--°°--
Желудок по-прежнему сводит, когда после ужина в тот день его зовут в гостиную и он видит, что хозяин крутит трость между пальцами. Все уже в сборе: госпожа расположилась в большом кресле и выглядит очень радостной, а рабы тихо стоят у стены. Трейси и Деннис выглядят торжественно и неловко, а Джерри бел как полотно и кажется, что он на грани слез. Эрику сразу же хочется утешить его, как будто это не его задницу собираются пороть, но хозяин щелкает пальцем, указывая на пол, и он поспешно опускается на колени. — Правила в этом доме немногочисленны и легко выполнимы, — холодно говорит господин, и Эрик снова ощущает липкое чувство стыда. — Я считаю себя снисходительным хозяином, но некоторые вещи я не потерплю. Сейчас Эрик будет наказан за то, что без разрешения вошёл в комнату моей сестры и трогал её вещи. Сними штаны и наклонись над столом. Эрик чувствует, что лицо становится ярко-красным, когда он неохотно стягивает свои треники. Ему хотелось бы не делать этого на глазах у остальных, но он все равно заставляет себя перегнуться через крепкий на вид стол. Его край упирается в бедра, но он чувствует, что скоро это будет наименьшей из его проблем. Он скрещивает руки в запястьях за спиной и прижимает лицо к полированной поверхности, сосредотачиваясь на центральной точке видимого расстояния, пытаясь мысленно отвлечься от ситуации. — Нет, — поправляет его господин, осторожно постукивая тростью по его запястьям. — Держись за края. Эрик сглатывает, повинуясь, и уже вспотевшими руками берётся за край стола. Хозяин грубо разводит его ноги в стороны, заставляя чувствовать себя ещё более обнажённым, и Эрик зажмуривает глаза от слез унижения. — Ты получишь двадцать ударов, и я хочу, чтобы ты считал вслух. Каждый раз, когда ошибёшься в числе, получишь ещё пять. Эрик внутренне выругался. Он не сможет расслабиться в то время, когда ему придётся сосредоточиться на чёртовом счёте. Взмах трости — единственное предупреждение, которое он получает перед первым ударом, заставляющим вскрикнуть в равной степени от удивления и боли. От этого удара хочется заскулить, и Эрику сразу же хочется потереть рану. Вместо этого он цепляется ещё крепче и скрежещет зубами: «Один». Зная, чего ожидать, он принимает первые десять ударов относительно спокойно, только хрипит, когда боль становится слишком сильной. Мастер с впечатляющей точностью накладывает удары друг на друга, пока вся задница не становится одной сплошной пульсирующей агонией. Все становится намного хуже, когда хозяин переходит к бёдрам для следующих десяти ударов. Эрик не может сдержать жалобного хныканья, которое у него вырывается, и после каждого удара ему требуется все больше и больше времени, чтобы взять дыхание под контроль и прохрипеть номер. Один особенно неприятный удар прямо по чувствительной мягкой коже под ягодицами вырывает из него крик. Пот струйками стекает по вискам, волосы прилипают к лицу, и он задыхается, ожидая, когда боль снова станет терпимой. С затаённой паникой он понимает, что не знает, какой сейчас номер. Черт. Уже пятнадцать или шестнадцать? — Номер? — нетерпеливо спрашивает хозяин, и Эрик изо всех сил пытается заставить свой разум сосредоточиться. — Я…я не знаю. Шестнадцать? Мастер неодобрительно цокает. — Пятнадцать. Ты пытаешься побыстрее закончить? Тогда пусть будет двадцать пять. Эрик чувствует, как горячие слезы жгут глаза, и прячет лицо в руке. После этого он пытается сосредоточиться, действительно пытается, но по мере продолжения наказания это становится слишком сложно. Мозг словно отключается после каждого удара, все мысли покидают голову, кроме яркой жгучей боли. Они почти закончили, пытается он сказать себе, когда количество ударов достигает двадцати, ещё немного. Последние удары — самые тяжёлые. Сердце колотится, кровь стучит в ушах, и он понимает, что ему конец, когда прилетает ещё один удар, и он снова не может вспомнить, какой это был номер. Двадцать два? Двадцать три? Внезапно почувствовав себя совершенно опустошённым, он распластывается на столе, единственном, что держит его на ногах. Он не сможет этого сделать. Просто не сможет. Он не сможет досчитать до конца, и его будут пороть до тех пор, пока он не потеряет сознание или пока хозяину это не надоест. Он всхлипывает, и господин начинает нетерпеливо постукивать тростью по его заднице, пока Эрик изо всех сил пытается подавить панику. — Номер, — снова приказывает хозяин, но на этот раз его голос мягче. Он продолжает постукивать тростью, и сквозь туман в голове Эрик понимает, что есть какая-то закономерность. Стук стук стук, пауза. И снова. Стук стук стук. — Двадцать три? — пробует он, затаив дыхание. — Хорошо, — говорит мастер, и Эрик испускает