Catharsis // Катарсис

— Поганая грязнокровка, признавайся, где остальные! — Я же сказала, мы не знаем! — прорыдала Гермиона. — Лгунья! Гермиона закричала во всю мощь своих легких, но после стольких часов криков голос уже срывался. Авалон бессмысленно смотрела, как разозленный маг все сильнее вдавливал нож в тело Гермионы. Только ее вопли и отвлекали Авалон от собственной боли. Авалон лежала с вывернутой под неестественным углом правой рукой, уткнувшись щекой в темный деревянный пол, и вынужденно смотрела, как лучшая подруга сопротивляется лезвию Пожирателя смерти. После кажущегося вечностью круциатуса голова кружилась. Авалон почти не заметила, как крики наконец прекратились. Она уже потеряла надежду выбраться отсюда живыми. Авалон не боялась умереть. Когда-то — да, но не сейчас. После Битвы за Хогвартс она поняла, что смерть однажды придет за каждым. Возможно, в следующей жизни она снова встретит всех, кого любила, и эта мысль в какой-то степени утешала ее. — Ну что, готова говорить? — рыкнул Пожиратель, резко бросая Гермиону обратно на землю, и переключился на Авалон. Он приблизился к ней и потянул за волосы, вынудив поднять лицо на один уровень с его. — Отвечай, где вы прячете остальных грязнокровок, и тогда я буду с тобой помягче, — даже если она хотела бы сказать, она не могла. Ее разум выгорел, голос сломался так же, как и кости. Она прикрыла глаза, положив голову обратно на пол. — Ладно, значит, ты хочешь по-плохому. Боль. Кинжал безжалостно впивался ей в спину, и Пожиратель, вырезая букву за буквой, смотрел, как кровь пропитывает изорванную рубашку. Каждая новая буква, высеченная на коже, ощущалась больнее предыдущей, но Авалон могла лишь скулить, перестав кричать еще после первых. — Оставь ее! — донесся крик. — Я что-то услышал? — Пожиратель снова взглянул на всхлипывающую на полу Гермиону. — Неужто грязнокровка указывает, что мне делать? — он встал и направил палочку на нее. — Империо! Гермиона пыталась сопротивляться Непростительному заклятию, но была слишком слаба, чтобы справиться с ним. Она могла лишь плакать, тихо умоляя освободить ее, но Пожиратель заставил ее встать и подойти к нему с Авалон. С каждым принужденным шагом Гермиона пыталась сбросить проклятие, но Пожиратель был чрезвычайно силен, поэтому заклинание подчиняло ее полностью, лишая способности контролировать свои действия. Она чувствовала себя марионеткой, которую дергал за ниточки безумный кукловод. — Закончи то, что я начал, — он указал на лежащую ничком Авалон. По щекам Гермионы лились слезы, она боролась с собой, чтобы не опуститься перед Авалон на колени, но впустую. Пожиратель отбросил кинжал и приказно махнул палочкой. Тело предало Гермиону окончательно, и она взяла нож в руки и занесла его над спиной Авалон. — Ава, мне т-так ж-жаль, — всхлипывала Гермиона, продолжая вырезать на спине начатое Пожирателем слово. Смотреть на это было невыносимо, и она рыдала и закрывала глаза, но руки против воли продолжали двигаться. — Я даже не знаю, кто из вас более жалок. Маленькая грязнокровка или ее подружка-предатель крови. Гермиона задыхалась от бессилия. Слышать крики Авалон, зная, что виновата в них, было отвратительно. Впервые за всю свою жизнь Гермиона была абсолютно беспомощной. Смех мужчины звоном раздавался в ее ушах, маниакального наслаждения в его голосе было достаточно, чтобы свести обеих девушек с ума. Они не переставали плакать, но с каждым мигом сознание Авалон все больше уплывало. Гермиона избегала смотреть на кровь, которая просачивалась через рубашку, образуя слово «ПРЕДАТЕЛЬ». Наконец Пожиратель освободил Гермиону от влияния проклятия, и та упала рядом с Авалон; их всхлипы слились в один. — А теперь, кто из вас ответит на мой чертов вопрос? Авалон повернула голову набок, и Гермиона, лишь