***
Когда Дазай возвращается в этот самый дом, еще с улицы он видит, что на кухне горит свет, а в комнате с единственной кроватью задернуты шторы. Шатен задержался в психологическом центре долбанный лишний час из-за корпоратива в честь приближающегося Рождества и он сбежал с него во время перерыва, не задумываясь, чем ему это обернется. Наверное, потому что у большинства его сотрудников уже был слишком высокий градус в крови. Осаму чувствует, как усталость исчезла, а у него словно прибавилось сил, а из лопаток, прорывая кожу, выросли крылья, заставляя его почти бежать. Чуя, его Чуя, он так близко! Скорее, скорее! Шатен задыхается вместе со взметнувшейся в воздух метелью, ловя всеми легкими колючий, обжигающий снег, но даже не обращает на это внимания, прижимая сумку к боку и большими шагами, чуть не бежа, доходит до подъезда. Никогда раньше свой дом не казался Дазаю таким родным и желанным. Осаму ветром взлетает по ступенькам, лучисто улыбнувшись зазевавшейся консьержке, и только думает, когда лестница в его доме стала настолько короткой. Дазай уже протягивает руку с ключем к замку, как вдруг дверь распахивается сама, психотерапевт едва успевает отскочить, чтобы не получить по носу, а через секунду на него набрасывается маленький, цепкий комочек радости и ликования. Дазай чувствует, как его обвивают чужие, худые ручонки, на пояснице кто-то скрестил ноги в широких, домашних шортах, и Осаму думает, что он самый счастливый человек в мире, когда, с трудом переставляя ноги, заходит в квартиру, одной рукой закрывая дверь на замок. Они с Чуей одни. Одни в своем безграничном счастье. Осаму еле успевает пробормотать в рыжую копну волос что-то типа: «Я холодный с улицы, простудишься!», как перед его лицом появилась чужая моська и в его губы впились чужие, врезаясь взрывом эмоций. Шатен спешит ответить, захлебываясь в накатившем экстазе, и шагает к ближайшей стене, возможно не самым аккуратным образом вталкивая в нее Накахару. Чуя лишь едва слышно вскрикнул Осаму в рот, сжимая пальцы на его волосах, но тотчас вжался спиной в подставленную опору, яростно отвечая, тихо постанывая. Дазай помнит тот факт, что Чуе семнадцать. Дазай ненавидит этот факт. Пальто оттягивает плечи, мешая прижать Чую к себе ещё ближе, поэтому Осаму приходится довольствоваться тем малым контактом их тел — губами. Интересно, сможет ли он продержаться до конца этого месяца — до дня рождения Чуи — или сорвется раньше? Никто не знает. Между жадными, спонтанными и хаотичными поцелуями разносится хриплый, прерывистый голос Накахары: — Тебя не было так долго, что я успел… — Дазай думает, что Чуя скажет «соскучиться», но Накахара разбивает стереотипы: — …пересмотреть все фильмы на твоём ноутбуке. — Чуя смеётся в чужие губы, жмурится и старается прижаться к Осаму еще сильнее. — Их было не так много, — смеётся в ответ Осаму, прикусывая мягкие, податливые губы и задыхаясь в обожании. Чую приходится отпустить, чтобы снять верхнюю одежду. Дазай с сожалением разъединяет их губы, снимает с головы шапку-ушанку и нахлобучивает на рыжие волосы Чуи. Тот смеется, когда головной убор сползает прямо на нос, Осаму хмыкает в ответ, берет чужую голову с горячими под ледяными пальцами щеками в ладони и заглядывает в бездонные лазурные глаза с белыми прожилками, смотрящие из глубины шапки. Чуя улыбается самой счастливой и придурковатой улыбкой и становится на носочки, потянувшись мордочкой к лицу Осаму. — Не-не-не, сначала — ужин, потом и…все остальное. — под чужое недовольное ворчание шатен скрывается на кухне, параллельно думая, что обламывать Чую так же приятно, как