Игра: "Месть Фортуны"

Когда все позавтракали, то стали расходиться кому-куда было нужно. Дракен с Эммой направились в школу, дедушка Сано в додзё, а Такемичи осталась под присмотром Майки. Долгое время они сидели в гостиной в полной тишине. Майки сидел перед ней и, смотря прямо в её полузакрытые уставшие глаза, думал над тем, как бы ему её развеселить и немного оживить. Та в свою очередь была слишком подавлена, чтобы просто двинуть рукой или разговаривать. – Такеми, может ты хочешь чем-нибудь заняться? – Майки решил спросить напрямую, поскольку в его голову не приходило ничего толкового. – Нет, – уверенно говорит она. Её устраивала тишина и покой, в котором они сейчас находились. Считала, что хорошо, когда ничего не происходит. – Спать... Хочу... – дополнила она, уже без уверенности, а так для галочки. По её виду это и так было понятно. Майки даже говорить об этом не требовалось. – Но не могу... – при каждом закрытии глаз, перед её глазами возникал силуэт души её матери, которая пришла к ей в тот самый день, чтобы извиниться и попрощаться. Майки, смотревший на неё забеспокоился. Она сидела на диване, повесив голову и обнимая руками подушку. – Мамины импульсы такие красивые и нежные, – мягким слегка хрипловатым тихим голосом говорила она, отчётливо произнося каждое слово по отдельности. – Приятные. Тёплые. Нежные. И очень красивые. Майки улыбнулся, поскольку был рад, что та начала поддерживать с ним разговор, пускай для неё это было довольно тяжело. – Правда? Жаль, я не могу услышать их, как ты... – испытал разочарование Майки. Он не чувствовал её, но знал, что вчера она пришла к ней. – Хочешь покажу? – спросила она, поднимая свой усталый взгляд вместе с головой. От этого и волосы рассыпались по сторонам, а не накрывали её опущенное и отклонённое чуть в сторону лицо. Сано был заинтересован этим предложением, но не представлял себе, каким образом Такемичи собиралась это сделать. – Но как ты мне покажешь? Её правая рука оторвалась от подушки, вытарчивая указательный палец. Лёгким мазковым движением, девушка намекнула ему о способе, которым собиралась воспользоваться для этого. – Нарисую... Спустя некоторое время, они оба сидели у входа во внутренний дворик, где утром Майки нашёл её, потерявшуюся в их доме. Это место ей очень понравилось, хотя Майки совершенно не мог понять чем. Там было тихо, из сухой в основном песчаной земли практически не росла трава, да и вишня в этот сезон была не особо красивой. Скорее больше напоминало корни, словно дерево сейчас находилось где-то под землёй, а корни торчали снаружи. Настолько противным на вид оно сейчас было. Рядом с этим маленьким пустырем была лишь пристройка, которая являлась бывшей комнатой Шиничиро, а на нынешний момент комнатой самого Майки. Он сидел рядом с Такемичи, которая сейчас сосредоточилась на своём деле и резкими не очень аккуратными движениями делала карандашные наброски будущей картинки. Пусть это и были всего лишь серые линии, но в них уже стал виднеться женский силуэт, схожий с фигурой её матери. – Майки, – зовёт она парня, пока продолжает водить карандашом по бумаге. – Да? – тот сразу же отзывается. – Как думаешь... Что значит "отпустить" человека? – вместо того, чтобы ломать голову над вчерашним советом от Мансаку-сана, она решила поинтересоваться о смысле его совета у других. Он задумался над её вопросом буквально на пару секунд, а потом дал свой ответ: – Фиг знает. Этот ответ был совершенно ожидаем. Такемичи даже и не надеялась услышать от него чего-нибудь толкового. Просто хотела попробовать взглянуть на этот совет с его точки зрения, ведь не каждый может воспринять совет так, как нужно. – Но я думаю... Что "отпустить" – не значит забыть... В тот момент его слова заставили её остановиться и прислушаться. "Он наверное подумал, что я раздумывают о своей маме и этом случае. Поэтому выразился именно так", – подумала про себя Ханагаки, желая послушать дальше. – Если человек тебе дорог, то ты в любом случае никогда не сможешь забыть его, поскольку он сыграл очень