Catharsis // Катарсис

Вытянув руки за спину, Авалон возилась с молнией на своем платье. — Я просто не понимаю, почему полет на метле не мог быть допустимым ответом. Я понимаю, что левитация, возможно, более практична, но… — Зи, я тебя люблю. Но, если ты продолжишь говорить об этом чертовом экзамене, я сойду с ума, — рассмеялась Авалон, и ее соседка простонала. После нескольких дней напряженных экзаменов и усердной зубрежки, занимающей все до единой секунды их жизни, экзамены наконец-то подошли к концу, а семестр быстро завершался, оставляя несколько дней между концом занятий и началом зимних каникул. Пока Авалон готовилась к экзаменам, бóльшую часть своего времени она провела за исследованием Адского пламени, пытаясь выяснить о разрушительном заклинании все, что могла. После бесчисленных часов изучения, она наконец заключила, что магический адский огонь был ее лучшим вариантом для уничтожения крестражей Реддла — но задача по их поиску по-прежнему оставалась. Он избегал ее начиная с того дня их происшествия с Сывороткой правды, но она оставила попытки приблизиться к нему на какое-то время. Честно говоря, было хорошо, что он ее игнорировал. Ее разум чумой заполняли сомнения и колебания, и она надеялась, что с расстоянием придет ясность: пока что не пришла. Остальной замок зажил новой жизнью, бьющейся в его возродившемся сердце. Все ученики светились от радости, когда тяжесть итоговых экзаменов слегла с их обремененных плеч, а на их место пришло воодушевление Святочного бала. — Я лишь говорю, что Меррисоут была неправа насчет этого вопроса, — проворчала Зельда, все еще злясь на задачу, с которой она промахнулась в письменной части экзамена по Защите от Темных искусств. — А я лишь говорю, что экзамены закончились, ты справилась потрясающе и заслуживаешь хорошо провести этот вечер! Забудь об этом, милая, — сказала Авалон, и ее смятенная соседка сердито вздохнула. — Ты права, ты права, — пробормотала Зельда и, подойдя к зеркалу, разгладила свой наряд. — Как я выгляжу? Авалон посмотрела на нее с яркой улыбкой на губах. На Зельде был надет великолепный двубортный костюм, сверкавший, словно звездный потолок в гостиной Когтеврана. От структурированных плеч свешивалась мерцающая черная накидка, которая элегантно опускалась до линии ее талии; края ткани были зачарованы выглядеть так, будто миллионы сияющих кристаллов падали с них при каждом малейшем движении Зельды. — Просто сногсшибательно, — сказала Авалон. — Джейн будет самой счастливой девушкой на балу. — А Эйвери самым счастливым парнем, — широко улыбнулась Зельда. — Тебе помочь с молнией? — Да, пожалуйста, — вздохнула она, поворачиваясь спиной к соседке, а та подошла и быстро застегнула ее платье. Когда Авалон почувствовала, что платье наконец-то держится, она повернулась и посмотрела на себя в зеркало, убирая свои слегка завитые волосы за спину, проверяя, что шрам на спине был идеально спрятан под ее темными локонами. Макияж она сделала легким, однако губы накрасила красным в тон платью. Казалось странным видеть себя вот так: прихорошившейся и одетой в элегантное платье. Прошло довольно много времени с тех пор, как она могла принимать участие в чем-либо подобном. Она взяла свою палочку и, внезапно почувствовав охватившую ее панику, прикусила нижнюю губу. Зельда вопросительно подняла бровь: — Что случилось? — Я не знаю, куда положить свою палочку, — сказала она. — У платья нет никаких карманов. — Зачем тебе нужна палочка? Мы идем на танцы, — рассмеялась ее соседка. Авалон закусила внутреннюю сторону щеки. Она никогда никуда не ходила без палочки. Одна лишь мысль об этом пугала ее. Она сделала глубокий вздох и пробормотала: — Орион меня убьет, — прежде чем она указала палочкой на платье и посмотрела, как ткань разорвалась от ее бедра вниз, образуя длинный разрез сбоку. Челюсть