Родители Доктора

Ривер, нервно одёргивая непослушные кудри, пыталась приставить одну ладонь к уху, а другой закрыть второе, чтобы хоть чуточку слышать, что такое невероятно умное хочет донести её любимый, но использовать по назначению бластер в одной из рук было в приоритете. Очень «милые» инопланетяне и не думали прекращать залп по «врагам». — Вот надо было тебе оскорбить их короля?! — сквозь гул от непрерывных лазерных выстрелов крикнула она, не слыша сама себя и не надеясь, что Доктор услышит. — Ну пожал я руку их лидеру. Откуда мне было знать, что рукопожатие у них считается оскорбительным?! — таки расслышал тот. — Ты пожал руку не лидеру, а его слуге со словами «О, здравствуйте! Вы так роскошно выглядите в отличии от остальных здесь — сразу видно, что король!». — Все совершают ошибки, — пожал плечами Доктор. — Хорошо, позволь мне их исправить, сладкий! — Наманекюренная ручка выхватила у него оружие себе, и после череды завораживающе уверенных, как в кино, движений охрана Его Величества валялась на блестящем мраморном полу, как кегли. Её муж же в те секунды не мог оторвать взгляд от колыхающейся копны рыжих волос. — Я обожаю эту женщину! — вспыхнул в улыбке Доктор. Эта улыбка обычно появлялась, когда люди или иные существа, которые ему нравились, делали что-то, из-за чего начинали нравится ещё сильнее. *** Верити не часто задумывалась о будничных вещах: о своем заношенном платьице, о режиме дня, о скромном питании... О частной собственности. Но сейчас, стоя у чужой бельевой веревки вместо того, чтобы быть на работе, голодная и уставшая, она поняла, как же до тошноты скучна её обычная жизнь, что даже это медетативное занятие держит в напряжении. Сидней с через чур задумчивым видом, ещё более задумчивым, чем когда он колдовал над приборной панелью, выбирал одежду, вернее сказать, выборочно воровал. Верити трудилась понять, как она относится к сей авантюре. Они могли бы пойти к ней домой и переодеться в чистое там, но мужской одежды у хозяйки не наблюдалось. Верити на секунду представила Сиднея в женском платье и захихикала. — Чего смеёшься? — выглянул объект её фантазийных «унижений» из-за простыни. — Да ниче... Это женская блуза? Юноша стоял в полурастегнутой бузке с рюшами и бантом, подворачивая рукава до локтей. — О, ну хорошо... Тебе идёт. — Ей действительно показался неожиданно привлекательным его странный внешний вид. Даже вдохновляющим. Девушка порылась в вещах и нашла себе мужские брюки, на удачу близкие по размеру, и сочла, что более подходящего дня, как сегодня, для них нет. *** Они благополучно вернулись в ТАРДИС. Повелитель времени довольно поправил свою бабочку и облегчённо навис над родной консолью. — Нет уж, я проведу, — остановила его Ривер. — Что? Нет! Это моя машина. — Да-да, — намеренно зевнула, — но я лучше знаю, как ей управлять. Доктор, едва подавляя возмущение, приблизился к жене, по обыкновению хозяйствующий в его ТАРДИС. Ривер уставилась в строгие зелёные глаза и паралельно провела манипуляции с парой кнопочек у рычажков, пока Доктор отвлёкся на зрительный контакт. — Ах ты... — Ах я, — рыжая бестия не сдержала звонкого заразительного смеха. Доктор стеснительно, будто девяностолетний мальчишка, зарыл пальцы в её волосы, и Ривер в ответ решительно притянула его ближе для поцелуя. — Куда мы летим? — блаженно промурчал Доктор. — Не знаю, если честно. Я неглядя набрала случайные координаты, чтобы только ты́ не сам их вбил, — наигранно виновато призналась она, — но ведь ты любишь внезапные приключения?.. *** — Анализ готов... Что ж, это обычные облака. В смысле, они солёные, что не возможно в природе, так как соль не испаряется, но ничего больше. — И что тел... тела... телепортирует слёзы? И зачем? — Надо выяснить, — пожал плечами Сидней. — И как ты это сделаешь? — спросила Верити, убеждённая, что услышит гениальную идею, которая звучала бы из его уст очевидной. — Я не знаю, — наиспокойнейше ответил Сидней. — Оу... Очередная немая паузы раздражала её до безумия, и Верити, брезгливо отмахнувшись от витающей в воздухе неловкости, заявила, широко растянув губы: — Расскажи мне про свою родную планету! — признаться, ей хотелось приоткрыть завесу этой тайны. *** Доктор смотрел на свою обожаемую женщину печальным взглядом. Он часто так делал, а Ривер каждый раз усердно притворялась, словно ничего и не замечает. У неё плохо это получалось. Очень плохо. Пялилась на возлюбленного как сто-с-лишнимлетний подросток, коим, впрочем, и являлась. А Доктор... Доктора жизнь научила: всё и все вокруг него обречены, каждая история кончится, как ни рви страницы; где-то его всегда ждёт на набитом чемодане маленькая Амелия, где-то смотрит с надеждой в небо Дона, где-то в чужой вселенной, на песке, плачет Роза. А чудак из синей будки вечно где-то далеко. Мелоди