Тень за моей спиной

      «Похитили твою Микасу немного развеяться под музыку у ближайшей сцены. Догоняй. АрЭн».       Эрен еще раз пробежался глазами по только что сорванному с палатки клочку бумаги с запиской. Блять. Когда успели? Он, видимо, так задумался, что не слышал разговора подошедших Армина с Энни. И что делать? Вернувшись в фургон, Йегер присел на диванчик, но почти сразу снова вскочил. Чтоб тебя, Микаса! Как теперь быть?       — И что мне ей сказать? Идти туда, чтобы что? «Знаешь, я не уверен, но мне кажется, что у меня что-то к тебе есть. А может, и нет. Может, это просто случайное совпадение. Давай попробуем, вдруг что-то получится? Но если так выйдет, что я пойму, что был прав и это только физиология, то — прости. Мы разбежимся. Давай для этого трахнемся, чтобы узнать, прав я или нет. Желательно поскорее, потому что от одних мыслей об этом становится дурно». Ага. Дурно. Она только что чуть жизни не лишилась, а ты предложить хочешь в нее членом потыкаться? Йегер, ты конченый придурок. Блять. Да вылезай уже.       — Ты конченый придурок, — тут же раздалось в ответ. Эрен пригладил волосы, но только чтобы вновь растрепать их.       — Еще слово, и забудешь, как думать, потому что нахер в порошок сотру. Я еще не говорил, что простил тебя.       — Чего ты хочешь? — Звучал устало, раздавлено. Еще бы, получил такую дозу информации, что самому наверняка несладко было. Впрочем, это уже его проблемы. Пусть знает. — Если ты сейчас скажешь, что не замечаешь очевидного, то я в тебе разочаруюсь.       — Блять, это так тупо, — проворчал Эрен, накрывая лицо ладонями. — Хочу знать ее ответ. Вот и все.       — Какой? Слушай, ты же прекрасно знаешь, что она любила меня, любит. Ты хочешь услышать от нее то, что она тебе в лицо боится сказать. Или не хочет. Дай мне возможность поговорить с ней. Я разберусь быстро с ее мыслями, а дальше ты будешь действовать уже самостоятельно.       — Нет, — отрезал Эрен, даже не беря в расчет такой план. Исключено. Давать свободу сучонку, и без того пробывшему в этом мире больше положенного — нет. Нельзя. — Хочу услышать от нее. Все. И принять.       — Ты можешь потерять ее. — Эрен сжал бумажку, оставленную Армином, которую по какой-то неизвестной причине так и не выкинул. — Я могу удержать ее.       — Зачем мне удерживать Микасу тобой, если это будет обманом. Ты любишь ее. Она любит тебя. Это уже известные данные, неизменные. Мне они ничего не докажут, а я…       — Хочешь попробовать, знаю, ты уже сотню раз это сказал. — Эрен закатил глаза и стукнул кулаком по боковине фургона. — Мы оба знаем, что Микаса ценит доверие. Значит, иди и покажи ей свое доверие.       — И как? — Растерянность злила. — Подвести к ней накачанного мужика, познакомить и смотреть со стороны? Ах, да. Сейчас позвоню этому твоему дружку. Жану. Пусть включит всю свою мужскую привлекательность и харизму, пытаясь охмурить Микасу. — От этих представлений стало тошно.       — Иди за ней. Иди туда, где они сейчас. Ты же сам собирался действовать. Такой решительный прям. Решительный, чтобы забрать у меня и Микасу.       — Ты… — Хотел сказать, что забрал мать, но в свете последних событий уже выяснилось, что это было не так. — Ты пытался полностью уничтожить меня. Хотел избавиться вместе с воспоминаниями о маме. Так что не смей обвинять меня ни в чем. Понял?       Эрен и сам не заметил, как дверь фургона хлопнула, а под ногами заскрипел песок. Звуки дискотеки приближались, становясь с каждым шагом громче.       Заткнуть самого себя было верным решением. Хоть вокруг и было много чудаковатых персонажей, но парня, спорившего с самим собой вслух, явно можно было считать ненормальным. Только вопрос оставался открытым. Просто подойти, сказать… Сказать что? Мысли уничтожали друг друга, переплетались… И ни одна не была верной.       «Ты же сам себя не понимаешь, чего ты хочешь от Микасы».       — И что? — пробубнил Эрен недовольно, пряча лицо под прихваченной кепкой. — Мне просто нужно ее увидеть. Хочу узнать, нравлюсь ли. Хочу знать, зачем наговорила столько всего, покраснела, а потом сбежала. Я не понимаю этого.       «Конечно не понимаешь. И не поймешь. Послушай, ее чувства не менялись. Это же очевидно. Но ты ее пугаешь».       — Поэтому я и не хочу давить на нее. Я ведь тоже могу сомневаться, хоть и гораздо увереннее и сильнее тебя. — Хмыкнув, Йегер улыбнулся уголком рта. — Пусть сама выбирает.       «Тогда найди ее. Вон, смотри, она…».       Эрен и без подсказки увидел Аккерман. Она сидела, явно над чем-то задумавшись, на длинной лавке рядом с такими же одиночками. Он остановился, решив не показываться сразу, сам до конца не понимая, с какой целью. Не было страха, сомнений, но что-то другое. Хотелось посмотреть, что же она будет делать там, где положено веселиться и танцевать. Вновь надвинув кепку на глаза, Йегер прижался спиной к столбу, скрывшись в потоках танцующих парочек. Где-то неподалеку мелькали две светлые макушки — точно Армин и Энни. Не упустили возможности развлечься и насладиться обществом друг друга. Такие милые, радушные… Они представлялись Эрену той самой идеальной парочкой, которая никогда не ссорится. У них все всегда спокойно и правильно. Даже позавидовать можно. Точно идеальная сказка.       Из размышлений, как бы он сам вел себя, будучи в отношениях, вынудил выбраться высокий темноволосый мужчина, задевший его плечом и тут же извинившийся. Он мог бы сойти за представителя какого-то элитного брэнда. Именно такие рожи сверкали зубами с обложек журналов. Мечта всех женщин — не иначе. Эрен дернулся было вперед, когда заметил, куда направлялся этот прилизанный засранец, но остановил себя, решив наблюдать. Выжидать.       «Что ты делаешь? Иди к ней! Иди же, ну! Не видишь, что ее сейчас пригласят на танец?»       — Нет. Я не собираюсь вмешиваться. Это ее дело, — отрезал Эрен, стараясь выдержать выражение лица с минимум эмоций, хоть пальцы и сжимались, ногти впивались в кожу, а в горле застрял ком, который никак не получалось проглотить.       «Пусти меня! Пусти же, я все исправлю. Она любит меня, она сразу отошьет этого мерзавца. Я справлюсь, и все будет хорошо!»       — Я же сказал, что нет. Этим мы отличаемся. Ты привязывал ее к себе, а я же хочу знать именно ее чувства. Хочу, чтобы она сама, понимаешь? Сама сделала выбор. Я хочу дать ей свободу, которой ты лишил ее, душа своей приторностью и правильностью. Но мир не такой. Люди не могут быть сугубо правильными или только плохими. Так не бывает. В человеке всегда должно быть разное. — С каждым словом Йегер говорил все тише, переваривая собственные слова. Не могут быть только хорошими. Не могут быть только плохими. Это неправильно. Он сам неправильный. Неправильный в том, что постоянно прячет от мира какую-то свою часть.       Тем временем незнакомец, подсев к Микасе, уже что-то увлеченно ей рассказывал, а сама Аккерман даже вежливо улыбалась, слушая.       Вот и все. Вот ее решение? Узнала, что не может вернуть своего Эрена и сдалась? Время уйти, исчезнуть, но Йегер не мог. Он словно врос в песок, не имея возможности сдвинуться с места. Извращенный метод наказания самого себя? Смотреть на то, как Микаса доставалась другому, и ничего не делать.       — Вот она — твоя Микаса. Видишь? Как все. Вот она ваша любовь. Вот они ваши разборы самого себя. — Эрен стиснул зубы, когда мужчина коснулся плеча Аккерман. — Ну а что, зато я могу, не напрягаясь, просто трахнуть ее этой ночью. — Слова, выдавленные болью, заполнившей сознание Эрена, добивали его самого. Он прекрасно понимал, что никогда бы не поступил так с Микасой, да и совершенно так не думал. Зачем сказал тогда? Зачем?       «Ты идиот. Мы потеряем ее. Навсегда».       — Это лучше, чем жить с мыслью, что она сделала свой выбор не искренне. Если ей не нужно все это, не нужен я, то мне и подавно все это не требуется.       Людям вокруг, поймавшим свое настроение, было ровным счетом плевать на музыку, рвущуюся из динамиков. Ускоренный ремикс, дополненный электроникой, позволял им получать дозу наслаждения. А вот Эрен прекрасно слышал строки, которые впивались острыми клешнями и проникали все глубже.       «Ты хочешь пресмыкаться в грязи?       Не можешь встать с колен, чтобы вернуться в стадо?       Ты отбываешь срок, пока преступления совершают другие,       Вся твоя жизнь летит под откос»…       Странное противоречивое чувство всколыхнулось в Эрене. Кинуться к Микасе, вернуть ее себе — было бы идеальным решением, чтобы получить свое. Но гордость и желание докопаться до истины не позволяли сделать ни шага в ее направлении. И в каком же случае жизнь полетит под откос? Тот — другой Эрен — уже рвался изо всех сил доказать, что Микаса всегда будет рядом, стоит только показаться ей на глаза. Одной мыслью Йегер заткнул этот голос, ставший чересчур надоедливым. Нет. Ему не нужна была Микаса только по причине, что он — Эрен Йегер. Ему нужна была Микаса Аккерман, потому что она сама так того захотела. Микаса Аккерман — не рабыня. Она способна делать выводы, она вправе принимать собственные решения. И именно этого решения Эрен и ждал. С болью, неприязнью, но ждал. Так было правильнее.       