Зельды отвисла, и она шлепнула руку своей соседки. — Авалон Мари Хендрикс, что ты, черт возьми, делаешь?! Авалон закатила глаза, а затем взмахнула палочкой в сторону брошенного на столе шелкового платка, наблюдая, как тот превратился в кобуру. Подобрав ее и надев на бедро, она убрала палочку внутрь и прикрыла шифоном своего платья. Она облегченно выдохнула, зная, что теперь, если палочка ей потребуется, она, по крайней мере, была легко доступна. Зельда с неверием в глазах уставилась на нее и положила пальцы на свои виски, вздыхая. — Мерлин, иногда мне кажется, что ты пришла с другой планеты. Ирония этого заявления вызвала у Авалон смех. — Ты готова? — Готова, — кивнула Зельда. — Пошли. Они открыли дверь и покинули свою комнату, встречая горстку задерживающихся Когтевранцев, собравшихся все вместе в оживленной гостиной. Большинство учеников уже ушли, отправившись на бал, а отставшие от графика либо вносили последние штрихи в свои образы, либо дожидались, пока их спутники выйдут из своих спален. Когда Зельда с Авалон прошли через помещение, казалось, что разговоры вокруг них временно прекратились. Авалон смотрела в пол, стараясь не споткнуться о длинный шифон ее платья и не догадываясь о бесчисленных взглядах, которые направлялись ей вслед, пока она двигалась к выходу. С каждым шагом, который она делала, ее правая нога показывалась из-под высокого разреза платья, окутывая Авалон волной багровой ткани, танцующей вдоль ее открытой кожи. Они вдвоем спускались по ступенькам Башни, двигаясь в сторону коридоров замка медленно, чтобы Авалон не запнулась о свои рубиновые каблуки. Когда они наконец-то добрались до основания Башни, она улыбнулась, видя Эйвери, прислонившегося к одной из выстраивавшихся в ряд каменных арок. Когда его взгляд остановился на ней, его улыбка осветила весь коридор, и он подошел и оглядел разрез на ее платье, а с его губ слетел легкий смешок. — Я смотрю, кто-то решил перепроектировать свой наряд. Она хихикнула и пожала плечами. — Мне нужно было куда-то спрятать палочку. — Ах, да, ведь кому же не понадобится палочка, когда он наслаждается расслабляющим вечером на балу? — он покачал головой, но его глаза все еще блестели, когда он сказал. — Впрочем, ты выглядишь прекрасно, правда. — И ты тоже вполне неплохо принарядился, — сказала она и, улыбаясь, поправила галстук-бабочку на его классическом черно-белом смокинге. Он усмехнулся, прежде чем переключить внимание на Зельду. — И, Зельда, ты тоже выглядишь просто невероятно. — Спасибо, — усмехнулась ее сияющая соседка, прежде чем повернуться к Авалон. — Милая, я пойду заберу Джейн из ее комнаты, но мы еще увидимся с вами на танцах, хорошо? — Не заставляй нас ждать слишком долго! — крикнула Авалон, наблюдая, как ее подруга поспешила в сторону гриффиндорских комнат. Орион смотрел, как Зельда удалялась все больше и больше, в конечном счете исчезая, когда свернула за угол и поспешила по еще одному коридору, прежде чем он улыбнулся Авалон: — Начнем? — Вперед, — кивнула она. Они вдвоем спускались по лестницам замка, мельком видя и других учеников, идущих к Большому залу. Девушки в экстравагантных бальных платьях и парни в стильных костюмах сновали по замку; беззаботная радость конца семестра, эхом их смеха отражаясь от стен, звенела в их костях. Когда они добрались до главной лестницы, Эйвери на мгновение остановился, протягивая ей руку. — Готова? Она соединила свою руку с его и кивнула: — Готова. Шаг за шагом, они начали спускаться к главному фойе. Платье Авалон трепетало вокруг ее тела, пока она, не отрывая взгляда от ступенек, чтобы удерживать равновесие, шла вперед; мягкие пряди ее волос спадали вдоль лица, изящными темными локонами обрамляя ее черты. Мерцающие огни фонарей, развешанных вдоль стен, освещали ее кожу, подсвечивая румянец на щеках и окрашивая ее ярким