Дазай Осаму отправил (а) Вам 2 сообщения.
Дазай Осаму идёт в жопу, а Чуя будет спать. Но видимо Скумбрия считает по-другому, ибо он неожиданно продолжает писать. Смс сыпятся градом. Ну вот что ему надо? Чуя хочет подать на него в суд за доставание печени через социальные сети. За это пожизненный дают.Дазай Осаму отправил (а) Вам 6 сообщений.
Дазай Осаму не пытался (ась) обратится в психиатрическую больн- А стоп, он же сам из «этих». Ну, к своим коллегам в руки, пусть вспомнит молодость. В смирительной рубашке. Рыжий, проклиная психотерапевта, взял в руки телефон, морщась от непривычного яркого света, открыл чат. Дазай Осаму, 17:23. Чуя, я правда не должен был говорить то, что сказал, прости. 17:24 Я сморозил глупость, не подумал. 17:25 Как смотришь на то, чтобы в качестве извинений сходить со мной в парк у Площади на открытие? ;) 17:29 У меня весь день свободен. 17:32 Ну как, согласен? (^_^メ) 17:32 В воскресенье, часов в 12? Накахара вылупился в экран, не веря своим глазам. Что. Он случайно не напился там, на рабочем месте? Ну, случайно так. Нет? Тогда это волшебство. Но до Нового Года ещё далековато, тогда что за внеплановые чудеса? Чудес в жизни Чуи уже давно не было. Одни сплошные разочарования. Да и вообще. Боже. Он же его поцеловал! Как он может куда-то приглашать после этого? Как он может писать ему после этого? Как он может думать о нем после этого. Чуя вот до сих пор в мысленном охуевании от своих собственных действий. Гормоны взыграли?.. Что ж, теперь у сообщений статус прочитано и Дазай видел его в сети — не отвертишься. Чуя вздыхает, понимая, что с этого момента на него возложена священная обязанность ответить что-нибудь. «Что-нибудь» пришло в голову с тем опозданием, что сначала посетила пальцы и те уже напечатали и отправили ответ:Чуя Накахара, 17:34
Это свидание?
Дазай Осаму, 17:34 Ну, если хочешь, то рассматривай моё предложение как свидание, я не обижусь)) Ну он же не дебил. Он же не станет отказываться от такой возможности. Прекрасный случай прошвырнуться за чужой счёт и сбежать из дома на продолжительный срок. Но некая часть организма чувствовала подставу. Скрытое хитрожопство. ОбМаН. Поэтому:Чуя Накахара, 17:38 В чём подвох?
А как ещё, по-вашему, должен думать Накахара, уже привыкший к тому, что за каждым пряником следует не просто кнут, а целый ткацкий завод? Дазай Осаму, 17:39 Ни в чём, у меня просто от знакомого есть лишние билеты Чуе кажется это слишком подозрительным. Что за знакомый. Что за билеты. То есть, открытие ещё и платное? Для VIP персон, так сказать?Чуя Накахара, 17:41 Что за открытие?
Накахара же должен знать, в конце концов, куда его зовут, а то вдруг это все ОбМаН. Так что проверяй, не доверяй. Ну, а та жёсткость в сообщениях получалась сама собой. Он бы мог говорить, писать, более мягче, но рыжий боялся приоткрываться, пропуская вёрткие ручищи Дазая за свою оборону. Осаму скинул Чуе какую-то ссылку. Вот он, Антихрист! Сейчас Чуя нажмёт на ссылку, его сознание зомбируется и ему в мозг вселят чип! Не нажимай! Чуя конечно же тотчас нажал и прочитал интересную заметку на каком-то сайте новостей города, что в воскресенье действительно состоится церемония открытия парка развлечений и аттракционов. Ну нихуя себе. Это что ж у Осаму за друзья такие? Мощщщные.Чуя Накахара, 17:49
Подозрительно правдиво…
Дазай Осаму, 17:49 (ー_ー゛) Ты мне не доверяешь, да, Чуя? Не веришь в мои бескорыстные намерения? Накахара ещё раз пробегается глазами по всем сообщениями от Осаму, взвешивает в мозгу все за и против и приходит к выводу, что, а почему бы и да? Дазай Осаму, 17:51 Так что, ты пойдешь, Чу-уя?Чуя Накахара, 17:54 Если смогу сбежать от матери乁 ˘ o ˘ ㄏ
А так да, пойду, все равно делать нечего.