посмотрев в ее пустые глаза, поняла, что та все еще не отошла от круцио. Кровь заливала все вокруг, Авалон тряслась, смотря в одну точку и не замечая своих слез. — Ладно, может, небольшая разлука пойдет вам на пользу, — выплюнул он, хватая Гермиону за волосы и оттягивая ее от Авалон. Авалон разомкнула губы, попытавшись позвать подругу, но не получилось. Она вообще ничего не могла сделать — только смотреть, как Гермиону утаскивают в другую комнату. Спустя недолгое время крики возобновились. И, хотя горло горело от любой попытки издать звук, она тоже закричала. — Авалон! Она подскочила и направила палочку на источник шума. Авалон всегда спала с палочкой в руке, на всякий случай. Потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя и увидеть изумленное лицо Зельды. Авалон глубоко вздохнула, чтобы успокоить дыхание; пальцы тряслись от воспоминаний, которые преследовали даже во сне. Каждый раз, когда она закрывала глаза, в сознании воскресала та ночь. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она была вынуждена слушать, как крики Гермионы эхом отражаются от стен, а она ничего не может сделать. Каждый раз, когда она закрывала глаза и крики резко обрывались, в голове оставалась только одна мысль: что-то случилось. Они вдвоем спаслись, но слишком поздно. Обе остались в живых, но Авалон была единственной, кто действительно выжил после этого. Зельда взяла Авалон за руки, поглаживая ее дрожащие пальцы, пока они не начали успокаиваться. — Ты кричала во сне. — Прости, — Авалон стало неловко. — Ты не должна извиняться, — мягко улыбнулась Зельда. — Хочешь поговорить? Она хотела, но знала, что не может этого сделать, поэтому покачала головой. — Нет, но спасибо тебе. — Тогда мы можем подготовиться к занятиям. У меня первыми будут чары, а у тебя, если я правильно помню, защита от темных искусств? — Да, судя по всему, — кивнула Авалон, вставая с кровати. Она подошла к шкафу и достала оттуда мантию. — Если хочешь, я могу проводить тебя до кабинета. Он находится недалеко от того, который нужен мне. — Было бы здорово, — ответила Авалон. Ей нравилось слышать голос Зельды, успокаивающий и полностью лишенный осуждения. Доброта и сочувствие, наполняющие интонации, сильно напоминали о Луне, и Авалон утешало это сходство. Пошарив рукой по полке, она выудила форму и отошла в угол переодеться в надежде, что Зельда не обратит на нее внимания и не увидит шрамы на ее коже. Пока Зельда поправляла подушки, Авалон быстро сменила одежду. Накинув мантию, она заскочила в уборную, после чего вместе с Зельдой покинула башню и отправилась на занятия. Шли они молча, наблюдая за другими снующими по замку студентами. Первый учебный день всегда наполнял воздух воодушевлением, и этот год не был исключением. Студенты в свежевыглаженной форме, которые несли новые книги и старались успеть вовремя, чтобы впечатлить преподавателей, смешались, создавая хаотичную, но в то же время безмятежную атмосферу, бурлящую по всему замку. — Как тебе Хогвартс? — нарушила молчание Зельда. — Здесь очень мило. Думаю, что мне здесь понравится. — Я уверена, так и будет. Знаешь, хорошо, что ты пришла в этом году, а не в прошлом. — Почему ты так считаешь? Лицо Зельды посерьезнело, когда она сказала: — Прошлый год был тяжелым для Хогвартса. Одна ученица погибла. Она была с Когтеврана, кстати. Авалон навострила уши, постаравшись изобразить потрясение. — Ох, это ужасно. Что случилось? — По всей видимости, ее убил паук — питомец одного из студентов. Студента исключили из школы, — сказала она и сделала паузу. — Хотя мне всегда казалось, что это не полная правда. — Почему? Зельда резко остановилась — как оказалось, перед входом в класс защиты от темных искусств — и пристально уставилась на что-то позади Авалон. Та обернулась и