Бар «Crossroads»

      «Она вошла в бар, дыша уличным дождем и сигаретным пеплом, стройная, в узком платье-перчатке. Загадочная и опасная, как лиса на охоте", — могли бы сказать нарочито пафосные нуарные писателишки.       Она ввалилась в бар, как будто за ней гнались несколько десятков демонов — увидел Айзек.       И действительно, девушка, возникшая на пороге, выглядела скорее мокрой кошкой, чем хитрой красавицей лисичкой, несущей улыбку и бешенство. Хотя, конечно, девица не была лишена некоторого изящества вкупе с симпатичным личиком.       «Таких как она скорее хочется пожалеть, — подумал Айк, обновляя очередному забулдыге у стойки выпивку, — хорошо, что я знаю: жалко у пчелки в жопке, и мне никого не жалко".       Она приземлилась в дальнем, самом плохо освещенном углу и сразу скрылась за картой вин. Айк щелкнул пальцами, привлекая внимание помощника, и кивнул в сторону столика. Однако через минуту Вес вернулся с крайне удивленной физиономией и абсолютно пустым листом блокнота. Без заказа.       — Ничего не понимаю. Она сказала, что пришла почитать и пить ничего не будет. Ну, то есть, она не будет пить то, в чем есть хоть какой-то градус.       — Даже кефир?       — Даже кефир. Наверное. Я не уверен. Прости, Айзек.       «Интересное явление. Впервые ко мне в бар приперлись не надраться до зеленых фей, а почитать меню...»       — Да без проблем. Подмени-ка меня.       Посетительница оторвалась от вдумчивого чтения странички с коктейлями и подняла на Айзека взгляд, стоило ему только приблизиться к столику. Она чуть склонила голову, пытливо его разглядывая и ожидая, что же он скажет.       — Милая барышня, у нас тут поилище, а не смотрилище или читалище. Ничего, кроме коктейлей и алкоголя вы не найдёте, сколько бы не глядели в карту.       — Даже чай?       — Даже чай. Это почти оскорбление, вы явились в бар, а не в чайхану.       — Тогда это плохое "поилище".       На мгновение Айзек действительно обиделся. Впервые в его заведении так легко и непринужденно говорили дурные вещи в адрес меню бара.       — Но это бар!       — Это как-то оправдывает то, что у вас нет самого обычного чая? Хорошо. В баре подают коктейли, так что мешает внести в меню пару-тройку безалкогольных? Кислый сок, мята, сладкая вода с пузырьками вместо рома, клубничный сиропчик — чем не коктейль? Или вишневый сок с корицей, имбирем и пряностями, подогретый до горячей, но не обжигающей температуры? Горькая полынная настойка, на воде разумеется, немного сладковатого лимонного сиропа и снова вода с пузырьками. Было бы желание придумать.       — Это БАР! В бар люди приходят НАПИТЬСЯ!       — Действительно. Ведь утолить жажду можно только алкоголем.       Она медленно поднялась из-за столика, встала, неловко опираясь на спинку стула.       — Кажется, мы очень плохо понимаем друг друга. Извините, я тогда пойду.       — Под дождь?       — Под дождь. В конце концов, если лужи станут слишком глубокими, придется превратиться в рыбу. Или в ондатру. Лучше даже в выдру. С их шерсти вода хорошо скатывается. И грести лапами очень удобно, — заканчивала предложение она почти шепотом под нос, но Айк ее все равно хорошо расслышал. Осмотрел снова с ног до головы и заметил упущенное.       Девушка была из "остроухих". Вряд ли чистокровная, уши были не такими забавно длинными, но точно полукровкой. И определенно не эйевская, как предыдущие остроухие до нее. Да и эйевские могли бухать, как кони, буде на то их желание. И в зверушек не спешили превращаться.       — Слушай, лапушка, ты чья будешь-то? Впервые ко мне занесло непьющего полуэльфа.       — Лапушка будет своей собственной, — огрызнулась посетительница. — Возможно, немного папина, еще меньше мамина, но определенно с равной степенью фейская и архидруидская. Хотя самое важное, что пока своя собственная. Айзек рассмеялся. Это было интересно. Своя собственная немного фейская лапушка — это подарок.       — Неужели папины и архидруидские лапушки совсем не употребляют на грудь? Ты ни разу в жизни не пила, что ли?       — Ну почему, — вдруг задумчиво нахмурилась посетительница. — Пила. Разбавленное вино, когда еще... Да и после как-то бокал выпила... — она снова перевела взгляд на Айзека. — Только радости в этом никакой. А некоторые ещё и нелепо выглядят, совершают идиотские поступки. И ложатся спать в обнимку с теми, кто их бесит. А мне остается на это смотреть и испытывать за них неловкость.       — Разбавленное вино? Во славу Сатане, ты извращенка? Кто разбавляет этот величайший напиток Бахуса какой-то там водичкой? Какой кошмар! — Айк картинно заломил руки с такой трагичностью, что дал бы фору лучшим актерам прошлого и современности. А после так же резко выпрямился. — Значит так лапушка своя собственная, пока ты хорошенько не бухнешь, ты отсюда не выйдешь! Слово хозяина бара! В конце концов, я желаю увидеть здоровый винный румянец на этом бледном личике.       Девушка с какой-то вселенской печалью опустилась обратно на стул и закрыла лицо руками, бормоча, как она их всех ненавидит. Айзека, каких-то спутников, которые пьют как кони в каждой таверне, ну и шинкарей за компанию.       — Правильно говоришь, правильно. Мне, как дьяволу, нравится, когда кто-то злится и кого-то что-то бесит. Обращайся, лапушка.