и исполнять его прихоти — доводя тем самым до изнеможения. — Бака. — Чуя тоже заходит на кухню, падая на стул, качаясь на его двух задних ножках, не снимая с головы ушанку, лениво смотря на Осаму из-под рыжих ресниц и меха. — …Ты опустошил весь холодильник? — спустя паузу, во время которой депрессивный холодильник подвергали вскрытию, риторически спрашивает Дазай, удивлённо поднимая тёмные брови. — Паролем от ноутбука сыт не будешь, — обиженно бурчит Чуя. — Да у тебя там и не было ничего! — Ага, кроме лазаньи, двух салатов и… — Осаму удивленно задыхается. — …Ты выпил тот самый просроченный йогурт, который стоит уже месяц?! — Нет, вылил в окно, — любезно отвечает Чуя, и по его интонации фиг догадаешься — иронизирует он или серьёзно. — Надеюсь на это.***
Чуя думает, что обожать Дазая — единственное и наилучшее, чем можно заниматься бесконечность. Он влюблен в него полностью и целиком, в его движения, мимику лица, голос и взгляды, в две маленькие родинки за ухом и тихие смешки в шею, когда они обнимаются. Накахара впитывает в себя каждый взмах чужих ресниц, изгибы рук и интонации. Если бы у Чуи была возможность ставить на репит, он бы просматривал одно и то же до умопомрачения, но боится, что за просмотром старого пропустит новое. Прохлопает то, как Осаму тихо матерится сквозь сомкнутые зубы, когда чуть не роняет кастрюли, роясь в ящике, а может, как шатен ловко подкидывает в воздух овощи со сковороды, которые Чуя благородно оставил на дне холодильника. А вдруг рыжий не увидит, как Осаму зависает в окно, смотря туда расфокусированным взглядом, повернувшись к Чуе профилем с волнистой чёлкой. — Ты же сегодня еще не выходил на улицу, верно? — Дазай отворачивается от плиты, выключая её, и прислоняясь спиной, словно загораживая сковородку от любопытного взгляда Накахары. — А сам как думаешь? — скептически поинтересовался Чуя, катая по столу солонку, почти роняя её. — У меня не было ключей, тем более… Меня могут найти. — на лицо подростка падает тень, он не хочет думать об этом. О чем угодно, хоть о том, сколько длится миграция полярной совы, но только не об этом. Рыжему не дают полностью свернуться в клубочек накатившей апатии, выставляя иглы, Дазай перемещается от плиты к Чуе и заключает того в объятия, стискивая в медвежьей хватке и поднимая со стула на пару сантиметров, крепко прижимая к себе. — Не смей мне тут депрессию устраивать, — шебуршит своим чертовски прекрасным голосом Осаму в чужую, молочную шею. — Даю тебе пять минут, и чтобы ты уже был одет! — Куда? — с непониманием переспрашивает Чуя, тормозя пушистыми ресницами о чужое плечо, смотря на часы, стоящие у окна, те показывали 22:34. Как быстро летит время, когда рядом Тот-Самый-Человек. — Гулять. Когда они все же выходят на улицу, то на телефоне Дазая было 00:32, потому что Чуя не умеет собираться за пять минут. Или потому что по телевизору резко закрутили мультсериал, и оба парня с открытыми ртами почти полтора часа пялились в экран. Затем Чуя закатил небольшой скандальчик по поводу того, что если он сейчас же не помоет волосы, то как минимум половина Земного Шара будет ненавидеть его за это, или обсмеивать при одном только виде Накахары. Это полпервого ночи-то. Ага, вся улица сбежится посмотреть на волосы Чуи, которые в темноте все равно никто не увидит. А когда Чуя с горем пополам собрался, оказалось, что не готов сам Дазай, потерявший ключи, телефон и кредитку. Ибо без карточки никак — он же должен купить себе хоть что-то к этому позднему ужину (овощи все-таки сгорели). Но стоит парням со смехом, перепихоном и топотом сбежать по лестнице