Опасные связи

Мы выходим из корпуса и направляемся к припаркованному на стоянке мерседесу без верха. Он приятного бежевого цвета и выглядит настолько шикарно, что я невольно присвистываю: — Вау! — Нравится? — улыбается Поттер, и я киваю ему в ответ. «Можно ли судить о человеке по его машине? А по тому во что он одевается? — вспоминаю шикарную белую машину Малфоя и сухо усмехаюсь. — Злодеи в кино часто ходят в белом». Бежевый — спокойный цвет. Мне он нравится больше всех остальных. Даже белый в сравнении с ним кажется каким-то кричащим. «Потому что напоминает о Малфое», — думаю я, устраиваясь на переднем сидении рядом с Гарри. Он заводит мотор и автомобиль легко трогается с места. Мы выезжаем за пределы университета. Мерседес, быстро набирая ход, несется по дороге. Холодный осенний ветер треплет мои волосы, забирается в уши, глаза и нос — ощущение такое, будто мы не на машине мчимся, а на мотоцикле. — Закрыть крышу? — спрашивает Поттер, а я смеюсь и качаю головой. Мы буквально летим, едва касаясь колёсами автострады, я смотрю на смс-ку от братьев Уизли с адресом университета и довольно улыбаюсь. Бесконечная лента дороги, ветер в волосах, чувство полёта — вот она свобода. Правда, ее аромат появляется и исчезает практически мгновенно, потому что я знаю: на самом деле все по-другому, до настоящей, истинной свободы мне еще далеко. Но она пьянит и кружит голову лучше любого изысканного вина, что я пробовала на вечерах в тех залах-золотых клетках, где любит проводить свободное время Элита. «Возможно это ощущение потому так сладко манит меня, что я знаю про его мимолетность?» Прикрываю глаза, медленно вдыхая свежий воздух. Мы несемся мимо парков и скверов, мимо людей и зданий и, кажется, сквозь саму Вечность. На мгновение можно даже представить, что назад я больше не вернусь. Никогда. Улыбаюсь, а на глазах выступают слезы. И почему-то губы становятся чуть солоноватыми. Быстро смахиваю предательскую влагу и больше не закрываю глаз. * * * — Похоже, мы приехали, — говорит Поттер. Я выхожу из машины и оглядываю представший нашим взорам университет. Он большой и несколько отличается от того, что я видела на фотографии. «Скорее всего, из-за пожара». Дело, вероятно, даже не во внешнем облике, а в ощущении, которое он производит. Белое здание с многочисленными пристройками выглядит немного разобрано и явно отличается от университета, в котором учусь я. — Подождешь здесь? — спрашиваю я у Поттера, надеясь на его согласие, и выхожу из машины. — Конечно, — он улыбается, но выглядит немного озадаченным. К сожалению, я не могу пока объяснить ему, что он, как весьма известная персона, может привлечь нежелательное внимание и ко мне. — Я ненадолго! — успокаиваю его и быстрым шагом направляюсь к зданию. * * * Зайдя внутрь, осматриваюсь. Вокруг ни души. И это странно. Делаю несколько осторожных шагов. Под ногами хрустит мусор: мелкие камешки, обломки беленой штукатурки и сухие листья, которые занесло ветром с улицы. В воздухе застыл тяжелый неприятный запах пыли, извёстки и краски. Я стою и смотрю на строительные леса, которые подпирают железная лестница и какие-то коробки. Очевидно, здание ремонтируют. — Здесь никого нет, — доносится до меня тихий голос. Разворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на девушку, держащую в руках стопку книг. Ее длинные белокурые волосы спускаются практически до самой поясницы, в голубых глазах застыл немой вопрос, школьная форма запачкана чем-то белым, а в ушах болтаются… «Редиски?!» — Тебе лучше пройти через другой вход. В этом крыле занятия не проводят. — А что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. — Кто-то спрятал мои туфли. Я ищу их. Опускаю взгляд на ее ноги. И правда, девушка стоит передо мной лишь в гетрах, без обуви. — Оу… — Поищешь вместе со мной? — спрашивает она, потом, не дожидаясь ответа, отворачивается и осматривает коридор. — Я… я… — протягиваю руку, но