Опасные связи

Я вижу, как элегантная дама неторопливой уверенной походкой приближается к нам. Останавливается в паре шагов от нас, приподнимает поля шляпы и откровенно оценивающим взглядом проходится сначала по Малфою, а затем и по мне. Под хищным прищуром её глаз я чувствую себя голой. Хочется прервать затянувшуюся паузу и как-то начать разговор, но тётя Белла снова переводит взгляд на Малфоя, и на её лице мгновенно появляется широкая улыбка. — Драко, чёртов негодник! Как ты изменился! Признаться, не узнала тебя сначала, всё-таки на фотографиях в газетах ты выглядишь по-другому! Ну же, быстро подойди и обними свою старую тётку, пока она не рассердилась! — тянет к Малфою руки, а тот шагает ей навстречу и почти шепчет: — Тётя, ты так внезапно… Я так рад, что ты приехала… Лицо Малфоя приобретает красный оттенок, когда (очевидно в порыве чувств) тётушка слишком крепко прижимает его к себе, а я едва сдерживаю смешок, готовый сорваться с губ. Но, когда поверх плеча племянника тётя Белла смотрит прямо мне в глаза, меня пробивает невольной дрожью: оказывается, у внезапно приехавшей родственницы Малфоев очень тяжёлый взгляд. «Об этом они говорили?..» — задаю себе мысленно вопрос. Тётя Белла тем временем выпускает из объятий уже, кажется, посиневшего Малфоя и спрашивает, не сводя с меня пристального взгляда: — А кто эта девушка? Твоя невеста?.. От этого предположения и у меня, и у Малфоя почти одновременно вырываются нервные смешки: — Нет, что вы!.. — Тётя!.. Она моя сводная сестра… — Да? Как жаль, а я уж было понадеялась, что ты давно бросил ту бледную моль, — с пренебрежением хмыкает тётя Белла. С моих губ всё-таки срывается смешок. Я поспешно прикрываю рот рукой и ловлю на себе неприязненный взгляд Малфоя. Тётя Белла с любопытством смотрит на меня, а я беру себя в руки и отвечаю: — Меня зовут Гермиона Грейнджер. Приятно познакомиться, мэм. — И мне тоже, детка, — мне кажется, или взгляд тёти Беллы потеплел?.. Я не успеваю разобраться, так ли это, поскольку она разворачивается к Малфою: — Пойдём домой? — Конечно, тётя, — отвечает Малфой. * * * На пороге дома нас встречает Люциус. Он широко распахивает двери особняка и приторно улыбается: — Ах, bella mia!.. Тётя Белла улыбается ему в ответ, но я замечаю, что взгляд её остается по-прежнему острым и холодным. — Даже не старайся убедить, что рад меня видеть, говнюк, — она небрежно хлопает его по холёной щеке, и Люциус обескураженно пялится на неё. За его спиной, в глубине холла я вижу растерянную маму. Тётя Белла практически отодвигает Люциуса с дороги и проходит дальше в дом. Мы следуем за ней, и я наблюдаю за тем, как она встаёт перед мамой, протягивая ей руку. — Беллатриса Лейстрендж. — Джейн Малфой, очень приятно, — вежливо отвечает та, приветствуя гостью рукопожатием. Я замечаю, как скрещиваются их взгляды. И повисшая пауза на мгновение создает вокруг них тяжёлую, гнетущую атмосферу. Но тётя Белла вдруг улыбается. — Давно мечтала познакомиться с новой супругой Люциуса! Мама растягивает губы в ответной улыбке, но почему мне кажется, что искренности в ней нет ни на грамм, и… она недовольна? Люциус, очевидно, придя в себя, спешит от порога к ним. — Белла, дорогая, давай я покажу твою комнату? — Да, конечно, — отвечает она, не сводя с моей мамы глаз. Та тоже смотрит не отрываясь. И все это меня очень настораживает. Я перевожу взгляд с одной женщины на другую и не могу понять: что, в конце концов, не так?.. — Ты надолго? — спрашивает Люциус, вновь привлекая её внимание. Тётя Белла переводит взгляд с мамы на него и отвечает: — До той поры, пока не закончу все дела. И мне почему-то кажется, что неприятности только начинаются. * * * Как только я оказываюсь в своей комнате, сразу же прислоняюсь спиной к двери, обуреваемая тягостными мыслями. «Зачем эта женщина приехала?.. Чего она хочет?.. Да чёрт бы их всех побрал! Пусть разбираются со своими проблемами сами! Пора перестать лезть в то, что меня не касается… И разобраться, наконец, в том, что имеет отношение к отцу. Еще раз съездить к той странной девочке, Полумне. Может быть, она сможет