Родители Доктора

Девочка наблюдала из-за щербатого дверного косяка на суматоху у входа. В дом вошёл солидного вида мужчина, она его знала. Мама, подбирая подол, подбежала к нему и любезно протянула руку для поцелуя: — Ох, здравствуйте, доктор Мартин, рада видеть вас в гостях. Но в чем же цель ваших участившихся визитов? — аккуратно сыграла наивность миссис Коутс. Доктор нервно поправил галстук и дёрнул усами: — Ну что вы, мадам, в чем-то неблагочестивом меня подозреваете? — Никак нет, доктор, — пролепетала женщина, наспех прибирая беспорядок на крохотной кухонке. — Я, всё таки, некогда друг вашего покойного супруга, миссис Коутс... Или можно просто Эмили? — Пришла очередь и той нервно одёрнуть фартук. — Доктор Мартин. Я вам очень признательна за... Все эти вещи, что вы дарите, — кинула взгляд да книжки и игрушки для дочки, новое модно пошитое пальто на вешалке (за ним на сущем контрасте стена в облезлых обоях) и свежий дар — булочки из пекарни на столе. — Да что вы... право, я от чистого сердца... — Да, доктор Мартин, — вздохнула Эмили. Мужчина проявил очки в проволочной оправе, присматриваясь к дверному косяку: — А что это за милая девушка у нас тут подглядывает? — Верити нерешительно с виноватым видом вышла из-за стенки к взрослым. Доктор Мартин потрепал её по голове: — Почти юная невеста, красавица. — От слов гостя девочке стало неприодалимо противно, и она попятилась назад. — Она всегда такая хмурая. Всё после кончины отца, — шутливо вбросила мама. — Малышка, а покажи-ка, что у тебя в руках? Куколка? — Девочка неохотно протянула руку с пациенткой. — Ох, да она ранена. Лечишь, умничка, я тоже лечу людей. Благородное занятие! Хочешь стать медсестрой, когда вырастешь? — Нет, я хочу быть доктором. — Доктором? — рассмеялись хором взрослые. — Девочки не могут быть врачами, женское дело — забота. Медицина для них слишком сложна, — отрезал врач. — Верити помрачнела ещё больше, сжимая куклу в кулаке. Мама обратила внимание на любимую дочку: — Знаете, доктор Мартин, вам лучше уйти. На сегодня хватит вашего общества. — Доктор изменился в лице, плохо скрывая задетую гордость, и поспешил удалиться. *** Верити с великим облегчением от окончания рабочего дня выволокла своё ватное тело на прохладный уличный воздух. Но рано она расслабилась, потому что за спиной послышался глухой топот мужских туфель. — Сестра Коутс, позвольте вас проводить до дома. Не гоже молодой даме одной брести в темноте, — доктор Мартин с возрастом не терял наглости, а, казалось, только прибавлял и не по дням, а по часам. — Нет, спасибо, я не боюсь темноты, — сквозь зубы процедила девушка. — Назойливого господина это не убедило, и доктор бесцеремонно схватил её под руку: — Не переживайте, дорогая Верити, поверьте, вам будет спокойней, и вы непременно скажете мне спасибо! — Вымученная рабочим днём пленница едва не застонала от того, как бездушно её лишают остатков покоя. Внезапно немного поодаль густые кусты у госпиталя нечто, грохнувшееся не пойми откуда, зашевелило. Мужчина в детском испуге отпрыгнул назад, освобождая Верити: — А знаете, сестра Коутс, я вспомнил, что вынужден помочь больным... По работе, — и убежал обратно в здание. Верити расперало от любопытства, что же так его напугало, но страх и усталость были выше, и девушка аккуратно побрела по привычной тропинке, но гордо чеканя шаг. Кажется, сегодня Бог послал ей немного справедливости. *** Сидней вскочил с постели. Кругом был кромешный мрак, только луна роняла свет через заляпаные стёкла. Он подошёл к этому островку слабого света, дёрнул со страшным