тут же опускаю ее. — Вообще-то я здесь по делу… — бормочу раздраженно, все же невольно шаря глазами в поисках обуви. — Ты кого-то ищешь? — спрашивает она. Ее тонкий голос звучит изломанной линией, рваное эхо которой разлетается по помещению. Девушка поворачивается, я вижу совсем белое лицо, и мне невольно кажется, что передо мной привидение. — Вроде того, — произношу я немного испуганно. — О… Это не твои туфли случайно? — показываю ей на подоконник, и она переводит взгляд. Бледное личико озаряется улыбкой, а редиски задорно покачиваются в ушах, когда она подходит к окну и берет в руки обувь. Но ее улыбка, как испорченная лампочка, тут же меркнет. — Мокрые, — вздыхает она. — Теперь надо ждать, когда высохнут. — Мне жаль. — Ничего страшного, я уже привыкла. Так что ты здесь делаешь? Я тебя ни разу не видела раньше. — Я ищу ее, — показываю фото со вчерашнего вечера, любезно предоставленное братьями Уизли. «Что бы я без них делала…» — О, я ее знаю! — оживляется девушка, выхватывает фотографию из моих рук и улыбается: — И их тоже! Они все раньше учились здесь! «Как интересно… Попались, рыбки… Сегодня богатый улов!» С фотографии на нас смотрят Панси Паркинсон, Блейз Забини и Теодор Нотт. Чувство ликования поднимается в душе невесомой волной, и я мне становится легче. Впервые за долгое время у меня появляется ощущение, что я перестала, подобно слепому котенку, тыкаться наугад, и теперь двигаюсь в правильном направлении. * * * Когда мы входим в корпус с другой стороны, он кажется мне более ухоженным и оживленным. Вокруг беспокойно снуют студенты, занятые своими делами и проблемами. И атмосфера здесь кажется более живой и непринужденной, чем в университете, в котором учусь я. Нет ленивых, расслабленных людей, которые знают, что за них уже все заплачено и поэтому учиться вовсе необязательно. — То крыло, из которого мы вышли, раньше горело, поэтому там сейчас идут восстановительные работы, — будничным тоном рассказывает девушка. — Правда? «Так она еще и об этом знает!» — А что случилось? — Я не в курсе, — безразлично жмет плечами она. — Пожар был. Сгорело все крыло. — Там, наверное, кто-то погиб? — осторожно спрашиваю я. — М-м-м… Да, вроде… Но я точно не помню… — А где я могу больше узнать об этом? — В учительской или у директора, — улыбается она. — Она находятся дальше по коридору. — Спасибо! — с благодарностью смотрю на нее. — Как тебя зовут? — Полумна Лавгуд, — она протягивает руку. Пожимаю прохладную ладонь и с улыбкой отвечаю: — Гермиона. Еще раз спасибо! Мне пора. * * * — Вы хотите узнать подробности о пожаре? — спрашивает меня директор, маленький пухлый мужчина в чёрном костюме. Он вежливо улыбается и суетливо потирает ручки, от чего я внезапно чувствую прилив тошноты. — Боюсь, это невозможно. «Колобок». Мысленно даю ему пинка и едва сдерживаю улыбку от красочной картины, возникшей в голове. — Почему же, мистер Слагхорн? — Это конфиденциальная информация, мисс Стоун. Из какого вы журнала, напомните? — «Вестник Европы», — повторяю я заученную ложь. «Вестник Европы» действительно существует, и я рада, что близнецы дали мне еще и эту информацию. По легенде я — начинающая журналистка, проходящая практику. Таким образом, я смогу обезопасить себя. На самом деле, все это попахивает паранойей, но я не знаю, что меня ждет в будущем, так что лучше перестраховаться заранее. — Я ничего не знаю про ваш журнал, простите, не слышал о нем. Но даже если бы и слышал, не сказал бы вам ничего нового. Пожар случился несколько лет назад, все материалы по этому делу либо утеряны, либо в полиции. — Так значит, были жертвы? — вскидываюсь я. — Мисс Стоун… — разводит руками Слагхорн. Его лицо напоминает скомканную старую бумагу, а от взгляда маленьких хитрых глазок становится немного не по себе. — Амелия, — сладко улыбаюсь я. — Зовите меня Амелией. «И-и-и-и первое место в конкурсе лицемерия занимает Гермиона Грейнджер!» — Амелия, — смущенно