дрожащий вздох, благодарный до глубины души. Последние два удара не становятся менее болезненными, но приземляются быстрой чередой, и наконец все заканчивается. — Пусть это будет предупреждением для других. А теперь убирайся отсюда, — бросает хозяин, и Эрик поспешно надевает штаны и выходит из комнаты, упорно ни на кого не глядя. Вернувшись в спальню, он останавливается перед зеркалом. Лицо покраснело и покрылось пятнами, и он поворачивается, чтобы осмотреть свою задницу. Рубцы красные и выпуклые, но ни капли крови. Господин возвращается через несколько мгновений и застаёт Эрика за разглядыванием себя. — Дай посмотреть, — ворчит он, берет Эрика за шею и заставляет его нагнуться на кровати. Другой рукой он проводит по рубцам. — Я не позволю, чтобы у тебя остались шрамы из-за театральных выходок моей сестры, — бормочет он, а затем отпускает его. — Ложись ровно на кровать, — приказывает, и Эрик повинуется. Он вздрагивает, когда мгновение спустя что-то холодное брызгает на его горячую задницу и бедра. Сразу же это успокаивает самую сильную боль, и он вздыхает с облегчением, когда Мастер тщательно втирает это. — Больше не делай таких глупостей, хорошо? — говорит он, когда все закончено, его голос снова смягчается, и Эрик невольно улыбается. — Я могу попытаться, хозяин. Господин смеётся, и, наконец, прежняя холодность уходит. — Вот. У меня есть кое-что для тебя. Он достаёт из-под кровати коробку, и на мгновение Эрик опасается, что в ней окажется ещё одно любимое нижнее белье хозяина. Однако коробка намного больше, и когда открывает её, сердце начинает учащённо биться. — Какого черта, господин. Чем, черт возьми, я заслужил это? — хихикает он над абсурдностью происходящего и достаёт набор карандашей и угольков и два шикарных скетчбука. Мастер легонько шлёпает его по заднице, заставляя подпрыгнуть. — Не заставляй меня жалеть об этом. Но если ты будешь хорошо себя вести, я куплю тебе и мольберт, — обещает он и нежно целует.--°°--
Когда позже они ложатся спать, мастер почти сразу же засыпает, Эрик может судить об этом по тому, как замедляется его дыхание. Он лежит совершенно неподвижно ещё минут двадцать, просто чтобы убедиться в этом, прежде чем тихонько выбраться из-под его руки. Когда хозяин не шелохнулся, быстро накидывает одежду и выбегает из комнаты, тихонько, на цыпочках пробираясь через затихший дом вниз, в помещения для рабов. В комнату Джерри раздаётся негромкий стук, еле заметное прикосновение к дереву, но дверь всё равно почти сразу же распахивается, сквозь щель смотрят недоверчивые глаза Джерри. Узнав Эрика, он быстро затаскивает его внутрь и закрывает дверь. — Что ты здесь делаешь? — шепчет он. — Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке. Замешательство на лице Джерри почти комично, и он в отчаянии вскидывает руки. — Ты серьёзно об этом спрашиваешь меня? Это мне следует спрашивать тебя. — Я в порядке. Правда, — говорит он серьёзно. — То есть, конечно, я не смогу сидеть неделю, но это не то, с чем я не смогу справиться. Я здесь не так долго, но я начинаю думать, что хозяин по-серьёзному не причинит мне вреда, понимаешь? Ты сам сказал, что он неплохой человек. Джерри выдыхает, и его плечи сникают. — Я знаю, — бормочет он. — Просто иногда тяжело вспоминать, что там, где я был раньше, хозяин… то есть, предыдущий хозяин, — он запинается на своих словах, щеки становятся розовыми. — За то, что ты сделал, тебе бы повезло, если бы ты пережил наказание. Я не… я не… — он не заканчивает, не смотрит на Эрика, снова теребит рукава. — Иди сюда, — Эрик притягивает его ближе, чтобы обнять. Тот замирает на мгновение, но затем сцепляет руки за спиной Эрика и прижимается к нему, цепляясь за рубашку Эрика с душераздирающим отчаянием. Когда он вот так обнимает его, Эрик удивляется, насколько маленьким и хрупким тот чувствуется. Конечно, Эрик всего на несколько дюймов выше, и он все ещё чертовски худой, но тонкие, узкие плечи Джерри напоминают ему, что тот действительно ещё ребёнок. — Госпожа сделала тебе больно? — осторожно спрашивает Эрик спустя долгое время, когда Джерри, кажется, успокаивается. — Нет, — фыркает он, быстро вытирая глаза. — Она не обижала. Просто была намного злее, чем обычно, — усмехается он, и Эрик разражается смехом. — Звучит забавно, — сочувственно гримасничает он. — Все в порядке, — машет он рукой. — Я вроде как привык к её настроениям. Лучше просто держаться от неё подальше, в общем-то. Но тебе не стоит здесь находиться. Разве у тебя не было достаточно проблем в последнее время? — Точно, — усмехается Эрик. — Я, наверное, пойду. Увидимся. — Увидимся, — тихо говорит Джерри, провожая взглядом Эрика, пока он идет по коридору, а потом исчезает на лестнице.