напряглась, увидев слишком знакомую фигуру, проходящую в кабинет мимо них. Пальцы снова затряслись. Его присутствие наполнило ее таким гневом, что она едва сдержала себя. Зельда прищурилась, наблюдая, как он входит в класс. — Просто ощущение, наверное, — она вздохнула, пожав плечами. — Но сейчас все стало лучше. И я уверена, ты полюбишь Хогвартс. Увидимся на следующем занятии, ладно? — Увидимся, — Авалон помахала Зельде рукой и вошла в класс, уже заполненный наполовину. На нее сразу уставились десятки глаз. Она увидела и его — он беседовал с двумя парнями, сидящими по бокам. Левый — темнокожий, мускулистый, короткостриженый брюнет с серебряной цепочкой на шее — крутил в пальцах палочку и что-то рассказывал. На Авалон он и не взглянул. Правый — длинноволосый шатен с ярко-зелеными глазами — расслабленно сидел на стуле: одна нога согнута, чтобы опираться на нее рукой, плечи горделиво расплавлены, голова чуть наклонена. Когда Авалон прошла мимо, этот парень медленно проводил ее взглядом. А между ними двумя сидел сам дьявол. Одетый в слизеринскую мантию со значком старосты. Он шепнул что-то парню слева, и тот понятливо кивнул. Глаза Реддла были столь темны, что казались черными, черты лица — столь прекрасны, что напоминали мраморные статуи древнегреческих богов. С трудом верилось, что за такой красивой внешностью таилась настолько уродливая душа. Заняв свое место двумя рядами сзади, Авалон наблюдала, как он бездумно покручивает золотое кольцо с черным камнем, надетое на средний палец левой руки. Тем временем остальные ученики заполняли класс. Она продолжала думать о глазах Реддла. В какой-то степени становилось легче от того, что у него еще не появилось тех тошнотворных багровых глаз, какие однажды будут у Волдеморта. Те глаза преследовали ее. Отвратительные красные озера ненависти, лишенные эмоций, угрызений совести, человечности. Но парень перед ней и монстр, что убил ее друзей, действительно имели нечто общее: холод во взгляде. Лед, который трудно не заметить. Пытаясь привлечь внимание, несколько девушек подошли к слизеринцам. Но лишь один, длинноволосый шатен, хоть немного заинтересовался, впрочем, Реддлу хватило вежливости, чтобы просто поздороваться в ответ. Он был обаятельным и, судя по всему, нравился всем, хотя Авалон и удивляло, как никто не замечал скуку в его глазах. Надо отдать должное, он мог подделать чарующую улыбку, но он не мог подделать свой интерес. Авалон настолько сосредоточилась на Реддле, что почти не заметила, как рядом сели два пуффендуйца — вероятно, лишь потому, что все остальные места в классе были уже заняты. Ее внимание переключилось, когда она услышала, как у доски кто-то кашлянул. — Добро пожаловать на урок защиты от темных искусств. Для тех из вас, кто может меня не знать, меня зовут профессор Меррисоут, — она пристально посмотрела на Авалон. — Нам нужно много всего успеть, поэтому не будем терять времени. Пожалуйста, откройте учебники на странице 193. Ученики зашуршали, перелистывая страницы в поисках необходимой. Увидев заголовок, Авалон недовольно уставилась в книгу. С легкой насмешкой она закатила глаза и запустила руку в волосы. — Сегодня мы будем обсуждать оборотней… Мисс Хендрикс, полагаю, так вас зовут? — обратилась Меррисоут. Авалон оторвала взгляд от книги и кивнула: — Да, профессор? — Вас что-то не устраивает? Авалон попыталась скрыть раздражение, когда поняла, что все в классе снова таращатся на нее. — Просто… Оборотни? Это как-то незначительно для шестого курса, разве нет? — Я не знаю, чему учат в Дурмстранге, но здесь, в Хогвартсе, мы следуем конкретному учебному плану. Поэтому, будьте добры, в будущем оставляйте ваше недовольство при себе, а сейчас я начну урок. — Если позволите, профессор… — перебила Авалон. — В нашем мире бушует