***
Преследования начались примерно полгода назад. Сперва Айви приняла его за Нордара, но промашку осознала быстро. Даже слишком. И то, что должно было нормального человека отвратить, Айви лишь больше привязало. Первые дни она просто за ним всюду таскалась, называя самое мягкое «прелестью». Затем он эволюционировал в ее устах в «булку». И если бы все этим закончилось, Влад был бы спокоен и счастлив, но юная некрофилка перешла в наступление и стала требовать от него интима: то испей ее кровь, то попробуй ее печеньице, то покажи свой гроб… А между тем, гроб Владюша даже своей единственной не показывал. Когда отбрил этим фактом Айви, она, удивительно, не отбрилась и заявила, что она не «единственная», вид обивки выдержит. — Ну хочешь, я для тебя пофонтанирую радостью и энтузиазмом! — Нет. Принимать отказ Айви никак не хотела. А потому пришлось сменить уютный склеп на склеп попроще и родной погост на кладбище подальше. Влад переехал не просто в другую страну. Сбежал в другой мир, обосновавшись в симпатичном склепике на Пьер-Лашез. Соседи были разные. Соседи были весёлые. Чего только стоил Оскар Уальд, к которому толпами ходили голубки и целовали стеклянную стенку, отделяющую их от памятника. Уальд обычно над ними ухахатывался. Влад хмурился и пожимал плечами: придумают же. Но, в целом, сосуществование с призраком писателя было мирным. Но и тут не прошло и месяца, как Влада нарыла его безудержная фанатка. Уальд сбежал, теряя подтяжки. Владислав еле вырвался, чтобы сбежать на другой континент. И были Хайгейт, Донское, Старое Еврейское и Город Мертвых. От нее не спасали ни часовые пояса, ни визы, ни пандемия. И тогда Владислав по-настоящему сильно захотел сдохнуть. И вернулся домой. — А у меня еще картинки есть со Сьерра-Невада! — Отвали. — Булка, ну какой же ты бука! Владислав апатично доедал горбушку Нарезного, отобранную у голубей. Вкуса он не чувствовал, но горечи и ненависти — через край. — А еще у меня есть камешек. Мне ведьма одна дала. — А мозгов и нормальной ориентации не дала? — Не. Жадная она. Зато гляди, красивый, правда? На ладони Айви блестел острым сколом небольшой, но манко черный обсидиан. «Спасибо тебе, Винтар!» — подумал Владислав, тут же разрезая пальцы об осколок и рассыпаясь пеплом…***
Сюрпризы Айзек любил только в одном случае. В случае, когда они были приятными. Вазон с элегантной надписью «Любимый дедушка» в приятные сюрпризы не входил, а потому следовало как можно скорее выяснить, что за смелый пранкер решил так нелепо пошутковать. Прах был споро высыпан на стойку, смесь зелий вылита на вершину горки, а там… Влад поймал себя на том, что безучастно смотрит в незнакомую стену. Перевел взгляд на руки, пошевелил пальцами, огляделся… и запричитал: — Твою мать, твою мать, твою мать! — Котик, — Айзек оперся на стойку и пощелкал пальцами перед глазами взъерошенного, что твой воробей, вампира, — ты, конечно, чудесно хорош, но мою мать лучше не трогать. Она опасна для здоровья. Может, бахнешь? — Что? — Я говорю, — Айзек повторил по слогам, — Мо-жет, вы-пь-ешь? Есть четвертая отрицательная, для особенно ценных клиентов. — Первые, и этот туда же… Вампир драматично покачал головой и сполз амебкой со стойки, на которой все это время восседал. — Я не пью кровь, не питаюсь эмоциями и гроб тебе я свой не покажу! А теперь верни меня обратно в то состояние, в котором я был. Откуда-то из недр карманов вампир выудил посеребрённую расческу и принялся приводить себя в порядок, оставляя Айзека следить за своими хаотичными действиями. И хитрый дьявол явно что-то начал понимать. — Ты из этих, что ли? Из Эйевских? — Что? А, да. С Эйи. Как понял? — Вы все там немного пришибленные. Так что, на твоем месте я бы бахнул, чтобы мозги на место встали. И рассказал про свою лихую жизнь. — Тебе какой интерес? Вампир по-плебейски почесал нос и воззрился на Айзека как на нелепое чудо. — Да так. Интересно, кто тебя мне подкинул. К папочке Айзеку, конечно, разных заносило, но такого дедулю впервые. А я любопытный. Так как, говоришь, тебя зовут? — Я не говорил. Вампир пригладил манжеты рубашки, стряхнул налипший на обшлаг мундира сор и поправил булавку на галстуке. Желанием