My Master Gabriel. The Best Gift Ever

Эрику даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, что он проспал допоздна. Он догадывается об этом по солнцу, греющему его обнажённое тело, по одеялу, скомканному у его ног, и уже тёплому ветерку, дующему из окна, которое хозяин, должно быть, распахнул перед уходом. Он растягивается на шёлковых простынях, как ленивый кот, и думает о вчерашнем дне. Ему интересно, о чём господин говорил с хозяйкой, что теперь будет. Хотя, судя по тому, что он сказал, что не будет лгать в будущем, похоже, Джерри действительно никуда не уйдёт. Конечно, никуда. Но Эрик ведь знал это, верно? Несмотря на браваду, которую он демонстрировал перед Джерри, он всё равно был напуган до смерти. В глубине души он боялся, что хозяйке удастся уговорить господина продать его. Он не знает, что бы он сделал — он бы… он бы никогда не простил хозяина. Никогда. А потом, когда тот отослал его, Эрик не хотел оставлять Джерри наедине с хозяином. О чём они так долго говорили? Казалось, он провёл несколько часов, нервно поглядывая на дверь, пока хозяин наконец не пришёл. Внезапно он почувствовал беспокойство, отчаянно желая увидеть Джерри, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. В тот самый момент, когда он решает встать, дверь открывается, и в спальню входят двое незнакомых мужчин. — Какого чёрта? — кричит Эрик, натягивая одеяло на ноги, чтобы прикрыться. Старший из них полностью игнорирует его, а младший ухмыляется и ставит на пол тяжёлый ящик и стремянку. Ящик полон различных инструментов, и только сейчас Эрик замечает, что оба они одеты в рабочую форму с логотипом компании. — Так, это спальня… — через мгновение после них входит хозяин. — Доброе утро, милый, не обращай на нас внимания, — ухмыляется он, и Эрик оглядывается в ответ, все ещё прижимая одеяло к подбородку. Это, похоже, очень забавляет хозяина, то, как он оборачивает одеяло вокруг себя и быстро ковыляет в ванную, по пути прихватывая штаны и футболку. Одевшись, он с любопытством наблюдает за ними, пока старший начинает сверлить стену в одном из углов. — Что происходит, хозяин? — Я устанавливаю камеры повсюду. — Везде? — Да, везде. В помещениях для рабов, во всех свободных спальнях, даже в ванной. О, не волнуйся, — он закатил глаза, увидев испуганный взгляд Эрика. — Это для твоей защиты. Я не собираюсь шпионить за тобой каждый день. — Хорошо, хозяин, — тихо говорит Эрик, далеко не успокоенный. — Иди, позавтракай, — подгоняет его хозяин, и Эрик неохотно выходит из спальни. По пути он сталкивается ещё с несколькими рабочими; весь дом кишит ими, но все они полностью игнорируют его. Трейси уже готовит обед на кухне, но она достаёт из духовки ещё тёплую тарелку с яйцами и сосисками, и он благодарно улыбается ей. — Спасибо, — бормочет, опускаясь на скамейку за кухонным столом. — Ты в порядке? Я ещё никогда не видела хозяина таким сердитым, — тихо говорит она, бросая на Эрика обеспокоенный взгляд. — Да, я в порядке, — успокаивает он, жалобно пихая еду по тарелке. — Но это всё моя вина. — Нет. Это абсолютно не так, — категорически не соглашается она, бросая на него суровый взгляд. — Как это возможно? Я знаю, что ты делал все возможное в дрянной ситуации. Никто другой не виноват, кроме хозяйки. И господина, — сердито шепчет она, возвращаясь к плите. Эрик быстро моргает, когда его глаза затуманиваются, а затем быстро берёт себя в руки. — Ты говорила сегодня с Джерри? — спрашивает Эрик, набивая рот яичницей. — Да. Это Деннис отвечает, стоя в дверях кухни, и у Эрика опускается желудок. Не в силах встретиться с ним взглядом, он горбится над остывающим завтраком. Неважно, что думает Трейси. Деннис ненавидит его до глубины души, он ясно дал это понять вчера. — С ним все в порядке, он подойдёт позже. Эрик, послушай, — вздыхает он, присоединяясь к нему через стол. — Прости, что вчера вышел из себя. Эрик удивлённо поднимает глаза, встречаясь с добрыми, но серьёзными темными глазами