сиянием, придающим ее ореховым глазам ангельский блеск, который было невозможно игнорировать. В фойе Реддл и Мальсибер стояли вместе в окружении четырех одетых в блестящие платья слизеринок со сверкающими украшениями на шеях. Взгляд Демитрия упал на Авалон с Орионом раньше Тома, и он слегка толкнул своего друга, жестом призывая его посмотреть на лестницу. И, когда Том повернулся, чтобы увидеть, на что показывал его друг, все разговоры вокруг него словно исчезли в небытие: он видел только ее. Орион постарался скрыть улыбку на своих губах, когда наклонился к уху Авалон и прошептал: — Кажется, ты привлекла чье-то внимание. Она недоуменно посмотрела на него, прежде чем ее взгляд переместился на фойе. Она сразу же заметила Тома, стоящего у подножия лестницы в окружении девушек, глаза которых были прикованы лишь к нему, хотя его взгляд был сосредоточен исключительно на ней. Их глаза встретились, и она почувствовала, как в горле перехватило дыхание; казалось, что время замерло, пока они дольше, чем когда-либо прежде, удерживали внимание друг друга. Ее хватка на руке Эйвери стала крепче под весом его взгляда, и, она могла поклясться, она увидела, как стиснулась челюсть Реддла. Он был одет в черное с головы до ног: начиная с заостренных классических туфель и заканчивая костюмом-тройкой, галстуком, аккуратно обернутым вокруг шеи — его окутывал один лишь цвет полночного неба. Это был красивый контраст с его бледной, как лунный свет, кожей; темнота только подчеркивала его выдающиеся, будто написанные рукой художника, который боготворил красоту ночи, черты. Когда они дошли до нижних ступенек, Авалон увидела, как Том медленно отвел от нее взгляд и вернулся к своему разговору со стоящими перед ним девушками. Она выдохнула, хотя и не осознавала, что задерживала дыхание, и прикусила нижнюю губу, почти не замечая легкий смешок, который слетел с губ Ориона, ведущего их ко входу в Большой зал. При виде бала ее сердце пропустило удар. Зал превратился в зимнюю сказку: высокие, покрытые снегом рождественские ели обрамляли периметр просторного помещения, снежинки миражом первозданного совершенства изящно падали с потолка, а в центре зала располагалась красивая танцевальная площадка, которая выглядела так, словно была сделана из чистого льда. Мягкий голос Ориона вырвал ее из мыслей: — Как тебе? — Это прекрасно, — почти не дыша, сказала она. Он улыбнулся и повел их через толпы людей, аккуратно направляя ее к дальнему углу зала, где он заметил стоящих вместе Акселя и Розали. Когда пара заметила приближающихся к ним Ориона с Авалон, их лица засветились. Розали, подпрыгнув на месте от воодушевления, издавая пронзительный писк, вытянула руки и коротко обняла Авалон, в то время как их спутники быстро увлеклись разговором. Розали лучезарно улыбнулась Авалон, глазами пробежавшись по высокому разрезу на ее платье, и сказала: — Я всегда буду восхищаться тобой за такой смелый образ… ты выглядишь просто невероятно! — Ты тоже выглядишь великолепно, — улыбнулась Авалон. Волосы миниатюрной блондинки были убраны в элегантную прическу; море бриллиантов, заколотых в ее идеально уложенных локонах, сочеталось с драгоценными камнями, усеивавшими линию талии на ее розовом бальном платье. Прежде чем Розали успела сказать что-либо в ответ, Авалон почувствовала, что кто-то осторожно протолкнулся мимо нее, и увидела, как Демитрий проложил себе путь через их четверку в сторону чаши с пуншем позади Ориона и Акселя. Он достал фляжку из своего костюма и прижал палец к губам, давая знак своим друзьям держать рот на замке, когда с дьявольской ухмылкой на губах вылил содержимое нескончаемой фляжки в чашу. Аксель усмехнулся и поднял руку, давая пять своему другу, когда Мальсибер начал разливать всем им напиток. — Выпейте, ребятишки, вечер только начинается, — усмехнулся он, делая глоток