война. Волд… Гриндевальд убивает волшебников и ведьм, мы должны знать, как защитить себя. Ученики заслуживают право уметь сражаться, если возникнет необходимость, не считаете? — до нее донеслись шепотки, и она мысленно простонала, заметив злость на лице профессора. — Что ж, похоже, у нас появился эксперт. Не хотите ли показать классу ваши умения, раз вам, видимо, так хочется вести этот курс? Авалон прикусила нижнюю губу, но профессор указала на пустое пространство перед кафедрой: — Я настаиваю. Авалон вздохнула, встала — отодвинутый стул скрипнул — и прошла вперед. — Мистер Реддл, не могли бы вы, пожалуйста, присоединиться к нашей новой студентке? Все в классе затаили дыхание, когда староста кивнул и изящно встал. Его друг, шатен с длинными волосами, сидящий сбоку, рассмеялся и сказал: — Профессор, вы что. Дайте ей хотя бы шанс побороться. — Мне кажется, раз мисс Хендрикс так открыто решила, что она лучше всего подходит, чтобы учить этому предмету, единственный вариант для нее — показать свои таланты на дуэли против одного из наших лучших студентов, вы не согласны, мистер Лестрейндж? Авалон посмотрела на него при упоминании фамилии. Лестрейндж. — Мисс Хендрикс, мистер Реддл… Вы двое проведете первую в этом классе дуэль. Победитель заработает десять очков для своего факультета. Реддл внимательно смотрел на Авалон, изучая ее движения еще до начала поединка. Его взгляд нервировал, но она отказывалась выглядеть напуганной. Весь класс глядел на них в предвкушении, аудитория тонула в перешептываниях. — Будь с ней полегче, Реддл! — крикнул Лестрейндж. Тот закатил глаза и достал волшебную палочку. — Палочки наготове, — объявила Меррисоут. Они стояли в противоположных концах комнаты, держа палочки и уставившись друг на друга в ожидании сигнала, чтобы начать. Ни один не отводил взгляда, и Авалон почувствовала, как в венах вскипает кровь, а жажда мести пронизывает всю душу лишь от вида будущего монстра перед ней. Она хотела бы убить его прямо здесь и сейчас. Она хотела бы оборвать его жизнь и предотвратить все те муки, причиной которых он однажды станет. Она хотела бы увидеть реакцию на лицах ее однокурсников, когда она бросит убивающее проклятие прямо в него, и она хотела — больше всего на свете — стоять над его безжизненным телом и знать, что она спасла своих друзей от невыразимых страданий. Но Авалон знала: ее желание невозможно. Мало того, что оно пожизненно отправило бы ее в Азкабан, когда у нее не было никакого маховика времени, чтобы вернуться домой, так оно еще и разрушило бы ее легенду, если Реддл уже создал крестражи и не умер бы от ее рук. Она хотела бы, чтобы Гарри не был таким скрытным насчет всего, что касалось крестражей. Ей было известно, что Волдеморт расколол душу несколько раз, но Гарри никогда не упоминал, что эти осколки из себя представляли, когда были созданы или как их найти. Все, что она знала, — в этом времени Том Реддл мог уже создать все или, наоборот, еще ни одного. Сказать точно было нельзя. Она выяснит, как-нибудь. И когда она это сделает, то уничтожит каждый из них и окончит его жалкую жизнь. — Вы можете начинать, — сказала профессор. Авалон не теряла ни секунды: — Экспеллиармус! Реддл спокойно отразил заклинание. Разочарование и скука в его глазах тревожили ее. Она впервые услышала его голос, когда он выкрикнул: — Карпе ректрактум, — и похожий на веревку луч света вылетел из его палочки и обернулся вокруг ее запястья. Реддл потянул палочку на себя, и Авалон упала, приземляясь на колени, а он невозмутимо стоял напротив. Она услышала одобрительный смех его друзей и увидела поджатые в самодовольной ухмылке губы. Ее дыхание сбилось, и она встала обратно на ноги, ярость придала ей сил. Авалон сосредоточилась на цели перед собой, благо глаза кофейного цвета