Где-то в своём логове Дазай не смог сдержать мерзкое хихиканье и потер ладошки.***
Утро воскресенья началось для Чуи очень относительно. Для того, чтобы оно было хорошим не хватало слишком многих факторов. Но главным был отсутствие на своём посту матери. Потому что она и с самого утра найдет к чему придраться. Поздоровался не первым, а вторым. Спал на две минуты дольше. Накахаре лишь оставалось радоваться, что работа отца часто вынуждала последнего работать на выходных. Потому что напора обоих родителей рыжий просто бы не вынес. Взорвался, переполненный негативом с их стороны. — Утро доброе, — улыбается Накахара, садясь за стол и кивая матери. Главное сохранять приятное выражение лица, ибо в противном случае Озаки скажет «нет» раньше, чем он договорит слово «можно». — Доброе утро, — ответ вроде простой, проще некуда. Но даже по нему Чуя уже может судить, что за настроение у матушки. И, видимо, сегодня Фортуна опустилась к нему. Кинув взгляд на часы, Накахара отметил, что ему осталось не так уж и много времени, чтобы добраться до места встречи с Осаму. Они с Дазаем договорились встретиться у школы Чуи, так как нигде больше он в городе практически не бывал и самостоятельно парк не нашёл бы. — Ма… — неуверенно начал рыжий, сглатывая несладкий чай и сжимая руки так, что в бледную кожу впились ногти-полумесяцы. Женщина оторвала взгляд от экрана телефона и посмотрела на сына, вопросительно приподняв ровные брови. — Да, Чуя? — от своего имени Накахару аж покоробило. Из ее уст даже в положительном контексте это звучит убийственно. — Я… Можно я схожу погулять? Часов где-нибудь… — Чуя кидает взгляд на часы, словно прикидывая время, — ну, около 12? Кое отложила телефон, распрямляя спину и впиваясь взглядом в лицо Чуи. Она ищет подвох. И ищет с такой убежденностью в его наличии, что Накахаре становится не по себе. Даже не от того, что подвох реально есть, а от того, что его настолько агрессивно подозревают без почвенных доказательств. — А с кем ты пойдешь гулять? — голос Озаки холодный и в нём проглядывают отравленные нотки. — Один, — тщедушно хихикнул Чуя, нервно облизывая губы кончиком языка. По виску скатилась капля пота. Матери лучше не знать о том, с кем собирается идти на прогулку рыжий. Для её же нервов стараемся. — Один? Почему один? — Озаки не преследовала идей по тому, что у сына должен быть ворох друзей, но: — Девушку позови какую-нибудь! Чуя затих. В голове зародилась идея крикнуть на всю кухню, ну я же гей и ты же в курсе! Или заявить, что он пошел звонить Тачихаре. Но нельзя. Нельзя, если он хочет выбраться на прогулочку. Прогулочку с Осаму. Это даже звучит убого. На что он добровольно подписался… Поэтому Чуя молчит. Его перестали слушать уже года три точно. Слушать с целью понять. Так что можно помолчать, смирившись со своею судьбою. Озаки тоже замолкла, она не ждала ответа. Скорее обдумывала, что она теряет, если её сын уйдёт погулять. Наверное, миллионы в банке! — Ну хорошо, — неуверенно произносит наконец Коё. — Но чтобы к четырём ты пришёл! — Мам! — Накахара с отчаянием посмотрел на неё. — Почему так рано? — Тебе нужно пообедать! — Да тебе нужно убедиться, что я не сбегу в другую страну. — Я пообедаю в кафешке на площади, — у Чуи начинают медленно чесаться ладони от желания разнести здесь всё к чертям, ибо, блядь, ему уже 17 лет, а не 12, когда его настолько контролируют. Где личное пространство. Где хоть что-нибудь, что не блюдется под чёткой апробацией? Озаки все ещё колеблется. Накахара не понимает её мотивов, и ему лично кажется, что над ним просто издеваются. В конечном итоге, что ему мешает просто взять и уйти, хлопнув на прощание дверью? Уж точно не воспитание. Скорее, его потом просто дома будет ждать такое, по имени Большой-Скандал, что всё желание орать и крушить испаряется волшебным образом. — Ладно, — вздохнув, произносит наконец женщина, но увидев в глазах Чуи заплясавшие счастливые огоньки поспешила добавить. — Звони чаще, чтобы я знала, что у тебя