вниз, разбудив консьержку, как морозная улица утягивает их в хоровод снежной завесы, кружа голову. Чуя первым выскакивает на воздух, толкая плечом тяжёлую, железную дверь подъезда, и тотчас проваливается в бархатный мрак с белыми мушками повсюду. Ближний фонарь светит на детской площадке у дома, а Дазай, вывалившийся следом в незастёгнутом пальто, успевает накинуть на Чую шарф, но уже не может обмотать его вокруг тонкой шеи, ибо ночные, зимние улицы города показались чем-то за гранью реальности, что буквально парализовало. — Вау… — выдыхает Чуя, не заботясь о лексиконе. Слова «красиво», «очаровательно», «завораживающе», «безупречно» и «изумительно» были излишни при этом исчерпывающем, лаконично глубоком «вау», вырвавшемся вместе с паром в холод стеклянного воздуха. От снежинок рябит в глазах, а неестественно белый свет фонаря на площадке помогает не утонуть во мраке. Дазай, справившись с восхищением, наложил второй и третий слои шарфа на тонкую шею и узкие плечи Чуи, после чего нащупал его ладонь сжавшуюся в кулак и скользнул пальцами по его запястью вверх, пробираясь внутрь кулачка и пробиваясь между полупрозрачными пальцами, крепко переплетая их руки в замок. — На качельки? — интересуется Чуя, поворачиваясь к Дазаю и увлекая его за собой на детскую площадку. Осаму согласно кивает, тепло улыбаясь: — На качельки. На качельках лежала внушительная шапка белого снега, и Чуя, под очень неодобрительным взглядом Осаму, голой ладонью стряхивает снег в низлежащий сугроб, после чего легко запрыгивает на сидение, призывно качнувшись, смотря на Дазая. Тот спохватился, подошел почти вплотную и положил ладони в черных перчатках на железную цепь Накахаровской качели и дернул за нее, стряхивая снег с верхней перекладины и медленно начиная скользить ей вверх и вниз. — Сам присесть не хочешь? — тихо интересуется Накахара, смотря на Осаму поглотительно голубыми глазами с неизменными белыми прожилками, Дазай перестаёт раскачивать подростка и кивает. Через пару секунд, наполненных тихим кряхтением Дазая, психотерапевт приземляется рядом с Чуей на соседнее сидение. Эти качели во дворе почти не использовали благодаря их чудному свойству — расстояние между сидениями было не больше 15 сантиметров, но сейчас Осаму просто благословлял тех рукобедренных строителей, которые так странно поставили качели. — Мы же не вышли сюда так поздно, только потому что у тебя паранойя? — вкрадчиво интересуется Дазай, выпрямляя ноги, упираясь ими в сугроб под качелью и покачиваясь, поднявшись в воздухе. — Ох, нет, что ты, я просто очень люблю гулять по ночам, — по голосу Чуи нельзя было определить — сарказм это или нет, но внутри он иронизировал, ибо без этого точно загнулся бы в ужасе и страхе. — О, я тоже, — Дазай кивает, закусывая губу и замолкая, расфокусировав взгляд. — Вообще-то я никогда не гулял ночью. — На самом деле так поздно на улицу я вышел третий раз в жизни. Они синхронно поворачиваются друг к другу, пару снежных мгновений смотрят друг другу в глаза, после чего взрываются смехом, оглашая пустую от людей, но не от снега, площадку искренним хохотом. Возможно, чуть громче, чем надо, потому что уже скоро в квартире под Дазаевской, у соседей, которых затапливал депрессивный холодильник, за окном появился острый свет настольной лампы. Но Осаму было вдохновенно положить. — Слушай, Ч… Чуя. — произносит Дазай, запнувшись на родном имени, не зная, стоит ли говорить так официально. Подросток вопросительно угукнул и повернул к нему голову, до этого смотря в сугробы около парковки, которые не было видно за снежной завесой. — Да? — Накахара