Опасные связи

Оказавшись в своей комнате, я со стоном валюсь на кровать. Последние силы оставляют меня. Но если не учитывать мой внезапно начавшийся приступ и появление Малфоя в самое неподходящее время, можно сказать, что первый учебный день прошел вполне удачно. Приступы начались одиннадцать лет назад. Когда я была еще маленькой и порой не совсем понимала, что за светящиеся полоски я вижу. Они красиво переливались и увеличивались в размере, а потом, минут через тридцать, совсем пропадали. И хотя они мешали мне видеть, меня это не беспокоило ровно до того момента, пока полоски не сменились ужасающей головной болью, от которой нельзя было избавиться никакими таблетками. Мигрень с аурой – такой диагноз мне поставили врачи. И предупредили, что это все может как-нибудь привести к инсульту. Маме я ничего не говорила и говорить не собираюсь. Не хочу, чтобы она переживала по этому поводу, хватит и того, что она знает про приступы. Сейчас мне хочется уснуть, не думая ни о чем. А завтра со свежей головой и в нормальном состоянии отправиться учиться. Но, к сожалению, у меня сейчас есть дела поважнее сна. Лежащий рядом со мной на постели старенький мобильник тихо пиликает. Взяв его и прищурившись – глазам все еще больно смотреть, я читаю: «Бобренок, мы ждем тебя», – гласит смс-ка. Тихо фыркаю. Идиоты. Слышу стук в дверь. Отбросив мобильник на кровать, говорю: – Войдите. – Как ты? – в мою комнату входит бывшая миссис Грейнджер, а ныне – миссис Малфой собственной персоной. Улыбаюсь ей. Мама. – Люциус сказал, что тебе снова было плохо, – поставив поднос с едой на небольшой столик рядом с моей кроватью, она присаживается на мою постель. – Да, мам, – поднимаюсь на кровати и сажусь, кладу ей голову на плечо, наслаждаясь ее теплым присутствием рядом. Когда я ощущаю ее мягкий запах, такой, какой может быть только у мамы, я странным образом одновременно чувствую себя очень беззащитной и очень защищенной сразу. – Я устала, – признаюсь ей, поднимая голову с ее плеча и всматриваясь в голубые, такие непохожие на мои глаза. – Я знаю, – тихо шепчет она и ласково улыбается мне. Я похожа на нее чуть меньше, чем на папу – непослушными каштанового цвета волосами и чертами лица, а еще веснушками, которые появляются каждую весну. Глаза у меня папины, и характер тоже, тогда как мама – леди. Вспоминая ее бесплодные усилия, направленные на то, чтобы вытащить меня из джинсов и маек и засунуть в платье (будь ее воля, я бы и спала в них, как Спящая Красавица), я улыбаюсь. Я ничего не имею против платьев, но ходить в них постоянно – увольте. Она не понимает этого, и тут я вспоминаю, что мы разнимся еще и по характеру и темпераменту. Тут я тоже больше папина дочка – такая же взбалмошная и резкая порой. Материнской мягкостью и покладистостью я не отличаюсь, хотя именно эти черты характера, я уверена, позволяют моей маме уживаться с властным Люциусом. Мама гладит меня по голове, и я готова заурчать от удовольствия. Остатки боли и усталости уходят от нежных прикосновений ее ласковых рук. В какой-то момент я понимаю, что мысли мои начинают путаться, а глаза слипаться. Сейчас это мне совсем не нужно, поэтому я отодвигаюсь от мамы. – Мне нужно заниматься, – с неохотой встаю с постели и смотрю на нее: – Увидимся позже, хорошо? Она понимающе улыбается и кивает мне. Моя мама умная женщина и знает, что есть моменты, когда мне нужно побыть одной. Но это явно не то, о чем она думает – девчачьей депрессией или не взаимной влюбленностью я явно не страдаю. Но я не собираюсь разуверять ее, потому что мне удобно, чтобы она так думала. В конце концов, пусть думает что хочет. Не говорить же, что я развела в своей комнате компьютерный клуб? Она уходит, мягко прикрывая за собой дверь. Я вздыхаю и плюхаюсь в компьютерное кресло. Сейчас мне меньше всего хочется заниматься этим, но долг обязывает. Они меня ждут. *** Каждый раз, когда я связываюсь с близнецами Уизли, я боюсь, как бы за мной не приехала полиция или какие-нибудь спецслужбы. Потому что фантазия у этих двоих негодяев поистине неиссякаемая. До того момента, как я начала брать от одногруппников заказы на информацию, я мало знала о том, кто такие братья Уизли, но все же слышала о них разное. Одни говорили, что Уизли занимаются контрабандой, другие утверждали, что у них везде очень много связей и море своих нужных людей, которые