из своего кубка и встряхивая головой в отвращении от крепости сделанной им самим смеси. — Возможно, с этим стоит быть полегче, — сказал он, похлопав Акселя по спине, и пошел обратно в толпу, крикнув через плечо: — Или нет. Оба парня подошли к Розали и Авалон, вручая им по кубку, пока сами держали свои напитки. Авалон не сделала даже глотка, когда ее нос брезгливо сморщился от запаха алкоголя в напитке. — Мерлин, он что, опустошил туда всю барную тележку? Розали сделала небольшой глоток, после чего, сдерживая рвотный позыв, вручила кубок обратно Акселю, качая головой. — Это мерзко. — Полагаю, мне больше достанется, — рассмеялся Нотт, отпивая из своего кубка. Орион усмехнулся и поднял бокал в сторону Авалон: — За этот вечер! Она звонко чокнулась своим кубком с его и сказала: — За этот вечер, — после чего они оба одним глотком пригубили напитки; их лица исказились в отвращении, как только они почувствовали, как крепкий алкоголь обжег их горла. — Как я вижу, барменство не один из талантов Мальсибера. — Вкус никогда не был его заботой до тех пор, пока напиток делает свою работу, — сказал Аксель с тенью улыбки на губах, когда покачал головой и выпил порцию Розали следом. — О, ты-то ведь такой сомелье, — сказал Орион Акселю, на что его лучший друг закатил глаза. — Я не говорил, что не согласен с его тактиками, — пожал плечами Нотт. Орион рассмеялся. — Помнишь то лето, которое мы провели в Испании, когда он каждую ночь сбегал, чтобы собрать все бутылки, которые только мог найти в винном погребе, и смешивал их вместе, чтобы создать «Демитриевский Особый»? Пара быстро втянулась в разговор, смеясь над воспоминаниями и обмениваясь локальными шутками, и искренний смех вырывался из их грудей. Не особо заинтересованная в их разговоре, Авалон посмотрела в сторону двери в Зал и заметила, как внутрь вошел Ксавьер, рука об руку с Кирой: на обоих были надеты самые дорогие наряды, какие только можно было купить за деньги. Позади них находился Адонис со своей спутницей, и вчетвером они растворились в толпе так же быстро, как и пришли. Она старалась не обращать на них никакого внимания, делая все возможное, чтобы игнорировать их и извлечь максимум из этого вечера. К счастью, рука Розали обхватила ее запястье, вырывая из мыслей. — Не хочешь потанцевать? — спросила она. — Раз уж наши спутники, очевидно, заняты, прогуливаясь по аллее своих личных воспоминаний. Авалон взглянула на двух парней, которые были настолько увлечены своим разговором, что она пожала плечами. — Давай! — Розали взвизгнула и потащила ее на танцевальную площадку. Они провели около получаса вместе, бóльшую часть этого времени Розали терпеливо учила Авалон танцевать свинг. На полпути к ним присоединились Зельда с Джейн, весело танцуя всей компанией из четырех девушек. Периодически Авалон посматривала в сторону Ориона, проверяя, как он там. Спустя некоторое время после того, как она и Розали ушли, к Акселю с Орионом присоединились Том и Демитрий, и все четверо прислонились к стене, вовлекаясь в разговор и попивая намешанный пунш Мальсибера. Она порой ловила взгляд Эйвери, и он одаривал ее яркой улыбкой, но она отчетливо осознавала, что взгляд Тома оставался таким же прикованным к ней, как и взгляд ее спутника. В конце концов Аксель и Орион неторопливо направились на танцевальную площадку, подходя к девушкам. — Не против, если мы украдем наших спутниц обратно? — спросил Аксель, сверкнув обаятельной улыбкой Зельде с Джейн; те рассмеялись и кивнули, и парни повели своих спутниц вперед в толпу танцующих тел. Орион закружил Авалон, заставляя ее рассмеяться, пока танцевал с ней в такт музыке, и улыбки так широко растягивались на их лицах, что она чувствовала, как щеки начинали болеть. Она то и дело замечала, как Эйвери посматривал через ее плечо, и в конечном счете повернулась, видя, что