Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастёт на сердце рана, Прольётся чистыми слезами, Не зарастёт на сердце рана — Прольётся пламенной смолой.
Реддл сидел на берегу озера, обхватив голову руками, настолько близко к кромке воды, что мокли носы ботинок. Мысль о том, что он совершил огромную ошибку, не давала покоя уже больше двух недель. Две недели подготовки самой рисковой вылазки в его жизни. Бессмертие, власть, превосходство... Всё это меркло в сравнении с «Я люблю тебя, Том Реддл». Взвыв, он собрал в ладонь гальку и силой бросил в озеро. Вверх взметнулись брызги, обдавая лицо холодной водой. Зажмурившись, Том видел только, как она вертится в кровати, просыпаясь. Как тянет к нему руки и ползёт по простыне, чтобы уткнуться носом в шею и обнимать. …Он будет водить по её спине ладонями, вдыхая аромат волос. Её грудь будет высоко подниматься от тяжёлого дыхания. Пэнси вопьётся ноготками в его плечи, когда руки найдут свою цель, и всхлипнет от нахлынувшего удовольствия… — Нет дороги назад, милая, — Том упал на колени и зачерпнул воду ладонью, умываясь, стараясь погасить огонь, разгорающийся внутри. Сейчас нужно было думать холодно и расчётливо. — Я просто очень сильно тебя люблю._____________________
Пока жива, с тобой я буду — Душа и кровь нераздвоимы, Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоём. Ты понесёшь с собой повсюду, Ты понесёшь с собой, любимый, Ты понесёшь с собой повсюду Родную землю, милый дом.
Пэнси причмокнула и улыбнулась в полусне. Пробивающиеся сквозь плотные шторы солнечные лучи уже заставляли просыпаться после сладкой ночи. Повернувшись на другой бок, она закинула руку на Реддла. Он по утрам выглядел таким беззащитным и нежным, что постоянно хотелось его обнимать. И целовать. Но почувствовала она только пустоту… — Сволочь, — шикнула девушка и резко села, срывая халат со спинки кровати. Раздался треск ткани, и её любимый комплект цвета бургунди оказался разорван прямо посередине спины. — Я с тобой разведусь. Хоть мы и не женаты, — отрезала Пэнси и простым Репаро соединила две половинки порванной одежды. Пробежав глазами по спальне, она не обнаружила никаких изменений: его одежда, разбросанная по полу, её сорочка возле кресла, тлеющие поленья в камине. И записка на его подушке.«Люблю тебя безмерно. Спасибо, что любишь меня в ответ, даже когда это невозможно».
— Ну почему ты такой дурак? Я же всегда тебя поддержу, — шептала, поглаживая буквы. — Мне иногда кажется, что ты не веришь, что я тебя люблю. — Мисс Пэнси, — Мерси прервала её размышления и остановила набегающие на глаза слёзы. Пэнси любила. Каждую мысль о нём. Каждое его движение. Каждую улыбку: от усталой до порочной. Каждый день, прожитый с ним. Она любила его. — Где хозяин, Мерси? — тихо спросила девушка. Сердце сжалось от неизвестности и страха. Она так и сидела на кровати, гипнотизируя записку, пока эльфийка не коснулась её локтя. — Он ушёл. Просил вас беречь себя, — пролепетало существо. — Иди ко мне, — Пэнси всхлипнула и протянула руки. Эльфийка забралась к ней на колени и обняла за шею. Паркинсон давно привыкла к тому, что всё, что она знала о Томе, не такое плохое и тёмное. В этой тьме она нашла его свет и как могла тащила его наружу. И отношения с Мерси были одним из ярких бликов в этом тёмном царстве. Маленькая эльфийка была больше, чем просто домовик. Она была другом. Понимала, слушала, успокаивала и помогала. — Не плачьте, мисс Пэнси. Хозяин будет зол, если узнает, что вы нервничали. Он вас очень любит, — причитала эльфийка и поглаживала растрёпанные пряди. Девушка всхлипнула и прижала Мерси к себе сильнее. Ей становилось легче, когда она могла выплакать свою боль Тому или ей. Неожиданно Мерси отстранилась, достала из кармана фартучка небольшую книжку в потёртом кожаном переплёте и протянула