Mammamia

      В жизни Петры всё было отлично, кроме того, что она, Петра, была неудачницей.       Полной.       Без-на-дёж-ной.       Буквально впрыгнув в роль Нью-Йоркской героини, она, безусловно, стала сильной, практически неуязвимой и гибкой (очень-очень гибкой, если точнее), и, казалось бы, эти и многие другие неназванные преимущества должны были сделать её существование комфортнее, если не безопаснее (потому что о безопасности с её-то подработкой говорить было смешно), но девушка, как обычно, недооценила своё поистине мастерское умение попадать в нелепые, просто абсурдные ситуации даже в повседневной жизни. Даже со всеми имеющимися в рукаве суперспособностями.       Петра ненавидела йогу. С недавних пор. Примерно десять минут.       То, что, по идее, должно было расслабить её напряжённые мышцы и разум, в итоге заставляло Паркер чуть ли не плакать и определённо нервничать, осознавая, в каком положении её застанет Тони.       В чёртовой Йоганидрасане (Петра не могла выговорить это даже в мыслях), или же в позе йогического сна, или же в позе лежащего эмбриона. В общем, как ни называй, а положение всё равно оставалось дурацким! Потому что Петра, чёрт, чёрт, чёрт возьми, теперь не могла распутать собственные конечности!       Петра ненавидела йогу, коврик для йоги, который она купила за целых тридцать три доллара (и плевать, что Тони спокойно мог купить ей собственный фитнес-центр), приложение с онлайн-инструктором, который уж точно не мог помочь ей в этом чертовски смущающем эксцессе, а ещё она ненавидела телефон, в котором, собственно, было приложение и который лежал почти в двух ярдах от неё. — Петра, ты в порядке? Я чувствую учащённый пульс. Позвать Босса?       «Вот дерьмо!»   — Пятница, не смей!   — Уведомление о твоём состоянии отправлено мистеру Старку.       Петра ненавидела Пятницу, которая вечно сдавала её Тони, а ещё Паркер ненавидела Тони, который создал Пятницу, которая вечно сдавала её. Господи, дай ей поскорее умереть со стыда и не мучиться!       Девушка не сомневалась, что, где бы Старк ни был, он ворвётся в их спальню уже через пять минут, и, да, он оказался в ней даже раньше. Его лицо за несколько секунд поменяло выражение раз десять. От волнения до облегчения и от смеющегося до возбуждённого. Петра предпочитала не замечать последнего, потому что ей было не до его игр. Хотя её тело ещё не успело затечь от неудобной позиции узла, приятного всё равно было мало.       Петра ненавидела подобную невозможность пошевелиться. Незапланированную невозможность пошевелиться. И она всё ещё ненавидела йогу. Как и Пятницу, которая позвала Тони, что сейчас смотрел на неё сверху-вниз и, кажется, упивался видом. Ну и Тони — его она ненавидела больше всех.   — Я смотрю, ты чертовски по мне соскучилась, дорогая, — произнёс он, и его губы не могли не растянуться в кривой улыбке. — И опять в одежде, — как бы показывая недовольство, которое не испытывал ни на грамм, цокнул Тони.   — Я в порядке, — соврала Петра. — Это всё Пятница, ей не понравился мой пульс, и она вызвала тебя. К слову, я просила её об обратном, но она не послушала. Опять.   — Пятница всегда знает, когда ты врёшь, — не отрывая глаз от своей девушки, ответил Старк; очень быстро с него слетел галстук, дав хозяину больше шансов не подавиться воздухом.   — Я не врала! — возмутилась связанная собственными конечностями Петра.       Взгляд миллиардера выражал весь скептицизм этого мира. Даже больше, чем обычно.   — Петс, милая, ты лежишь на коврике для йоги и не можешь пошевелиться, потому что не в силах распутать позу…   — Йоганидрасаны.   — Будь здорова, сладкая. Не суть важно. Тебе не больно?   — Нет, мне не больно. Просто не особо удобно. И бесит. Помоги мне опустить ноги!   — Конечно-конечно. Чуть позже.       