не так далеко танцевали Клара и ее спутник. — Хочешь, я передам сообщение? — спросила она, вырывая его из транса. Его глаза загорелись. — Можешь сказать ей, что я с огромной радостью украду ее на танец через час на нашем месте рядом с теплицами? — Сейчас все будет, — кивнула она, ободряюще сжав его руку, прежде чем, проталкиваясь, пойти через бесчисленные покачивающиеся на танцевальной площадке тела, пока не добралась до Клары. Красавица с рыжевато-светлыми волосами была одета в изящное серо-зеленое платье. Она была похожа на неземную принцессу… Совсем не вызывало удивления, каким образом Эйвери умудрился так сильно влюбиться в нее: девушка была красивой внутри и снаружи. Авалон похлопала по плечу Клары и посмотрела, как она обернулась, широко улыбаясь, когда увидела Авалон. — Могу я украсть тебя на танец? Клара кивнула и, быстро сказав своему спутнику, что она найдет его немного позже, сосредоточила внимание на Авалон. — Красный очень тебе идет, — отметила она. — А ты выглядишь прекрасно, как и всегда, — ответила Авалон. — Орион не мог оторвать от тебя глаз весь вечер. Клара покачала головой, легкий румянец залил ее щеки, прежде чем она сказала: — Я ужасно рада, что вы пришли вместе. — Я предпочла бы, чтобы вместе могли пойти вы, но спасибо, что ты так свободно дала нам пойти как друзьям, — сказала она. — Я беспокоилась, ты будешь против того, чтобы... — О, милая, — хихикнула Клара, перебивая ее. — Тебе не нужно беспокоиться насчет меня. Я достаточно доверяю вам обоим, чтобы знать, что ваша с ним дружба особая. И в любом случае, — она замолкла, пытаясь сдержать смех, когда взглянула в сторону Ориона, который шутливо танцевал медленный танец с Акселем, пока Розали позади них качала головой. — Я все равно не совсем представляю, чтобы он был в твоем вкусе. Авалон разразилась смехом. — И каков же, по твоим представлениям, мой вкус? Она видела, как Клара попыталась прикусить улыбку, когда, глазами скользнув через плечо Авалон, взглянула на Реддла. — Одна птичка напела мне, что это высокие, темные и красивые. Авалон простонала. — Эта же птичка просила меня сказать тебе встретиться с ним на вашем месте у теплиц через час. — Она увидела искорку счастья, зажегшуюся в глазах Клары. Именно тогда она заметила золотое помолвочное кольцо со сверкающим под огнями опалом на ее пальце. — Милое кольцо, — сказала она, понимающе подмигнув, прежде чем помахать рукой и отойти обратно к Ориону. Следующий час был наполнен танцами и напитками, а масса учеников становилась все более буйной с каждым бокалом намешанного Мальсибером пунша. Авалон и Орион танцевали до упада, вместе смеясь и чувствуя, как под действием выпитого сдерживать улыбки на лицах становилось почти невозможно. Ее беспокойства исчезли, даже если только на этот вечер, и оставили ей чувство счастья и беззаботности, пока она проводила время с Орионом, который, как она заметила, быстро стал для нее одним из самых дорогих друзей. Периодически она брала Ориона за руку и смотрела на часы на его запястье, проверяя время, чтобы убедиться, что он по-прежнему успевает на встречу со своей девушкой. Когда час приближался к концу, она вытащила его с танцевальной площадки и сказала: — Ладно, Ромео, пришло время тебе провести остаток вечера со своей девочкой. Его глаза загорелись еще сильнее, чем раньше, но он положил ладонь на ее плечо и все равно, не отрывая от нее взгляда, спросил: — Ты уверена, что ты не против, если я уйду? Я не хочу, чтобы… — Иди! — настояла она. — Ты пообещал, что избавишься от меня, помнишь? Он рассмеялся и кивнул. — И я бы не хотел нарушать слово. — Иди давай! — усмехнулась она, жестом приглашая его на выход. Но, когда он уже собирался отойти, она мягко взяла его запястье и добавила: — И еще раз спасибо. За все. Он повернулся обратно, и она улыбнулась, когда он поднял