делают за них грязную работу. Что это за грязная работа, никто толком не знал, что не мешало слухам распространяться. Неизвестно, что там было правдой, но я думаю, что в каждом слухе могла быть доля истины. Нет дыма без огня, как говорится. Сами Уизли этих слухов не опровергали, но и не подтверждали. Лишь ходили и подшучивали над учениками, а порой и над учителями. В прошлый раз под их пристальное внимание попала профессор Амбридж, которую близнецы сразу невзлюбили за лицемерие. Впрочем, она ответила им взаимностью. О чем потом, наверное, пожалела, когда кто-то нацарапал на ее двери: «Обитель старой облезшей кошки». Никто не сказал этого вслух, но все знали, что это сделали Уизли. Именно они, по иронии судьбы, бывали в ее кабинете чаще всех и знали, что она просто помешана на кошках. После этой выходки Амбридж следила за ними и буквально ходила за ними по пятам. Близнецам это вскоре надоело, и они завели ее в самый отдаленный конец университета и заперли там на несколько часов в чулане. Амбридж затаила на них злобу. Злополучная надпись на двери исчезла, а Уизли назначили наказание. Некоторое время Амбридж успешно отрывалась на братьях, но и этим все не закончилось: Уизли начали мстить. Вскоре после того, как университет посетил сам Министр образования, перед которым Амбридж рассыпалась в любезностях, на ее несчастной двери появилась еще одна надпись: «Да здравствует весенний кошачий гон!» Дальше было еще хуже. Амбридж протыкали шины на ее автомобиле, так что ей приходилось уезжать домой на такси, а однажды зимой, когда она послала Уизли расчищать университетский двор от снега, те забросали ее машину снегом до самой крыши. Я помню, как она верещала о том, что такие как они позорят наш университет, что за отвратительное поведение их мало выгнать… Уизли кивали с одинаковыми дружелюбными улыбками, сквозь которые, я видела, по капле просачивалось ехидство. Амбридж ничего не могла сделать им, Уизли, несмотря ни на что, учились хорошо, да и связей у них, скорее всего, действительно было много. Позже она ушла работать в министерство, и все вздохнули с облегчением, потому что за то время, пока Амбридж преподавала у нас, она успела попить немало крови из учеников. У меня были все основания считать этих ребят совсем не такими простыми, какими они хотели казаться. И вскоре после того, как я начала собирать информацию, они показали себя в полной мере. Как-то раз я, сидя на уроке, получила записку с предложением подзаработать. И список того, что нужно было достать. Информация, которая была нужна заказчикам, была совершенно разрозненной и поставила меня в тупик. Было достаточно рискованно браться за такую работу, не зная имена заказчиков. Мне нужны были гарантии. Нацарапав ответную записку с просьбой о том, чтобы мне сказали имена, я отправила ее обратно. А в ответ на записку ко мне пришел довольно ухмыляющийся Фред. С этого и началось наше сотрудничество. *** Быстрым движением включаю компьютер. Экран загорается, на нем появляются цифры, а после них всплывает голубой экран с табличкой, требующей пароль. Ввожу его и вхожу в систему. Щелкаю на синий значок программы на рабочем столе, и через минуту мне приходит сообщение: «Задерживаешься». «Прости», – печатаю в ответ. «Есть новая информация?» «Немного по нашим общим знакомым», – широко ухмыляюсь. «Тогда пиши сюда». Со временем информации стало слишком много. Согласитесь, неудобно держать кипу бумаг у себя дома, проще занести все в компьютер. Но так как информация была разрозненной, мне пришлось повозиться. Со временем к этому делу подключились и Уизли. Не без усилий с их стороны, но я собрала целую базу данных. И наше хобби превратилось в достаточно интересную и приносящую свои плоды программу под названием «Невидимка». «Посмотрите для меня еще кое-кого», – чем Уизли полезны для меня? Тем, что у них есть такие каналы связи, которые недоступны для такой простой смертной, как я. «Кого?» «Панси Паркинсон». «Ты ведь уже просила». «Мне нужно больше». Что-то она мутит, пока неизвестно что, но это, я думаю, может угрожать Малфою. Мне должно быть все равно. Но на самом деле я не настолько равнодушна, насколько хочу показаться. Все-таки мы какая-никакая, но семья. И если его благополучию будет что-то угрожать, то вскоре это может коснуться и меня. Быстрыми нервными движениями печатаю последнее сообщение: «Найдите мне все, что сможете». В ответ получаю ироничное: «Да ты на нее зуб точишь! Хорошо, попробую». Усмехаюсь сухо. Нет, не точу. Пока что нет. Ровно до тех пор, пока это не застрагивает моих интересов. *** Из всех возможных ошибок, которые я могу совершить, кажется, что сейчас совершаю самую непростительную. Помогать Малфою идет вразрез с моим отношением к нему и с моими принципами. И как дорого мне может обойтись этот жест доброй воли? Задумчиво смотрю на улицу за окном. Лучи заходящего солнца разрезают небо пополам: его нижняя часть кажется совсем красной, тогда как остальной кусок небосклона сумерки раскрашивают в темные тона. Прохладный приятный ветерок дует на меня из полуоткрытого окна. С другой стороны, я же просто узнаю. Интересуюсь. Пока я не нашла ничего интересного про эту девчонку, это ничего не значит. Панси Паркинсон… Невесело улыбаюсь. Окружил же себя Малфой такими змеями. И зачем ему это только? Хотя я забыла, что гиены всегда сбиваются в стаи. Наверняка ему комфортно в таком гадюшнике. А может, оставить все как есть? Недовольно морщусь. Нет, не могу. Во-первых, любопытство бежит впереди меня. Я знаю, что это все не мое дело, но ничего не могу с собой поделать – в конце концов, я привыкла совать свой нос куда не надо. Ну а во-вторых… я беспокоюсь. Это дурацкое чувство поселилось во мне еще с того злосчастного момента в туалете, когда я нечаянно подслушала чужой разговор. И мне неприятно это признавать, но я даже немного переживаю за Малфоя. Что ж поделать, вот такая у меня сердобольная натура. *** На следующее утро я чувствую себя гораздо лучше. Настолько, что с невиданной до этого прытью собираюсь в университет. Настроение у меня хорошее, и его не может испортить даже угрюмая физиономия Малфоя, которую я вижу, выйдя из комнаты. Приподнимаю бровь, но ничего не говорю ему. Особняк Малфоев просто огромный, а его спальня находится аж в другом конце дома. Что Малфой забыл тут, мне совершенно непонятно. Хотя, в принципе, без разницы. Прохожу мимо него. Он молчит, а потом я слышу его шаги за своей спиной. Сдерживая порыв рассмеяться, поворачиваюсь к нему: – В телохранители мне нанялся? Что-то не замечала я раньше за тобой таких порывов. Малфой задирает голову. Он злится, я вижу, как он цедит, прожигая меня яростным взглядом: – Отец поручил мне довезти тебя до университета. Что? Мне послышалось? Не сдерживаюсь, и смешок слетает с моих губ. – Малфой, ты станешь мне нянькой? Мы так не договаривались! Я знаю, что поступаю сейчас опрометчиво. Мне не стоит бросаться словами, когда он так заведен. Но колкости уже произнесены, а Малфой угрожающе надвигается на меня: – Заткнись, иначе я засуну тебя в багажник! – Я посажу тебя за похищение! – весело парирую я, отходя от него дальше. Разговаривать сейчас с Малфоем – это все равно что заходить в вольер к голодному тигру. Страшно и немного весело. Но, кажется, я понимаю, почему он так злится. Малфой не хочет быть шофером для своей сводной сестры, которую он ненавидит и считает ничтожеством. Это ведь такой удар по его самолюбию, и в любой другой день я, возможно, и воспользовалась бы этим шансом. Но не сегодня. У меня слишком хорошее настроение, чтобы тратить его на Малфоя. – Остынь, – поднимаю я руки в защитном жесте. – Давай сделаем так: ты едешь один, а я говорю Люциусу, что ты меня отвез. Идет? Ярость на его лице сменяется недоумением. Похоже, Малфой не ожидал так легко от меня отделаться. – Ты не хочешь ехать на моей машине? – спрашивает он растерянно, а я подавляю желание закатить глаза. Какой надо быть глупой, чтобы подумать, что он испытает лишь облегчение? Я забыла, с кем разговариваю. Это же Малфой, который настолько искренне уверен в своей неотразимости и значимости, что удивляется тому, что нашлась девушка, которая лучше поедет на учебу на автобусе, чем на его дорогущей иномарке. – А ты так хочешь, чтобы я поехала с тобой? – с улыбкой спрашиваю я его. Малфой фыркает и небрежным движением сует руки в карманы брюк. Полагаю, это и есть ответ. Легко разворачиваюсь и иду по коридору, подальше от него. Слышу, как он говорит: – Хорошо, что не придется чистить машину после такой грязнокровки, как ты. Останавливаюсь и медленно разворачиваюсь к Малфою. Тот стоит, смотрит на меня и ядовито ухмыляется. Качаю головой и ухожу. Я уже начинаю жалеть о своем желании помочь ему.