Паркинсон. Стушевавшись, девушка взяла её в руки и погладила ремешки, связывающие обложку и хранящие секрет. — Хозяин просил передать Вам. И подождать, пока Вы посмотрите. Я буду рядом, — пролепетала Мерси и с хлопком аппарировала в кресло. Пэнси стянула ремешки и просмотрела несколько пустых страниц, пока не добралась до исписанной. Любовь моя. Ты всегда хотела знать, что я тут пишу. Листай и смотри. Она смотрела дальше. И среди пустых страниц находила только свои портреты. Вон она спит у него на коленях. Вот сидит и сосредоточенно очищает вишню от косточек, пачкая пальцы соком. Вот они с Мерси измазались мукой, готовя деньрожденно-новогодний торт для него. Примерка её первого платья после восстановления. Прогулка в саду. Он запечатлел все важные моменты карандашными штрихами. Она была уверена, что это карандаш, перья не делают таких тонких штрихов. А теперь сделай то, о чём прошу. Даже если мой дневник за эти несколько минут стал для тебя важнейшей вещью. Уничтожь его. И не жалей. Этим ты спасёшь себя. И, может быть, меня. Хотя меня ты спасла своей любовью. Прошу тебя, Пэнси, уничтожь. — Нет, — прошептала девушка, прижимая книжицу к своей груди, где неистово билось сердце. — Нет, Том, не надо её уничтожать. — Так нужно, мисс. Мерси неслышно оказалась рядом, вкладывая в ладонь Пэнси серебряный кинжал с ручкой в виде змеи, оплетающей стебель розы и касающейся головой бутона. Сила и уверенность. Холод стали внушал спокойствие, и как только Пэнси расположила книжицу на коленях, стирая слёзы, которые мешали сосредоточиться, и занесла кинжал над его дневником, эльфийка вскрикнула и схватила девушку за руку, останавливая. — Кинжал отравлен, мисс. Положите на стол, чтобы не пораниться. Не чувствуя ног, девушка поднялась с постели и подошла к небольшому круглому столу возле панорамного окна, где они с Томом завтракали. За шторами — изумительный вид на парк с тем самым гротом, через который они попадали в магическую часть Лондона. Паркинсон до сих пор не понимала, почему Реддл жил в маггловском доме на маггловской улице. Вероятно, это был очередной его план, и ради спокойствия её просто в него не посвятили. Пэнси положила дневник в центр стола и выдохнула. Она слабо понимала, как простой кинжал может уничтожить бумагу, которую логичнее было бы сжечь, куда делся Том и как это всё связано. Но снова ему доверилась. Занесла руку над книжкой и, закрыв глаза, опустила её, с силой ударяя кончиком лезвия прямо по центру. Дикий вой и порыв ветра отбросили Пэнси и Мерси от стола. Девушка ударилась затылком о стену и сползла на пол, закрывая уши ладонями, чтобы не слышать крики. Вихрь грязно-зелёного свечения вырывался из «раны» на дневнике. Будто она убила человека. — Нет, нет, нет, — зашептала Пэнси, осознавая, что совершила. — Том, зачем? Зачем ты убиваешь себя? Это был его крестраж. Тот самый первый. Тщательно оберегаемый и скрываемый от чужого глаза. И мысль, почему он убивает свои души, билась раненым зверем. Пэнси подползла к упавшему на пол дневнику и взяла кинжал, продолжая ударять по обложке. С каждым ударом слёзы становились всё горячее, а боль в сердце всё сильнее. Но раз он сказал уничтожить, значит, так было нужно. Она наносила удар за ударом, смахивая свободной рукой слёзы, мешающие обзору. И просила прощения. За свою слабость. За свою любовь. Молила о том, чтобы он просто вернулся с ней поговорить. Не оставлял одну. В прошлом. В чужом мире, который без него стал пустым. Пэнси знала, что теперь никак не сможет вычеркнуть Реддла из своей жизни, даже если он не вернётся. — Прости меня, — она свернулась калачиком, продолжая всхлипывать, прижимала к себе кинжал и растирала ладонью по полу пепел от дневника. — Прости меня, Том. Я без тебя такая слабая…_____________________
Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты?