Оставалось посмотреть, когда Микаса согласится на танец, когда этот скалозубый начнет обнимать ее, прижимать, шептать нежности… Тогда она могла бы и растаять. И Аккерман поднялась с места, все так же вежливо улыбаясь. Эрен замер, а все эмоции сжались до атома, готовые взорваться и запустить ядерную реакцию, которая бы уничтожила все вокруг. Но… Йегер даже не сразу понял, что произошло, только не случилось танца, не случилось взрыва. Микаса, что-то объяснив несостоявшемуся кавалеру, направилась прочь с танцплощадки. Прижав ладонь ко лбу, она отдалялась от Эрена — вот-вот затеряется в толпе танцующих, — но только от этого ему вдруг стало невыносимо радостно. Отказала? Как? Почему?       Уж очень много людей. Кому-то наверняка наступил на ногу, кого-то задел локтем, с чьей-то спиной и вовсе встретился лицом, но Йегер прорывался через человеческий океан, казавшийся нескончаемым. Он будто тонул и никак не мог выбраться на берег. Но ни разу не выпустил из поля зрения ту, к которой так стремился. Уже на последних метрах Йегер поймал ее, сжав тут же запястье и ощутив приятную дрожь во всем теле. Только вот Аккерман одним рывком выдернула руку, застав тем самым Эрена врасплох. Наверное, более неоднозначного и растерянного выражения лица она еще не видела. Хотя и сама растерялась — не ожидала застать Йегера здесь; он заметил, как вспыхнувшее недовольство внезапно сменилось удивлением и замешательством.       — Ой, прости. Я подумала, что это опять… Неважно… — пробормотала она, потирая запястье. Черт, кажется, не рассчитал и слишком крепко сжал — настолько сильно боялся упустить.       Песня закончилась, а только что скачущие в испарине и эндорфиновом угаре люди не очень-то и хотели останавливаться. Хохот, улюлюканье, свист, свет и движение — замершие в неловком молчании Эрен с Микасой будто оказались в центре гигантского водоворота, где царило затишье и тревожная безмятежность.       Что-то неминуемо должно было произойти. В иссушенном воздухе пустыни Эрен ощущал напряжение и ожидание. Его напряжение. Ее ожидание. Ну же! Не стой истуканом, Йегер. Куда подевалась вся твоя гребаная решимость, когда ты шел за Микасой в этом людском океане? Скажи или сделай хоть что-нибудь. Ладно, для начала хотя бы просто не забывай дышать, глядя на то, как она только что отвела взгляд в сторону и заправила за ухо прядь волос, наверняка коснувшись пальцами той самой родинки. Однако Эрен так и продолжал стоять, пока возникшая мелодия с гитарными переборами из следующей композиции не прокатилась тягучей волной гипнотических переливов по всем присутствующим и не качнула его вперед к Микасе вместе с первыми словами песни.       «Я очнулась во сне»…       Чарующий голос, будто ветер пронесся над скалами норвежских фьордов на другом конце земли…       — Знаешь, Аккерман, эта херня с доверием как-то странно работает, — сказал Эрен вполголоса, чуть склонившись вперед, чтобы Микаса расслышала его. Его, а не рвущееся из груди сердце. — Я не просек фишку, чтобы просто стоять и смотреть, как какие-то мудилы с обложки Men's Health хотят тебя полапать во время танца. Поганое какое-то ощущение. К черту такие чувства.       Микаса снова смотрела на него и улыбалась. Губами, глазами, всем своим существом. Эрену. Для Эрена. Только для него.       Вокруг них слипались в единое целое парочки, и Аккерман тоже сделала шаг навстречу, оказавшись почти вплотную. Накатила мягкой волной, разбившись о него, скалу, черно-белой пеной девятого вала.       — Хочешь, помогу испытать другие чувства? — ее голос гипнотизировал не меньше женского вокала, ее внезапная близость тут же выбила из головы все вопросы. — Возьми меня.       — Взять тебя прямо здесь? — выдохнул Эрен, не задумавшись шутит ли или подумал об этом на самом деле. — Ох, Аккерман…       — Очень остроумно, Йегер. Ты же понял. За талию возьми. Ты ведешь, а я постараюсь не касаться кожи, чтоб тебя не «воротило».       