Денниса. — Я был расстроен и выместил это на тебе. Было несправедливо ожидать, что ты будешь доверять мне, когда ты ещё не так давно здесь. И я прошу прощения за это. Ощущение, будто с его плеч сняли груз, и Эрик улыбается, переводя дыхание. — Хорошо. Извинения приняты, — охотно соглашается он. Он знает, что облажался, и хотел бы многое сделать по-другому, но не может смириться с мыслью, что другие рабы обвиняют его. Как будто недостаточно того, что хозяйка его ненавидит. Эта мысль — как ведро холодной воды. Рано или поздно господину придётся вернуться к работе, и что тогда будет делать хозяйка? Для этого и нужны камеры, не так ли? Он не сомневается, что хозяйка сможет обойти их, если захочет. Она достаточно хитра. Мгновение спустя Джерри присоединяется к ним, одаривает всех застенчивой улыбкой, а затем краснеет, когда все смотрят на него с разной степенью озабоченности. — Не смотрите на меня так, — ворчит он. — Я же сказал вам, что со мной все в порядке. О, и хозяин сказал, что мы должны ждать его здесь, что он хочет поговорить с нами со всеми. В ожидании они все теснятся за маленьким столиком, и над ними повисает тревожная тишина. Рядом с Эриком нога Джерри покачивается вверх-вниз, и он нервно обгрызает ноготь. — Я уверен, что ничего страшного, — мягко говорит Эрик, и Джерри кивает, хотя, кажется, ничуть не успокаивается. К счастью, им не приходится долго ждать, и вскоре они слышат тяжёлые уверенные шаги хозяина по коридору. Они встают, выстраиваясь вдоль прилавков. — Отлично, вы все здесь, — хозяин стоит перед ними, скрестив руки на груди. — Думаю, вы все знаете, что здесь произошло, верно? — спрашивает он, и все кивают. — Нет нужды говорить, что я был очень разочарован. Я не хочу, чтобы подобное повторилось, и поэтому здесь всё изменится. С этого момента вы не будете прислуживать моей сестре. Совсем. Они все обмениваются неуверенными взглядами, и хозяин продолжает. — Это значит, что вы не будете убирать её комнату, подавать ей еду или мыть её посуду. Ничего. Если она скажет вам что-то сделать, вы ответите: «Я не имею права выполнять ваши приказы». Всё ясно? — Да, хозяин, — тихо бормочут они. О, это должно сработать отлично, с горечью думает Эрик. Он совершенно точно видит, что она согласится и не превратит их жизнь в ад просто из злобы. Как выясняется, Эрику не нужно было беспокоиться, поскольку в течение следующих двух дней хозяйку нигде не было видно, она сидела в своей комнате и явно дулась. В доме царит странное напряжение, как будто все ждут, что что-то произойдёт, ходят друг вокруг друга на цыпочках в тревожном предвкушении. На третий день, когда Эрик поворачивает за угол по коридору, собираясь перекусить, он чуть не сталкивается с хозяйкой. Она стоит перед открытым шкафом, два больших багажа открыты у ее ног, и она небрежно бросает в них вещи. Эрик тут же поворачивается на пятках, собираясь убежать, но слишком поздно. — Ты, стой, — огрызается она. — Мн'не позволено выполнять ваши приказы, — бормочет он, продолжая отступать, но она оказывается быстрее, хватает его за руку и прижимает к стене. Она берёт его за лицо, её длинные ногти, как когти, впиваются в его щёки. — Ты, — усмехается она. Глаза Эрика метнулись к крошечной камере в углу, и он застыл на месте. — У нас с Гейбом всё было хорошо, пока ты не появился и не разрушил всё. Ты не заслуживаешь быть здесь, ты просто грязная маленькая шлюха, — прошипела она и отпустила его. — Убирайся с глаз моих! Наслаждайся своей уютной жизнью здесь, пока она длится. Потирая саднящие щеки, Эрик быстро бежит наверх, закрывается в спальне, прислоняется к двери и ждёт, пока его руки перестанут дрожать. Вечером хозяйка уезжает. Они с господином расстаются не в лучших отношениях, судя по горячим словам, которыми они обмениваются, даже когда хозяйка загружает свою машину. Не то чтобы Эрик подслушивал. Хорошо, он подслушивал, но дверь в гараж слишком толстая, чтобы разобрать слова. Когда хозяин выходит