кряхтит Слагхорн. — Среди прочих имела место версия о поджоге, поэтому дело оказалось в полиции. Вот и все. — Странно… — вздыхаю, — а я получила другую информацию. — Откуда? — Мне бы не хотелось раскрывать своего информатора… — мнусь я. Вижу, как толстое, лоснящееся жиром лицо профессора от любопытства словно раздувается. Подавляю в себе приступ отвращения и говорю тихо: — Ну да ладно. Кое-кто… Не в моих правилах называть имена… Говорит, что к этому делу причастны несколько учеников вашего университета. — Ч-что? — вскрикивает Слагхорн. Я шиплю: — Тише-тише! Информация, конечно, не проверена, и мне бы не хотелось при написании статьи руководствоваться только ей…Поэтому я и спрашиваю вас, как директора… Это шантаж. Я иду на крайние меры, и Слагхорн, если не такой идиот, каким кажется, может надавать мне за это по голове. Но выражение ужаса в его глазах читается слишком отчетливо, и, похоже, оно завладело им полностью. «Значит ли это, что я попала в цель?..» — Кто вам сказал подобную ерунду?! — Я не имею права раскрыть информатора, простите, — вздыхаю. — Но вы можете опровергнуть эти слухи. — Конечно, я их опровергну! — возмущенно вскрикивает Слагхорн. Я наблюдаю, как он мечется из одного угла кабинета в другой, и мысленно ликую. «Ну же, колись… Раз уж начал говорить…» Но меня ждет разочарование. Слагхорн останавливается, поворачивается ко мне с решительным, даже злобным выражением лица и чеканит каждое слово: — В нашем университете все ученики порядочные и достойные! Так и запишите в вашем журнале! — Конечно! — вскидываю я руки в защитном жесте. — Но… — выдерживаю драматическую паузу, — как на счет тех, кто уже здесь не учится? — Кто, например? — настороженно прищуривается Слагхорн. — Панси Паркинсон? — сладко улыбаюсь ему. Профессор меняется в лице. «Значит точно что-то было!» — с удовольствием думаю я, наклоняясь к нему. Но Слагхорн натужно выдыхает и сквозь зубы тихо говорит: — Она… Да… Была непростой ученицей. Проблемной, так сказать… — Проблемной? — приподнимаю бровь. — Да, — он отводит взгляд. — Но это ее личное дело. — Какое же это личное дело, когда страдает университет? — удивленно спрашиваю я. — Мисс Стоун, мы не выносим грязь за порог нашего учреждения, — Слагхорн вновь смотрит настороженно, и я понимаю, что больше ничего от него не добьюсь. Улыбаюсь ему. — Я поняла вас. Спасибо, что уделили мне время и прояснили кое-какие моменты. Встаю с кресла и направляюсь к двери. — Всегда рад помочь. Я оборачиваюсь. Испуг в его глазах постепенно тает, а на лицо возвращается маска вежливости и дружелюбия. — Но позвольте спросить… — останавливает он меня. — Да? — Откуда вы взяли информацию о том, что в пожаре виноваты именно ученики? — О, так ваши же студенты об этом и говорят! На каждом углу судачат! Сама слышала, — легко улыбаюсь. — Но я уже поняла, что это обычные сплетни! — Сплетни, да… В голосе профессора настолько отчетливо слышится облегчение, что я понимаю: дело действительно нечисто. «Непонятно только, кто поставил такого идиота на пост директора?..» — Но одна из учениц, в числе прочих рассказавшая об этом, была весьма серьезна, — закидываю еще одну удочку. — Кто же? — он снова напрягается. — Ее зовут… Полумна, кажется? — Ах эта! — смеется облегченно. — Не обращайте внимания, она говорит очень много странностей. У нее не все в порядке с головой, — улыбается почти сочувственно. — Вот оно что… — бормочу я расстроенно. — Что ж, спасибо за информацию, — дежурно улыбаюсь Слагхорну и выхожу из кабинета. * * * Когда мы возвращаемся обратно, начинает темнеть. Чувствую себя вымотанной и уставшей. Кажется, что вновь открытые факты биографии Панси и ее друзей превращаются для меня в слепые пятна. «Что же делать... Как быть? Кому верить?» Вспоминаю замечание директора по поводу Полумны и морщусь. Возможно, то, что он сказал, действительно правда, но то, как он это сказал... вызывает сомнения. «Не все в