Она хотела потанцевать с ним? С ним? Не с другими? Но он ведь не за этим сюда шел? Не для всей этой чуждой ему романтики. Хотел что-то спросить, что-то узнать… Микаса чуть отстранилась, будто отхлынула, отливом обнажив его острый страх, и Эрен потянулся за ней. Не отпускать, нырнуть со скалы в серую пучину глаз.       — Только один раз. — Пальцы коснулись края корсета. Кожаного, а от того жесткого и мертвого, но Эрену сейчас так нужно было иное, вот почему опустил ладони ниже, ощутив выпирающие косточки тазовых костей, проскользил по складкам подола до ягодиц и, сжав их, притянул Микасу к себе, вдавив ее туда, где ему уже сейчас было тепло. Пусть думает, что хочет, но он не тот Эрен, который всегда держал в танце только за талию.       Аккерман рвано выдохнула в ухо, но не стала возмущаться. Она спрятала руки за спину и качнула бедрами, а вслед за ними пришло в движение и тело, пропустившее через себя неторопливый, завораживающий ритм, и Эрен, впервые в жизни ощутив магию медленных танцев, чуть не потерял всю свою выдержку, собрал последние крохи самообладания и повел Микасу, перехватив инициативу движения.       Не было больше пустыни, ночи, фестиваля… этого мира. Вокруг них колыхалось северное море под свинцовыми тучами, выведенное на холсте мироздания колдовским голосом и мелодией, лазерными вспышками, пятнами огней и движениями таких же танцующих, как и они. Как же Эрену всегда нравилось море…       — А теперь закрой глаза, — неторопливо замурлыкала Микаса на ухо, стараясь не касаться его губами. — Тебе же нравится музыка. Почувствуй музыку, и как это приятно, когда она обволакивает тебя, как бежит мурашками по коже, как подхватывает ритм сердце и несет мелодия. Как голос касается души. Разве этим не хочется наслаждаться? Разве тебе не нравятся такие эмоции? Разве ты сейчас ничего не чувствуешь?       Блять. То, что чувствовал сейчас Эрен, с музыкой связано почти не было. Это все Микаса. Она была его неукротимым морем. Она обволакивала, прижимаясь к нему бедрами, животом и грудью, от ее плавных движений бежали по коже мурашки, от ее неровного дыхания сердце билось сильнее и мысли несло далеко вперед, где бы они могли остаться наедине в этом шумном фестивальном городке. О да, этим, и правда, хотелось наслаждаться. Только не здесь, в толпе, не в одежде и не сдерживая себя. Блять. Все эти люди, качающиеся сейчас на волне мелодии, чувствовали ли они то же самое или это только у Эрена было ощущение, что он попал на массовую оргию с извращенным пониманием, как нужно заниматься сексом?       — Ты не ответил, Эрен. Тебе нравится? О чем задумался?       — А то ты не чувствуешь, — хмыкнул он, возвращаясь из грез в реальность и пряча неловкость за уверенностью. Да тут и не скроешь ничего, сама же то и дело прижималась к нему низом живота в очередной волне движения. — О чем вообще можно думать, когда ты надо мной так издеваешься? Ты сама-то о чем думаешь, Аккерман?       — О том, что тоже хотела бы обнять тебя, — не промедлив ни секунды, ответила Микаса. — И чтобы ты, такой, как сейчас, никогда не исчезал.       Все внутри замерло от ее слов. «Ты. Такой, как сейчас… Не исчезал… Никогда…» Было ли это именно тем, что Эрену так хотелось услышать все это время? Узнать наконец, что он — именно он — не просто помеха к счастью Микасы Аккерман с Эреном Йегером, а тот, кто тоже может стать причиной ее радости, ее удовольствия и ее желания оставаться рядом. Она в эту самую минуту здесь только потому, что хочет быть сейчас с ним. Именно с ним. Танцевать с ним. Быть рядом с ним. Обнимать его.       «Я плаваю в них, в своих снах»…       — Обними, — выдохнул Эрен.       — Но тебе же неприятно…       — Это уже не твои проблемы. Просто обними, я хочу этого. — Ее теплые ладони легли на его запястья и медленно поплыли вверх по коже, оставляя за собой полыхающий и будоражаще-покалывающий след, от которого волны жара покатились по телу, нестерпимой тяжестью оседая в паху. И когда наконец руки Микасы обвились вокруг шеи, хриплый шепот сорвался с губ ей на ухо: — Я очень хочу тебя сейчас, Аккерман.       Не было больше боли от прикосновений. Осталось лишь до одури жгучее желание, от которого Йегер изнывал и плавился. Наверное, где-то внутри него хохотал сейчас прежний Эрен, всегда умевший подобрать для Микасы красивые слова и окунуться с головой в романтичность момента, а не озвучивать свои мысли в лоб. Однако она ничего не ответила, словно вообще не расслышала, по-прежнему тесно прижимаясь к Эрену и качаясь вместе в дурманящей мелодии и крепком хвате его рук. И лишь когда голос утих, а иллюзия морских волн начала растворяться и затухать, произнесла все также на ухо:       — Давай уйдем отсюда, Эрен. Устала от шума, — и отстранилась с последними звуками умершей мелодии.       