поддразнивали, практически призывая отважиться на еще одну попытку. — Ступефай, — крикнула Авалон, но Реддл отразил это заклинание так же легко, как и прошлое. Возможно, наивным с ее стороны было недооценить его таланты, хотя то, что он так легко отклонялся от ее атак, все еще раздражало. Немедля он без слов взмахнул палочкой, отбрасывая Авалон назад, и она врезалась в стол позади. Песочные часы, стоявшие там, упали, превращаясь в миллионы кусочков разбитого стекла и песок. Затылок прострелило болью, когда он встретился с тяжелой мебелью. Послышался треск, который неизвестно чему принадлежал: то ли костям, то ли дереву. Она пошевелила шеей и низко простонала, порадовавшись, однако, что кости все же целы. Но радость тут же сменилась яростью: кто бы знал, что Реддл начнет колдовать невербально. Впрочем, это ей не помешало. Все пространство сузилось до одной точки — лица Реддла. Время словно остановилось в ту секунду, когда часы разбились. Остались лишь они двое, стоящие друг напротив друга, ожидающие, кто из них первым проявит слабость. Он начал плавно приближаться, смело, преждевременно решив, что победил. Профессор внимательно следила за ними и одобрительно улыбнулась, когда Авалон снова прошипела от боли, тряхнув головой, чтобы подавить звон в ушах. — Локомотор, — тихо сказала Авалон. Кусочки разбитого стекла взлетели в воздух, и Реддл уставился на них на мгновение, прежде чем понял, что именно она делала. Как только она взмахнула палочкой в его сторону, осколки песочных часов со скоростью молнии полетели в него, и у него почти не оставалось времени выставить щит, чтобы закрыться. Ее глаза загорелись, когда она увидела, как один из осколков пробил его линию обороны, надорвав рукав мантии. Тонкая багровая полоска потекла по коже. Он тихо прошипел, дотронувшись до раны. Убрав руку от пореза, он взглянул на окрашенные кровью пальцы, прежде чем вновь посмотреть на Авалон. Она могла поклясться, что увидела, как его глаза потемнели, когда он произнес следующее заклинание: — Силенцио. Авалон не услышала его слов из-за ободряющих возгласов друзей, поддерживающих его. Смех снова зазвенел в ее ушах. Каждый раз, когда он делал что-то, она слышала, как шепот эхом прокатывался по классу. Словно все только и ждали, чтобы осыпать Реддла похвалой. Он был для них как божество, и она ненавидела это. Но, когда она открыла рот, чтобы бросить новое заклинание, то обнаружила, что голос подвел ее, и прикусила губу, понимая, что Реддл лишил ее возможности говорить. На ее лице расплылась улыбка. Если бы не силенцио, Авалон бы рассмеялась. Он смотрел на нее с любопытством, когда она попыталась скрыть, как ее забавляло его жалкое заклятие немоты. Авалон шагнула на него, но он отступил, оставляя расстояние между ними неизменным. Класс с интересом наблюдал за ними, некоторые студенты даже привстали и оперлись на свои парты, чтобы лучше видеть дуэлянтов. Она, прикусив губу, подмигнула Реддлу и беззвучно проговорила: «Хорошая попытка», — получив еще один насмешливый взгляд в свою сторону. Все, чего ей хотелось, — стереть эту нахальную улыбку с его губ. Поэтому она рассекла воздух своей палочкой так быстро, что Реддл едва ли увидел, как это произошло. Но, когда он поднял руку к своей скуле, его пальцы почувствовали тепло собственной крови, текущей из раны на лице. В этот момент Том понял, что не он один разбирался в невербальной магии. Удивление на секунду ошеломило его, и Авалон воспользовалась возможностью ударить снова и еще раз взмахнула палочкой в его направлении, отбрасывая его назад потоком ветра, впечатавшим его в стену, и на весь класс раздался грохот. Его тело прошила боль. Том поднял глаза, встречаясь с Хендрикс взглядом. Он ожидал, что она будет выглядеть виноватой или хотя бы обеспокоенной. Но