порядке с головой? Какой нормальный директор будет так отзываться о своих учениках?» — Что с тобой? — Со мной все в порядке, — на автомате произношу я. — Просто... — вздыхаю и прячу лицо в ладонях, мысленно сдаваясь, — просто… все очень непросто, — невесело усмехаюсь получившемуся каламбуру. — Всякое бывает, — говорит Поттер. — Я не знаю, что у тебя произошло, и вижу, что ты не слишком уж хочешь об этом рассказывать. Но ты так измучена... Мне жаль тебя. — Перестань, — отмахиваюсь. — Все действительно слишком запутанно. И чем дальше я углубляюсь в это, тем сильнее запутываюсь. Как муха в паутине. — А ты выпутайся. Отойди. — В смысле? — Иногда чтобы что-то понять или в чем-то разобраться, нужно немного отойти назад. Отвлечься от ситуации и отпустить мысли о ней. И, когда пройдет какое-то время, ты сможешь увидеть те детали, которые не заметила уставшим взглядом. Пристально смотрю на Поттера. Блики вечернего оранжевого солнца скользят по его лицу, и от этого оно кажется каким-то чужим. Они искажают его черты, и от этого Поттер становится как будто бы старше, а еще мудрее и умиротвореннее. — Возможно, ты прав, — медленно произношу я. — Спасибо за совет. И извини, что не могу всего рассказать. Может, когда-нибудь, но не сейчас. — Ничего страшного, я все понимаю, — Гарри, не отрываясь, смотрит на дорогу и уверенно держит руль. — У каждого есть свои тайны. С минуту задумчиво смотрю на него, а потом тихо отвечаю: — Охотно верю тебе. * * * Остановившись возле моего дома, мы долго молчим. И вроде нет никакой напряженности между нами, а все равно прощание невольно затягивается. — Ну... Я пошла? «И почему это прозвучало как вопрос?» Гарри сидит неестественно ровно и смотрит прямо перед собой. — Да... Иди. — Спасибо, что помог. Для меня это важно, — честно признаюсь я. Не помню уже, когда и с кем говорила настолько откровенно, но это мне нравится. На душе сразу становится немного легче, словно я сбросила с плеч часть того груза, что постоянно тащу в одиночку. — Всегда рад помочь, — дежурная фраза звучит из его уст официально, но Гарри наконец поворачивается ко мне. Я вижу его неожиданно серьезное лицо. А затем глаза, в которых мерцает решимость, оказываются совсем рядом, теплое дыхание согревает мою щеку, и я чувствую поцелуй — робкое прикосновение сухих обветренных губ, обжигающее мои губы. «Так приятно». Я на мгновение прикрываю глаза и наслаждаюсь. Слишком давно никто не подбирался ко мне так близко. «Кроме...» Я резко, словно опасное насекомое, отбрасываю опасную мысль в дальний закоулок сознания и открываю глаза. Гарри, отстранившись, с легкой улыбкой смотрит на меня. — До завтра? — спрашивает он. — До завтра, — мой голос звучит хрипло, и я, прочистив горло, выхожу из машины. Воздушный флёр удивления и легкой приятной истомы парит в голове, которая немного кружится от мысли о том, как хорошо закончился вечер. Мне совершенно не хочется задумываться над тем, что значил сегодняшний поступок Гарри, и повторится ли этот поцелуй снова. «Все совершенно неважно». Поттер уезжает, а я с улыбкой поворачиваюсь к дому. В этот же момент меня прошибает холодной дрожью вдоль позвоночника. Улыбка сползает с лица, а все приятные мысли о поцелуе испаряются. Потому что темную фигуру, стоящую на крыльце, я узнаю из тысячи. «Малфой...» * * * — Ты поздно. Я прохожу мимо него и, открывая входную дверь, холодно отвечаю: — Не помню, чтобы тебя это раньше волновало. Каждой клеточкой тела я чувствую почти электрическое напряжение, которое потрескивает между нами, пощипывая кожу и приподнимая мелкие волоски у меня на загривке. Прохожу в зал, Малфой идет следом, почти дыша мне в затылок. Оборачиваюсь и с размаху впечатываюсь в его взгляд. Зрачки расширены, а в них плещется злая бездонная тьма. — Ты чего?.. — отшатываюсь от него. В густой тишине вопрос зависает между нами грязной потасканной веревкой. Такой же, как и наши с ним неспокойные отношения, от