рассказать ещё что-то, дать мне хоть крупицу информации… Нужно обязательно распутать этот клубок. Раз я не могу ни о чём спросить Панси, значит, мне придется узнавать правду обходными путями…» Не знаю, почему всё это кажется мне таким подозрительным. Может быть, потому что в этом деле слишком много совпадений?.. Девчонка с плохой репутацией, странный пожар в университете, о котором подозрительно мало информации, мой отец — слишком удачно все факторы сошлись в одно время в одном месте. Недомолвки родителей по поводу работы отца, позже — недомолвки матери о вполне невинной информации по поводу университета… И смерть моего папы. Я ведь всё помню, я ничего не забыла. В отличие от матери, которая слишком быстро отстранилась от произошедшего, чтобы я могла ей это простить. Я помню тот день в мельчайших деталях. Так, будто всё случилось вчера. Закрываю глаза и падаю на постель, но на самом деле с головой окунаюсь в воспоминания. * * * В тот день было пасмурно. Вокруг стояла тяжёлая духота, предвещающая грозу. Где-то в зале фоном работал телевизор. Мама быстро щёлкала пультом, переключая с одного канала на другой. Я наливала в кружку холодный чай. Страшно болела голова, и я едва сдерживала желание сжать переносицу пальцами, а потому раздраженно попросила: — Оставь уже какой-нибудь. Щелчки кнопок пульта прекратились, и в комнате кто-то монотонно забубнил. Сквозь головную боль этот голос обрывочными фразами просачивался мне в уши: — … погибло несколько человек… — Сколько людей погибает каждый день, — вздохнув, я хлебнула холодного чая и направилась в зал. — … преподаватель математики вытащил нескольких учеников из огня, но сам не успел выбраться из полыхающего здания университета… — Мам, — я протянула ей кружку. Она взяла её не глядя, и я поразилась тому, какие у неё ледяные пальцы. — Мам?.. Она так и не взглянула на меня, но, странно выпрямившись в кресле, будто кол проглотила, и не отрываясь смотрела в телевизор. А обрывки предложений диктора, которые ранее проходили мимо ушей пустой болтовнёй, непонятной бессмысленной историей, вдруг обрушились на меня странным гулом и шквалом безжалостной и уничтожающей всё на своём пути правды. — Мама!.. Вывалившаяся из рук кружка с чаем рассыпалась по полу сотней осколков. * * * Открываю глаза. Сквозь влажную пелену никак не могу разобрать окружающую обстановку. Вот бы вытереть эти слёзы и оказаться в прошлом, там, где всё было так просто. Где не приходилось выкручиваться и делать вид, что мне нравится моя жизнь и те люди, которые меня окружают. Тогда я, правда, любила свою жизнь, всё и всех в ней. Мы жили не очень богато, зато точно знали, что никаких подвохов в нашей жизни не предвидится. Сейчас же все совсем по-другому. Промаргиваюсь и вытираю влажные глаза. Пелена перед глазами рассеивается, взгляд охватывает дорогой потолок — безмолвное напоминание о том, кто я сейчас и где нахожусь. Сажусь на постели, напряжённо глядя перед собой. «Странно… И тогда, и сейчас что-то не сходится, когда я задумываюсь о работе отца. Сначала он был торговым представителем, потом стал преподавать математику в университете… Странный выбор профессий. Конечно, у нас часто не было денег, поэтому отец мог взяться за любую подвернувшуюся работу. Но чтобы вдруг из торгового представителя переквалифицироваться в преподавателя математики в престижнейшем университете… Для этого явно нужны были связи». Задумчиво хмурюсь. Чем дальше я погружаюсь в эти дебри, тем запутаннее становится вся история. Здесь мне точно не обойтись без посторонней помощи. Хорошо, что завтра суббота, и я буду свободна от занятий в университете. Плохо то, что в субботу я не знаю, где искать Полумну. «А может всё-таки съездить?.. Надо бы…» Мои размышления прерывает звук открывшейся двери. Поворачиваю голову: на пороге стоит Малфой и изучает меня внимательным взглядом. — Что тебе нужно? — спрашиваю тихо. Он некоторое время молчит, а затем отвечает: — Зашёл напомнить, что ужин через двадцать минут. Не опаздывай, отцу это не понравится. «Какой заботливый», — с иронией думаю я и сухо произношу: — Я помню. Он