На улице было мокро и холодно. Сырой, тяжелый снег лежал грязной кучей по углам тротуара, стекая под ноги. Дазай брезгливо поморщился, поправляя на плечах плащ и быстро зашагал по темной улице к ближайшему магазину. Чуя почти бежал рядом, постоянно взвизгивая, что на один слоновий шаг Осаму приходится аж три его. Обидно вообще-то.
— Да остановись ты хоть на секунду, тебя растудыть! — рыжий догоняет Дазая, вцепляясь в его рукав и повисая на нём, тормозя. Шатен, пряча улыбку за высоким воротом, вопросительно посмотрел на него карими глазами.
— Можно помедленнее? — Чуя смотрит в ответ с таким вызовом, словно собирается прямо сейчас устроить словесную Третью Мировую. Как будто Дазаю это надо. Он совершенно не против, просто просить надо по-нормальному. А то он может и обидеться.
— Можно, — кивает наконец он, смотря поверх головы Чуи, куда-то вперёд и ввысь. Ангелов, что ли, видит?
— Ну так и не беги, словно поезд уходит! — назидательно-крикливо сообщает Накахара, засовывая руки в карманы куртки и громко шлепая по лужам вперёд.
Дазай лишь безоружно улыбается, мечтательно провожая глазами спину Чуи. После чего моргнул, отгоняя наваждение, и поспешил следом.
Магазин «Brightly» стоял у перекрестка. Мимо него сновали люди, периодически заруливая в его пасть, застеклённую лишь на половину и обклеенную рекламой. Дазай уверено открыл дверь со звонким колокольчиком, но после чего вдруг остановился, пропуская Чую.
— Дамы вперёд! — с усмешкой произносит шкаф, на что получает такой пронзительный взгляд, полный такой ненависти, что можно уже покупать билет в оздоровительный комплекс до конца лет своих.
— О-о-о, да, я, мать его, королева! — Чуя не преминул возможностью, проходя вперёд, толкая при этом Дазая плечом. Шатен, подло хихикая, зашёл следом.
Магазинчик оказался меньше, чем казалось. Из себя он представлял нечто жалкое и умирающее на первый взгляд, и нечто приемлемое на второй.
Дазай со скучающим видом осмотрел его, засунув руки в карманы, как вдруг Чуя схватил его, дёргая за руку снова и что-то активно залепетал:
— Смотри, какой охуенный мужик, Господи, этот тот, кого я искал всю свою жизнь! Я ради него Арнольда брошу! — Осаму непонимающе снова осмотрел магазин и понял, о ком говорит Чуя только тогда, когда подросток кивнул в его сторону головой.
За небольшой, забитой безделушками кассой, стоял молодой парень, Дазаевского возраста с пепельными волосами до скул и чуть смуглой, молочно-шоколадной кожей. Его кудряшки плохо скрывали татуировку над левым ухом и длинную серёжку-крест в правом.
— Пф-ф, ничего особенного, — как-то раздражённо ответил Осаму, — нашёл ради кого Арнольда бросать! — но Чуя уже не слушал и не слышал, уверенно направляясь прямо к кассе.
— Больно было с небес падать? — уточняет Чуя, облокачиваясь об кассу, смотря снизу вверх на кассира. Тот тормознуто смотрит в ответ, одними губами переспрашивая «что?». Осаму в углу яро кипишует, ибо, блять, мужик, тут с тобой заигрывает гетеро-убийца, а ты, вместо того, что бы самозабвенно внимать, купаясь в его внимании, даже не слушаешь!
— Я, говорю, встретил наконец своего ангела, что все эти годы отсутствовал, — Накахара заискивающе заглядывает в растерянные серые глаза напротив.
— Шо-то, — читает по слогам Чуя имя на бейджике продавца, — где же ты был все эти годы, Шото мой хороший?