важную роль в твоей жизни, – слова воистину правдивые слетели с его губ. Это действительно было невозможно, как бы ни старался. Иначе бы она бы и не убивалась так из-за случившегося, если бы все было настолько безразлично для неё. – Возможно, "отпустить" – значит принять, что этого человека больше нет в твоей жизни и продолжить жить, так счастливо, как для тебя желал ушедший из жизни человек... Чтобы у него не было сожалений или страха за тебя... Такемичи определённо понравилась эта интерпретация версии данного совета и она казалась наиболее правдивой, чем та, о которой думала она. – Хотя может я ошибаюсь, – уже с некоторой неуверенностью твердил он, почёсывая свою голову. Он не считал, что он относиться к тому типу людей, которые умеют правильно понимать замысловатые вещи, но сейчас он просто говорил, как думал. – Почему ты сомневаешься в этом?... – Такемичи сжала карандаш в своей руке до такой степени, что от него стал раздаваться очень тихий и слабый треск. Она не ожидала, что даже Майки сможет так легко понять то, что сложно давалось понять ей. – Так ведь, скорее всего, у каждого человека всё по разному. Мы же все не одинаковые... "Верно. Мы все разные. Кому-то легко, кому-то тяжело. Кто-то скучает, а кому-то со временем становиться наплевать. Но что делать таким как я? Таким нестандартным?..." – Если взять мой пример, то я бы никогда не смог отпустить тебя, – он посмотрел на неё и улыбнулся. Его взгляд был необычайно мягок, несмотря на всю пустоту в его глазах. Это его откровение заставило Такемичи очередной раз удивиться. Сегодня, проведя с ним время наедине, всего за одно утро ей удалось многое узнать об этом парне, который казалось бы был ей очень хорошо знаком и изучен ею, но... Сейчас она осознала насколько сильно, он ей незнаком. Пускай их многое связывало, пускай они через многое прошли вместе друг с другом, но... Лишь проведя с ним этот день, она увидела, какой он дома. Что он бывает самым обычным человеком, у которого есть абсолютно обычная семья и что он бывает мудрее, чем может показаться на первый взгляд из-за его вечно ребяческого отношения ко всему. – Почему ты так считаешь? – ей хотелось знать, почему он думал, что не смог бы отпустить её, с его точки зрения, случись с ней что-либо. Разумеется, она знала, что он любил её, испытывал к ней сильное чувство привязанности и желания сблизиться, но всё равно... Всего этого было, как ей казалось недостаточно, чтобы оценивать её возможность быть рядом с ним настолько высоко уже сейчас. Хотя возможно здесь опять все запутывает тот факт, что все люди по-разному воспринимают те или иные вещи. – Потому что я не могу без тебя жить. Для меня одна мысль о том, что тебя нет... Ужасна, – его взгляд в тот момент показался ей до жути холодным и безумным, из-за чего мурашки пробежались по её телу вызывая дрожь. Это было страшно, поскольку это напомнило ей о том состоянии, в котором был Майки в день Кровавого Хэллоуина, когда тот попытался убить Казутору. "Не надо... Делать такой страшный взгляд..." – её рука потянулась к нему и ухватилась за его одежду, в попытке отвлечь его. Парень быстро среагировал на это, особенно после того, как девушка выронила и альбом, и карандаш в попытках ухватиться за него. – Такеми... – Не делай такой взгляд. Я ведь сейчас рядом с тобой, – она ухватилась за него настолько крепко, что её руки дрожали от напряжения. – Прости, я больше так не буду, – он быстро успокоился и вернул своему взгляду типичный вид. Только после этого он подсел к ней в ближе и положил свою голову ей на плечо, с интересом наблюдая за тем, как её тонкие худые пальцы сжимали между собой карандаш и плавными движениями наносили на белоснежный лист бумаги, верные или серые линии, в зависимости от того, насколько сильно она прижимала грифель карандаша к бумаге. На одном рисунке Такемичи не остановилась. Словила некоторое вдохновение. В ней появилось желание рисовать всех и каждого, кого только вспомнит, поэтому они просидели на крыльце достаточно долго. Но слишком долго сидеть там