из гаража, Эрик быстро отпрыгивает в сторону, прячась за угол. Он смотрит, как господин просто стоит там в течение долгой минуты, выглядя потрёпанным и несчастным, прежде чем сделать застывшее лицо и медленно уйти. Прошло несколько дней, и Эрик сидит в траве на улице с блокнотом на коленях, пользуясь первым солнечным днём после нескольких дней безостановочного моросящего дождя. Глубоко вдыхая воздух позднего лета, он с минуту оценивает тишину. В последние несколько дней здесь было так спокойно. С уходом хозяйки все как будто вздохнули с облегчением, и всё стало приходить в норму. Даже первоначально кислое настроение господина быстро улучшилось, и он казался более расслабленным и спокойным, чем в течение долгого времени. Однако он по-прежнему настаивает на том, чтобы Джерри оставался на постельном режиме, пока его сломанные рёбра полностью не заживут. Оглядевшись вокруг, Эрик замечает, что цветам не помешало бы немного ухода, особенно после дождей. Он знает, что Джерри тоже уже стал довольно беспокойным. Не то чтобы он когда-либо жаловался мастеру, но он ворчал, что не сделан из стекла, когда Эрик приходил, чтобы составить ему компанию и вместе посмотреть фильм. Дверь в сад открывается, и Эрик оглядывается через плечо, чтобы увидеть, как хозяин выходит, балансируя с чашкой кофе в руке и ноутбуком под мышкой. Он садится за столик в беседке, устраивается поудобнее и зовёт Эрика подойти ближе. Оставив нетронутый блокнот в траве, он быстро спешит к хозяину. — Мастер? Господин кладёт на стол маленький перочинный ножик и пододвигает его Эрику, который ошеломлённо смотрит на него. — Видишь то дерево у стены? Иди и отрежь себе наказание, — улыбается он, и у Эрика сводит живот. Он осторожно берёт нож, но не может заставить себя двигаться. Вместо этого он умоляюще смотрит на хозяина, который только усмехается. — Что? Ты же не думал, что я забыл о твоём наказании? — Нет, но… серьёзно, хозяин? — выдавливает он из себя. Это так унизительно. Не то чтобы у господина не было целой коробки вполне подходящих инструментов, чтобы избить его. — Да, серьёзно, — сурово говорит хозяин, а затем шлёпает его по заднице. — А теперь иди, я хочу выпить свой кофе. Рассердившись, он хватает нож и топает прочь, а хозяин с весёлым видом следит за ним до самого дерева. Оказывается, вырезать ветку не так-то просто, особенно когда он понятия не имеет, что делает. Вскоре он начинает ругаться под нос. — Что ты делаешь с этим бедным деревом? Эрик вздрагивает от голоса Денниса и смотрит на него. — Я, — ворчит он, пытаясь отрубить глупую ветку, — вырезаю наказание. Видимо. Деннис хихикает, а Эрик хмыкает. — Я рад, что ты находишь это забавным, — цедит он сквозь зубы. — Я сам срезал свою долю веток с этого дерева, — улыбается Деннис. — Ты? — Эрик останавливается и удивлённо смотрит на него. — Ты тоже когда-то попадал в неприятности? — Однажды я был молод и глуп, хочешь верь, хочешь нет. Мастер... я имею в виду, отец мастера Габриэля, он любил посылать меня за свежесрезанной ветвью. О, я ненавидел это, — он снова захихикал, с нежностью. — Я всегда тянул с этим так долго, как только мог. Иногда он за это время успокаивался и забывал о моем наказании. Конечно, иногда он только больше злился, что так долго тянул, и тогда я получал гораздо сильнее. — О. Это… звучит не очень весело? — Эрик гримасничает. На лице Денниса появляется небольшая улыбка, как будто он вспоминает какое-то вкусное блюдо, которое он ел, и Эрик хмурится в замешательстве. — В любом случае, — Деннис ностальгически вздыхает, а затем смотрит на ветку, которую Эрик бесполезно обстругивает тупым ножом. — Эта слишком толстая. Тебе нужно что-то тонкое и гибкое. Например... вот эта. — О. Спасибо, — ворчит Эрик. — Тогда я тебя оставлю, — ухмыляется Деннис и идёт обратно в дом. Молодую тонкую ветку, на которую указал Деннис, гораздо легче отрезать, и вскоре Эрик неохотно тащит её к хозяину, положив на стол рядом с полупустой чашкой