Двое влюбленных

Долго помощь ждать не пришлось, и уже через каких-то пол часа готовился их обед. Союз подметил что-то странное. Странное поведение его нациста. «И где же он?» — странная фраза, не заметили? Вот и Союз заметил. Рейх буквально выпал из реальности после того разговора, и теперь витает, там, в облаках. И ведь не признается! Хотелось бы Союзу узнать, что же случилось. Вдруг Совет не выдержал: — Рейх, что случилось? — А? Ты о чем? — Как минимум о том, что ты отреагировал только на второй раз. — Не понимаю… — его перебили. — Всё то ты понимаешь! Что случилось? Я не отстану просто так, — для убедительности он нахмурил брови. — Не надо на меня так смотреть. — Я жду объяснений, — руки в боки, поза просто блеск. — Долго рассказывать. — Я не спешу. — Ох, — тяжело вздохнул несчастный немец. — Хорошо. Раз ты хочешь знать, я расскажу. Начну с простого: я не помню детство вообще. Все что я знаю, это из дневников, которые я вел очень плохо, а иногда и вовсе не вел. Первые годы во главе страны помню обрывками и по документам. Так получилось, что я знаю чему все виной. Мне в руки попал документ, подписанный моей рукой. Это была сделка. Жизни твоих детей на мою память. Судя по другим подписям, это дело рук тогдашнего правительства. Им было выгодно мое беспамятство и приезд твоих детей погостить. Грубо говоря, я не тот Рейх что был в детстве. Я другой человек. — Получается, ты совсем не знал о наших дружеских отношениях? — Знал, и нагло воспользовался. В ходе разработки плана по завоеванию, я долго думал, как сломить самую огромную страну. Я решил порыться в прошлом. Залез в наши договора. Странность документов не давала мне покоя и я полез глубже, а именно в личные дневники. И вот оно, упоминание о лучшем русском друге. Мне надо было изобразить хорошего друга, так что я начал изучать русский. Мне же нужно с тобой говорить! Я от корки до корки изучил все дневники что вел. Все договора были зазубрены, а уверенность била ключом. Я проведу великую сверхдержаву и завоюю! С этого момента я был одержим этой идеей, а так же начинал понимать, что тут еще что-то. Я про любовь. А потом этот чертов пакт! — Так, а когда ты нашёл договор о стертой памяти? — Близко к концу 44-го. Он попал ко мне из-за неразберихи в канцелярии. Тогда я много чего пересмотрел в своих решениях, а так же я начал вспоминать первые годы правления. — И ты не сказал? — Думаю, я сам не хотел знать, что когда-то что-то забыл, — Рейх опустил голову. Понимая всю сложность ситуации, Союз заключил немца в крепкие объятья. Он вспомнил когда отправил отпрысков к Рейху. — Спасибо что не предал… Нацист ничего не ответил. Он лишь сильнее вжался в теплые объятья. Прекрасный момент был испорчен горелым запахом. Почему всегда так? Разговор был такой тяжелый, что про обед совсем забыли. В суматохе треть каши была перевернута, а немец обжёг руку. Перевязанный и расстроенный он сидел и доедал подгоревшую порцию. Союз натирал миску, из которой только что ел. За скромным обедом почти ничего не было сказано. Немцу было все еще тяжело от признания, а русский переваривал новую информацию. Наконец натирание миски наскучило коммунисту, и он предложил пойти искупатся. Немец весьма скептично отнёсся к этой затеи, однако так и не отказал. — Думаешь тут можно купаться? — спросил носитель свастики. — Не вижу в этом ничего такого, — ответил СССР. — А водичка то теплая. Поверив своему любовнику, Рейх ступил в мутную воду. Холод прошелся от самых ног до головы. — И ты это называешь тепло? — нацист отдернул еще теплую ногу и отошел от края воды. — Я туда не полезу, там холодно! — Ну и ладно, — хитрый Совет наигранно насупился, и, отвернувшись от собеседника, вернулся в исходное положение, поднимая волну брызгов, которая достигла своей цели в лице немца. После такого Рейху было уже не холодно, и он погнался за обидчиком. Недолгая погоня была прервана внезапным падением. Союз грохнулся в воду утаскивая за собой и немца. Это немного остудило пыл Рейха, но так просто он сдаваться не собирался, а потому, только СССР вылез из-под воды, его губы были захвачены чужими. Этот страстный поцелуй был закончен укусом нациста. Как прекрасно проводить время в кругу близких. Хочу чтобы это не кончалось. Мы с Рейхом развлекались сначала на пляже, а потом вернулись к лагерю. Я предложил прогуляться по округе. Немец рассказывал веселую историю из молодости. Тогда он часто проводил время со своим сыном. Германия был совсем маленьким, милым и безобидным, не то что сейчас. Сейчас он взрослый и самостоятельный, сам все может и помогает другим. Красивые цветы цвели вокруг. Я не удержался и по дороге собирал их. Ромашки прекрасно сплетались в венок. Ну а затем им был украшен Рейх. Люблю я его, очень сильно. Надеюсь он тоже. Так мы прогуляли до темноты. Я хотел кое-что показать Рейху. Я уже говорил про светлячков и что-то на подобии. Я остановил его: — Постой, я хочу тебе показать сюрприз. Закрой глаза. — Хорошо. В темноте я разглядел закрывающиеся глаза напротив. Значит можно начинать представление. Немного помедлив, я вынул подготовленный сюрприз. — Скажешь когда можно открывать глаза? — спросил Рейх. — Хорошо, подожди еще чу-чуть, пожалуйста. — Как скажешь. Наконец началось то, чего я ждал. Я встал в правильную позу и попросил открыть глаза. — Открой глаза, Рейх. — Союз? — немец во все глаза глядел на меня. В темноте мигали светлячки. Это завораживающее зрелище. Небо было усеянно звездами, а по середине сверкал месяц. Союз, опустившись на одно калено держал что-то в руках. — Рейх, будешь ли ты со мной всегда? — СССР протянул открытую коробочку с украшением. Широкими глазами немец смотрел на своего любимого. Он почти не дышал. — Мне это сниться? — спросил Рейх. — Нет, я люблю тебя, и хочу, чтобы ты всегда был рядом, согласен ли ты? — Шутишь? Конечно согласен! Он боросился на Союза и крепко вцепился, боясь, что все-таки сон. Однако большой и теплый Союз обнял в ответ. И пусть сейчас СССР чуть не задохнулся, коленом встал в лужу, но сейчас им хорошо. Слишком хорошо для правды. Наконец украшение было надето на палец, а двое влюбленных стояли и любовались видом. Голубки вернулись в лагерь, их ждал ужин, костерок и бурная ночь. — Рейх, ты ведь умеешь играть на гитаре? — спросил коммунист. — А, да. Тебе что-нибудь сыграть? — Да, хочу послушать. Гитара была в руках, а пальцы перебирали простенький мотивчик из военных рвемен. «Катюша» с немецким акцентом звучала необычно, но Союзу было хорошо. Он любовался прекрасным видом. Наконец был сыгран последний аккорд. — Сыграй, что-нибудь и для меня, — попросил Рейх. — Даже не знаю что… Музыкант сменился, сменилась и музыка. Слушать было приятно, особенно, когда это только для тебя. Завидно становиться даже самому себе. Кто бы когда подумал, что затея Рейха сработает. Но сейчас не об этом. Давайте останемся в этом моменте побольше…