Дазай понял в чем подвох. В чем фишка. Чуя не тянет на того, кто мог бы говорить эти речи. Ему на вид никто не даст больше 14-15. Чуя-Чуя, не судьба тебе. Дазай почему-то этому рад.
— Шото, зайчик, ну чего ты молчи-ишь? — тянет Накахара, надув губы, — ты меня не замечаешь? — кассир неуверенно улыбается, от чего Дазаю его становится даже жаль не много. Ну действительно жаль пацана.
— Знаешь, если нас начнут шипперить, мы будем звучать, как «НакаШото», — заявляет Чуя, — или «Шотохара». Как думаешь, что лучше? «Шотохара» как-то слишком плебейски, не находишь?
Кассир сглатывает, от чего его кадык подпрыгивает на молочно-шоколадной коже, а Чуя провожает этот жест такими влюблёнными глазами, что Дазай, не отрывающий от него взгляда, сжал руки в кулаки.
— Знаешь, Шото-тян, давай так: я буду дарить тебе цветы и конфеты, водить в кино и домой приглашать, с родителями знакомить, а ты будешь меня за это в постель… — звук «случайно» упавшей пластмассовой банки кофе из рук Дазая заглушил матерное выражение, — …до потери пульса! М-м? Как тебе?
Шото было так себе. Не очень. Он растерянно смотрел в голубые глаза, смотрящие снизу с таким вожделением, что становилось неловко.
— Ну такой ангелочек как ты не может быть без своего демона! Я у тебя стану как шёлковый, в твоих крепких руках, смиренный, как ягнёнок, которыми ты будешь меня крепко сжимать, параллельно грубо целуя! — Чуя самозабвенно порет какую-то чушь, облокотившись двумя локтями об стол, пока несчастный продавец потеряно хлопает пепельными ресницами, — я буду говорить тебе «прости меня, папочка, я плохо себя вёл!»… Ты же хочешь, что бы я так говорил? — спохватившись, спрашивает Чуя. Шото, которому впервые за всё это время дали сказать слово, начал было бормотать что-то, но Накахара не стал слушать.
— Нет, если не хочешь — могу называть тебя по-другому. Как лучше: мой любимый или мой хороший? — психотерапевт в углу магазина сложил руки на груди, раздраженно постукивая ногой по полу. Это всё, конечно хорошо, но очень напрягает его.
— Послушай, эм, друг, — нервно говорит парень за кассой, заправляя за ухо пепельную прядь волос, прерывая поток слов Чуи, рыжик сразу затыкается, послушно смотря ему в рот.
— Я весь во внимании, радость моя! — Шото эта фраза опять смутила, но он улыбнулся и продолжил:
— Котенок, — Чуя радостно запищал, кивая так активно, что наверняка заболела шея, — я бы рад и в кино с тобой и в кровать тебя, да только ты бы немного подрос для начала, как думаешь?
Дазай был зол и рад одновременно. Зол, потому что этот седой парень назвал Чую котёнком и рад, что он оказался не таким тупым, извините, не таким бездумным, как Чуя и понимал, что их возраст здесь играет важную роль. Накахара начал было втолковывать, что он уже совершеннолетний, но ему
почему-то не поверили.
— Но любимый, — возмущено повысил голос Чуя, как жена, что сорок лет в браке, — как мы можем ждать столько времени?!
— Ласковый ты мой, давай всё-таки подождем, а? — Шото шикарно влился в роль, флиртуя не хуже Чуи. У-у, какой.
Осаму решает, что ему пора вмешаться. Он подкрадывается незаметно, подходит к самому Чуе, что уже как раз таки почти склонил Шото на сторону педофилии, и вдруг резко положил ладони на узкие плечи Чуи, наклоняясь к его уху, о говоря достаточно громко, чтобы кассир тоже слышал:
— Сахарный мой, а не хватит ли на чужих парней заглядываться? — пока Чуя пребывал в немом ахуе смешанного урагана, что миксировал в себе ужас, странный восторг и пугливые мысли, что это делает его психотерапевт, Осаму обнял его за плечи сильнее и отвёл от кассы, облокачиваясь об неё сам и твердым голосом произнося:
— Перцовый баллончик. Один.