слабо улыбается, сквозь белые прожилки видно волнение. В голове сразу самые худшие варианты разворачивающихся событий: его нашли родители, Дазаю угрожают, Осаму хочет, чтобы Чуя ушёл или ещё что-то ужасное, что приходит только в старых кошмарах. — Я должен кое-что сказать, — увидев, как меняется выражение лица Накахары, Дазай поспешно добавил: — Это не серьёзно, всё в порядке, просто… — Осаму затихает, выдерживая драматичную паузу, невольно все равно накаляя обстановку. — …мои родители зовут нас на Рождество к себе, не хочешь… С плеч Чуи упала гора, грузовик, цистерна переживаний и поспешных выводов и еще одна гора на скидку. Накахара уже успел напридумывать себе столько, что дыхание вырвало прямо из легких, облаком повисая в ледяном воздухе. Но поехать куда подальше из этого города — вот что звучало по истине заманчиво. — Спрашиваешь! Конечно я хочу! — Чуя радостно качнулся назад, упираясь ногами в сугроб и счастливо заглядывая в глаза Осаму. Но вдруг лицо подростка меняется со скоростью света. — Стой, получается — я буду знакомиться с твоими родителями? — Поразительная наблюдаемость! — воскликнул шатен, не скрывая иронии, хлопая в ладоши в перчатках. — Ты прямо Шерлок Холмс. — На эту роль лучше вступить тебе, — возразил Чуя и вдруг приблизился вплотную к Дазаю, переступив ногами и переместившись вместе с сидением на вытянутых ногах. — А я стану твоим послушным, истеричным Ватсоном, — мурлыкнул подросток на ухо психотерапевта, выдыхая в морозный воздух облачко пара, потерявшегося в снежной завесе. — Ты только что перевернул мир фанатов Шерлока, — хмыкнул Осаму, поворачивая голову к Чуе и встречаясь с его расширенными зрачками, после чего опустил взгляд на чужие, приоткрытые, влажные губы, из которых клочками, прерывисто вырывался пар, и с жадностью накрыл их своими. Этого не хватает, как воздуха. — О, можно будет провернуть такой трюк на глазах твоих родителей или мне притвориться твоим лучшим другом? — тяжело и восхищенно дыша, поинтересовался Чуя, когда они оторвались друг от друга. — Я уже рассказал им о тебе, — легко ответил Дазай, улыбнувшись. Что? — Ты… что сделал? — едва ворочая языком, почти взвизгнул Чуя, широко распахнув глаза. — Рассказал родителям о тебе. Как о парне. — Осаму следит, как меняется выражение лица Накахары. А менялось оно со стремительной быстротой — подросток даже подумать о подобном не мог. Как… Как Дазай это провернул? Он долго подготавливал их или сказал сразу? А может он использовал какую-нибудь магию намеков? — Как они… Какая у них была реакция? — спертым воздухом произносит Чуя, лающе выкашливая тяжелый ком из горла белым паром в морозный хоровод снега. — Они сказали, что выделят нам комнату с двухспальной кроватью. Мама очень хочет познакомиться с тобой. Чуя тщетно пытается обработать полученную информацию — в его голове просто не укладывается, что родители Дазая отреагировали нормально, более того, пошутили! Это… Это очень странно. Может, они у него дегенераты? — А отец? — Накахаре нельзя замолкать, он чувствует, что проваливается под тонкий лёд глубокого шока. Срочно надо продолжать разговор. — Отец обещал научить тебя разбираться в вине, чему не смог обучить меня, и тому, как делать бумажные хлопушки. Меня он ничему из этого не научил. Видишь ли, я не стал вываливать на них всю информацию разом, поэтому они еще не в курсе, что ты, эм, подросток. В том смысле… — поспешно продолжает Дазай, встретившись с тяжелым взглядом Чуи. — …что тебе нет восемнадцати. Просто сказал, что ты моложе меня на пару годиков. — Я бы сказал, что мне их жаль или, что это плохо — врать