ее и закружил, крепко обнимая, как только поставил ее обратно на землю, и сказал: — Ты была лучшей фальшивой спутницей, о которой я только мог просить, Ава. До встречи, хорошо тебе провести остаток вечера. — Тебе тоже! — сказала она и помахала на прощание, смотря, как он быстро выскользнул из Зала и оставил ее саму по себе наблюдать за толпами перед ней. Это был прекрасный вид: все ее друзья, профессора и однокурсники, одетые в свои лучшие наряды, улыбающиеся, танцующие и смеющиеся ночь напролет. Она налила себе еще один бокал пунша, стараясь не слишком сильно передернуться от противного вкуса, когда он обжигающей волной потек по ее горлу. Глазами внимательно окидывая Большой зал, она улыбалась сама себе, когда смотрела, как Зельда и Джейн танцевали вместе со смешанной компанией из гриффиндорцев и когтевранцев, как Аксель с Розали спрятались в углу и украдкой целовали друг друга в губы, и даже как Мальсибер, с хитрой ухмылкой на губах стоя рядом с девушкой, достал из своего костюма палочку и наколдовал над ними омелу, прежде чем наклониться и поцеловать ее. Это был по всем статьям прекрасный и радостный вечер. И она была счастлива, по большей части… но, стоя сама по себе в дальнем конце зала, откуда открывался вид на парочки и друзей, смеющихся вместе, она не могла избавиться от чувства горькой ностальгии, которое она испытывала, думая о своем последнем Святочном бале с собственными друзьями. Она думала о воспоминаниях, которые они создали: вместе готовясь, танцуя, смеясь… ничего особенного, но все же одни из самых дорогих моментов, которые она хранила в своем сердце. Она изо всех сил старалась не думать об этом, но глубоко внутри она знала, что не принадлежала этому месту — она не должна была. Это было не ее время. Она нашла здесь друзей, которых она искренне, всем своим существом, полюбила, и все же она по-прежнему знала, что ее настоящий дом был там, в ее времени, с ее друзьями. Ее сердце ныло в ожидании того дня, когда она увидит их снова и все это закончится. И должен был наступить день, когда ей придется покинуть людей, которых она встретила здесь. Их дружба будет вынуждена остаться одним лишь теплым воспоминанием — и эта мысль причиняла ей боль — но она все равно в мгновение ока променяла бы все, что было у нее здесь, на свою жизнь дома. — Что-то потеряла? Она обернулась, смотря, как к ней, держа в руке напиток, подошел Реддл. Ее сердце упало в пятки. — Что? — Своего спутника, — пояснил он. Вздох облегчения соскользнул с ее губ, и она, запнувшись, произнесла: — Ах, да. — Где Эйвери? — спросил он, поднося бокал к своим губам, и сделал медленный глоток, не отрывая своих темных глаз от нее, пока пил. — Потеряла его в толпе, — солгала она, пожимая плечами. Выражение его лица говорило ей, что он не поверил, но, прежде чем он успел бы надавить на нее еще сильнее, она сказала: — Удивлена, что ты говоришь со мной. После игнорирования меня днями. — Кажется, мы оба в этом довольно хороши, — сказал он с легкой улыбкой на губах. — Ходят слухи, что тебя назначили старостой школы на следующий год. Как прошла вечеринка? Он пожал плечами, холодным голосом сказав: — Я на ней не задержался. — Ты ушел со своего же праздника? — Эти болваны воспользуются каким угодно поводом, чтобы напиться. Едва ли этот праздник был моим. Тяжесть его непоколебимого взгляда заставила ее сделать глубокий вдох. Что-то другое было в том, как он смотрел на нее: с бó‎льшим любопытством, меньшей назойливостью. Ей пришлось приложить активные усилия, чтобы выровнять дыхание, и она поймала себя на том, что задается вопросом, пришлось ли ему сделать то же самое. Остальной зал словно замылился, отходя на задний план ее мыслей: ее фокус направлялся исключительно на него. Пары, медленно танцующие вместе под классическую музыку, испарились в небытие, оставляя их наедине