Шото моргнул, теребя молочно-шоколадными пальцами край футболки и заторможенно кивнул, исчезая под кассой. Чуя, абстрагировавшись в ситуации, развернулся обратно к кассе, возмущённо смотря на Дазая.
— Ты какого черта творишь, а? — Чуя отталкивает скумбрию, пробираясь к исчезнувшему кассиру, — пропусти, «СаХаРнЫй», чёрт побери, мой! — Накахара, оказывается, совсем не такой милый, каким прикинулся перед Шото. Даже как то вдвойне обидно. Дазай уже успел купиться на его томный голос и развязанные речи. Да, Осаму, не быть тебе Ловеласом, не быть. Сплошной ты лох.
— Чуй, спокойнее… — Осаму опускает руку на плечо подростка, но тот дёргает им, скидывая чужую лапу и даже отряхивая куртку на том месте. Обида у нас значит. Печально. Очень.
— Я само спокойствие, — рыжий закусывает губу, ожидая, пока Шото вынырнет из своего подкассочного царства, но тот явно не собирался появляться сегодня в этом мире. Как нибудь после дождичка в четверг.
Когда, наконец, кассир навис над прилавком, в руках он держал чёрный баллончик с нарисованным на нём перчиком. Всё как у людей.
— Пожалуйста, — протягивает он Осаму баллон, не зная, как себя теперь вести: продолжить флирт с Чуей или лучше помолчать, строя из себя дурачка.
— Сдачу не дадите? — Накахара выныривает из-под руки Дазая, прослеживая, как йены исчезают в кассе, Шото поднимает на него серебрянные глаза, похожие на две печальные осенние лужицы и растянул губы в неуверенной улыбке, собираясь что-то сказать, но Чуя опередил:
— А я тебе просто так дам! — Дазая словно током пробило от позвоночника до пяток, он встретился с серебренными, уже по-настоящему испуганными глазами и тотчас отвесил Чуе подзатыльник, да такой, что паренёк чуть не поцеловался носом со своими коленками.
— Больно вообще-то! — взвизгнул он, но Осаму не дал ему разогнуться, опираясь локтём на его макушку и снова посмотрел на Шото, что медленно пятился спиной к подсобке, крестясь и матерясь.
— Если ты его хоть пальцем тронешь, то я разнесу сначала этот магазин, а потом твою физиономию, — нежно улыбнулся Дазай, скучающе рассматривая гримасу на нежно-шоколадном лице напротив, — понял,
котёнок?
— Угу, — пожал плечами в вязанном свитере несчастный продавец, который уже сорок раз пожалел, что связался с ними и что отдал шатену баллончик, так и кажется, что он вот-вот прыснет тебе же в лицо.
— Тогда пока, — улыбнулся ещё искреннее Дазай и направился к выходу, таща за шкирку упирающегося подростка.
Шото проводил их взглядом до самой двери, после чего облегченно выдохнул, и, бормоча себе под нос, что они конченные педики, ушёл в подсобку.
***
— Чуй, ну и какого чёрта ты устроил там спектакль? — Дазай смотрит на Накахару максимально осуждающе, на что Чуя старается запихнуть ему фак как можно глубже в лицо.
Пока в лицо.
— Ты вообще его видел?! — Чуя неопределенно махнул рукой на закрывшиеся двери магазина, они с Осаму прогулочным шагом направлялись в сторону дома последнего, — это же сам бог Эроса! У него такая прекрасная тёмная кожа! — Дазай мельком смотрит на свои бледные ручонки, — а глаза какие! — психотерапевт моргает много раз, в секундной задумчивости пытаясь вспомнить, какого цвета его собственные глаза, — а этот хрипловатый голос! — Чуя влюблённого прижимает ладонь к груди, закатывая глаза к низкому небу. Скумбрия фыркнул.