они не могли, поскольку могли заболеть на морозе, так что, как бы девушке не хотелось, необходимо было вернуться внутрь и согреться. Там они включили телевизор и смотрели самые радостные передачи, какие только показывали. От еды Такемичи ещё раз отказалась. До сих пор чувствовала тошноту при одной мысли о каком-либо еде. Майки был недоволен отказом, но ему пришлось поесть в одиночку, с условием, что в качестве наказания за пропущенный приём пищи, она будет должна выполнять все его просьбы, пока та хотя бы раз не поест. В ней вновь включился пофигист, поэтому та согласилась без каких-либо раздумий, что Манджиро снова не понравилось, пусть это и была хорошая возможность для него. Поев в одиночку, он сразу же вернулся к Ханагаки, которая спокойно сидела на диване и все это время продолжала смотреть телевизор. Он сел на том же диване, после чего лёг так, что его голова оказалась на ногах у его подруги. Сперва, ей показалось это неожиданным, но затем она просто смирилась с этим, позволив продолжить так лежать. Её рука легла на его голову и легонько стала проходиться по его мягким волосам. Что уже удивило самого парня, поскольку Такемичи в состоянии депрессии вела себя уж слишком доступно. Он знал, что будь это обычная обстановка, то он бы уже выслушивал её недовольство таким поведением ещё с того момента, как он улёгся ей на ноги. Ему нравилось, что он может быть рядом с ней настолько близко, но понимание того, что, не будь она сейчас в таком состоянии, этого бы не произошло, причиняло ему боль... Такемичи же чувствовала себя странно, находясь в таком положении. Это казалось странным, но в то же время таким обычным временем. Словно ничего и не происходило вовсе, её ничего не затрагивало. "Сразу видно, что это натуральные волосы. Такие мягкие и шелковистые. Текстура совершенно не такая, как у моих крашенных волос," – так они сидели какое-то время и Такемичи начинала чувствовать сильную усталость, вызвавшую желание поспать. Но спать на диване, тем более сидя, ей казалось очень неудобным, потому ей хотелось пойти в комнату Эмы и поспать там. Однако человек лежащий на её коленях не мог ей этого позволить. – Майки, я пойду в комнату посплю, – она аккуратно потрясла его за плечо, думая, что тот просто сосредоточенно смотрит фильм, но на самом деле он спал. Ханагаки сразу вспомнила о том, что у Майки есть привычка спать после еды в обед. "И что делать? Я не хочу его будить..." – она какое-то время сидела, теребя в своих пальцах светлую прядь, его волос. – "Если так подумать, то я единственная девушка, помимо его сестры, кто может себе позволить всё это. Я временно живу в его доме; пользуюсь тем же вещами, что и он; говорю с ним так, как хочу, и делаю с ним, что хочу. Разве это не странно?... " Такемичи вспомнила о своем вопросе, который ему задала по поводу "отпустить", также слова Майки о том, что он не готов мириться с тем, что её не окажется рядом. И пока она думала об этом, ей почему-то начало казаться, что таким оно всё и будет. Внутреннее чувство говорило ей, что у них ничего не получиться, ведь он цель, как и многие другие, которые влюбляются в неё лишь из-за того, что они являются "целями". Не будь они таковыми, она бы никогда с ними не пересеклась, не ввязалась в этот мир гопников и тем более не стала бы делать такие безрассудные вещи из-за которой и покоряются все эти сердца. Они, как и она, жертвы обстоятельств. Она не верила в эту любовь, созданную искусственно, поэтому до сих пор не дала четкого ответа на вопрос об его чувствах. Не хотела ранить его, лишь из-за своей странности с этой чертовой прошлой жизнью и этой гребанной системой. "Видимо я действительно сошла с ума..." – она отпустила его волосы, понимая, что не должна себе такого позволять. Потёрла этими же пальцами переносицу, откидывая голову назад и чувствуя, как голова начинает болеть от странных мыслей. – "Видимо, я действительно ужасна. Хотя он так заботиться обо мне, я только и делаю, что вожу его за нос." Такемичи не знала, как распоряжаться со своими