которых никак не убежать и не скрыться. Малфой выше меня всего-то на полголовы, но сейчас нависает надо мной так, будто я — совсем маленькая девочка. Он делает резкий шаг вперед и оказывается слишком близко, хватает меня за руку повыше запястья, притискивает к себе и рычит не своим голосом: — С кем ты была?! — Ты спятил?.. — пытаюсь вырваться, но хватка у Малфоя стальная. — Отпусти меня! Смотрю в перекошенную бешенством физиономию и ничего не понимаю. Его прежде ангельски-красивое лицо сейчас напоминает застывшую восковую маску. Волосы мокрые, как будто он только что вышел из душа. Кипельно-белая рубашка, обычно идеально отглаженная, помята, а несколько пуговиц неряшливо расстегнуты. От вида такого Малфоя меня парализует страх, леденящий внутренности настолько сильно, что я перестаю сопротивляться и застываю, глядя на него, как кролик на удава. — С кем ты была? — с нажимом повторяет Малфой, всё крепче стискивая мои пальцы. Вскрикиваю от боли, и он разжимает хватку. На лице отражается смесь гнева и удивления. «Чему он удивляется? Тому, что сделал мне больно? Или?.. Да что происходит-то...» Беспорядочные мысли прерываются моими же словами, дрожащей массой вывалившимися из рта: — С Гарри… С Поттером я была... «Все что угодно скажу, лишь бы отпустил и позволил подняться в мою комнату!» Какие тут насмешки, подколки и соревнование в остроумии, когда он такой? Я ведь действительно никогда не видела Малфоя в подобном состоянии. Что бы ни происходило, он всегда держал оборону и дистанцию, никогда не позволяя эмоциям взять верх. Если же и проявлял их, то лишь с точной капелькой расчета, тонкой такой разумности, которая позволяла не потерять лицо. «Но сейчас... Сейчас, боже, кажется, он неуправляем!» — С Поттером?.. Понравилось? — спрашивает он, встряхивая меня, как куклу. — Что понравилось? — тупо переспрашиваю я, в ужасе глядя на него. — Сосаться с ним! — рычит Малфой низко, сквозь зубы. — Сначала один, потом другой! Не надоело мужиков менять, а, Грейнджер?! — Не твое дело, — слова вываливаются из меня прежде, чем я успеваю подумать. И Малфой, кажется, свирепеет еще больше. — Не мое? Не мое говоришь?! — орет он на весь дом. — А чье еще, ты, грязнокровная дура?! — Да ты радоваться должен, что я к нему подход нашла! Во мне наконец что-то щелкает, волна парализующего страха на некоторое время отступает, и я могу связно мыслить и говорить. А еще возмущаться. Потому что... — Какого хрена ты орешь? Это не твоя забота! — Подход значит, — шипит Малфой, будто не слыша меня. — Ты сам хотел с ним подружиться… — нервно говорю, кое-как отдирая от себя его руки, которые он всё так же настойчиво тянет ко мне. «Да что такое, в самом деле?!» — Я добьюсь этого сам, без твоей помощи! — рявкает он и опускает злые потемневшие глаза на... мои губы?! — Да что с тобой такое... — шепчу я и снова отшатываюсь от него. Во мне вновь поднимается тот слепой страх, который возник, как только я вошла в дом. И Малфой это видит. Он наклоняется ко мне и, хищно прищурившись, хрипло шепчет: — Чтобы я его больше рядом с тобой не видел. Поняла? — А то что? Эмоции во мне накаляются всё сильней, и тело начинает трясти от злости и страха. А еще от того хищного взгляда, которым Малфой вцепился в меня и не отпускает. И от его запаха, который обволакивает всё вокруг и бьет, кажется, по всем нервным окончаниям. Малфой пахнет дорогим сухим одеколоном. Какой-то смесью грозы и хвойного леса, хорошей жизнью, сигаретами и… агрессией, чистой, ничем не замутненной агрессией… В этом смешении ароматов она отдает солью и металлом. «Черт побери...» Сглатываю тугой комок в горле и продолжаю: — И он, и я — свободные, взрослые люди. Ты не сможешь нам ничего сделать. А если посмеешь сейчас что-то выкинуть, я закричу… Мой голос срывается на последнем слове. В этот момент я совсем не похожа на уверенного в себе человека, каким хочу казаться. Во мне все дрожит от