— Если ты так себя и в школе ведёшь, не удивительно, что тебя там бьют, — тихо пробормотал он, но Чуя всё равно услышал и перевёл взгляд исключительно на его лицо, для чего ему пришлось задрать подбородок.
— Не смешно.
— Кто смеётся?
Чуя поджал губы, обиженно замолкая и снова потирая глаза кулаком, спать. Он хочет спать. И сдохнуть немного.
— Я же говорил — не три глаза, морщины появятся, — осуждающе произнёс Дазай, даже не смотря в сторону Чуи, ведь асфальт, действительно, намного интереснее. Т
рещинки всякие, холодные ручейки растаявшего снега.
— Тебя забыл спросить! —
лужицы мутные… Окурки и стаканчики.
— Я просто констатирую факт! —
О, чья-то визитка.
— Знаешь куда себе этот факт засунь? —
подошва оторванная валяется. Снова трещина.
Улица шумит, огибая их фигуры, прущие наперекор потоку идущих с работы. В голове отдаются гудки и машин и запах выхлопных газов. Чуя, озабоченный темой разговора, а, точнее будет сказать, дискуссии, даже не заметил, как они с Дазаем покидали привычный Накахаре район, шагая в неизвестном ему направлении. Когда наконец Чуя соизволил это заметить, он остановился, замедляя шаг и затравленно огляделся.
— Скумбрия, где мы? — нервно произнес он, перебивая разглагольствования Осаму на счёт того, куда, при особом желании, можно тоже засунуть свой флирт с неизвестными людьми, — ты куда меня затащил, ублюдочный петушила? — рыжий завертелся на месте, осматривая высокие стены домов и широкие громкие дороги.
— Я то к себе домой иду, — спокойно ответил Дазай, — за деньгами.
— Зачем тебе деньги?
— Да вот решил тебя на черном рынке продать, а деньги — это залог, что бы раньше времени обратно с таким характером не сдали, — Чуя не выдержал и наступил ему на ноги.
— Я серьезно.
— В Макдак собираюсь, всё равно дома есть нечего, — Дазай скучающе посмотрел на Чую сверху вниз и напоролся на вожделенные голубые глаза, полные искреннего интереса. Ах да. Чуе же всё это совершенно не знакомо. Ни тебе холостяцкой жизни, ни тебе пустого холодильника, ни горящего дедлайна. А Чуе же интересно. Любопытство, понимаешь, раздирает.
— А… А ты всегда в Макдаке обедаешь? — ну интересно же, шо?
— Нет, только когда готовить лень — то есть через день, — Дазай задумчиво смотрит на лицо Чуи, замечая, что на нём тональный крем. Раньше не видно было. Его что, и по лицу ещё били?
— А я потом домой-то попаду? — подозрительно косится на него Чуя, пиная ногой какой то пакет на асфальте.
— Ну конечно, до того магазина, где мы на прошлой неделе были, здесь минут семь ходьбы, — шатен замечает впереди свой двухэтажный дом — съёмную квартиру на втором. И белый балкончик.
— Правда? — Чуя дезориентировано осматривается, тщетно пытаясь понять, куда же отсюда надо шагать то?
— Ну конечно, — невозмутимо ответил врач, — ты что же, здесь никогда не был?
— Не был, — хмуро ответил Чуя с таким вызовом в голове, как будто сейчас его начнут активно за это осуждать и не любить.
Ну и что, что не был? У меня, может, зато душа чистая и добрая! Да.
— Недавно переехали? — сочувственно спрашивает Дазай, нащупав ключи. Обычно он сюда на автобусе, а сегодня пешком. Не привычно так.