чувствами. Эта игра не могла позволить ей делать того, что она сама хочет. Так что ей было страшно влюбляться в кого-то, думая, что этот человек может быть устранены точно, так же как и её мать, только потому что он является "помехой". "Почему любить кого-то для настолько сложно?" – её рассуждения на этом продолжаться не могли. Она думала над тем, что очень сильно хочет спать, поэтому ей уже было всё равно как и где. Но перед этим... Её тело наклонилось настолько низко, что лицо девушки практически соприкасалось с головой этого парня. Она поцеловала его в щёку, лёгким прикосновением своих губ к коже его лица. А затем слегка отстранившись, ещё тише обычного произнесла: – Спасибо тебе за всё, Майки... – она считала необходимым отблагодарить и сделать это именно так, ведь знала, что Майки не получит от неё большего. – Спасибо, что появился в моей жизни... Её сердце испытывало приятную боль от того, что в ней разгораются чувства, которые она так ограничивала. Что Майки, что Изана, ей было страшно связываться этим чувством с обоими по определённым и веским причинам. Да и понять к кому испытывается "настоящая" любовь, в которую она не верила, было для нее задачей уровня "невозможно". Слишком сложный выбор, при котором одна сторона получит всё, а другая ничего, от чего выбор становился ещё сложнее. Изана травмирован отказами от чувств любви к нему, а Майки уже достаточно долго был с ней и отказ ему она оценивала, как настоящее предательство. И как из такого черт возьми выбирать?... Стоило Ханагаки прикрыть глаза, как разум тут же окунулся в сон. Резко расслабившиеся и потерявшие всякое напряжение руки дали Майки понять о том, что девушка уснула. Когда это произошло, он закрыл своё лицо рукой чувствуя, как жар начинает бить в него, исходя из того места, где его только что поцеловала Ханагаки. Ему было до жути плохо, поскольку всё тело горело, а сердце бешено стучало в груди с невероятной скоростью. – Она точно не в себе... – он оторвал голову от её коленей и побежал в сторону ванны, где подставил голову под струю ледяной воды, чтобы хоть немного остудиться. Только это ему совершенно не помогло, особенно с сердцем. Одного только воспоминания о том, как её губы коснулись его щеки и каким тёплым было её дыхание, когда она нашёптывала те слова, было достаточно, чтобы тот вновь вскипал и приходил в невероятную ярость от собственной слабости. Ему пришлось достаточно долго просидеть там, успокаиваясь, пока он не подумал о том, что она опять может потеряться, если она вдруг проснётся начнет ходить по дому в его поисках или ростках комнаты Эмы, где были её вещи. Быстро вернувшись назад, он успокоился, увидев её на том же месте, где и прежде. Он ещё раз отлучился и вернулся уже с целым комплектом для сна. Такемичи он уложил так, чтобы той было комфортно и удобно, а не то, как та искривлено сидела, обрекая себя на боли в позвоночнике, в особенности в области шеи. После положил ей её игрушки, считая их необходимым элементом сна, и накрыл одеялом, чтобы та не замёрзла.  Сам, чувствуя, что его норма послеобеденного сна не была выполнена, отодвинул стол подальше от дивана, положил на пол подушку и расположился прямо на полу. Для него итак слишком большим удовольствием стало то, что удалось немного поспать, использовав ноги Такемичи в качестве подушек. Сано выключил телевизор, чтобы ничего не мешало им насладиться сном. Затем лёг и накрывшись другим одеялом, стал думать над произошедшим. Сердце до сих пор сильно билось в порывах нереальной радости. Успокаивать его, ему даже не особо-то и хотелось. Он хотел запечатлеть этот момент на будущее, поскольку никто не знал, как скоро ему удастся получить от неё что-то ещё подобное, хотя благодарность он почитал довольно странной. Ему показалось, что это было почти как прощание. А так как ситуация была иной, он почитал это неразумным и отбросил такую мысль, хотя был невероятно прав. – Спасибо должен был сказать я. Если бы тогда не отправила то сообщение, то мы никогда бы не встретились... – в его голове пролетели