— Моя девочка. Самая сильная, — шептал Реддл. Головокружение проходило, но он всё не решался встать с земли, куда рухнул после первого удара Пэнси по дневнику. Запретный лес ранним утром был затянут туманной пеленой. Хоть глаз коли. Он решил выйти на берег озера до того, как проснутся ещё двое Пожирателей, которые вызвались ему помочь и клялись хранить молчание до последнего уничтоженного крестража. Даже если в войне с самим собой он не выиграет, то хотя бы спасёт самое ценное — её. — Умница, Пэнси, — Реддл закряхтел и перевернулся на спину, отталкиваясь ногами от земли, чтобы опереться о дерево как о спинку кресла. Расстегнул мантию и улыбнулся. В районе сердца зияла огромная резаная рана. Он задыхался от боли и нелепого счастья. Всё шло ровно так, как он хотел, мечтал и желал. Уничтожить крестражи и остаться в живых. И сейчас она делала то, о чём он попросил. Реддл наслаждался мыслью, что у них будет долгая и счастливая жизнь. Если получится выжить. Он всегда знал, что она — его. Он всегда знал, что она его любит. А сейчас знал ещё одно. То, чего не знала даже сама Пэнси. Прикрывал рану на груди белым платком, мгновенно пропитывающимся кровью, и надеялся, что Паркинсон сможет понять мотивы его поступков. И когда-нибудь сможет простить._____________________
За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернёмся оба — я и ты.
— Просто исполни то, что я сказала. Повелитель хотел именно этого. Осунувшаяся девушка, за несколько дней отсутствия Реддла ставшая скелетом, обтянутым кожей, с залегшими под глазами тенями от бессонных ночей, стояла почти во главе стола, немного подвинувшись в сторону от места Тома. Вцепившись пальцами в край столешницы, Пэнси старалась унять накатывающую тошноту. Она не ела уже больше трёх дней, и Мерси ничего не могла с ней сделать: не действовали ни уговоры, ни угрозы, ни мольба. — Но Повелителя тут нет, — усмехнулся один из Пожирателей, всколыхнув в Пэнси волну практически неконтролируемого гнева. Она занесла палочку и улыбнулась, слабо и безжизненно, но давая понять, что не потерпит неверности в рядах Пожирателей. — Круцио, — истерически хихикнула девушка и резко опустила древко, оставляя мужчину кричать в агонии. Кресло опрокинулось, и он упал, корчась в судорожном припадке. Ощущение выворачивающихся суставов и сломанных костей усиливалось втрое оттого, что Паркинсон была неимоверна зла. — Я не позволю подвергать сомнению приказы Повелителя, Нотт. Если хочешь возразить, то я дам единственный верный ответ из двух слов. Паркинсон гордо вскинула голову, встряхивая чёрными локонами, закрученными на кончиках, которые Мерси каждое утро старательно укладывала, потому что Пэнси была абсолютно без сил. Оглядела зал и махнула рукой в сторону огромных дубовых дверей, распуская собрание. Она вставала со словом «надо», чтобы продолжить дело любимого мужчины, и надеждой, что он сейчас войдёт в дверь. Обнимет. И скажет, что не может без неё. Но он не приходил._____________________
Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного, Но если я безвестно кану За звёздный пояс, в млечный дым?
— Мать твою! Просто ударь ещё раз! — закричал Том, падая на колени. Реддл хрипел, собирая ногтями землю, чтобы не начать выть от адской боли, пронизывающей каждую конечность. Ещё один крестраж. Последний. И как назло Эйвери не мог его уничтожить. Том просто отключался от реальности. Он потерял очень много крови. Каждый уничтоженный крестраж оставлял на его груди кровоточащий незаживающий порез. Залечить их мог только мистер Кропп, но для этого необходимо было вернуться домой. А сил уже не было даже на вдохнуть. И он вспоминал. Её вспоминал. И свои обещания. — Временная воронка, Том. Это место в пространстве не справилось с количеством заклинаний, ударившим одновременно. Что за изверги могли так издеваться над девушкой? — тихо произнёс сорокалетний мужчина, накрывая сильно раненую незнакомку в кровати и убирая диагностическую диаграмму, которая показывала безнадёжное состояние девушки. Мистер Кропп был колдомедиком, гораздо более прогрессивным в вопросах лечения и магии, чем остальные, поэтому Реддл ему безоговорочно доверял. Приближённый. Посвящённый в некоторые аспекты жизни и идеи Тёмного лорда, Эдвард Кропп всегда знал, что молчание — золото, а каждое его слово — бриллиант. Говорил чётко и по делу. Не юлил. Только правда, за которую не было стыдно и страшно. — Что мне делать? Реддл присел на край кровати. Проведя с ней почти неделю, он каждый день вызывал колдомедика, чтобы услышать что-то позитивное. Что-то, от чего он перестанет винить себя за её болезнь, за слабость и отсутствие возможности помочь. Только время лучший для них лекарь. — Просто продолжай заботиться. И надеяться. Интересно, как её зовут? Эдвард отвернулся к прикроватному столику, собирая в чемодан склянки с зельями и мазями, которыми старался залечить глубокие порезы от Сектумсемпры на груди и её прекрасном лице. — Не знаю. Но она очень похожа на фиалку. Такая же хрупкая и нежная. Ей нужен особый уход. Кропп удивлённо поднял глаза, смотря на Реддла из-под густых тёмных ресниц. Он никогда не видел такого расположения Тома ни к одному живому существу. Тем более к незнакомому человеку. Но забота о девушке словно что-то надломила в каменном сердце Тёмного лорда. — Просто будь рядом, когда она проснётся, — Эдвард подошёл неслышно и положил ладонь на плечо Реддла. Кропп понимал, что это юное сердце, поглощённое темнотой, ещё можно спасти. Можно вытащить на свет. Дать глоток любви. И если эта чудом появившаяся в жизни Тома девушка полюбит его, то все боги мира могут покидать свой Олимп, потому что в жизни Реддла будет только одна богиня. — Я буду рядом. Всегда._____________________
Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим.