девица, стоящая перед ним, явно ни о чем не сожалела. Он практически слышал ее смех, несмотря на то, что она не издавала никаких звуков. На ее лице застыла такая широкая улыбка, от которой наверняка болели щеки, ее дикие глаза горели маниакальной жаждой крови, которую, ему казалось, он раньше видел лишь в собственном отражении. Впервые в жизни противнику удалось его впечатлить. Однако Том не позволил себя отвлечь. Он встал на ноги, вновь концентрируясь на бое. Будь он проклят, если позволит ей нанести еще один удар. При виде его боли Авалон испытывала странное удовлетворение. Интересно, что однажды почувствует, когда перешагнет через его безжизненное тело, зная, что победила самого дьявола? Следующее заклинание он произнес слишком тихо, чтобы она могла что-либо расслышать. Класс увидел, как глаза Авалон закатились, оставив заметными лишь белки. Она задыхалась. Ее зрение затуманилось, а потом внезапно все вернулось в норму. Но что-то было не так. Когда ее взгляд наконец сфокусировался, она закричала так громко, что этот полный боли крик прорвался сквозь чары немоты. — Нет-нет-нет, прошу, говори со мной! — завыла она, упав на колени посреди класса. Никто другой в комнате не видел безжизненное тело Гарри перед ней, но она потянулась к нему и дотронулась до его холодной руки. Все казалось таким реальным, и еще один душераздирающий вопль вырвался из ее груди. Том наблюдал за тем, как ее белые глаза наполняются слезами, и гадал, что именно она видит, находясь под эффектом его заклинания. Оно показывало жертве худшее воспоминание, и любопытство Тома брало верх, когда он смотрел на пустой пол перед ней, произносящей, всхлипывая, одно и то же имя снова и снова. — Гарри, — кричала она, — Гарри, пожалуйста, посмотри на меня. Том взглянул на профессора, уже почти готовую вмешаться, но Хендрикс наконец пришла в себя, и цвет ее зрачков снова стал заметным, когда она медленно сконцентрировалась на Томе. Он никогда раньше не видел взгляда, настолько наполненного ненавистью, и, когда ее залитые слезами щеки побагровели от гнева, он почти забеспокоился. — Да как ты, блять, посмел?! — прокричала она, так быстро набросившись на него, что с легкостью смогла прижать палочку к его шее. Хендрикс в ярости уставилась и вложила всю силу в еще одно невербальное заклинание, наблюдая, как чернеют по ее воле капилляры под его глазами. Он чувствовал, как темная магия пропитывает его, пока Хендрикс все сильнее вдавливала палочку в его кожу, и не смог пошевелиться, когда тело начало гореть изнутри. Одна слеза стекла по щеке на пол, и он заметил, что это была не обычная слеза. Он плакал кровью. Его горло горело, во рту появился металлический привкус, когда Том попытался сдержать кашель, не сомневаясь, что иначе на пол упали бы алые капли. Хендрикс смотрела настолько безэмоционально, будто хищник. На мгновение, Авалон могла поклясться, она увидела отблеск страха на дне его зрачков. Он был прямо там, где ей хотелось, и она не собиралась его отпускать. — Мисс Хендрикс, достаточно! — крикнула профессор, но та проигнорировала просьбу о милосердии и сильнее надавила на его кожу, заставляя его задыхаться. — Мисс Хендрикс, я сказала достаточно! Реддл использовал все остатки своей силы, взмахнул своей палочкой в сторону, и раздался треск, сопровождаемый болезненным вздохом: рука Авалон выгнулась. Кость, сломавшаяся по команде, заставила потерять контроль над заклинанием, которое Авалон удерживала. Они отшатнулись друг от друга, но в следующий миг оба снова подняли палочки. Профессор Меррисоут разоружила их. — Я сказала, что этого достаточно! Оба! — она поспешно встала между ними с яростью на лице. — Я не позволю ученикам убивать друг друга в моем кабинете! Пять очков с Когтеврана, и, мистер Реддл, в вас я тоже чрезвычайно