моменты из прошлого, когда он только встретил её на боях со ставками. Эта встреча была для него судьбоносной. Ведь одного взгляда в её глаза ему хватило, чтобы понять, что она та, кто навсегда изменит его жизнь. И с этим он не ошибся, поскольку Такемичи стала той, кто способен одними лишь словами сделать его счастливым или же сломать. Она единственный человек, которому он проиграл в этой жизни, но этот проигрыш он не считал ужасным или позорным, а даже наоборот очень удачным... Немного времени спустя, в дом вернулись пришедшие со школы Эма и Дракен, которые по пути успели даже зайти в магазин, чтобы прикупить продуктов. – Майки! Такемичи! Мы вернулись! – сообщили о своём приходе ребята, но не услышали в ответ ни звука. Это им показалось слишком подозрительным, поэтому они поторопились найти тех двоих. Но стоило им войти в гостиную, как они увидели перед глазами картину сонного царства. – Майки плохо влияет на Такеми. Не хватало, чтобы и у неё тоже появилась привычка спать после обеда, – Дракен понимал, какой это может стать проблемой в будущем, потому надеялся, что девушка останется самой собой, а не попадет под влияние Манджиро. – Он что, не мог лечь на другом диване? Ещё и стол из-за этого отодвинул, – не став их больше трогать, она пошла к холодильнику, чтобы проверить поели ли они или нет. В раковине девушка обнаружила пустые контейнеры, что сразу дало ей понять о том, что обед точно был. – Интересно, у него получилось её накормить или нет? Дракен поставил пакеты с едой на стол и вернулся к тем двоим. Он долгое время не мог оторвать от них взгляда, чувствуя некоторое умиротворение от открывающегося перед ним вида. Затем он увидел разбросанные по кофейному столику листики. Он слегка наклонился, чтобы посмотреть на них, но он замер, как только понял, что на них было изображено. – Дракен, ты чего затих? – Эма повернулась, чтобы узнать, почему от парня не исходит ни единого звука. Когда та посмотрела на него, то увидела, как он рассматривал что-то на бумажках, лежащих на столе. Ей стало интересно, что же в них такого, что заставило его обратить на них своё внимание. Она оставила пакеты с едой на том же месте и подошла к парню. Тогда её глазам предстали весьма интересные рисунки. В основном на них была изображены члены Тосвы и её близкие. Где-то картинки были яркие, где-то просто черно-белые, но все они были красивыми и живыми. Радостные эмоции каждого из них, можно было прочесть в этих картинках. – Удивительно... – Эма не ожидала, что Такемичи так прекрасно рисует. – У неё действительно талант, – девушка восхитились, особенно когда увидела собственный портрет на одном из листиков. Кену от её слов легче не стало. От одного взгляда на эти рисунки, он понял, почему её отец желал того, чтобы та уехала с ним, чтобы учиться заграницей. У неё могли бы быть самые лучшие оценки, если быта не ленилась, и её талант могли бы признать и развить, если бы та хоть как-то старалась его продемонстрировать, но она по какой-то неизвестной причине сдерживала себя, не позволяя своим истинным способностям раскрыться. – Действительно... – лицо Дракена в тот момент, выглядело странно. Он начинал сомневаться в том, что удерживать Такемичи рядом с ними было хорошей идеей. И эти сомнения вызывали в нём противоречия, которые начинали жестокую борьбу, пытаясь определить правильный ответ, на этот вопрос... Через какое-то время Такемичи начала просыпаться. Она не понимала, каким образом смогла лечь на весь диван, если заснула совершенно точно в сидячем положении. Ей было очень удобно вот так лежать и спать в том числе, потому вставать не хотелось совсем. Однако её удивило кое-что куда больше: Майки лежал на полу, свернувшийся калачиком и с головой накрытый одеялом. – Почему Майки спит на полу, а лежу на диване? – блондинка начала приподниматься, но тяжесть тянула её назад. Тело казалось ей невероятно тяжёлым, а мышцы были совсем слабыми и какими-то ватными из-за недостатка энергии. – О! Ты проснулась? – резко подал голос Дракен, лежавший на диване с