Пэнси провела рукой по алому как кровь атласу. Именно такого цвета платье хотел Том. Кашлянула и приложила руку к животу. Мышцы пресса болели от рвотных спазмов, пустой желудок отвергал любую пищу, горло горело огнём, в голове было пусто. — Вот такую, — она посмотрела на миловидную женщину в роскошном платье собственного пошива. — У вас особенный повод, мисс Пэнси? Раньше вы не выбирали такие яркие цвета. — Желание мужа — всегда особенный повод, Жермен, — Пэнси улыбнулась и встала на небольшой пуф, снимая с себя халат и стоя перед кутюрье в одних трусиках. — Вы очень похудели. Но платье всё исправит, — мадам Гре улыбнулась и накинула отрез на Паркинсон. — Вы сможете его носить несколько раз, оно будет прятать ваш животик, если это необходимо. — В этом нет необходимости, — абсолютно безразлично ответила девушка, не понимая, зачем ей это делать. Пэнси следила за действиями Жермен: как укладывались волны из ткани на её фигуре, как она соединяла концы отреза волшебными нитками, оставаясь верной своей идее, что швов в платье должно быть минимальное количество. И начала драпировать атлас, чтобы прикрыть шрамы на груди. — Нет! — встрепенулась Пэнси и остановила мадам Гре. — Я хочу декольте. Я больше не стесняюсь, — её голос звучал словно шелест. — Это прекрасно, — Жермен продолжала манипуляции с тканью и вдруг замерла. — Есть одна идея. Абсолютно нетипичная для меня и для Вас. Поэкспериментируем, Пэнси? — хитро подняла бровь женщина. — Давайте, — улыбнулась девушка. Через некоторое время Паркинсон стояла перед зеркалом, позволяя Жермен, словно птичке, порхать вокруг, завершая работу. И видела не себя в новом платье, а ту юную девушку, проснувшуюся три года назад в этой самой комнате. Раненую, одинокую. И в чужом времени. В чёрной сорочке на худом теле. Сейчас вместо этой сорочки было роскошное платье. Но рядом не было тех самых нужных карих глаз и мужчины, ради которого хотелось жить._____________________
С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них!
— Повелитель! Эйвери поднимал его с земли, мертвенно-бледного и без сознания. Мужчина вспоминал слова Тёмного лорда, что вне зависимости от исхода миссии, будь он живым или мёртвым, его необходимо вернуть домой. — Лестрейндж, Мерлин тебя дери! Помоги! Подозвав к себе второго помощника, Эйвери подхватил Реддла под руку. Том открыл глаза и закашлялся. Изо рта потекла струйка крови, и мужчина горько улыбнуся, стараясь смириться с тем, что он может не увидеть Пэнси. — Аппарируйте, — прохрипел Реддл. — Вам нельзя, опасно, — в словах Лестрейнджа был здравый смысл. Его могло просто расщепить во времени и пространстве. — Аппарируйте! — рявкнул Том, полностью доверяясь судьбе._____________________
И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!