Микаса вывела его из толпы, потянула за руку в сторону от людей и суеты — куда-то в лабиринты тесных проходов между палатками, домами-прицепами, ночной иллюминацией и россыпями гирлянд; сквозь светящийся «дождь» — нитями светодиодов льющийся из развешанных высоко над головами прозрачных зонтов; между огней ночного файер-шоу и около круглосуточного бара с индейскими ловцами снов у входа, в которых Эрен чуть было не запутался…       Он шел за ней, держа ее за руку, но не выдержал и наконец заговорил:       — Это все так… Так странно, Микаса. Я знаю, что тебе нравится. Знаю, что должен сказать, чтобы ты растаяла. Знаю, что сделать, чтобы твои глаза горели от восторга. Потому что видел все это со стороны много раз. Но я не хочу так. Не хочу становиться им. Потому что… Черт! Я собой хочу быть, а не идеальным и выточенным под тебя образцом совершенства!       И от этой истины все внутри начинало гореть. Эрен внезапно остановился посреди полукруга шатров в антураже турецкой тематики и чуть резче, чем следовало, вытянул свою ладонь из руки Микасы, а когда она тоже остановилась и развернулась к нему, по-прежнему молчаливая, но теперь и встревоженная, то продолжил:       — И вся эта романтика совсем не для меня. Держаться за руки, вот это вот все… — Он неопределенно махнул рукой, будто весь мир вокруг него теперь превратился в приторную декорацию для романтической комедии со счастливым финалом. Турецкой, наверное, раз уж вокруг них слышалась иностранная речь, ведь турки, приехавшие на фестиваль, собрались сегодня устроить в одном из шатров застолье, поэтому то и дело сновали около них с подносами, подушками, еще с чем-то. — Хочешь правду? Микаса, черт, единственное, о чем я мог размышлять, когда мы танцевали, это как утащить тебя подальше оттуда, потому что, как только ты прижалась… Черт. Но ты не оценила. Это было так неправильно… Мне сейчас приходится думать, что тебя не обидит. Это взрывает мозг, потому что я не хочу причинять тебе боль. А еще хочу быть с тобой абсолютно честным. — Он вздохнул, прикрывая глаза, решаясь, озвучивать ли мысли дальше, но все же закончил: — Я так завидую Эрену, что он мог трогать тебя. Просто взять и поцеловать. Не задумываясь, потому что он всегда это делал правильно. И тебе нравилось.       — Ну и что? А теперь ты просто возьми и поцелуй, — спокойно ответила Микаса и мягко улыбнулась. — Ты. Ты поцелуй.       Моргнув пару раз, Эрен неосознанно подался вперед, застигнутый врасплох словами Аккерман. В ее глазах перестали дрожать отблески расставленных у шатров фонарей, потому что Микаса прикрыла веки в ожидании. Любой бы понял, чего она хотела. Даже тащившийся к ним дед в феске и с подносом вдруг замер в нескольких метрах, будто почуяв, что сейчас угощать чаем парочку американцев как-то не вовремя. И Эрен тоже внезапно замер, уже ощущая дыхание Микасы на своей щеке. Блять. И совсем все непросто. Он чуть склонил голову набок и едва улыбнулся уголками губ, размышляя, как это все провернуть на отлично. Чтобы ей понравилось. Чтобы вспоминала потом с рассеянной улыбкой на губах… Вот почему осторожно приложил ладонь к ее затылку, почти не касаясь волос…       — Ты слишком медленно… — нетерпеливо выдохнула Микаса.       Да твою ж мать, Аккерман! Ах, медленно тебе, значит! И Эрен притянул ее к себе, обхватив второй рукой за плечи. Теперь точно не вырвется, даже если захочет сбежать от него.       Но Микаса и не думала вырываться. Замерев в руках Йегера и положив свои ладони ему на грудь, она лишь немного склонила голову набок, тут же ответив на поцелуй, от которого у Эрена в голове все смешалось. Губы Микасы показались ему обжигающе горячим медом: такими же сладкими, такими же податливыми, такими же раскаленными. И он, попавший в эту медовую ловушку, даже не думал из нее выбираться, пока не сотрет, не слижет и не попробует прикусить это сладкое… нет, сладостное лакомство, которое он вбирал в себя с голодной жадностью и которое начинало бродить внутри медвяным нектаром. Дурманило голову. Не утоляло, а лишь распаляло желание пробовать снова и