противоположной стороны стола, который был придвинут к нему в плотную. Он лежал и рассматривал нарисованные ею рисунки. Но стоило ей дать знать о своём пробуждении, как он тут же отложил листики и сел в более удобную позу. – Встать не можешь? Нужно поесть, тогда и силы появятся, – стоило ему упомянуть про еду, как она тут же упала назад и зарылась лицом в подушку, тем самым показывая своё нежелание есть. В то же время проснулся и Майки, которому было достаточно только услышать его имя, произнесённое Такемичи, чтобы проснуться. Он вылез из-под одеяла и широко зевнул. Своими слепающимися ещё сонными глазами он смотрел на девушку, чьё лицо было спрятано в подушку. – Ещё один проснулся, – Дракен не думал, что Майки проснётся сразу после того, как проснётся Такемичи. Он мог спать очень долго или мало, всё зависело от обстановки. – Вы уже пришли? – Майки увидел свою сестру, колдующую над едой на кухне, а Рюгуджи был рядом с ними. – Уже давно... – ответил за двоих парень. – Мы по пути сюда ребят встретили. Они интересовались твоим состоянием, Такеми. Стоило ему это сказать, как девушка медленно приподняла голову с подушки. Её свисающие золотые локоны прикрывали уставшее лицо. Поворачиваться или  смотреть на кого-либо та не собиралась. Ей просто было интересно узнать, что же он им сказал. – Что ты им сказал? – всё тем же тихим голосом, спросила она у своего друга. – А что я должен был им сказать? Сказал всё, как есть, – так же честно ответил Дракен. Такемичи какое-то время молчала и размышляла не пойми о чём, но затем всё же сказала краткое "ясно" и снова замолчала. Ей не за что было его винить, с учётом того, что он просто сказал правду, а не притащил их в дом, давая этому наглядный пример. В какой-то момент, пока она зависла над подушкой, рука Майки коснулась её лба, приподнимая волосы, которые мешали ему увидеть её лицо. Его вторая рука легла на собственный лоб, пытаясь сравнить их температуру. – Температуры вроде нет. Тебя не тошнит, что-то лицо бледноватое. Такемичи слегка повернула голову и посмотрела на него. От его руки исходило приятное тепло, а в словах проявлялась забота. Ей было непривычно такое отношение к себе, поскольку ей давно не приходилось чувствовать себя настолько хреново, чтобы кому-то приходилось с ней возиться. – Нет... – Вот и хорошо, – он убрал свою руку и улёгся головой на подушку, на которой ещё недавно лежала Ханагаки. Их лица были достаточно близко друг к другу, что казалось достаточно опасным расстоянием. Кен наблюдавший за ними, был слегка поражен тому, насколько настойчив Майки и насколько понижен уровень смущения у Такемичи, которая совершенно никак на это не реагировала. – Что будем делать теперь? Спать больше нельзя, иначе ночью не уснём. Для девушки это был сложный вопрос, поскольку та совершенно не знала, чем можно было бы заняться, находясь в таком усталом состоянии, а рисовать у неё желания уже не было. Так что теперь заняться было абсолютно нечем. – Не знаю, – дав этот ответ девушка опустила взгляд, продолжая придумывать идеи того, что они могли бы сделать. Но Майки в тот момент кое о чём подумал и решил, что эта идея может её заинтересовать. – Не хочешь прокатиться? – выпалил он ей. – Майки, она не в том состоянии, чтобы... – Дракен пытался отговорить его от этой безумной идеи, но Такемичи среагировала уж слишком резко и активно: – Можно?! Её лицо нависло прямо над лицом Майки, что заставило его замереть, поскольку губы оказались слишком близко. – Правда можно? – переспросила та, чтобы наверняка. Золотистые волосы свисали вниз и своими концами щекотали его лицо. Цвет её кожи хоть и выглядел сейчас плохо, но взгляд стал очень таки живым на вид, поскольку в низ загорелось хоть какое-то желание за весь сегодняшний день. – Конечно. Ты можешь делать, что хочешь, – с улыбкой на лице ответил он, не в силах сопротивляться этому лицу и её искреннему желанию. Тогда Такемичи поднялась с места, стянула одеяло и достаточно быстро встала с дивана, что было несвойственно для её подавленного состояния. Неумело