Mr. Evans

— Стив? — /Т.И./, если не хочешь услышать обидных слов, то лучше не трогай меня сейчас, — Роджерс сверлит взглядом свое отражение в зеркале, прекрасно видя меня, зашуганную и пытающаюся извиниться. — Ты не можешь злиться за то, в чем я не виновата, — повышаю голос, принимая оборонительную позицию. Стив нисколько не реагирует на мои жалкие попытки защиты и лишь напряженные мышцы на его спине выдают его очевидную нервозность и желание прибить меня прямо в ванной. — Я сказал тебе сидеть дома! — он ударяет ладонями по раковине и мне, кажется, что я слышу, как металл протяжно заскрежетал, образуя тонкую ниточку трещины. — Нет, я попросил тебе по-хорошему остаться дома! — Роджерс подлетает ко мне, и я взвизгиваю от страха, находясь во власти горящих злобой голубых глаз. — Ты сделала все наоборот, снова, — расстояние между нашими лицами перестает существовать. Сухие губы Капитана высасывают воздух, застывший на моих губах, парализуя меня, лишая способности говорить. — Прекрати орать на меня! Я здесь пытаюсь извиниться! — вкладываю в свои слова весь яд, накопившийся во мне за эти несколько минут яростной беседы. — Ты не умеешь слушать других и не умеешь извиняться! Откуда в нем столько ненависти ко мне? Мне лишь захотелось стать обыкновенным подростком. На один чертов вечер. — Ну извини меня, — я виновато пожимаю плечами, а проклятые слезы брызжут из глаз, как яд из клыков змеи, — за мое желание побыть нормальной. Я хотела один вечер провести в компании друзей, забыть, что мир вокруг меня рушится и совершить проклятые ошибки, которые мне необходимо, возможно, совершить, — я вскидываю руки и резко опускаю, как признак словесного истощения. — Ну если бы я не пришел, ты совершила бы самую огромную ошибку в своей жизни, — Роджерс грубо и больно хватает меня за подбородок, и выплюнув свои правильные словечки, небрежно отшвыривает мое лицо. Кожа от касания его пальцев неприятно гореит, вызывая во мне бурлящий поток чувств. Но я сдерживаю их. — Они мои друзья! И ничего бы мне не сделали! Мы просто развлекались, веселились и вытворяли всякие глупости для забавы! Господи, я сама не верила в собственные слова! Но правда была так невыносима, что я не смела признать ее прямо здесь и сейчас перед Роджерсом. — Желание твоего дружка трахнуть тебя, ты называешь забавой? — фраза звучит как пощечина, острая, тяжелая и болезненная, боль от которой расползается по всему телу. Лучше бы Роджерс ударил меня по-настоящему. Пощечина от его руки не принесла бы мне столько боли и разочарований. — Все было не так? Все было именно так. Мы выпили. Я выпила, но не настолько сильно, чтобы в порыве пьяного сознания броситься в постель к мужчине. Я хотела расслабиться и забыть о плохом, но мою слабость и притупленность моих чувств использовали против меня. — О, правда? — Роджерс выпрямляется и прыскает от смеха, насмехаясь над моим стремлением выставить случившееся «забавой». — Тогда расскажи мне как было, — он дает мне секунду, чтобы я успела открыть и закрыть рот, потому что ему были не нужны мои объяснения, он все видит сам, — потому что ты лежала на кровати, придавленная пьяной тушей твоего дружка и отчаянно пыталась скинуть его с себя, отбиваясь руками и ногами, зовя на помощь, — сложенные на груди руки свидетельствовали о эмоциональном барьере Роджерса, который мне не под силу разрушить своими жалкими слезами. Ему нравится изводить меня своей правотой и смотреть на меня, подавленную, разбитую и глупую девчонку, которая на самом деле едва не совершила непоправимую ошибку. — Я не давала ему повода! Я немного выпила и у меня закружилась голова, и я прилегла! Какие идиотские оправдания! — Ты успокаиваешь меня или себя? — снова злобное шипение губ Роджерса около моих. — Я никого не успокаиваю! Говорю, как было! — толкаю его в каменную грудь, чтобы он свалил, к черту, с моего пути и подхожу к раковине. На ней действительно пошли мелкие трещины. Открываю кран и набрав в ладони-лодочки холодной воды выплескиваю в лицо. Разгоряченная кожа приятно пульсирует, помогая мне заглушить внутренний пожар. Роджерс стоит за спиной. Я вижу его отражение в зеркале, желая разбить его кулаком, к чертовой матери, чтобы по отражению его побежали трещины. Постойка смирно Капитана вызывающая и правильная, давит на меня и выбешивает. — Хочешь я скажу тебе что произошло бы, не появись я вовремя? — тон Стива понижается до спокойного шепота, отчего по спине бегут неприятные мурашки. — У вас у молодежи — это называется «забавой», — он снова и снова повторяет это слово, используя сказанное мной против меня же, — смысл которой трахать все что движется. Они бы сделали это и с тобой, /Т.И./, без твоего согласия и без внимания на твой отказ. Меня трясёт и сердце внутри сжимается от той правды, что Роджерс неустанно повторяет. Несколько лет назад, клянусь богом, Стив сгорел бы от стыда, зайди разговор на столь деликатную и интимную, но грязную тему. Сейчас ему было все равно, он лишь пытается...защитить меня. «Защитить меня» — словно озарение сошло на мое затуманенное яростью сознание. Стив всегда хотел одного, моей безопасности. Вся эта напыщенная злость, обидные слова, лишь способ донести до меня пугающую истину, признать которую в одиночку я не могла. Моё стремление к развлечению и нормальной жизни в кругу друзей едва не обернулось бедой. — И твое желание совершить глупость сбылось бы... Стивен выдыхает, расслабляясь внешне, но не позволяя своему внутреннему стержню сломаться и потерять бдительность. — Если бы я совершила эту ошибку, ты был бы единственным человеком, не осудившим меня и именно ты тот человек, который уберег меня. А я просто — идиотка, желающая забыться и в порыве веселья, отключившая мозги в своей тупой башке, — по улыбке Стива понимаю, что такое извинение ему по душе. — Я хотела повеселиться, и я повеселилась, найдя приключения на свою задницу, — уголки губ дрожат в легкой насмешке. Роджерс одобрительно кивает, принимая в качестве извинений мои слова. Я заставила его изрядно понервничать. — Держи, пожалуйста, свою задницу в безопасности.