кофе. — Дай-ка посмотреть, — улыбается хозяин и осматривает её, проводя рукой по поверхности. Он машет ею в воздухе, и Эрик вздрагивает от угрожающего звука, который она издаёт. — Сойдёт. Иди в спальню, разденься и встань на колени у кровати. Я сейчас приду. Сердце стучит в горле, он поднимается наверх, сжимая в руке ветку. Он бросает её на кровать, как только оказывается в спальне, отказываясь даже смотреть на неё. Ему приятно скомкать одежду в клубок и со злостью швырнуть её через всю комнату, где она кучей падает на пол. Только после того, как он немного успокаивается, он с трудом поднимает одежду и аккуратно складывает ее на стуле. Ему действительно не нужно больше поводов для наказания, не так ли? Раздевшись догола, он встаёт на колени у кровати, сцепив дрожащие руки у поясницы. Он прекрасно знает, что делает хозяин, позволяя ему томиться в страшном ожидании, и как бы он ни хотел сдержать гнев, страх прокладывает себе путь внутрь, завязывая его живот узлами, заставляя дышать урывками. Это так чертовски несправедливо. Он никогда не хотел быть плохим или непослушным. Всё, что он делал, было только для того, чтобы защитить Джерри. А он не смог сделать даже этого. Нет, в этом-то всё и дело, не так ли? Он не может никого защитить. Он раб, и у него нет сил защитить даже себя, не говоря уже о ком-то другом. Единственный человек, который может их защитить — это хозяин. Только Эрик не доверял ему в этом, не так ли? Это противоречит всему, чему Эрик научился за свою жизнь. И именно так он и выжил — полагаясь только на себя. А теперь всё изменилось — неужели он должен пойти к человеку, который имеет над ним полную власть, и просто броситься на его милость, надеясь на лучшее? Эрик хмурится, понимая, что именно так ему и следовало поступить. Если бы он с самого начала обратился за помощью к хозяину, это избавило бы всех от многих страданий. От размышлений его отрывает звук приближающихся шагов, дыхание сбивается, сердцебиение учащается вдвое. Мгновение спустя в его поле зрения появляются туфли мастера, а на волосы ложится нежная рука. — Ложись на живот в центре кровати. По крайней мере, он не звучит сердито. На самом деле, его голос звучит совершенно спокойно и собранно, и Эрик утешается тем, что его наказание не будет происходить в порыве гнева. Не менее размеренными движениями хозяин накидывает верёвку на его запястья и лодыжки, а затем привязывает его к кровати, не торопясь завязывая узлы и перепроверяя верёвки. — Вот так, — садится он на кровать рядом с Эриком, и Эрик вздрагивает, но затем заставляет себя расслабиться, когда хозяин проводит рукой вверх и вниз по его спине. — Есть ещё вещи, о которых ты мне не говоришь, не так ли? — мягко говорит хозяин через некоторое время, и вопрос застаёт Эрика врасплох. — Эм. Н-нет? — Это прозвучало не очень убедительно, — усмехается мастер. — Вот что я тебе скажу. Ты признаешься мне сейчас, и тогда мы начнём все с чистого листа, без лжи и секретов. Звучит неплохо, правда? Мысли Эрика начинают метаться, он отчаянно пытается собрать свои разрозненные мысли сквозь дымку страха. Осмелится ли он сказать хозяину? Он не хочет, чтобы у кого-то ещё были проблемы. Хотя на самом деле он не может попасть в ещё большие неприятности, чем уже попал, не так ли? Когда молчание затягивается, господин вздыхает и берётся за ветвь, предупредительно постукивая по заднице. — Хорошо. Начинай говорить, когда захочешь, чтобы я остановился. В следующий момент первый удар обрушивается на его задницу, выбивая всё дыхание из лёгких Эрика. Ох, черт, как жжёт! Он даже не успевает полностью осознать боль, как хозяин начинает наносить удары с безжалостной скоростью. Эрик скулит, не в силах молчать, но господин не сбавляет темпа, и настойчивые шлепки громко разносятся по комнате. — Подождите, господин... ауч.. пожалуйста, остановитесь, — умоляет Эрик всего через несколько ударов, когда вся его задница уже превратилась в одну раскалённую пульсирующую