перебирая ногами, словно новорожденный алененок, она шла в сторону комнаты, цепляясь руками за всё подряд, лишь бы не упасть от усталости. – Такемичи, не торопись ты так. Я тебе сейчас помогу! – Эма отошла от плиты, чтобы помочь своей подруге, которая слишком неожиданно проявила излишнюю активность. – Дракен, Майки, присмотрите за кастрюлями. Если закипит, сделайте огонь поменьше. Закончив раздавать команды, две девушки удалились из гостиной, собираясь пойти и переодеться во что-то более тёплое. Майки встал с пола и тоже пошёл в комнату, чтобы переодеться. Кену же пришлось присматривать за кастрюлями в одиночку, пока остальные занимались своими делами. Вернувшись, все четверо направились в прихожую, где надели верхнюю одежду. Только вот парней смутило то, что Такемичи одела медицинскую маску, скрывшую большую часть её лица, не смотря на то, что это всего лишь поездка на мотоциклах, во время которой на неё никто не будет смотреть. – Боже, какая же ты милашка в этой шапке, – Сано младшая надела ей на голову ту самую шапку-зачика, подаренную ей Изаной, которую с остальными вещами прихватил Майки. Эма специально сделала ей комплимент, чтобы Такемичи не волновало то, в каком состоянии сейчас было её лицо. – И правда милашка, – Майки тоже поддержал свою сестрёнку, с надеждой, что её настроение хоть немного улучшиться, с учётом тех обнимашек, которыми они одарили её, сразу после комплиментов. Таким образом её с двух сторон облепили члены семьи Сано, которые оказались уж слишком любви обильными. – Отлипните вы от неё, а то она действительно сейчас рухнет от вашего веса, – Дракен открыл входную дверь, чтобы наконец выйти на улицу, где было достаточно холодно, по сравнению с температурой внутри дома. – Пойдём, Такеми? – когда оба Сано отпустили её, Майки протянул ей руку, желая обеспечить ей поддержку в краткой прогулке до мотоциклов. Без особых раздумий девушка протянула руку в ответ и спокойным медленным шагом шла рядом с ним. Эма стоящая на пороге дома провожала их взглядом до тех пор, пока те не вышли за высокий забор окружающий всю территорию их большого дома. Она была рада тому, что Такемичи всё же не закрывается от мира вне дома, а даже наоборот горит искренним желанием быть там. Но теперь, когда они втроём ушли, в доме стало слишком одиноко. От того ей стало немного грустно на душе, но всем своим видом она старалась показывать лишь радость, поскольку кому-то сейчас было куда труднее, чем ей. И называть свою грусть от коратковременной разлуки проблемой, было бы слишком эгоистично и лицемерно с её стороны. – Мы скоро вернёмся, – сказал Дракен уходящий последним, который словно бы почувствовал печаль, которую Эма старалась скрыть за радостной улыбкой. – Ага, – она помахала им рукой на прощание и затем, вернулась в дом, чтобы случайно не спалить еду, которую та усердно готовила к предстоящему ужину...

***

Та ушедшая троица, несколько часов наматывая круги вокруг города, ведя различного рода разговоры. Настроение Такемичи постепенно улучшалось, что становилось заметно благодаря более энергичному разговору и более звонкому голосу. Они так же делали некоторые остановки, чтобы где-то просто прогуляться пешком или зайти куда-то перекусить. По этому поводу, Такемичи везде отказывалась брать еду, поскольку до сих пор не было аппетита. И в какой-то момент Майки психанул. – Такеми, ты же сама понимаешь, что не можешь вечно голодать. Тебя уже день спустя ноги не держат. Страшно представить, что будет дальше, – сказал Манджиро, идущий рядом с ней и держащий в руках только что купленный свежий дораяки, от которого до сих пор сих пор валил пар. Он сжимал его в своей руке, думая над тем, что позволять ей не есть не правильно. – Но я правда совершенно не чувствую голода, – она действительно не чувствовала себя так, будто хотела бы съесть чего-то. Даже рефлексы вроде урчания не работали и слюна не особо выделялась при вкушении запаха еды. Для человека это было абсолютно ненормально. Майки встал на месте и девушка остановилась вместе с