родителям, но не скажу, — хмыкнул Чуя, соскакивая с качели в зимний снеговорот, задевая бедро Дазая. — Под-днимай свою задницу — мы идем в магазин закупаться бесполезной херней, — Чуя почти маскирует заикание под кашель, но главное слово «почти». — Ты в порядке? — на всякий случай интересуется Дазай, вставая на ноги и отряхивая плечи от нападавшего снега. — Или среднестатическая информация перелилась через край? — Чуя понял тонкий юмор про свой не среднестатистический рост и глубоко вдохнул, закрыв глаза. Осаму хихикнул в перчатку. — Я на грани нервного срыва от одной мысли, что куда-то уеду из Йокогамы, ещё и вдвоем с тобой — самым важным и любимым для меня человеком, к твоим же родителям — людям, которые являются самыми дорогими и родными для тебя. А так все нормально. — под конец Чуя нервно улыбнулся, вздернув уголки губ вверх. — Пойдем? Дазай улыбается и обнимает его за шею, притягивая к себе и упираясь кулаком другой руки в его макушку, взъерошивая рыжие волосы и заставляя Чую нырнуть с головой в недры темно-мятного шарфа. Накахару отпускает внутри, словно натянутая до предела струна резко ослабла, вибрацией распространяясь по всему телу. Чуя обожает Дазая, как бы богохульно это не звучало. Пока они шли к магазину Чуя всеми доступными способами пытался вытащить из Дазая больше фактов о его родителях, которые было только возможно. Накахаре просто жизненно необходимо было знать: 1. Любят ли твои родители собак? 2. Правильно, я тоже не люблю, а кошек? 3. Как относятся к телевизионным программам? 4. Ну, и какого это — иметь родителей, у которых три телевизора? 5. Это не зависть, иди нахер. 6. Кем работают? 7. Ответ — они просто миллиардеры не подходит! Кем, говори! 8. Ага, ну и где они тратят свои миллионы в отпусках? 9. Куда?! Таких городов не бывает! Я тебя прибью, честно, хватит ржать! 10. …А сколько зарабатывают? 11. Что значит — это некультурно? 12. Некультурно — зубы выбивать, а этот вопрос вполне культурный! 13. Слушай, твои родители случайно не фермеры?.. Тогда откуда у них такой козёл?! Поначалу Чуя пытался подогнать родителей Дазая под своих, но довольно быстро понял, что это бессмысленно. И дело даже не в том, что Осаму больше ржал, чем нормально отвечал, а просто Накахара честно смирился с тем, что у его родственников поехавшая крыша. В отличие от родственников Дазая. Они представлялись Чуе какими-то ангелами, которые спустились на бренную землю спасать бездомных кошек. Накахара пихнул шатена в бок локтём, награждая полудурка этим подарком в честь очень громкого и неприличного ржания. Между тем круглосуточный магазинчик вынырнул из темноты домов, стоящий прямо перед шоссе по одну из его сторон у перекрестка. Снежинки блестели огнями вывески «Brightly», пролетая мимо магазина. Чуя узнал его. О-о, да, там же Тот-Самый-Кассир. Как его звали? Шото? Да, вроде Шото. Осаму положил ладонь на ручку двери, застеклённой лишь на половину и обклеенной рекламой, и повернулся к Чуе, который уже закусил губу, покачиваясь с пятки на носок, заложив руки за спину, стараясь не засмеяться от взгляда, который ему адресовал шатен. — Одно слово — и я за себя не отвечаю, — обещает Дазай, очень убедительно нахмурив брови. Чуя тоже нахмурился, изображая тем самым глубокое понимание. Дазай смерил Накахару сощуренным взглядом и толкнул дверь плечом, надавливая на ручку, пропуская Чую вперед, вздыхая. Вздыхал он не зря, ибо первое, что сказал рыжий, когда зашёл в теплый магазин было: — Наконец-то я вернулся к тебе, любовь моя! Ты работаешь и по ночам? Неустанно? — это было адресовано Шото, который спал, положив