***

      — Сидит, — как-то апатично заметил помощник, кивнул в угол, где изваянием самой себе застыла остроухая гостья.       За прошедшее время посетители успели смениться. Упившиеся в поросячий визг спокойно выходили, трезвые, но готовые к алкомарафону входили, а вот гостья оставалась. Несколько попыток девушки выйти из бара неизменно оканчивались тотальным провалом. В какой-то момент Айзек даже потерял ее из виду, но распластавшийся под дверью воробей расставил все по местам. Воробья аккуратно подняли и уложили обратно на стул, где сидела все это время девица. Через три часа ей надоело прикидываться дохлой птичкой и она снова засела со печалью на лице и ненавистью во взгляде. Ненависть, впрочем сменилась спустя час на раздражение, а после на горькую апатию.       — Еще чуть-чуть и у нас будет статуя в баре.       — Отлично! — не теряя энтузиазма с хорошим настроением, бросил Айк и поднял вверх большой палец. — Назовем «Страдания юного трезвенника» и поставим у входа.       Он пригляделся к скорбной фигурке и вздохнул:       — Хотя, ладно, доставь ее сюда, поближе. Можешь вместе со стулом. Пора начинать бомбардировку этой неприступной трезвости. И притащи эти... как их... забыл. Девка еще приходила, техно-ведьма...       — Слёзы айтишника?       — Ага, их. Полынный ликер закончился, хоть заменим.       Когда девица была доставлена и водружена на высокий барный стул, Айк по-отечески потрепал гостью за щечку.       — Ну, дитя мое невинное, теперь-то ты готова бухать?       — Нет.       — Ай, ну кто говорит дяде Айзеку такие жестокие вещи? Ты же хорошая девочка из приличной семьи, не так ли? Дьяволам не говорят «нет».       — Идите вы, дядя Айзек... пустыней.       Айк цокнул языком.       — Какая ты нехорошая. Я же сказал, что мне не отказывают. Но, — он поднял руки в примирительном жесте, — готов идти на компромисс. И для начала предложу тебе кофе. Нежная молочная пенка, лучшие зерна, обжаренные по особой, исключительно адской рецептуре на сковородке для самых закостенелых грешников, — Айзек заговорщицки понизил голос, — самых неисправимых жадных и ленивых чревоугодников, отличившихся особой завистью, похотью и гневливых до умопомрачения. И немного хвойного послевкусия от "главного егеря". Ты же любишь хвою, правда?       Перед гостьей возникла толстостенная фарфоровая чашечка безукоризненной белизны. Девушка осторожно потянулась за напитком, словно обдумывая, стоит ли вообще такое пробовать.       — Не боись, Айзек ребенка не обидит. Прибьет — это да. Не люблю детей. Но чтобы обидеть — ни в смерть! Давай, пей. Не захмелеешь. Чтобы быть сильным воробушком, надо хорошо кушать. Еды у меня нет, но кофе с егерем всегда найдется.       Она осторожно пригубила напиток. Приподняла удивленно бровки и отпила еще, уже значительно больше.       — Ты ж моя умница. Вкусно тебе?       Сдержано кивнула.       — Ну, тогда скажи мне, откуда ты вылезла, ребенок-трезвенник, что побитая собака в подворотне выглядит краше?       — Из пасти мимика. Знаешь, кто это?       — Мимик. Мимик... хм... — Айзек прокатил на языке слово туда-сюда. — Актер, участвующий в пантомиме? Человек, хорошо владеющий собственным лицом? Как тебя, кстати, зовут?       — Тебе полное имя? И нет, мимики — не люди. Это... монстрики. Они прикидываются мебелью, инструментами... Иногда даже аксессуарами или предметами обихода. Прикидываются, а потом пытаются тебя съесть.       — Полное будет слишком скучно и официально в нашем междусобойчике, — отмахнулся Айзек. И поторопил, — ты пей, пей. Это только начало.       Она снова сделала большой глоток. Потянулась за салфеткой и промокнула губы, стирая излишки кофе.       — Значит, тебя пожевали и выплюнули...       — Талана.       — Значит, тебя пожевали и выплюнули, Талана. Но костюмчик цел и неплохо сидит, чего не скажешь об остальном твоем внешнем виде. Мимик прикинулся ванной?       — Бонус от владения Диким Обликом, — пожала плечиками. — Неплохо сохраняет и восстанавливает платье. Я еще не разобралась, как это работает, но уже на половине пути к разгадке. Скорее всего все дело в банальном «это магия». А мимик сыграл на моем чувстве ностальгии по дому и притворился роялем. В детстве я много играла. Рисовала еще. И читала много. Из меня хотели вырастить достойного члена общества и образованного в конечном итоге волшебника.       — Так ты волшебница.       — Нет, Айзек, — девушка покачала головой. — Волшебником я так и не стала. Я недостойный хорошего общества необразованный друид. Но птички, кустики и природа меня устраивают куда больше пыльных башен, ветхих книг с заклинаниями и подчеркнутого высокомерия.       Талана отставила в сторону пустую чашку и вежливым кивком поблагодарила.       — Теперь я могу идти?       — Нет, — рассмеялся Айзек. — Условием твоей свободы был здоровый винный румянец. А ты еще бледная, как умертвие, так что продолжаем. Дай мне минуту, Талана.