всё нормально. — За этой фразой явно просвечивалось: Чтобы я знала, что ты меня не обманываешь, что ты не сын-разочарование, каким я тебя считаю, что ты не толкаешь наркоту в подворотне. Хотя давайте признаем, что телефонный звонок вовсе не даст убедиться ни в одном из пунктов. Накахара надел широкие чёрные брюки с высокой посадкой в клетку и короткую серебряную дутую куртку. Её он, конечно же, не застегнул, скорее просто на зло матери, чем потому, что ему было жарко или что-то ещё. Под расстёгнутую часть гардероба пришлось подыскивать что-нибудь по цвету. Не мог же Чуя пойти в чём попало! Когда твоя мать по профессии кто-то между модельером и моделью, сложно не привыкнуть к тщательному отбору одежды. Надев в конце концов хлопковую рубашку цвета мокрого асфальта, (он не психанул, пока искал её, не-не), Чуя намотал на шею широкий черный шарф, запрыгнул в меховые кроссовки черного цвета с белыми шнурками, и выскочил за дверь раньше, чем матушка успела прочитать ему множество наставлений. Накахара настолько стремился сбежать из дома побыстрее, что вышел на двадцать минут раньше назначенного времени. Тут же на плечи, вместе с пушистым лёгким снегом, обрушилась здравая оценка ситуации и осознание, что юноша идёт гулять в парк со своим психотерапевтом. После того, как Чуя его поцеловал. После того, как Осаму убедился, что его клиент гей. Они идут гулять. Вот посмотришь со стороны и поймёшь, что, чёрт возьми, это слишком безумно даже звучит, не то чтобы превращается в жизнь. А именно это и происходило. Покрепче обмотав шею длинным шарфом, Чуя бодро встряхнул головой, прогоняя печаль и решив, что сегодня он просто может оторваться, забыв все невзгоды и напасти. Пусть подождут его на другой станции. Он тоже имеет право на отдых. Хотя Чуя приехал раньше назначенного времени, Дазай уже был там, и первое, что он сделал, при виде Чуи, вдруг выволок из-за спины букет цветов. Накахара впал в некий транс. На автомате принял подарок, растерянно хлопая ресницами и сжал в руках холодную обёрточную бумагу в кружочках. — Как я мог прийти на свидание без букета? — подмигнул Осаму на растерянный взгляд голубых глаз. В лужицах-глазках Накахары тотчас всплеснулся океан, шторм на секунду заволок их, и по лицу психотерапевта пару раз проехались венчики цветов. Девушки-подруги, идущие мимо, дружно прыснули в кулак, наблюдая как рыжий паренек маленького росточка посыпает лицо и голову высокого шатена ударами букета. — Там же не было шипов? — невинно интересуется Чуя, когда акт букетоприкладства был остановлен. — Это камелии, дурашка. У них не бывает шипов, — усмехается Осаму, который так и не смог закрыться полностью от лепестков цветов. — И всё равно зря ты это, — нахмурился Накахара. — Я что, ба… — в голове всплыл образ Кёки. Её язык не повернётся обозвать «бабой». — …Девчонка тебе что ли? — Фу-у, какие жуткие стереотипы, Чуя! — голосит Дазай, прижав руки ко рту. Рыжий нервно оборачивается по сторонам и раздражённо шикает, чтобы врач был потише. — По-твоему, парням нельзя дарить цветы?! Накахара насупленно молчит, нечем крыть. — Где твоя шапка кстати, а? Брутальный мужчина? — Дазай опускает ладонь на рыжую макушку и с блаженным выражением лица зарывается в кудри пальцами. Каеф, видимо, непередаваемый. — Какая шапка? — подросток почти вслух зарычал на действия бывшего студента, но ничего сделать не мог. — У-у, похоже уже отморозил себе черепушку, — сокрушённо тянет Осаму, постучав костяшками пальцев по лбу юноши. — Твоя шапка, чудилка картонная. — А… Ну дома конечно, где ж ещё ей быть? — ответил Чуя, как само собой подразумевающееся. — Ей надо быть у тебя на голове, — поучительно отвечает шатен, качая своей собственной. На его макушке красуется нечто, что Накахара видел в учебнике по истории. В какой-то стране такое носили. Типа национальный костюм дворника. Из-под меховых ушей головного убора выбивались каштановые пряди волос, торча во все стороны. — Но я предвидел что-то подобное, — продолжает