Понд — та, кого он ещё толком не знает, и та, кто уже его почти не знает. Их путям суждено разойтись — такова судьба странствующего Властелина времени. И Доктор смирился — у него никогда не будет так, как у родителей, выбравших спокойную жизнь... Он бы даже выразился, что человеческую. — О, смотри! — воскликнула Ривер, так же бесцеремонно, без спроса, распахнув двери. — Англия, век девятнадцатый. Я права? Этой ответственной дамочек было свойственно проверять все возможные показатели перед тем, как ступить на поверхность случайной остановки, но сейчас профессор Сонг легкомысленно и по-докторски сунулась в неизвестность. — Смотри, — повторила, подзывая ладошкой, — там, на холме, такая милая пара, — тепло засмеялась, — одеты нелепо, тебе понравится. Доктор краем глаза заметил двоих, устроившихся на приятнейшего цвета траве и увлеченно бесодовавших. Парочка была на достаточной дистанции, чтобы не углядеть синего ящика, но чтобы их голоса были слышен. Девушка с до невозможности беспечным видом сидела, подмяв ноги и вплетала в растрёпанные волосы крохотные ромашки, а юноша то и дело поправлял шапку из чёрный кудрей, борясь со смущением от девичих горящих глаз и пылающих щёк. Таймлорду транслетирующее поле ТАРДИС не помешало определить: парень говорил на галлифрейским... И хроночастицы, они роились вокруг того «человека». «Англия, век девятнадцатый...» — пронеслось эхом в голове. — Ривер, мы улетаем! — выхватил у той строчки и захлопнул перед самым носом. — Что? Почему? — Нам сюда нельзя, — хмуро отрезал Доктор. Она метнулась к табло, на нём, как пологалось, значились год и локация. — Войны нет, катаклизмов тоже... Что не так? — Есть отметки в пространстве и времени, в которых мне не стоит появляется. Таких не много, что и замечательно, — строго посмотрел на жену, — нам пора. — Но что может произойти, если мы задержимся? — Если улетим немедленно, то, надеюсь, ничего. *** Сидней взглянул на Верити и почему-то больше не мог оторвать глаз. Только сейчас он детально изведал её черты. Инопланетянин выражался непривычно и местами неуместно для местных, и девушка улыбалась на его одиозные реплики такой улыбкой, какая бывает у серьезных и сдержанных особ, когда они слышат нечто неприемлемое, но еле могут сдерживать смех, и сей факт заставляет их стыдиться себя и очаровательно краснеть. Это выражение было знакомо Сиднею, оно было у его учительницы в моменты, когда боролась с собой, чтобы сохранить облик строгой, мудрой Повелительницы времени и не расхохотаться перед аудиторией от наглых шуток учеников, нарушающих священный учебный процесс. Преподавательница, ему очень нравилась, она не «засохла» полностью на душном Гиллифрее, однако вызывала сожаление, ведь отчаянно держала себя в рамках. А Глаза Верити абсолютно всегда и везде ловили свет и отражали блики. Чем-то они сейчас напоминали трогательные глазки-бусинки звериных детёнышей, как галлифрейских полосатых волчат. Она по-особому элегантной была в стащенных с веревки мужских брюках, этой же веревкой лихо подпоясаных. И как забавил её восторг с непривычки от ношения штанин. Смущать этого странного паренька было бесценно. Его белые худощавые руки тряслись, мельтешили в активной жестикуляции, речь путались. Кажется, она никогда не общалась с тем, кто бы нервничал при ней, а не заставлял нервничать её. Да, Верити это определенно нравилось, но, всё же, тянуло немедленно прекратить его мучения и уверить, что всё в порядке. Сестра Коутс успокаивающе положила ладонь на его плечо и только собиралась обнять... В низине замигал кубовый силуэт. Сегодня Верити пологала, что не удивилась бы ничему, потому что всё объяснить мог Сидней, но он уже признался в неведенье. Её кисть впилась юноше в плечо. Земля под ними затряслась. Не сразу было понятно, что происходит, но когда один из холмов оторвался от грунта, испуская клубы дыма, и навис над полем, стало ещё непонятнее. За ним взлетел следующий холм, пока не поднялись все громады. Перед глазами пополз вверх ландшафт. Их холм взмыл. Морось, что Верити ране не брала во внимание, усилилась и дождь хлынул как из ведра. Она чувствовала как пряди постепенно скручиваются на голове, превращаясь в веселые, симпатичные кудряшки, ироничные в данной ситуации. Сидней с ужасом почувствовал, как тело медленно, но верно движется с покатых боков холма. Ливень намочил траву, сделав ту невозможно скользкой. — Верити! Она поймала его руку у самого края. Благо, худенького парня девушка удержать могла. ...Но он утянуть её за собой тоже мог. Оба полетели вниз с высоты, которой позавидовал бы тогдашний аэростат. Верити вцепилась в товарища по несчастью иза всех сил, уткнулись лицом в мокрую блузу, чтобы не видеть приближающейся земли и спрятаться от режущих капель; а сам он совсем обмяк, видно, потерял сознание.