— Нет! Вообще-то, я всю жизнь тут живу, — обиженным голосом отвечает Накахара, пряча глаза под ногами.
— Всю жизни тут живёшь, а вот здесь ни разу не был? — удивлено вскинул темные брови Осаму, на что Чуя надулся окончательно.
— Ну и что с того? Сам попробуй куда-нибудь сходить кроме школы с такими родителями! — рыжий поджал губы, засовывая руки глубоко в карманы.
Справедливо. И так печально. Слёзы невольные на глазах. Осаму старается не иронизировать, потому что у пацана реальные проблемы, если так посмотреть, в отношениях с родителями, но всё-таки как даже глупо получается — это что же за гиперопека такая? В родном городе никогда не гулял, как будто даже. Ну разве это дело?
— И как ты выживаешь, — Дазай строит грустные глаза, качая каштановой гривой.
— С трудом и скрежетом, — Чуя решает сменить тему, — а в какой стороне тут парк?
— Там, — тотчас отвечает Осаму, махнув рукой вправо, — а если идти вон туда, — Дазай поворачивается на 90 градусов, — то выйдешь к вокзалу.
***
К себе в квартиру Дазай Чую не пустил. Он прекрасно помнил, что внутри у него конь колбаской валялся, а с потолка свалился домовой, так там и умерев, так что теперь его труп растасканный по углам, равномерно заполнял хоромы врача, напоминая тем самым о бренности бытия и том, что пора бы уже прибраться, не?
Накахара подулся, пообижался, проторчал перед закрытой дверью, поломился туда немного, а потом плюнул, сел на ступеньки и стал ждать возвращение блудного Дазая.
Блудный Дазай появился минут через пятнадцать и был встречен очень не хорошим взглядом. Но его это не смутило и не остановило, ибо он же Осаму-не-пробиваемый-как-танк-Дазай, кому и горы по колено и море по плечо. Или наоборот…
В конечном итоге Осаму пришлось проводить Чую до самого его дома, как так дезориентация в пространстве у него была развита сильнее, чем у некоторых мозговой аппарат. Накахара бодрым шагом отправился на Камчатку и если так подумать, лет, этак, через пять доберётся.
Теперь они оба знают, где живёт другой.
Чуя не удержался и потёр ладошки с адским смехом у себя в голове. Теперь Осаму в его власти. Чуя может отправить на его квартиру отряд спецназовцев, что ворвутся в квартиру
бедного Дазая часов около 3 ночи с воплем: «Все на пол, руки за голову!».
Или теперь врачу стоит ожидать, что как-нибудь вечерком придёт к нему курьер с доставкой — полной коробкой презервативов. Оплата, мол, на месте доставления. Из рук в руки, понимаешь. Ну и конечно за ложный вызов платить. Ихи-хих.
А ещё можно его квартиру отдать под залог в банке и при смерти Чуи банк заберёт себе дазаевские хоромы. Зря. Очень зря Дазай спалил своё место жительства. Жди беды.
***
После того, как Дазай узнал, что Чую в школе подвергают насилию, он всю неделю не находил себе места в тесной захламленной квартире и в не менее опостылевшем кабинете. Как там Чуя? Смог ли он отбиться от них? Или они оказались сильнее? Помог ему баллончик? Шатен не хотел ждать аж до пятницы, ему хотелось узнать всё здесь и сейчас, так что он вовремя, а главное самостоятельно, вспомнил о том, что у него есть контакт Чуи.
Осаму Дазай, 21:37.
Привет, Чуя! Как обстоят дела в школе?
Осаму не любит переписываться и общение в соцсетях вообще не любит. Легче, когда видишь лицо собеседника, его настоящие эмоции, можешь отличить враньё от правды, желание общаться от вежливой просьбы отвязаться от него. А тут, в этих ваших компуктерах и телефонах одно зло. Пять раз перечитав смс, Дазай нажал на кнопку отправить, думая что получилось как то суховато.