скрипом ручку и нырнул головой в свежий ночной воздух. Определил: всего второй этаж. Последнии несколько часов пациент исправно спал, но сон был невероятно чутким, будто организм не отключился для отдыха и восстановления, а просто перешёл в пассивный режим. И виделось ему в этом трансе одно: нечто размытое, что обязательно нужно отыскать. Что-то потерянное... Была не была. Кто ищет, тот всегда найдёт, поэтому стоило преступить к поискам немедленно. Падение в кусты с царапучими ветками вышло не из приятных, но обошлось без травм. В ушах какое-то время стоял шум, через который Сидней, распластавшись на мерзко холодной земле, слышал отголоски человеческих голосов и шагов. Позже, найдя силы подняться, юноша встал, отряхнулся и уже без тени сомнения направился в сторону, где вдалеке призывно мигали городские огни. *** Улицы незнакомого малоэтажного городка выглядели вполне уютно, необъяснимо уютно для Сиднея. Само чувство уюта казалось чуждым. Пятна окошек тянулись золотистой цепочкой по холмам, меж домиков стелились небольшие дороги и тропинки. Сидней как ни старался не мог вспомнить цели своего променада и прочих деталей из жизни до падения «с луны». В конечном итоге он решил не напрягать впустую мозг и ждать, когда какие-нибудь ассоциации пробудят воспоминания сами. Он сразу отдал внимание шуму из ближайшего здания. Похоже, это было общественное заведение, а, исходя из смеха и радостных возгласов, заманчивое. Сидней осторожно толкнул дверь, и внутри его встретили толпа людей в сомнительном состоянии от неопознанного путником вещества в кружках. Человек за стойкой радушно поздоровался и с улыбкой проагетировал «надраться нахаляву», так как некий щедрый посетитель сегодня всех угощает от большого счастья. Сидней подумал и пришёл к выводу, что от счастья плохим напитком не угощают, и согласился на кружку... Потом ещё на одну (почему нет?), а потом ещё на одну... Больше пить не особо хотелось, ведь тело и разум переставали как-либо взаимодействовать и слушаться, в желудке и горле неприятно жгло, но бармен и убедительные собутыльники по бокам только уговаривали и даже заставляли пить дальше. Вскоре Сиднею самому стало весело проводить время в их обществе и он успешно присоеденился к песням, танцам и умудрился ввязаться в состязание силы на руках. Выиграть ни разу не получилось, но по недоброжелательным чертам соперника, Сидней определил, что расстраиваться не стоит. Что-то крепко сдавило его плечо. Сидней попытался поднять голову, но все усилия вышли напрасными, и лоб по-прежнему упирался в твёрдую поверхность. — Эй, парниша, лавочка закрывается, я сегодня никому тут ночевать не дам! — А? Что? — Сидней чудом разлепил губы. Владелец заведения схватил его за шкирку и с приятным удивлением обнаружил, что посетитель достаточно лёгкий, чтобы вышвырнуть за дверь. «Сколько времени?.. Времени?..» — Бодрящим эхом пронеслось в мыслях последнее слово. Верити мучалась от бессонницы. Обычно такого не наблюдалось, но сегодняшняя ночь щедро одаривала кошмарами. То ей снилось, как назойливый доктор Мартин ведёт её под руку по узкой тропинке в темноту; то ангел, свалившийся с неба, спасает её от падения в такую же темень, черную пропасть, и бесследно исчезает, как только Верити начинает чувствовать твердь под ногами. Несчастная проснулась в холодном поту. Перед лицом лежало крохотное белое пёрышко. Оно робко колыхалось от её дыхания. И дрожало всё сильнее. Верити в панике вскочила с кровати, секунду спустя осознав, что перо гусиное из подушки. «Сколько времени?..». За окном уже было достаточно