поворачивается, чтобы уйти, но замирает на мгновение. — У тебя что-то случилось? Я вижу лишь его напряжённую спину, и мне совершенно непонятно: зачем человек, которому всегда было на меня наплевать, задает этот вопрос? На какое-то мгновение мне становится даже смешно, а затем я отвечаю: — Это тебя не касается, Малфой. Он хмуро смотрит на меня через плечо, и я повторяю еще тише: — Тебя это не касается. И когда он уходит, громко хлопнув дверью, настойчиво убеждаю себя в том, что всё делаю правильно. Что мысль о том, что при других обстоятельствах мы с ним, возможно, могли бы даже подружиться, совершенно нелепа. Ведь ни мне, ни тем более ему, не нужна эта дружба. * * * Обычная церемонная томность приема пищи нарушена, и за столом царит непривычное оживление. Главным украшением вечера выступает тётя Белла, явившаяся к ужину в чёрном облегающем платье в пол. Она сидит напротив Люциуса и с широкой улыбкой, которая почему-то кажется мне более искренней, чем предыдущие, наблюдает за всеми нами. Сидящая рядом с Малфоем Астория не сводит с неё восторженных глаз. И правда, тётя Белла чудо как хороша в своём вечернем туалете. Мама же держится отстранённо и, я бы даже сказала, напряжённо. Она не смотрит на тётю Беллу, а сидит, уткнувшись носом в собственную тарелку. Внимание всех мужчин за столом, за исключением, пожалуй, Малфоя, который сидит с кислой миной, направлено на яркую гостью. — Такая роскошная женщина, как вы… — рассыпается в комплиментах Каркаров. — Но почему вы в чёрном платье?.. У вас траур?.. Тётя Белла обращает на него взгляд своих тёмных глаз, и в нём столько надменного достоинства… Я ещё ни у кого столько не видела. — Чёрный — мой любимый цвет, а ко всему еще и фамилия покойного мужа, — отвечает она. — Сегодня днём у меня было плохое настроение, поэтому я надела красный. Я не вижу абсолютно никакой связи между всеми перечисленными фактами, но лицо Астории вдруг светлеет, как будто она получила от тёти подсказку: — Я поняла! Вы — Беллатриса Лестрейндж, создательница брэнда и модного дома Блэк! А я-то думала, где вас видела… — Милочка, — снисходительно смотрит на неё тётя Белла, — создателем модного дома Блэк был мой покойный муж. А я всего лишь продолжаю его дело. Астория продолжает восхищенно пялиться на неё, а тётя Белла переводит взгляд на меня. — А вы, молодая леди?.. — неожиданно переходит она на «вы». — Разве девушки в вашем возрасте не интересуются модой? На мгновение я теряюсь и не знаю, что ответить, поскольку меня буквально сверлит испытующий взгляд темно-карих глаз. А затем, внезапно для самой себя решаюсь ответить правду, хоть мне и кажется, что потом я получу за неё по макушке: — Нет, мэм, я не интересуюсь. Вопреки ожиданиям, её взгляд неожиданно светлеет: — Всё понятно. И вы никогда не задумывались о том, чтобы заняться модельной карьерой? — спрашивает она. — Я?! — на мгновение я даже приоткрываю рот от такого вопроса. — Нет… Тётя Белла смотрит на меня, и я вижу в уголках её губ и в морщинках около глаз хитрую улыбку. Совершенно не могу понять, чего добивается эта женщина, и от того, что не могу прочесть её, как остальных людей, напрягаюсь ещё больше. В ней есть какая-то тайна. Это пугает. И когда она отводит взгляд, еле слышно выдыхаю, чувствуя, как напряжение покидает меня. — И сколько вы здесь пробудете? — спрашивает Каркаров. Некоторое томное придыхание в его голосе неожиданно веселит меня. Право, смотреть, как этот человек пытается флиртовать с этой женщиной, можно бесконечно. — Пока не знаю, — отвечает тетя Белла задумчиво. — Я здесь по делу. Ищу для своего модного дома моделей. А заодно решила повидаться с дорогими родственниками, — она кидает на Люциуса прищуренный взгляд, а тот возвращает ей улыбку. — Совместить, так сказать, приятное с полезным. При этих словах я перевожу взгляд с неё на Асторию. Реакция той довольно предсказуема: глаза горят, рот приоткрыт и, кажется, лишь властная рука Малфоя удерживает Асторию от того, чтобы она не вскочила с места, умоляя тётю Беллу взять её в свой бизнес. Но рот Малфой, к сожалению, ей закрыть не может, и она