познакомиться он не горел. — В общем, так. Заявится оголтелая дева, которая будет спрашивать об урне — ты меня не видел. А я пошел. Айзек от деловитости гостя на секунду опешил. — Во-первых, я тебя видел. А во-вторых, куда пошел? Я тебя не отпускал еще. — Так я и не спрашивал разрешения идти. Но если тебе так хочется все знать, я пошел искать вашем захолустье хоть какого завалящего жреца. Глядишь, обратно сдохну. На секунду Айзек представил себе убегающего с воплями падре, отчаянно путающегося в полах длинной сутаны. Тихо хохотнул и покачал головой. Ему бы хотелось видеть такое воочию, лично. — Ладно, вали. Набегаешься, можешь возвращаться. Если везучий, то и ведьма из ваших сюда заявится. Депортирует.***
— Ты знал? Ты знал! Вампир сокрушался так, будто на его глазах рухнула вселенная и погребла под собой все мироздание. — Они разбегаются, стоит только подойти к ним на расстояние в десять шагов! Айзек, все это время протиравший бокал, отложил в сторону тряпку и широко улыбнулся. — Конечно, знал. Так что? Начнем сначала? Бахнешь, котик? И представься, раз уж вернулся. — Владислав. — Ох, и ударение прямо на «и»? Какая прелесть! Что будешь пить? Хотя нет, ни слова больше, твоя кислая физиономия говорит сама за себя, — Айк взял драматичную паузу. — Розовая Пантера, дедуля Влад. Только сегодня и только для твоих кислых щей! Владислав тяжело вздохнул и уселся на барный табурет. Окинул критическим прищуром ядовито-розовый напиток, выставленный перед ним и вдруг хмыкнул. — А ты идиота, внучок, перед всеми разыгрываешь или я и тут удостоился редкой чести? — Обычно идиотам легче доверится. Так что случилось, Владислав, что смерть кажется лучше спокойного посмертия? — БУЛОЧКА МОЯ! Вопль, огласивший бар, посрамил бы стадо раненых мамонтов. Такого рева не слышал мир с самой эпохи всемирного потопа. Впервые на памяти Айзека древний вампир прятался под барной стойкой, сжавшись в комочек и обхватив руками коленочки. Влад скукожился и теперь раскачивался тихонько, едва ли не подвывая от ужаса. — Можешь не отвечать. Понял. Айк повернулся к влетевшей в бар девушке и манко подмигнул: — Милая, булочками не торгуем, есть только бухло. — Я видела! Видела! Ты спрятал мою бубочку! Верни бубочку! Она гулко шлепнулась на кожаную обивку табурета и замолотила кулачками по стойке. — Послушай, милая, — Айзек перестал морщиться от шлепка, еще эхом отдающегося в правое ухо, — ну не хочет «бубочка» с тобой общаться. Интроверт он социофобный. Зачем ты реликт пугаешь? — Никого я не пугаю! Мне ведьма обещала, что я с ним пообщаюсь, а он убегает. Я ему и кровь таскала, и печенье предлагала домашнее, даже пыталась к его интересам проявить участие… — Гроб просила показать? — Да! А он обзывается и бегает. — А ты про принцип «не трогай, не завоняет» не слышала? Влад, сидевший под стойкой чуть не проломил Айку коленную чашечку. — Так вот, может, просто не надо было дергать дедушку? Посмотри, ты ж его до истерики довела. Сидит, трясется. Себя извела, ревешь тут. Ну что за безобразие? Вот, скажи, если бы ты сидела, любимым делом занималась, а тебя кто-то стал постоянно дергать, ты бы расстроилась? — Но он ничего не делал! Он спал! Айк лишь в последний момент отдернул руку, чтобы не перекреститься. — Ничего святого у нынешнего поколения. Сгинь, чудовище!***
Когда удалось с горем пополам и с помощью Веса, в частности, вытолкать за дверь орущую благим и неблагим, но максимально фольклорным и поконным, матом деву, Айзек облегченно выдохнул. А с ним задышал спокойнее и Владислав. — Слушай, Владь, я все понимаю, но не понимаю одного. Ты ж вампир, что ты ее не разодрал? — Что бы мне потом по темечку от ведьм прилетело за дисбаланс в природе? Не, покорно благодарю. Помолчали каждый о своем, переживая прожитое. Влад, судя по его серьезному виду, что-то тщательно обдумывал. Наконец вампир отмер. — Айзек, ты, кстати, как относишься к программе соцподдержки? — А что? — Да так, один пенсионер тут у тебя решил ненадолго прописаться. Веков на восемь-десять. — ЧТО?! Розовая Пантера задорно искрилась ядовито-розовыми каплями. Владислав увлеченно грыз горбушку Нарезного, отобранную у голубей, и счастливо улыбался.