ним, поскольку он крепко держал её руку, не позволяя отойти от себя ни на шаг. Дракен остановился через какое-то время, поскольку шёл чуть впереди от этой парочки, потому сразу не заметил, что они не идут за ними. – Съешь дораяки, – он протянул ей угощение, зная что та очень любит сладкое и скорее всего попробует его съесть. – Но это твой дораяки. Будет не правильно отдавать мне то, что ты так любишь. К тому же я же сказала, что не голодна, – Майки начинал не выдерживать того, как она себя изводит поддаваясь своему депрессивному состоянию. Он не мог больше терпеть тот усталый взгляд, смотревший на него из-под шапки и маски. – Я же говорил, я отдам тебе всё, что угодно. И ты для меня намного важнее каких-то дораяки. Съешь сколько сможешь, не обязательно всё, но было бы прекрасно, если бы ты не оставила ни кусочка, – он по-прежнему протягивал ей этот несчастный дораяки, который начинал постепенно остывать и становиться менее вкусным. Такемичи смотрела на Майки чувствуя, как её тело перестаёт её слушаться. Его серьёзное выражение лица и слова, вызывающие в ней чувство вины за такие ненужные переживания о ней, заставляли её слушаться его и желать делать что-то в ответ на проявленную им заботу и чувства, которыми он её одаривал. В итоге она указательными пальцем стянула с лица маску, опустив её до подбородка. – Хорошо, – сорвалось с её сухих бледных губ. – Ура! – Майки невероятно обрадовался, когда девушка дала своё согласие. Его лицо так и светилось от невероятной радости, пока девушка стояла и не понимала, с чего он сделался таким счастливым. "Значит, вот как на людей влияет любовь..." – она не понимала, почему испытывая это странное и не объяснимое чувства, человек становился настолько счастливым от любой любой мелочи. Разве это не казалось абсурдным? – Держи, – он тут же отдал ей свою любимую вкуснятину, не испытывая никакого сожаления или грусти от того, что он отдаёт её кому-то. В тот же момент они начали идти дальше и нагонять Дракена, который тоже стал довольным... Они втроём шли по городским улицам, наслаждаясь обществом друг друга. Раньше Дракен и Майки были самым известным и сильным дуэтом, но теперь в сочетание с Ханагаки они превратились в весьма необычное трио, сформированное полгода назад. И сейчас эти трое являлись основным руководством целой банды Свастонов. И в это с трудом верилось. Девушка шла какое-то время и просто пялилась на бедный дораяки, не зная, действительно ли всё будет в порядке, если та его откусит. По итогу ей всё же пришлось через силу откусить кусочек и съесть его, немного пожевав и насильно проглотив. Во рту появились знакомые вкусы теста и заварного крема, которые были одними из привычнейших компонентов сладостей, которые она так любила. Медленно прожовывая их, она ощутила, как к ней возвращается желание поесть ещё сладостей и вспомнить вкус любимой еды, в особенности той, которую ей готовила мама. Слёзы невольно полились из её глаз, пока в голове возникали воспоминания их совместных перекусов. Ей было больно от того, что она больше никогда не сможет попробовать эту еду. – Такеми, ты чего?! – парни не поняли, почему она начала плакать, поэтому запаниковали. – Я не думал, что ты расплачешься от того, что я заставил тебя есть! Если не хочешь можешь не есть это, а выплюнуть! – Майки подумал, что та разревелась от того, что её насильно заставляют есть то, что она не хочет. – Я не не хочу есть... Я хочу мамину еду... И потому подсознательно отвергала всё остальное... Всё встало на свои места. И парням ничего не оставалось кроме как пожалеть её, ведь приготовить то, что они никогда не пробовали или то, что было приготовлено другим человеком для них не являлось реальным. – Прости, но мы не сможем дать тебе то, чего ты хочешь, – Дракен понимал, что даже Эма со своими способностями в готовке не сможет повторить того, что готовила мама Такемичи. Девушка и сама это прекрасно понимала, потому ей было невероятно горько. И эта горечь была постепенно заглушена поддержкой её друзей и сладким вкусом доряки...