разочарована. Авалон чувствовала, как дыхание возвращается в норму; она наклонилась и подобрала свою палочку, скорчившись от боли, отзывающейся в сломанной руке при малейшем движении. Их с Реддлом взгляды пересеклись вновь, и она с удивлением увидела, что в нем отражалась та же сила, что горела в ней самой. Только тогда она заметила отвисшие челюсти остальных однокурсников. Даже друзья Реддла ошеломленно молчали. Никаких тихих перешептываний, никаких глухих смешков, лишь абсолютное неверие в развернувшуюся перед ними сцену. — Оба, идите в больничное крыло. Я надеюсь, вы не убьете друг друга по дороге туда, — в голосе Меррисоут сквозило недовольство. Тыльной стороной ладони Реддл вытер кровь со своего лица и пошел к двери, приглашая Авалон последовать за ним. Нехотя она так и сделала, пытаясь держать свою руку в покое, из-за чего ее движения выходили скованными. Реддл и Авалон шли рядом, не говоря ни слова, пока он наконец не произнес: — Ты самый ужасный дуэлянт. Она посмотрела на него с таким отвращением, что он не мог не усмехнуться. — Ты в Дурмстранге научилась так сражаться? Она не ответила, поэтому он попытался снова, в этот раз с легкой улыбкой на лице. — Я Том, к слову. Том Реддл. Кажется, мы еще официально не представились. Если я правильно помню, тебя зовут Авалон, верно? Она кивнула, смотря прямо перед собой, не желая видеть его. — Прости за твою руку, — сказал он, но реального сожаления в его словах не было. Тома все больше раздражало, что она избегает его взгляда, однако он скрыл это за натянутой улыбкой и машинально покрутил кольцо на пальце. Он почти удивился, когда она заговорила с ним. — Прости за кровавые слезы. — Я не помню, чтобы когда-либо видел это заклинание, — он понадеялся, что она расскажет ему больше. Отчасти он задавался вопросом, почему она была настолько враждебна по отношению к нему, словно она ненавидела его еще до того, как встретила. Впрочем, ему было плевать на ее мнение о нем, его злило, что она не выдавала ему желаемое. Ее отстраненность уже утомляла, но Том изо всех сил старался быть вежливым, желая очаровать ее и заставить заговорить. Авалон вспоминала, как он выглядел, когда по его щекам кровь. Это было, мягко говоря, приятно. Она применила то же заклинание, которое Пожиратели смерти раньше использовали на ней. Научившись, она усовершенствовала его, чтобы убедиться, что, когда придет время снова столкнуться с одним из них лицом к лицу, она будет готова. — Я тоже не помню, чтобы видела некоторые из твоих, — ответила она. — Ты, кажется, разбираешься в Темной магии, — она, прищурившись, посмотрела ему в глаза, и оба выдавили улыбку, удерживать которую было больно. Он попытался скрыть раздражение, когда она снова перевела диалог на него. — Тогда, полагаю, нас двое. Она не сообразила, как они подошли к больничному крылу. Реддл открыл дверь, приглашая ее войти, что она и сделала. Он посмотрел по сторонам. — Мадам Бардот? Целительница высунула голову из-за перегородки, и ее глаза почти вылезли из орбит, когда она увидела вошедших. — Святые небеса, что с вами стряслось? — быстро подбежала она к ним. — Простая дружеская дуэль, — полным сарказма голосом ответила Авалон. Целительница вздохнула, качая головой. — Присядь, дорогой, — сказала она, указывая Реддлу. — Я в порядке, правда, — он закатил глаза. Авалон не особо хотела находиться здесь, поэтому его неудовольствие немного порадовало. Целительница пропустила эти слова мимо ушей и несколько раз взмахнула палочкой в направлении Реддла. Подсохшая кровь на его лице испарилась, а красные сосуды в глазах побледнели, после чего медиведьма уделила внимание его щеке и руке. Много времени, чтобы подлатать его, не потребовалось. — Спасибо. Если вы не возражаете, теперь я вернусь в класс, — кивнул он