агонию. — Ладно, хорошо, — чёрт, — я украл банку содовой из холодильника! — кричит он первое, что приходит ему в голову, лишь бы заставить его остановиться. Хозяин действительно останавливается, и Эрик обвисает, задыхаясь и смахивая слезы. Он уже ненавидит палку со жгучей страстью. Над ним хихикает хозяин. — Хорошо. Это не совсем то, чего я ожидал, но ладно. Я не одобряю, когда ты пьёшь эту сладкую дрянь, но… я буду разрешать тебе время от времени, если ты будешь хорошо просить. Что ещё? Эрик колеблется, но, когда мастер снова тянется к ветке, он уступает. — Нет, подождите, господин. Я… ах, я напился. — Ты напился? — спрашивает хозяин, все ещё звуча неопределённо забавно. — Да. Когда вас не было. — Что ты пил? — Вино. — Где ты его взял? — В…ох. На кухне? Мастер тихонько фыркнул, и Эрик проклял себя. Он всегда считал себя приличным лжецом, что за чертовщина творится с ним сегодня. — Ясно. Так ты напился, в одиночку? — Да, — тихо говорит он, и без предупреждения господин берётся за палку, нанося пять резких ударов по задней поверхности бёдер Эрика. Он хватается за верёвки, заглушая свои вопли агонии простыней. — Даже сейчас ты пытаешься солгать мне, — говорит хозяин, качая головой. — Мне жаль! Ладно, мы все там были, но они выпили совсем немного. Никто больше не напился, только я. Ничего не случилось, мы поговорили, а потом я пошёл спать. Я клянусь. Блядь, это больно, хозяин. — Хорошо, — говорит хозяин, успокаивающе потирая его больную задницу и бедра. — Хотя я вроде как знал об этом. Я не сильно возражаю, если это в пределах разумного. В следующий раз, однако, я должен быть проинформирован заранее. Вы получите две бутылки вина на всех, и я буду проверять вас перед сном. Это… звучит разумно, нехотя признает Эрик и чувствует странное облегчение. На самом деле всё не так уж плохо. Хозяин, похоже, не становится злее, по-прежнему терпеливо наблюдая за ним. Конечно, есть ещё одна вещь, которую он не сказал мастеру. Хотя, возможно, он уже знает. Хозяйка могла бы рассказать ему, он бы даже не удивился. Может быть, всё это — проверка, чтобы узнать, признается ли он. Он не хочет, чтобы ветка снова оказалась рядом с его израненной кожей, и поэтому быстро заговаривает. — Также, когда вас не было, хозяйка, она… эм. Заставила меня… обслуживать её, — выдавливает он из себя слова, краснея лицом. — Что? — спросил господин, нахмурившись, и Эрик внутренне выругался. Значит, он не знал. — Ртом, — тихо признаётся он, и лицо хозяина становится жёстким, на нем появляются первые намёки на гнев. Некоторое время он ничего не отвечает, и Эрик настороженно наблюдает за ним, нервно теребя край пут. — Я не сказал вам, потому что она угрожала навредить Джерри. Мне жаль, — нервно добавляет он, когда молчание затягивается. — Чёрт возьми, Ханна! — ругается хозяин под нос, но затем делает глубокий вдох, и его лицо снова разглаживается. — Ладно. Спасибо, что рассказал мне. — Но это всё, хозяин, остальное вы уже знаете. Я уже рассказал всё, что мог. — Хорошо. Я поверю тебе, — улыбается он, снова совершенно спокойный, и Эрик замирает от облегчения. — Твоим наказанием будет двадцать пять ударов. — Что? — он поворачивается, чтобы посмотреть на хозяина в тревоге. — Нет, нет, нет. Я думал… Господин, пожалуйста. Я не могу. — Конечно, можешь, — ласково говорит хозяин, одаривая Эрика ободряющей улыбкой, которая нисколько не замедляет сердце, пытающееся в данный момент вырваться из груди Эрика. — Хозяин, подождите. Можно вместо этого трость? С тростью я выдержу тридцать! — Эрик, — хмыкнул мастер, забавляясь. — Не знаю, что заставило тебя думать, что ты в состоянии вести здесь переговоры, — мягко говорит он и снова тянется к палке. Эрик стискивает зубы, пытаясь сдержаться, но интенсивность жжения все равно застаёт его врасплох, и он жалобно стонет. Мастер задаёт ритм из пяти серий, давая ему небольшой перерыв между ними, которого едва хватает, чтобы перевести сбившееся дыхание. Очень скоро