Ответ не приходил долго. Осаму успел заполнить отчёты по работе, посмотреть сериал, приготовить, эм, сжечь ужин и вздремнуть. Уже ночью, глубокой ночью, когда Дазай ещё не спал, но уже собирался, пришёл ответ:
Чуя Накахара, 02:54.
Hi, вроде все нормально.
Вроде все нормально. Как это понимать? Так вроде или нормально? Загадками говорим, да?
Осаму Дазай, 02:59.
Это значит, что все хорошо? Или что только вроде? Тебя больше не трогают?
Чуя Накахара, 03:04.
Не слишком ли много вопросов ты задаешь?
Осаму Дазай, 03:06.
Ну, я волнуюсь за тебя)
Чуя Накахара, 03:06.
О себе волнуйся.
Дазай хмыкнул и настрочил ответ, не перечитав, отправляя:
Осаму Дазай, 03:07.
А я тебя хочу!
*за тебя
А-А-А!
По щекам пополз румянец, который Осаму тщетно пытался остановить. Как так можно было облажаться?! У-у. Долбаный телефон, умри!
Оу. Чуя чуть не выронил из рук телефон, переворачиваясь на живот и закусывая во рту кусочек одеяла.
Чего? Конечно, через секунду пришла поправка, но всё же. У Накахары уже первая психологическая травма. До него домогаются. Хоть и не специально. Что ж, надо подыграть.
Чуя Накахара, 03:09.
Ну, меня все хотят. Да только ещё нужно заслужить ;)
Дазай спрятал лицо в ладонях, откладывая смартфон экраном вниз. Что. Что? Ребенок, вам в детский сад надо, игрушки ломать, а не такое писать.
Осаму Дазай, 03:10.
Вижу, заниженной самооценкой ты не страдаешь…
Чуя Накахара, 03:11.
Что есть, того не отнять.乁 ˘ o ˘ㄏ
Дазай улыбнулся экрану, сердце, что бешено колотилось об рёбра, успокаивалось, замедляя темп и шатен смог нормально вдохнуть. Переведя взгляд на часы, он убедился, что сейчас 03:14, а значит ему и Чуе вставать через 4 часа. А точнее через 3 часа 46 минут.
Осаму Дазай, 03:14.
А никому спать не пора, не? ^(O_o)^
Чуя Накахара, 03:15.
Кому?
Осаму Дазай, 03:16.
Подумай ;)
Чуя Накахара, 03:17.
Не умею (
Осаму Дазай, 03:19.
Смотри, Чуй, ты сейчас ложишься на бочок, правый, закрываешь глазки и видишь сны, договорились?
Чуя Накахара, 03:20.
〜(꒪꒳꒪)〜 Мне вставать через два часа, какой смысл?
Осаму Дазай, 03:20.
Живо спать, а то матери расскажу!
Чуя Накахара, 03:21.
ಠಗಠ
Да и пожалуйста.
Осаму Дазай, 03:22.
Спокойной ночи, Чуя.
Накахара прочитал и вышел из сети. Больно надо ему ещё тут спокойной ночи кому-то желать. Обойдется. И без этого спать можно. Со смайликам его шикарными в обнимку.
Дазай, с чувством выполненного долга, отложил телефон, подключая его к зарядке, но именно в этот момент шнурок выскользнул из его пальцев, от чего скумбрии пришлось потянуться с кровати дальше, но он всё никак не мог достать и, как итог, сверзился с кровати, грохоча всеми костями по полу так, что соседи наверняка поседели и сознались во всех смертных грехах.
С кряхтением столетнего мужчины в полном расцвете упадка сил, Осаму заполз обратно, проклиная тот день, когда родился и постарался как можно быстрее уснуть. Ибо завтра ему реально вставать в семь и плевать, что там лопочет этот Накахара. Он пусть не спит, малахольный мелкий полудурок, Дазаю-то что?