целительнице, прежде чем выйти из лазарета, не потрудившись снова заговорить с Авалон. — Твоя очередь, дорогая. Прости, не знаю твоего имени, — сказала медиведьма. — Авалон Хендрикс, —мягко улыбнулась она. — Что ж, мисс Хендрикс, позволь мне привести тебя в порядок, — мадам Бардот направила палочку на руку Авалон, и та с быстрым, но слегка неприятным хрустом вправилась на место. — Я могу чем-нибудь еще помочь? — Нет, это все. Спасибо. — Будь осторожна, милая. Я надеюсь, что не увижу тебя здесь снова, — сказала целительница, позволив Авалон подняться и уйти. Покинув больничное крыло, Авалон поняла, что уже на несколько минут опаздывает на следующее занятие — зельеварение. Она неслась по замку, пытаясь лавировать в бесконечном потоке студентов. Добравшись до кабинета, она открыла дверь и обнаружила, что он был уже полон. Стоявший перед классом Слизнорт прервался на полуслове. Он выглядел таким молодым и при этом настолько похожим на себя, что она не заметила, как облегченно вздохнула при виде еще одного знакомого лица. — А, вы, должно быть, новая ученица, мисс Хендрикс. Да-да, прошу, занимайте место. Мы как раз собираемся обсудить, как делается Эйфорийный эликсир. Авалон прошла в конец класса, чтобы занять последнее пустое место. Зельда улыбнулась ей и легонько помахала с переднего ряда; было приятно увидеть ее. Реддл тоже присутствовал. Когда Авалон прошла мимо, он самодовольно улыбнулся, но не посмотрел на нее. Он сидел рядом с одним из своих дружков, а место, которое она оказалась вынуждена занять, находилось прямо около другого, Лестрейнджа. Она присела рядом с ним, смотря прямо перед собой, но чувствовала, как он взглядом прожигал дыры в ее голове. — Хорошее шоу вы с Реддлом устроили на прошлом занятии. Она слегка развернулась, чтобы посмотреть на Лестрейнджа, и увидела, как он медленно оглядывает ее с головы до ног. Его губы растянулись в наглой ухмылке. — Я Ксавьер Лестрейндж. — Приятно познакомиться, — ответила она. — Мне приятнее, — он придвинулся ближе к ней. Его дыхание коснулось ее уха, когда он добавил: — Не говори ему, что я так сказал, но я считаю, в той дуэли победила ты. От него пахло сигаретами и дорогим одеколоном, но сильнее прочего от него несло высокомерием. — Мистер Лестрейндж, вы хотите чем-то поделиться с классом? — окликнул его Слизнорт. Задержавшись подле нее еще пару мгновений, Лестрейндж расслабленно вернулся на место и лениво улыбнулся профессору. — Нет, сэр. — Тогда я предлагаю вам оставить болтовню при себе. Лестрейндж подождал, пока урок продолжится, и только потом прошептал ей: — Но в чем тогда веселье? Она с болью поняла, что он смотрел на нее, как на добычу, и, кажется, даже не заботился это скрывать. Он имел виды на нее и не боялся это показывать. Уже по тому, с какой безоговорочной уверенностью он держался, она могла сказать, что у него имелся километровый список тех, на кого он когда-либо клал взгляд. В золотых кольцах на его руках было больше драгоценных камней, чем она могла сосчитать, так что казалось очевидным: он один из самых богатых студентов в Хогвартсе. Интересно, когда в последний раз ему не удавалось заполучить желаемое. — Позволь мне показать тебе Хогвартс сегодня вечером, — сказал он. Он не то чтобы спрашивал, однако все же ждал ее ответа. А ведь это могло бы стать хорошим способом узнать больше о Реддле. Если уж она хотела справиться со своей миссией, нужно было что-то делать. Так что, несмотря на то, что говорило ей сердце, она повернулась и улыбнулась. — Звучит здорово. На его лице снова появилась самодовольная ухмылка. — Отлично. Я буду ждать тебя внизу башни Когтеврана. Встретимся в восемь. — Мисс Хендрикс, мистер Лестрейндж, последнее предупреждение, — сделал замечание Слизнорт. — Простите, профессор, — сказали они в унисон.