щеку на ладонь. Парень за кассой вздрогнул, заморгав длинными, белоснежными ресницами, а прямо перед ним, щерясь, как лисица, появилось лицо Чуи, который буквально поднырнул к Шото, выглядывая из-под кассы по ту сторону. — Здравствуйте, — бормочет со сна кассир, вглядываясь в улыбающееся лицо Чуи. — Мы знакомы?.. — Как ты мог забыть меня! — в наигранном ужасе воскликнул Чуя, прижав руки к сердцу. — Ты же обещал пойти со мной в кино, а потом- — Вспомнил, вспомнил! — перебил продавец, испуганно просыпаясь полностью. — Вы покупали перцовый баллончик с каким-то молодым… — Шото перевел взгляд за спину Чуи и обмер, тихо заканчивая: — …человеком. Рыжий, заметив изменения в его лице, обернулся, увидев тяжелый взгляд Дазая, который всем своим существом показывал, что придушит всех находящихся в этом магазине. А было их не так уж много. — И этот перцовый баллончик до сих пор у нас, — сухо сообщил Осаму, подходя к Накахаре и за шкирку оттаскивая его от кассы в другую часть магазина. Чуя для вида пошипел и повырывался, после чего смирился, повиснув в руке шатена. — Я же просил тебя, — сложив брови домиком, возмутился Дазай, поджимая губы. Чуя лишь пожал плечами, хитро усмехнувшись, пряча лисий взгляд между полками. — Но Шото такой ми-илый, — пропел Накахара, как провинившийся ребенок водя носком ботинка по полу. — А, так ты просто дразнишь меня! — снизошло озарение на Дазая, и тот запрокинул голову к потолку с мигающей на нем лампой. — И как я сразу не понял. — Чуя удержался от комментариев, скользнул взглядом по верхней полке и его глаза тотчас расширились. — …Мне уже не нравится этот взгляд. — замечает Дазай, внимательно следивший за выражением мордочки подростка. — Что ты там увидел? «О-о, тебе лучше этого не знать!» — Там поки! — с горящими глазами сообщил Чуя. Сердце забилось в груди быстрее, а внизу живота затянулся узел от одной мысли, как они с Дазаем будут использовать их. — Чего? Внутри обрушился целый мир. — Ты не знаешь, что такое поки? — в угрожающем ужасе прорычал Чуя, на что Осаму пожал плечами. — И для чего они, ты тоже, конечно, не знаешь? — подозрительно подняв бровь, уточнил Накахара. Дазай просто поджал губы, отводя взгляд. Чуя осуждающе вздохнул, прижав ладонь ко лбу, после чего призывно ударил Осаму в плечо, кивнув на полку. — Доставай! Дазай обреченно вздохнул и обернулся себе за плечо, смотря на яркую упаковку с нарисованными на ней соломками, покрытыми шоколадом. Накахара нетерпеливо топнул ногой, он словно почти видел, как крутятся шестеренки в голове Дазая, пока тот соображал, смотря на пачку. — Что тут думать, просто подай мне поки, ты же ближе! — рыжий сейчас очень сильно сам себе не завидовал. Каланча-Осаму это, конечно, круто, на нем можно повисать, как коала на дереве, или полностью залезать на него, когда они валяются на кровати, но когда он стоит у полки с жизненно необходимыми вещами, которые находятся чертовски высоко, и не достает их — боль жизни настигает внезапно и убивает безжалостно. Дазай как-то странно посмотрел на Накахару, усмехнулся и вдруг залез рукой в свой карман, доставая оттуда связку ключей. Под недоуменным взглядом Чуи Осаму демонстративно разжал пальцы, роняя ключи на пол, после чего невинно сказал: — Подай ключи, ты же ближе! Шото, который успел уже снова задремать за кассой, уронив голову на сложенные руки, вздрогнул и чуть не упал, запутавшись в ногах, когда тишину магазина, прерываемую гудением холодильников, нарушило нарастающее рычание, глухой звук удара и чей-то громкий смех. — Ками-сама, Чуя, да возьму я твои поки, возьму, не надо ломать мне пальцы!