говорить Осаму, роясь в своей сумке, перекинутой через плечо. Его голос явно передавал: Я собирался постебаться над тобой, а тут как раз подходящий случай! — Поэтому я взял эту милую шапочку! Накахара не любит, когда в одном предложении ставят слово «милый» и уменьшительно-ласкательный суффикс. Это всегда заканчивается очень плачевно для его внешнего вида. Напялят какую-нибудь «милую кофточку» и ходи как дурак в нелюбимой вещи. Так уж сложилось, что всё, что не нравится Чуе, просто безумно нравилось его матери. Ну и наоборот аналогично. Хотя, Осаму вроде не мать. Значит ли это, что у Накахары есть шанс увидеть из сумки Осаму не воплощение Ада, а что-то более адекватное? Это вряд ли конечно, но надежда умирает последней. На свет, зажатое в паучьих пальцах, вылезло нечто в полосочку… С помпончиком… Трёхцветное… Суецыд. Приглядевшись и рассмотрев поближе, Чуя увидел шапку с помпоном из трёх цветов — светло-голубого, бежевого и зеленого. Светлых пастельных цветов, но такая неприлично радостная. Из неё прямо лучился позитив, захлёстывая с головой. Ещё и эта пампушка. Не пушистая, похожая на заячий хвост, как в большинстве случаев, а из толстых ворсяных нитей, вязанная, как вся шапка. — Она мне тебя напоминает, — любовно рассматривая головной убор, произнёс Осаму. — Да ну нахуй, — севшим голосом шепчет Накахара, во все глаза смотря на это чудо. — Мне и без шап…почки вашей нормально… — Да тебе подойдёт! — уверенно тянет Осаму, улыбаясь как чеширский кот и подкрадываясь к подростку, с этой пугающей полосатой вещицей на готове. В его позе невооружённым глазом читалось желание напялить эту шапку на рыжие кудри как можно быстрее. — К куртке по тону подходит… Будет яркая дет-таль, — Осаму промахнулся, поймав шапкой морозный воздух. — А мне не нужна яркая деталь! — возмущено вопит Чуя, отскакивая в сторону и пропуская психотерапевта прямо у себя над боком. — Ну Чу-уя, — ноет Осаму, когда рыжий снова увернулся от рук врача и отпорхнул в сторону. — Хуюля! — незамедлительно отвечает Накахара, пригибаясь к коленям, спасаясь от шапки, и Осаму влетел в него, а из-за того, что парень пригнулся, самого Дазая сложило пополам, аки стремянку. Поясница беззвучно его прокляла. Рыжий как ни в чём не бывало отскочил назад, показывая кончик красного языка и надавливая пальцем под глазом, оттягивая нижнее веко. — Не делай так — морщины будут! — поучительно произносит Осаму, качая головой. Его одарили выразительным взглядом полным презрения. — Что ты всё заладил, морщины-морщины! — задористо смеётся Чуя, спиной вперёд отпрыгивая от шатена, балансируя руками. — знаешь поговорку: У кого что болит, тот о том и говорит? — Пословицу, — на автомате поправил его Дазай, глаза Накахары блеснули нехорошим огнем, но он промолчал, решив проигнорировать. — Только о морщинах и говоришь! Стареешь, — осуждающе произносит Чуя, кидая словами, как обвинениями. — Не старею, а мудрею, — поправил его Осаму и смог наконец нахлобучить на непокорную голову шапку, сминая рыжие кудри. Чуя возмущено заголосил, но умоляющий взгляд шатена заставил его поубавить пыл. Подросток ощупал голову и дошёл пальцами до помпона. Сжав его в ладони, Чуя почувствовал, что толстые ворсяные нитки мягкие и приятные на ощупь. — Не снимай, ла-адно? — заискивающе протянул Осаму, сложив руки в молитвенном жесте и надув щёки. Как ему можно было отказать? Букет, все ещё находящийся в руках Чуи, хоть и выглядел помятым, после встречи с лицом Дазая, все равно казался Накахаре красивым. И это вовсе не потому, что это был первый раз, когда рыжему дарили подарок без повода. Без обязанности. По собственному желанию. В полосатой вязаной шапке Чуя выглядел нереально мило. И хотя он против слова «мило» в одном предложении со своим именем, Дазая это не волновало: — Чуюшка, ты такой милый-милый! — запричитал Осаму, не удержавшись и схватив Накахару за щеки, притягивая его лицо к себе. — Отпуфти, — рассерженно профырчал Накахара, в бессилии краснея от злобы и холода.