выпаливает: — А вы знаете, у меня уже есть опыт работы моделью!.. Вы наверняка видели баннеры с моим изображением… — Видела, конечно. Сожалею, дорогая, но ты мне не подходишь, — отвечает тётя Белла. И почему же я не вижу на её лице ни капли сожаления? Смотрю на Асторию. Та заметно расстраивается, что-то тихо бормочет и опускает взгляд. Сидящий рядом с ней Малфой выглядит раздражённым. Чувствую в сердце невольный укол жалости: она такая богатая, знаменитая, из Элиты… и такая несчастливая. Ни деньги, ни власть не могут помочь ей завоевать сердце Малфоя, потому что он также богат и знатен. И то, чего пытается добиться Астория сейчас… У неё тоже ничего не получается. Она успешна, но разве этот успех что-то значит, если её никто не любит?.. Перевожу взгляд на тётю Беллу. Она смотрит на Гринграсс с равнодушной вежливостью, однако мне почему-то кажется, что Астория ей неприятна. Возможно, из-за той фразы, которую тётя Белла обронила, когда впервые за долгое время обняла своего племянника? «Как жаль, а я уж было понадеялась, что ты давно бросил ту бледную моль…» Без сомнения, эти слова были про Асторию. «Интересно, почему она не любит невесту племянника?..» Я вижу, каким цепким взглядом тётя Белла осматривает каждого из нас. Она делает это исподволь, не на показ, но, тем не менее, я замечаю его. А ещё я вижу, что за фасадом её элегантности скрыт стальной стержень, который не так-то просто сломать. Кажется, тётя Белла — боец по натуре. Она не привыкла проигрывать и идёт напролом. Или, если не получается так, добивается цели любым другим способом, который ей придётся по душе. И я не совсем уверена, честным будет этот способ или нет. Из категории ли она тех людей, которые считают, что цель оправдывает средства? Кто знает. В принципе, я даже не уверена в правильности собственных мыслей на её счет. В любом случае, меня это никоим образом не касается. Поэтому, вместо того, чтобы и дальше глазеть на неё, я возвращаюсь к ужину. * * * После все разбредаются по своим комнатам. Я выхожу из ванной, направляясь к себе, но застреваю возле окна в коридоре, наслаждаясь тишиной. На улице непроглядная ночь, лишь в чёрном небе висит тонкий яркий месяц. И вроде бы надо спать ложиться, потому что вставать рано, а сна ни в одном глазу нет. Тихо вздыхаю. Как бы ни хотелось ещё немного постоять в коридоре, полюбоваться красотами ночи я могу и у себя. Поэтому, преодолевая свое внутреннее "не хочу", я все-таки отхожу от окна и иду по коридору дальше. Проходя мимо очередной комнаты, слышу громкую музыку, доносящуюся оттуда. От неожиданности застываю на месте. Кто врубил её в такое время?.. Осторожно подхожу к двери, слегка приоткрываю её и удивлённо приподнимаю брови, глядя на открывшуюся картину. Обстановка комнаты выполнена в тёплых кофейных тонах: резная тяжёлая кровать из дорогого дерева, такой же шкаф и два мягких кресла, пушистый ковёр, в котором наверняка утопают ноги. На окнах висят тяжёлые шторы с кисточками на концах… И это замечательно, иначе каждый проходящий мимо особняка Малфоев мог бы увидеть в окно танцы тёти Беллы в нижнем белье. Она явно пьяна, иначе чем объяснить ополовиненную бутыль виски в ее руке? Жидкий янтарь переливается в бутылке в такт её движениям; черные волосы, ещё недавно забранные в элегантную прическу, сейчас распущены и витыми кольцами льются по плечам, доставая до поясницы. На тёте Белле (если я ещё могу назвать ее тётей после того, как увидела в столь откровенном виде) нет ничего, кроме чёрного кружевного белья. И, должна признаться, фигура у неё что надо. Белла кружится, чёрные волосы разлетаются во все стороны… Тонкая хрупкая фигурка красиво изгибается под музыку… Осторожно закрываю дверь и отхожу от неё. В принципе, не так уж я и удивлена. В Беллактрисе Лестрейндж изначально чувствовалось что-то, что не поддавалось объяснению. В её темных глазах плясали черти, которых я не сразу разглядела. Но сейчас всё встало на свои места! «В любом случае, это не мое дело». Я разворачиваюсь и быстрым шагом удаляюсь к себе в комнату. * * * С утра на улице довольно холодно. Ёжусь и вжимаю