снова. Напористее. Глубже. Языком в рот. Потому что там еще сладостней, еще желанней… а еще там Микасин язык, который так обласкал его собственный, что Эрену окончательно снесло крышу. Как, видимо, и самой Микасе, не сделавшей ни единой попытки отстраниться или прерваться, даже когда Йегер сделал шаг вперед, вынудив ее попятиться под его напором. Еще шаг. И еще…       В дурманящем мозг предвкушении Эрен потащил Микасу к палатке. Не за руку, не на руках, даже не на плече. Вжимаясь сзади и подталкивая вперед, он беспорядочно целовал волосы, щеку, губы, шею и обнаженные плечи Микасы. Сквозь тонкую ткань кофточки гладил и сжимал одной ладонью грудь, пока второй рукой пытался прямо на ходу расшнуровать корсет. Точнее, они оба пытались. Спешили. Запинались и путались в ногах друг друга. Не смотрели по сторонам и вперед. Жаркие. Распаленные. Взволнованные.       — Эрен, палатка в другой стороне, — тихо позвала Микаса, когда Йегер, оставив в ее руке корсет, а на шее след от пока что последнего поцелуя, вдруг выпустил Аккерман из объятий и кинулся в сторону бегущих по боковине фургона волн.       — Я за аптечкой. Там есть… — Пусть будет благословенна продуманность и запасливость Армина, который ко всему прочему набору средств первой помощи, еще и презервативы туда сунул. — Нам пригодятся, короче. Не начинай без меня, — поспешно бросил Эрен и только, когда в ответ услышал смешок, понял, что ляпнул глупость. — А, ну да…       Микаса только и успела, что включить небольшой фонарь внутри и закрыть на молнии окна, как он уже снова оказался перед ней. Чуть растерялся, залюбовавшись ее смущенной улыбкой и расширенными от желания и недостатка света зрачками, которые принадлежали сегодня ему. Как и вся Микаса. Впервые. Вот почему Эрен раздевал ее слишком поспешно, прятал собственное волнение в хаотичных поцелуях и блуждающих по обнаженному телу руках, упивался и пьянел от новых для себя ощущений, терял дыхание и самообладание от ее рук — таких умелых и уверенных, когда уже она стягивала с него одежду, гладила, зарывалась пальцами в волосы и чуть оттягивала их, забывшись в его объятиях, ласках и поцелуях.       Черт! Хорошо-то как! Эрена захлестывал порыв страсти. Он не мог сдерживать себя, поэтому, как бы ни пытался поначалу быть мягче и осторожнее, но все чаще забывался: сильнее всасывал кожу губами, теснее прижимал к себе Аккерман, пока не утянул ее вниз на матрас — под себя. И пошел нахер попавший под колено «Международный финансовый менеджмент», который Эрен нетерпеливо откинул в сторону перед тем, как скользнул пальцами между ее ног, чтобы ощутить… почувствовать самому то, что видел так много раз прежде: ее реакцию и ее желание.       — Тише, Аккерман, перебудишь всех, — прошипел Эрен, когда она громко выдохнула его фамилию и тут же закусила губу, чтобы не повторить свою ошибку. Блять, какая она там внутри жаркая, влажная, а главное, уже ждущая его. — А ты обычно дольше…       — Тебя там хочу, а не твои пальцы, — прошептала Микаса, не дослушав, а затем впервые до боли вдавила ногти в его плечи и призывно качнула бедрами вверх, однозначно давая понять, что ей нужно.       Блять! Эрен чуть не выругался вслух от такого приглашения и едва не забыл, зачем бегал к аптечке, так бы и…       Давай же, ну, не подводи! Да черт. Эта упаковка точно была заколдованной. Лучшая защита — отсутствие полового контакта. Видимо, производитель руководствовался именно этим. Пальцы подводили Эрена, соскальзывали, поэтому пришлось открывать зубами, выплевывая в сторону оторвавшийся кусок упаковки. Тяжелое дыхание и осознание, что ровно за ним его ждет раздетая им же Микаса — ничуть не помогали. Все это заставляло торопиться, но в итоге презерватив слетел, вывернувшись совсем другой стороной. Такое плевое дело, и даже с ним Эрен не справился. Хорошо, что удалось приструнить нарастающую панику, иначе это точно было бы настоящим провалом. Кошмар. Разве можно в первый раз и вот так позориться? Йегер прикрыл глаза, а затем достал еще один фольгированный квадрат, но тут на его пальцы легли нежные ладони Микасы. Она прижалась сзади, и дыхание прервалось. Да что там, Эрен потерялся в этих ощущениях, едва не всхлипнув от дурманящего соприкосновения их тел. Мягкая дрожь зарождалась в груди и разлеталась по всему организму электрическими осколками, проникающими в каждый миллиметр тела, приносящими запредельное удовольствие. Как и руки Аккерман.       