светло, чтобы не сгинуть во мраке (около пяти часов), так что сестра Коутс пришла к выводу, что прогулка на свежем утреннем воздухе подействует благотворно. Верити чувствовала себя своей детской тряпичной куколкой: конечности явно набивали тряпьём, голову — соломой, а глаза с кругами со стороны, наверняка, походили на те синии пуговицы. Утренний сырой воздух оказался не успокаивающим, а, напротив, тяжёлым и вязким. Голова заболела от резкой смены температур тёплой постели и стылой улицы, и Верити уже успела пожалеть о своём решении, но свобода от бодрствующих на улицах и атмосфера всеобъемлющей безмятежности тянули девушку за собой вперёд по городу. Или это виноват был страх возвращаться в колыбель своих кошмаров? Как бы то ни было, стоит отметить, что зелёные холмы Гаворта в дали выглядели по-настоящему завораживающе в густом тумане. Будто таинственные сказочные земли, они одновременно манили и пугали. Прямо сейчас Верити бы сорвалась в эти великие и ужасные дали, только если бы не одна... Ах, в Гаворте жить было слишком скучно. Очевидно, Бог в очередной раз услышал молитвы странницы, потому что с лавочки под ивой на ближайшем холмике донёсся протяжный стон. Пронзительный звук развеял тишину, от чего Верити мигом взбодрилась. На скамеечке распластался её недавний знакомый, то и дело по-страдальчески потирая виски ослабшей рукой. Девушка тут же скользнула каблуками по влажной траве к подножью холмика и поднялась к лавочке. — Сидней?! Что произошло? Почему ты не в больнице? В ответ блудный пациент издал многозначительный всхлип. — Стоп... А ты не через окно палату покинул? Он вялым кивком головы дал понять, что «Вполне возможно». — Ты пьяный? — О, это так называется? Спасибо за пояснение, — с трудом проговорил Сидней. Сестра Коутс вспомнила о своём призвании и бросилась ухаживать за пострадавшим. Она села рядом на скамейку, переложила его голову с жёсткой древесины на свои колени и расслабляюще погладила ладонью по кудрям. — Что ты делаешь? — Поинтересовался юноша. — Тише, — шепнула Верити, — ты мой пациент, я должна тебя лечить. — Мы не в госпитале. — Не важно, это мой долг. — Почему ты медсестра, а не врач? — Вопрос вогнал собеседницу в ступор. — Что? — Ты бы ведь хотела быть доктором, я прав? Медперсонал не лечит, он следит за больными и помогает врачам. Почему ты медсестра? — Ну, — то ли с усмешкой, то ли с печалью улыбнулась она, — женщина не может быть доктором. — Почему? — искренне не понял Сидней. — Да... Я не знаю, если честно... Парень завертелся, высвобождая чужие пальцы из черных завитков на макушке и резво вскочил с лавки: — ТАРДИС! — Чего? — Я вспомнил! Найти ТАРДИС! Я прилетел на ней с Галлифрея... Почему так мысли плохо идут? — Потому что ты пил?.. Боже, ты явно перебрал. — Нет... Нет, я помню, кто я, — напряженно потёр виски, — хм, а пить помогает заставить мозг работать. — Кому как, — пожала плечами. — Галлифрейцы не пьянеют, если не хотят. Не уследил я собой. — Так ты не Сидней, говоришь? — Да, это не моё имя. — А какое? — с ноткой разочарования спросила она. — Знаешь, мне нравится имя Сидней, пускай будет. — Верити посветлела. — Что ты потерял, говоришь? — Мою (или не совсем мою) машину по перемещению во времени. — Времени? — И пространстве. — Это как? — Верити сморщила брови к переносице. — Это технологии моей планеты? — Твоей планеты? — как к сумасшедшему вопросила собеседница. — Ой, что-то в глазах потемнело... Верити успела поймать в ладони его голову прежде, чем та стукнулась бы о край скамьи: — Фух, ты цел? Ответить Сидней уже был не в состоянии.