голову в плечи, отворачиваясь от колкого ветра. Преодолевая сонный туман в голове, заставляю себя идти к остановке. Сейчас ранее утро субботы и, по сути, я еду в неизвестность, потому что не знаю, работает ли тот универ сегодня. Однако мне все же хочется найти хоть какую-то крупицу информации, пока я совсем не измучила себя неизвестностью. Как только подхожу к остановке, сразу же подъезжает нужный мне автобус. Ну просто утренняя магия какая-то: обычно его днём с огнём не сыщешь. Захожу внутрь, а там — никого. Ещё слишком рано. Я специально выбрала такое время, чтобы не слышать глупых вопросов о том, куда и зачем я иду, а ещё — не выполнять пустых просьб, которые тяготят меня. Сажусь в конце автобуса и смотрю в окно. Автобус трогается с места, увозя в неизвестность, а у меня на душе сразу становится так легко… Будто я в другую жизнь уезжаю. Все это, конечно, иллюзия, которая скоро растает, но почему бы и нет, правда?.. На какой-то момент можно притвориться, что я — обычный человек, не связанный какими-то нелепыми обстоятельствами и собственными воспоминаниями о той, прошлой жизни, которая была, конечно же, лучше, чем нынешняя. Автобус быстро несётся через весь город, перед глазами у меня мелькает пёстрый калейдоскоп пролетающих за окном пейзажей. И так хорошо и грустно мне в этот момент, что хочется плакать. * * * С того момента, как я побывала здесь в последний раз, прошло несколько недель. Но и за это время многое изменилось. Нескладные пристройки исчезли, как и атмосфера некоторой разрухи, и теперь здание университета имеет более цельный вид. Реставрация после пожара проходит успешно. К моему удивлению, здесь слишком оживлённо для субботы. Ученики быстро и деловито снуют туда-сюда, как если бы это был полноценный учебный день. Луну я нахожу довольно быстро. Она как-то слишком выделяется среди общей массы учеников то ли белокурой копной волос и сережками-редисками, то ли мечтательным видом, то ли тем, что она опять босая. Луна сидит на ступеньках лестницы, ведущей в университет, смотрит вверх, на голубое небо в облаках, и мне кажется, её совсем не смущает то, что она может мешать выходящим из здания ученикам. Я медленно подхожу к ней, Луна опускает бледно-голубые глаза и, похоже, даже не удивляется моему появлению. — Привет, — будничным тоном, словно я каждый день провожу рядом с ней, говорит она. — Привет, — улыбаюсь я ей. Луна кажется мне бесхитростной, доброй и наивной, почти как ребенок. После окружающих меня в обычной жизни людей общение с ней подобно глотку свежего воздуха. — Ты пришла, — не спрашивает, а утверждает она. — Пришла, — киваю, сажусь рядом с ней на ступеньки и без предисловий начинаю: — Я искала тебя. — Ты всё ищешь? — спрашивает Луна, и её голубые глаза смотрят на меня неожиданно пристально и сосредоточенно. И мне кажется, имеет в виду она совсем не то, о чём я хотела с ней поговорить. — Ищу… — слегка теряюсь я, а затем поправляюсь: — Что ищу? Или кого? Луна улыбается спокойной светлой улыбкой, от которой теплеет на сердце, и говорит, как я и ожидала, совсем не о себе: — Ту девушку. Я не первый раз вижу тебя. Кажется, ты волнуешься. — Немного… — сдаюсь я, кусая губы и пытаясь не улыбаться. — Если честно… очень. Мне кажется, ты можешь рассказать про неё что-то такое, чего я еще не знаю. Луна ничего не отвечает, просто снова задирает вверх голову, смотрит на бескрайнее синее небо. Пару раз моргает, и выражение ее лица становится чуть более серьезным, чем было до этого. И я понимаю: она то ли размышляет о чем-то, то ли вспоминает. Ее дальнейшие слова подтверждают мою догадку. — Она была очень яркой, её многие не любили здесь. Но она привлекала к себе внимание. И парень у неё был такой же яркой личностью. Он мне нравился. — Парень? — переспрашиваю я. — Да, — безмятежно отвечает Луна, а я жадно ловлю каждое слово. — Я помню его. Он был очень красивым и очень грустный. Из богатой семьи, но хотел стать художником. Печальная судьба у него. — Почему печальная? — спрашиваю я. Она поворачивает ко мне голову и отвечает серьезно: — Он пропал без вести несколько лет назад.