ужаса, поэтому, когда Малфой вновь хватает меня за руку, я всхлипываю, а на глазах у выступают слезы. — Ему я испорчу жизнь. А тебя... — он шумно выдыхает и скользит по мне тяжелым взглядом. — Неважно. Я не оставлю это так, поняла? Можешь кричать сколько угодно, родители ушли на приём и их не будет до утра! — Отпусти меня! — всхлипываю я. Пальцы на моих руках больно сжимаются, наверняка оставляя синяки, а сам он подходит почти вплотную. Горячее дыхание оседает на моих губах, и меня накрывает холодной волной паники. Откуда-то появляются силы, я отталкиваю Малфоя, выдираясь из его хватки. И бегу. Вверх по лестнице, ничего не видя перед собой и не разбирая дороги, различая за спиной лишь его окрики и тяжелые быстрые шаги. Перед глазами — белая пелена тумана, в голове — ни единой мысли, только какой-то липкий ужас, который только мешает, сковывая все тело. Малфой настигает меня возле моей комнаты. Резко разворачивает за плечо, и мы сталкиваемся. Нос к носу. Я вскрикиваю и барахтаюсь в его настойчивых руках, пинаюсь, пытаясь освободиться. Вскидываю голову и обжигаюсь о пугающе безжалостный взгляд. — Знаешь... — тихо говорит Малфой, прижимая меня к стене и таким образом перебарывая остатки моего сопротивления. — Я все никак не могу понять, что с тобой не так. Почему ты настолько отличаешься от всех тех людей, которых я знаю. Даже твоя мама вписывается в мою жизнь, а ты — нет. Почему, черт возьми? Что с тобой не так? Что в тебе такое? Что с тобой? — он психует и изо всей силы бьет кулаком по стене. — Дай мне пройти! — всхлипываю я. Из глаз безудержно текут слезы, но я даже сквозь них различаю, как Малфой наклоняется ко мне, а зрачки его медленно расширяются, окончательно закрывая радужку. Он стирает с моих щек слезы и слизывает их. — О да, плачь, Грейнджер... — его голос прерывается и хрипит, пальцы, вцепившиеся в мои плечи, начинают дрожать, а он прерывисто выдыхает: — Может тогда я пойму, в чем дело. И, обхватив ладонями лицо, резко приникает ко мне. Его губы, соленые и горячие, впиваются в мои, и это совсем не похоже на невинный поцелуй с Поттером. В ужасе задушенно мычу, колотя освободившимися руками по его плечам. «Бесполезно! Это все равно что пытаться сдвинуть стену!» Он, кажется, до крови прикусывает мою нижнюю губу, и я вскрикиваю, чувствуя, как его наглый язык проникает ко мне в рот. Малфой удерживает меня, целуя жадно, напористо, с какой-то тяжелой страстью, и снова практически кусает. Его язык проворно исследует мой рот, ласкает язык, и я ощущаю, как сам Малфой дрожит осиновым листом, всё крепче вжимаясь в меня. Я пытаюсь ему не отвечать, пытаюсь отвернуться, но у меня ничего не получается: одной рукой он крепко фиксирует мою голову, а другой находит мою руку и крепко сжимает, переплетая наши пальцы. Я больше не могу сопротивляться. Колени дрожат, грозя подогнуться, между ног тяжело и влажно от возбуждения. В голове бухает огненная пульсация, яркой волной растекающаяся по всему телу. Вдобавок я чувствую жар впечатывающего меня в стену Малфоя, и от этого кажется, что мы сейчас оба сгорим ко всем чертям... В какой-то момент поцелуй становится мягче, а затем и вовсе прекращается. Малфой отрывается от меня, но еще некоторое время я не двигаюсь, застывшая, словно ледяная статуя, и лишь потом решаюсь открыть глаза. Он стоит рядом и тяжело дышит, исподлобья глядя на меня. И наступает тишина. Вместе с пониманием того, что мы натворили. Это понимание зеркально отражается в его глазах, которые широко распахиваются и наполняются ужасом. — Черт... Вот черт… — бормочет Малфой растерянно. — Что я наделал... Подношу руку к своему изнасилованному рту и, не мигая, смотрю на него. Малфой бледнеет, делает шаг назад, потом второй, а затем, также пятясь от меня и убыстряя ход, почти убегает. А я, растерзанная им и всем произошедшим, сползаю на пол около двери, ведущей в мою комнату, и рыдаю так, как не рыдала со дня смерти отца.