Тони просто не мог пройти мимо такой Петры: с задранными за голову ногами и выставленной на обозрение задницей, обтянутой тонкими лосинами. Да, он должен был ей помочь. Как же иначе? По-своему.       Старк подошёл ближе, наклонился и провёл пальцами по промежности девушки. Петра слабо дернулась — только из-за того, что не могла сильнее. Её глаза расширились.   — Тони, чёрт бы тебя побрал!   — Да ладно тебе, детка. Ты же для этого и занялась йогой.   — Вовсе не для этого! Я хотела расслабиться!   — Ну вот сейчас и расслабишься.       Тони сел на корточки рядом с застывшей возлюбленной и снова провёл рукой там же, где и до этого. Петра не могла сказать, что перспектива заняться сексом в такой позе её не возбуждала, но, чёрт возьми, Тони не мог пользоваться её критическим положением! Даже если в душе девушка и понимала, что позволила бы этому мужчине сделать с ней всё что угодно. Он не должен был об этом знать!       Старк несильно укусил её за правую половинку попы, заставив сжать зубы, чтобы ни в коем случае не выдать то, что ей это понравилось. Хотя Тони, естественно, и так знал, что ей всегда это нравилось. Пальцы Тони гладили её скрытую за лосинами и трусиками промежность, пока Старк отчаянно, но тем не менее со всем упоением и присущей дегустатору медлительностью пытался съесть Паркер, как будто она была капрезе — его любимым итальянским лакомством.   — Ты ужас-е-ен, — тихо простонала девушка, сжимая ладони в кулаки. — Ты просто… о-ох! … невыносим!   — И за это ты меня любишь, — на секунду оторвавшись от Петры, парировал мужчина.   — Я бы любила тебя… больше… если бы ты снял их!       Петра всегда была очень чувствительной, и за то время, что они были вместе, Тони прекрасно это выучил. Точнее, он запомнил это ещё в их первый раз. Или даже до него — когда он всеми силами пытался её не трахнуть, дав обещание Мэй, а эта девчонка при каждом удобном и неудобном случае стягивала с себя лифчик. Даже сквозь одежду Петра очень остро ощущала каждое прикосновение. Но это вовсе не значило, что ей не хотелось, чтобы его пальцы и не только дотронулись до её кожи.       Тони никогда не нужно было повторять дважды.       Отойдя от Паркер, он пошёл на поиски ножниц. Сообщая о желании освободиться от одежды, Петра думала, что Тони поможет ей распутаться, но он… Раздался звонкий щёлк, и Петра почувствовала холод металла между ног. И она снова начала злиться.       Петра всё ещё ненавидела йогу, чёртово приложение с его инструктором, Пятницу, вызвавшую Тони, и Тони, который создал Пятницу, которая его вызвала, а ещё который разрезал её любимые и, что важнее, единственные лосины и теперь собирался проделать то же самое с трусиками (они, к счастью, не были единственными, но Петра довольно трепетно относилась к нижнему белью, особенно когда начала жить с Тони, и плевать, что он говорил, что может скупить весь ассортимент «Victoria’s Secret»).   — Ты чудовище! — проныла она, кидая тоскливый взгляд в сторону безжалостно выброшенных красных лоскутков.   — La mia belleza*, — пробормотал Тони, уже стащив с себя и пиджак, и рубашку, и, впившись пальцами в упругие ягодицы, коснулся влажным языком сладкой горошины, служившей в теле Петры кнопкой всепрощения.       Петра отключилась на мгновение, а потом её рот раскрылся так резко, что челюсть едва не щёлкнула. Проглоченный стон остался неуслышанным, но для того, чтобы понять всё, хватало и громкого дыхания девушки. Соски встали, и им было почти до боли тесно находиться в бюстгальтере и майке, хотелось свободы и ласки знакомых пальцев и языка.       