Она сидела у его постели уже четвёртый день. Том слышал её рассказы, молитвы. Чувствовал горячие слёзы на коже. Хотел очнуться. — Просто живи. Ради меня, Том. Пожалуйста. Пэнси всхлипнула, беря его за руку и пересаживаясь на край кровати, чтобы мистер Кропп мог обработать раны. Они затягивались очень медленно, постоянно кровоточа. Восстанавливающие зелья не помогали, Пэнси и Эдвард просто надеялись на чудо, но с каждым днём эта надежда угасала. — Если ты не будешь плакать, — не открывая глаз, прошептал Том. Кропп застыл со склянкой в руках, а Пэнси зарыдала ещё сильнее. Реддл, превозмогая боль, поднял руку и коснулся её щеки. От этого прикосновения у Паркинсон перевернулись все внутренности. — Чёрт, как больно. — Не шевелись. Сейчас дам обезболивающее, — Эдвард быстро собрался, не показывая своих эмоций. Быстро достал очередной флакончик с зельем, приподнимая голову Реддла, помогая выпить содержимое. Уложил обратно и только поднял палочку для того, чтобы вывести новую диагностическую диаграмму, как был остановлен. — Эд, нам нужно поговорить. Пару минут наедине, — Том тяжело вдохнул. И переплёл пальцы с тонкими пальчиками Пэнси. — Как скажешь. Я за дверью. Как только щёлкнул замок и стихли шаги, Паркинсон осмелилась поднять на него заплаканный взгляд. — Ты хочешь понять зачем? — Да, — прошептала девушка. — Ты не знаешь ещё. Не поняла. Все твои мысли забиты мной, но думать мы оба должны о нём, — он положил ладонь на её живот. Пэнси заворожённо смотрела, как Том с любовью поглаживает живот большим пальцем. И всё вставало на свои места: вот почему он торопился. Вот почему он не дал ей выпить в ту ночь и настрого запретил хранить в доме вино и другой алкоголь. Вот о чём говорила мадам Гре. Почему тошнило и не спалось. — У нас будет ребёнок, — Пэнси снова всхлипнула. — Да. Мне кажется, что это дочка. Реддл прикрыл глаза и откинул голову, пытаясь расслабиться, чтобы очистить мысли от адской боли. — Том… — Эвелин. Если это дочка, то пусть будет Эвелин, — его речь звучала умоляюще. — Эва. Мне нравится, — улыбнулась девушка и накрыла его ладонь, лежащую на её животе, своей. — Ты заказала новое платье. Я рад, что смог тебя в нём увидеть, — взмахнув ресницами, он пробежал по ней взглядом, который всегда вызывал мурашки. — Я закажу ещё миллион таких. И ты их все увидишь. — Я люблю тебя, Пэнси Элоиза Паркинсон. Очень жалею, что не смог назвать тебя своей женой. — Не говори глупости. Ты поправишься, — заикаясь говорила Паркинсон, хватая его за руку, ведь он её отпускал… — Вечная жизнь не имеет смысла, если ты в ней один. А ты — моё спасение, Пэнси. Наша дочь не должна видеть того, что я сотворю в будущем. Ты никогда не говорила, но я знаю, что это будет нечто кошмарное. Никто из живущих не должен попасть в эпицентр катастрофы из-за моей одержимости, которую ты уничтожила своим светом. Мне нет оправдания, но я надеюсь заслужить прощение за то, о чём думал, но не исполню. Я не хочу, чтобы вы боялись произносить моё имя. Я не смогу увидеть, какой красавицей она вырастет. Просто скажи ей, что я вас люблю. Больше, чем эту жизнь. — Ты сможешь, Том! Сможешь сам сказать! — Я. Люблю. Тебя. Я. Люблю. Тебя. Он не дышал. И только крик Пэнси эхом отражался от стен. Она рвалась из рук Эйвери, как из тисков. Им нужна была ещё одна попытка. Попытка друг другом надышаться. Туман. Словно туман распространялся по комнате. Кропп использовал все имеющиеся заклинания. Все зелья. Все способы. Все попытки. — Том! — её крик срывался на хрип. — Том! Пустите меня к нему! Она вырвалась из бережно державших её рук Эйвери и упала на колени перед кроватью, когда Эдвард обессилено осел на пол. — Том! Не оставляй меня! — скулила, обнимая его руку, безжизненно лежащую на их постели. Она не сказала. Она не поцеловала. Она недолюбила. Он когда-то спросил, за что она его любит. Она не смогла ответить. Потому что любила не за что-то, а вопреки. Вопреки мнениям. Вопреки поступкам. Вопреки будущему. Вопреки судьбе.