он совсем теряет счёт. Весь мир сводится к жгучей боли от ветки, падающей на его задницу и бёдра, снова и снова. За пульсирующей болью нет ничего. Кажется, что это никогда не закончится, и отчаяние поселяется в кишках Эрика. — Эрик, — раздаётся голос хозяина откуда-то издалека. Отдалённо он замечает, что по его щеке текут слёзы, и фыркает. — Ещё пять, хорошо? Эти слова вливают в его вены новую волну энергии. Всё почти закончилось. Он может сделать это. Первый удар приземляется с громким шлепком, и он кричит в простыню, мокрую и липкую от слез и соплей. Нет, он ошибся. Он не может сделать это. Он не может. Ему нужно, чтобы это прекратилось. Боль немного утихает, и он делает дрожащий вдох. Он в порядке. Как ни странно, он хочет заслужить прощение хозяина, показать, что ему действительно жаль и он серьёзно намерен стараться в будущем. Он примет заслуженное наказание, и тогда всё снова будет хорошо. Его решимость терпеть всё равно не облегчает наказание, и последние четыре удара кажутся самыми тяжёлыми, после чего он жалобно всхлипывает и с трудом переводит дыхание. — Ну вот, всё готово, — нежно бормочет мастер и освобождает руки и лодыжки Эрика от оков. Эрик остаётся лежать, как есть, чувствуя себя полностью опустошённым. Он не может остановить стук зубов, хотя пот струится по его вискам, а его измученная задница пылает жаром. Что-то холодное касается его задницы, и он вскрикивает, яростно вздрагивая. — Полегче, — мастер кладёт твёрдую руку ему на спину, удерживая его, пока наносит какой-то прохладный гель на задницу и бедра. Небрежно вытерев руку о покрывало, хозяин прислоняется к изголовью кровати и берет Эрика на руки, прижимая его к своей груди. — О, милый, — вздыхает он, нежно вытирая салфеткой слезы и сопли с лица Эрика. У Эрика даже нет сил чувствовать себя униженным — он просто прижимается ближе, отчаянно нуждаясь в тепле хозяина, так как начинает дрожать всем телом. Господин натягивает на них одеяло, смахивая прядь волос с глаз Эрика. — Ты в порядке, малыш. Сейчас мы выбросим ветку и, надеюсь, нам больше никогда не придётся этого делать, верно? Эрик только кивает, покорившись. Он хочет пообещать, что все будет хорошо, но не может вымолвить ни слова из-за комка в горле. Ему всё ещё холодно, он не может перестать дрожать, и поэтому просовывает руку под рубашку хозяина, мурлыча от неземного тепла его тела. Они остаются так надолго, Эрик то дремлет, то проваливается в сон, а хозяин продолжает терпеливо гладить его по волосам. В конце концов, он снова начинает чувствовать себя похожим на себя. Его задница тоже начинает неустанно пульсировать с новым рвением: действие обезболивающего геля явно закончилось. — Хозяин? — говорит он через некоторое время. — Вы… как вы накажете Джерри? — спрашивает он, волнуясь. — Я не знаю, что собираюсь с ним делать, — задумчиво говорит хозяин, а затем закатывает глаза. — О, не надо так волноваться, я не собираюсь его бить. Я никогда не смогу заставить себя это сделать, не после всего, через что он прошёл. — Повезло мне, да? — Рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше, — сухо замечает и Эрик ухмыляется. — Я голоден, господин, — жалуется он, и мастер усмехается, позволяя ему подняться. — Тогда давай возьмём что-нибудь с кухни. Эрик шипит, осторожно надевая штаны, малейшее движение материала заставляет его вздрогнуть. — Я не смогу сидеть неделю, — ворчит он, обвиняюще глядя на хозяина. — Хорошо, — кивает мастер. — Тем более, что у нас есть время, чтобы усвоить урок, а? В это время дня кухня пуста, и хозяин отрезает щедрый кусок остывающего на плите пирога Трейси, добавляя сбоку большую порцию взбитых сливок. — Думаю, сейчас ты заслуживаешь немного сладкого, — улыбается господин, протягивая ему тарелку и отрезая кусок для себя. Эрик ест пирог стоя, прислонившись к стойке. Смакуя каждый восхитительный сладкий кусочек, он не может отделаться от мысли, что, учитывая обстоятельства, жизнь не так уж плоха.