Но пока что язык был занят. Петра становилась всё более влажной с каждым новым прикосновением языка к клитору, с каждым мимолётным и неглубоким входом в узкую дырочку, позволяющую принимать только его, только Тони. Её ноги начинали гудеть от неудобного положения, от давления, оказанного на них ещё и мужчиной, но вкупе с теми сладкими пытками, что Старк дарил Петре, эта лёгкая боль была прекрасной, и она чертовски правильно контрастировала со всем доставляемым девушке удовольствием, делая его только ярче. Петра стонала уже в голос, но это было не так громко, как любил Тони, а он очень любил, когда Паркер кричала, разрывала горло во время секса. Ему, как безумному, нравилось заслушиваться её хриплым голосом, когда она просыпалась после жаркой ночки.   — То-о-ни!..   — La mia… ragazza è così deliziosa, — Тони засунул в мокрую дырочку палец, заставив Петру ощутить все свои перевернувшиеся внутренности. — Voglio scoparti… Mia… Mia… Mia... ** — попав под убийственную лавину эмоций, Тони полностью перешёл на итальянский, и насколько Петру эта его привычка раздражала в обычной жизни, настолько она возбуждала её во время секса.       Когда два пальца Тони оказались внутри неё, продолжая двигаться вперёд и назад и чуть сгибаться, Петра застонала. И ей так хотелось закрыть рот рукой, как она всегда пыталась сделать, закусить кулак до следов, но в данный момент не было ни единой возможности. Её рот не закрывался, а сердце колотилось так быстро, что Пятница, чтоб её, по логике её создателя, уже должна была вызвать реанимационный вертолет.       Остановившись и посмотрев на изнывающую без его движений возлюбленную, Тони поднялся и, расстегнув ремень, стянул с себя штаны и трусы, отбрасывая их подальше. Петра сглотнула, её рот, абсолютно сухой, внезапно наполнился будто голодной слюной при виде большого, красивого члена её мужчины. Без его пальцев она чувствовала болезненную пустоту, но при виде органа Тони девушка поняла, что даже они теперь не помогут. Только он. Только Тони. Только когда он войдёт в неё. Полностью, во всю длину, когда её нутро обхватит его и начнёт бешено сокращаться, пуская и иглы, и фейерверки по всему телу.   — Тони… Пожалуйста…       Старк поглаживал твёрдый член, думая о том, что Петра, на самом деле, — это всё, о чём он мечтал.   — Пожалуйста, что? — ухмыльнувшись, поинтересовался мужчина, чуть отходя от Паркер и глядя то на неё, то на кровать.       Хотя ему самому было чертовски больно из-за необходимости войти в эту девочку, Тони беспокоило их положение. Точнее — её. На полу.   — Пожалуйста, сделай это наконец! — прохныкала Петра, стараясь, чтобы её тон звучал максимально настойчиво, а не жалостливо (хотя, честно говоря, сейчас ей уже было глубоко плевать, лишь бы сработало).   — Dolce… Impaziente…*** — пробормотал Старк с видом облизывающегося кота; дойдя до прикроватной тумбы и вытащив презерватив, он быстро натянул его.       А потом присел рядом с Петрой и, пристроив руки, аккуратно подхватил её. Петра даже испугаться не успела (или накричать на него), как уже лежала на краю кровати и принимала в себя горячий, готовый к ней член Тони. Она почти плакала от желания ощутить его до конца, но Тони не спешил, входя понемногу и сразу выходя, заставляя Петру кусать губы и сжимать простынь, до которой еле доставала, находясь на самом краю ничуть не метафорически и удерживаемая только мужчиной.       Когда он вошёл в неё, хотя она и была подготовлена даже больше, чем требовалось, это всё равно было внезапно. Однако так потрясающе, что Петра закричала, одновременно и от удовольствия, и от облегчения. Боль от скованности положения забылась полностью, оставив только отголоски, собравшиеся внизу живота и разливающиеся по внутренней стороне бёдер.       Как же Петра любила йогу, из-за которой Тони оказался здесь раньше, чем должен был прийти, и дарил все эти ощущения, и онлайн-тренера, которого не было рядом, и Пятницу, которая вызвала Тони, и Тони, который поставил на их спальню звукоизоляцию.