Переняв упаковку, она, будучи спокойной внешне, словно действовала по изученной инструкции, выполняя нехитрые движения, от которых глаза сами закрывались, а жар из груди опускался все ниже и ниже, начиная затягиваться в самом низу живота. Эрен напрягся всем телом, когда пальцы Микасы прошлись по его торсу, поднялись выше, а затем легли на плечи.       — Расслабься, — прошептала она на ухо, чуть сжав горячими губами мочку. — Ты напряжен. Расслабься, Эрен. Потому что я хочу тебя. Именно тебя. — Ее голос перебивался ожогами от поцелуев, которые, Йегер надеялся, навсегда останутся на его теле.       Сопротивляться самому себе и чарам Аккерман было невозможно. И Эрен отдался своим желаниям, снова подмяв под себя такую желанную, такую притягательную и манящую Микасу Аккерман. Она хотела его. И он сходил с ума от этой взаимности. Ему было мало ее, он жаждал обладать ею, чтобы только он, никто другой. Губы изучали каждый участок ее кожи, начиная с живота, поднялись выше, позволили оставить след под правой грудью. Губы пробовали вкус тела Микасы, проходясь чередой поцелуев, будто повторяя замысловатые узоры. Внутри все замирало, когда до слуха доносился очередной сорвавшийся стон, когда Микаса вбирала в себя воздух и тут же зажимала рот ладонью. Это было нечто невероятное — осознание того, что он сам являлся причиной всех этих сладостных стонов, всех хрипов и движений. Что каждое ласковое слово принадлежало именно ему, а не кому-то другому. И Микаса — его. Ничья больше. Ни с кем он не собирался ее делить.       — Не хочу ждать, — прохрипел Эрен, размещаясь удобнее, проводя шершавыми от бумажной работы пальцами по гладкой коже на ноге Микасы, двигаясь от бедра, по его внутренней стороне к колену, замирая на стопе. — Ты моя, — сорвалось само собой, но отказываться от этих слов он не стал.       Все приобретало мучительно-болезненный характер, который теперь казался чуждым. Эрен помнил каждый раз с Микасой. Помнил все детально. Он знал каждую реакцию ее тела на определенные действия, но тогда не он ее касался. Не он намеренно оттягивал мгновения до удовольствия. Нет. Это все останется там — в прошлом. Сейчас же хотелось до острой боли в груди стать как можно ближе к Микасе, ощутить ее полностью, узнать, каково это — стать причиной криков, стонов, настоящего безумия влюбленности.       Не теряя времени, Эрен устроил стройную ногу Микасы на своем плече, успев осыпать ее поцелуями. Происходящее казалось хрупким, готовым разлететься осколками в любое мгновение, поэтому Йегер решил, что уж лучше сейчас обрушится наваждение, чем он будет медлить. Но с первым стоном Микасы ничего не исчезло, наоборот, приобрело краски, которые до этого момента словно не были известны Эрену. С каждым толчком они взрывались пестрыми вспышками, разливались тягучим наслаждением, заполняя постепенно пустоту внутри чем-то неизвестным, новым и невероятно прекрасным.       Впивающиеся в спину ногти только побуждали на более резкие движения, и Эрен больше не сопротивлялся инстинктам, желаниям, отдаваясь полностью происходящему. И будто не в палатке они были, будто вокруг вообще все исчезло. Вся концентрация Йегера сосредоточилась на Микасе. На том, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия, и самому получить не меньше. Этот специфичный эгоизм подталкивал Эрена задействовать все свои знания тела Аккерман, ухмыляясь ее реакциям.       — Хочу изучить тебя всю, — замедлившись, произнес он, впиваясь губами в кожу Микасы за ухом, нарочно оставляя следы. — Скажи же, что тебе нравится, скажи… Мне.       — Да, — выдохнула Аккерман, вновь вонзая ногти в его обнаженную спину, отчего он ухмыльнулся. — Ты весь и целиком… Люблю.       Взвыть бы в этот момент, но не от боли, а от убийственного умиротворения, от возбуждения, что пробило все его тело. Как бы Эрен ни старался, но эти слова оказались теми самыми — финальными. Словами, пробившими его тело насквозь электрическими импульсами, собравшимися жаром внизу живота, содрогнувшими саму душу, добравшимися до сознания и уничтожившими к чертям весь самоконтроль.       Вжавшись в грудь Микасы, Эрен жмурился, понимая, что поспешил, что не получилось так, как планировал. Ну кто ж знал, что на обычное «люблю» его накроет такой волной несдержанности и унесет на вершины блаженства.       — Вот же… Черт. — Срываясь на хрип, он пытался дышать ровно, но совсем не получалось. Пальцы действовали умело, хоть это он смог. Ничего. Нужно просто успокоиться и повторить. Стянув и завязав презерватив, Эрен достал еще один и уже самостоятельно надел его. Только после этого решил спросить, наблюдая за запыхавшейся Аккерман: — Ты как?       В ее взъерошенные волосы хотелось зарыться, вдыхать их аромат… Хотелось исследовать каждый миллиметр ее тела, испробовать на вкус поцелуями и отдаться вновь этому разрастающемуся пожару. Эрен медлил, разглядывая самую красивую девушку на всем свете. Ту, что смогла достучаться до чего-то хорошего даже в нем. Как? Откуда в ней столько силы?       — Иди лучше сюда, — отозвалась Микаса, тут же притягивая Эрена вновь в свои объятия, увлекая в поцелуй. Не любишь сладкое, Йегер? Врешь. Сладость губ Аккерман — лучшее, что когда-либо приходилось пробовать.       — Сама призвала меня, — немного насмешливо произнес Эрен, крепко подхватив Микасу и тут же перевернув ее на живот, наслаждаясь ее сдавленным вздохом, который почти сразу сменился протяжными стонами.       Эрен вновь двигался рвано, стараясь улавливать каждое движение Аккерман, ее дыхание… Он, как изголодавшееся животное, поймавшее свою жертву, срывал на Микасе всю скопившуюся ярость, преобразуя ее в бешеную страсть, захватившую их обоих. Не было присущей прежнему Эрену нежности и аккуратности. Движения резкие, быстрые. Поцелуи периодически сменялись укусами. Только вот, судя по всему, Микаса не была против. Ведь иначе не извивалась бы так, не сжималась, не выгибалась и не подставляла свое тело ему. Именно ему. Эрену. От осознания этого улыбка проскользнула на пересохших губах, вновь потребовавших поцелуя, который, впрочем, получился слишком быстрым и смазанным, потому что Аккерман не хотела замедляться и сбавлять их бешеный темп, поэтому требовала — выгибалась, вжималась, вталкивала его в себя, не давая возможности перевести дыхание. Ненасытная.       Не замечая, как стоны слились, спутались, смешались во всех этих звуках наслаждения, Йегер дождался, когда Микаса, впившись ногтями в его бедро, просипела что-то невнятное, прижалась к нему последний раз и замерла так же, как и он, оба поглощенные своей волной накрывшего их удовольствия и долгожданного облегчения. Эрен рухнул рядом, тяжело дыша, но с полной уверенностью, что сделал все абсолютно правильно. Особенно если судить по яркому румянцу на щеках, полускрытых от него спутанными волосами, которые Аккерман пока не хватало ни сил, ни желания убрать.       — Жива? — спросил он, пытаясь разглядеть ее глаза за нависшими прядями.       — Черт бы тебя побрал, Йегер, — еле слышно выругалась Микаса сорванным голосом, пытаясь успокоить дыхание, — где ты был раньше?       Он поправил ее волосы, убирая со лба и щек, открывая себе вид на самое милое выражение лица: чуть приоткрытые губы, затуманенный взгляд и блуждающая улыбка. За это можно было и умереть. Эрен улыбнулся в ответ и, приведя себя в порядок, натянул на них одеяло. Конечно, сейчас бы добраться до душа, понежиться в струях воды, но глаза после насыщенного дня и вечера закрывались сами собой. И было в этом что-то невероятно правильное — засыпать в обнимку с Микасой.

***

      Раз. Два. Повторялся звонкий стук где-то за гранью убаюканного сознания. Пять. Шесть. Не менее звонкий щенячий лай пробрался в сон Эрена. Тринадцать. Вскочив, Йегер осмотрелся: Микаса все так же мирно посапывала рядом, и он подтянул одеяло, накрывая ее — раскрылась во сне. Что заставило его проснуться посреди ночи? Вокруг вновь стояла пронзительная тишина, словно все звуки спрятались под саваном смерти. Сердце ненамеренно забилось чаще, и его никак не получалось успокоить. Натянув шорты и футболку, Эрен осторожно выбрался из палатки. Тишина не рассеялась. Его взгляд приковала невысокая девочка, держащая в руках почти на максимум надутый шар, блестящий в свете иллюминации, напоминавший темную версию всей планеты. Откуда здесь ребенок? Что ей вообще понадобилось возле их палатки? Из-за ног девочки выглянул щенок и тут же оскалился, глядя на Эрена. Озноб прошелся по всему телу. Блять. Это ж всего лишь девочка со щенком. Чего бояться-то?       — Потерялась? — спросил наконец Йегер, на что получил в ответ наклон головы и подозрительную улыбку, от которой кровь, казалось, остановилась, превратившись в лед.       — Нет. Я на своем месте. А ты?