Для нее смешалась сама Даня, ее сущность и сущность юной взъерошенной Светки, с которой сама Диана делила тарелку, музыку и жизнь. С такими размышлениями Логинова чуть не пропускает речь Арбениной и хмыкает на заметку о досуге Рамазановой. А вот, Дань, не завидуй, хули, хорошо женщинам вдвоем. Рената хоть имя любовницы наверняка помнит в отличие от Дианы, успешно запутавшейся между своими блядями. — Да не нужно и так, спасибо. Надо мне ещё кого-то напрягать-запрягать, сама разберусь со своей лирикой. Тем более, что хочется приобрести самобытность исполнения, а не копировать оригинал — а то придется перейти в другое шоу. — Как хочешь, мое дело всегда предложить. Как говорится хозяин — барин, хотя ты на барчука и не совсем похожа, — ей бы больше подошла сказка про Робин Гуда, но не роль Мэриан, а сам благородный вор, такой у неё благородно бесшабашный типаж, типичный рокерский. Может даже получится из неё что-то большее, нежели относительно успешная проектная девочка, вон Анкудинова продвинулась после их проекта на ура, почему бы не сделать того же с протеже? Гречка толком не лезет в горло, а вот кофе идёт на ура — лапку Дианы бы чмокнуть, да вот не поймет ее Арбенина, а если и поймет, то совсем иначе и поведет показывать свою спальню и демонстрировать мягкость кровати. — Диана Сергеевна, а расскажите, как вы пришли к идее уникального лидерства в команде, и как удается поддерживать все это — все же с вами работают мужчины, они привыкли управлять ситуацией во всем, а тут нужно уступать вам и принимать только вашу критику и точку зрения, — хочется отвлечься на другое, перебить мысли почти журвопросом, пусть поржет Арбенина. Вопрос Даньки вызывает желание улыбнуться на камеру — как раз именно такие задавали журналисты на интервью. Но камер нет, есть одна любопытная девушка и желание Арбениной хотя бы гречку до конца прожевать. Поэтому отвечает она не сразу, заодно делает глоток кофе и только после плечами пожимает. Мол, да не задумывалась я никогда. — Не на журфаке учишься, не? А так, ну что сказать. Авторитет. И не все мужики строят из себя альфа-самцов, разрывая на волосатой груди рубашку так, что пуговицы до Марса долетают. У нас может и авторитаризм с битой по коленкам в случае выебонов, но вполне успешное сотрудничество. Группа моя, а начальника слушают, даже если яйца у него чисто метафорические, зарплату в конце концов им платит не бюджетная мэрия Москвы. Даня хмыкает на ответ и все же запихивает ложку гречки в рот. — Не, не журфак. Филология. Язык потрошить буду. А дальше что-то идет не так. Диане ещё лет десять назад говорили, что надо себя малость… сдерживать свои порывы, что творческие, что физические. И не размахивать руками, как ветряная мельница, если не хочешь снести разом всю квартиру. Они с мартемками в этом плане точно были семьей. К чему это она собственно — надо было держать руки подальше от кружки Дани с кофе. Легким взмахом руки она сбивает её и ещё попадает по тарелке, в итоге обливая гостью целым комплексным обедом. Громкое «блять» звучит синхронно с обеих сторон. Диана несколько мгновений тупо разглядывает девушку, хлопая глазами. Точно блять. Даня подскакивает от полученного ожога на животе и вылетает из-за стола. Промокает и Арбенинская безразмерная футболка, и собственные светлые джинсы. Охуенно вых провела с не менее охуительным финалом. — Так, давай стягивай футболку. На брюки тоже попало? Ну ёлы-палы, неуёмные руки мои. Пойдем давай, ну не трогай ты ничего, уберу потом, пошли наверх, выдам тебе сменку, комплекция у нас плюс-минус одинаковая, а это кинем на быструю стирку, не будет ничего, — Диана объясняется почти даже смущённо и суетливо. Логинова отмахивается от Арбениной, но та, сжав запястье, все равно тащит куда-то, тараторя по пути, хоть Даня и не вслушивается особо, пока ее едва ли не вталкивают в небольшую гардеробную. Здесь царит спокойный хаос — все ни разу не на своих местах, но можно сделать вид, что оно так и задумывалось. Места из-за этого не так много, как задумывалось, хорошо хоть в затылок девчонка не дышит. Хорошо ли? Даня уже почти привычно стаскивает с себя мокрую и липнущую к телу футболку — вот нехуй любить сладкий кофе, расплата за это пришла. Следом стягивает джинсы, и они отлетают в сторону чужой футболки. Не стесняется вообще ничего, а зачем? Взгляд Дианы упирается в поясницу, на линию нижнего белья, Даниэла уже раздеться успела, какой приятный навык быстроты пожарного. На ум приходят совершенно другие бедра, которые уже давно не были такими тонкими и девичьими, но были же когда-то. И вот тут сдержать себя уже критически невозможно. Арбенина чуть наклоняется и проводит носом по затылку ниже линии роста волос, спускается к плечу и осторожно прикусывает светлую манящую кожу косточки. Разогнуться Даня толком не успевает — ощущает чужие влажные губы на прохладной коже. Мурашки какие-то бешеные, по телу пробегает легкая, даже приятная дрожь, и Даня разгибается в спине, едва ли не зарядив затылком Арбениной в нос. От импульса желания нет мысли, что она легко может спугнуть девочку, испугать неожиданным напором и своим вниманием. Ну разве может ее Светик этого не хотеть? Обычно она сама ластилась, как мартовская кошка, казалось, что она никогда не бывает достаточно удовлетворена, ей всегда мало, и подавайте еще больше искристых вспышек оргазма. Отшатывается Диана как раз вовремя, чтобы не получить в нос чужим затылком, вправлять кости она сегодня настроена не была. Но отмечает, что реакция у Дани хорошая, только нахрена ей эта информация? Логинова чуть улыбается своей неуклюжести, но взгляд серьезный, нечитаемый. Размышление краткое, но почти очевидное — Даня тянется вперёд и целует сама, подаётся навстречу, почти вплотную, хватается ладонью за плечо, кратко сжимает, но отпускает и ведёт выше, к шее и волосам на затылке. Как-то забываются и мокрые вещи, и то, что ее минуты три назад называли Сургановой, и общая несуразная неправильность происходящего. Попросту сейчас не до этого. Совсем.