в пелене кажущейся изоляции. Он выглядел спокойным… собранным — совершенной противоположностью тому, что чувствовала она сама. Его темные глаза требовали ее внимания с таким уверенным и хладнокровным видом, что она не могла не попасть под его притяжение. Отчаянно желая оторвать от него взгляд, она переместила глаза вниз и увидела, как его губы слегка искривились в коварной ухмылке, когда он с написанным на лице весельем отметил, как намеренно она избегала его глаз. Он окинул ее взглядом, задержавшись, когда он заметил разрез, который она сделала на платье. Не осознавая этого, он поймал себя на том, что прикусил внутреннюю сторону щеки, медленно отводя взгляд обратно к ее глазам, и сказал: — Ты выглядишь… — Неужели действительно важно, как я выгляжу? Или мы можем забыть о светской беседе и перейти к тому, что произошло? — сказала она, перебивая его. Он безмолвно поднял бокал обратно к губам, отпивая немного вместо того, чтобы ответить на ее вопрос. — Ты невозможен, — закатив глаза, пробормотала она, развернувшись и начав отходить. Но, не успела она уйти, как почувствовала, что его рука крепко обхватила ее запястье и притянула ее обратно. Он повел ее в сторону толпы, игнорируя ее, когда она выпалила: — Что ты… Ее слова были прерваны его словами. — Потанцуй со мной, — заявил он, кладя руку на ее талию и беря другую ее руку в свою. Она знала, что он не спрашивал, это было больше похоже на приказ, но ее тело естественно встало в позицию, которой Орион учил ее в магазине миссис Биттервуд. Она положила свою свободную руку на его плечо и резко вдохнула, когда он притянул ее к себе; запах одеколона, пергамента и пламени ударил ей в нос, пока она старалась успокоить бешено колотящееся сердце. Они удерживали взгляд друг друга, пока он руководил их движениями, направляя их через танцевальную площадку так, будто существовали только они одни. Она сосредоточилась на том, как двигалось его тело, стараясь повторять его идеальный ритм, делая все возможное, чтобы поспевать за ним. Танец с ним был ничем не похож на танец с Орионом. С Орионом это была командная работа: дружелюбная, равная и радостная. Но с Томом это была битва за превосходство — за контроль. Он поднял свою левую руку, и она инстинктивно прокружилась под ней, шагами совпав с тактом оркестровой музыки, когда вернулась в свою первоначальную позицию — прижатой к нему — и они продолжили двигаться, не сбиваясь ни на секунду. Она начинала все больше замечать бесчисленные взгляды, которые приковались к их паре. Как ученики, так и профессора наблюдали за тем, как их тела изящно слились воедино в красивой демонстрации силы и самообладания. На мгновение она отвела взгляд от Тома и мельком заметила, как Ксавьер прожигал их взглядом, прижимая к губам фляжку, пока с ненавистью в его зеленых глазах и стиснутой челюстью пил. — Смотри на меня, — приказал Том, своим глубоким голосом вырывая Авалон из мыслей. Она вернула свое внимание к нему, и он прокрутил ее, чуть-чуть крепче начиная держать ее талию, когда он вновь прижал ее к себе. Стараясь сохранять голос настолько ровным, насколько это возможно, она спросила: — Это был Розье? — И Лестрейндж, — ответил он. — Зачем? Она испустила небольшой вздох, когда он наклонил ее вниз, на мгновение задерживаясь над ней телом, а затем притянул ее обратно в вертикальное положение и к себе, возобновляя их движения. — Она предназначалась для тебя. Музыка приближалась к концу, и она почувствовала, как обе его руки устроились на ее талии, после чего он аккуратно поднял ее и прокрутил вокруг. Когда он опустил ее обратно на землю, его движения были медленными, и оба они обнаружили, что не могут отвести взгляд, в то время как музыка подошла к эффектному завершению; все люди вокруг них вежливо хлопали, пока все танцующие переводили дыхание. Ее следующие слова вырвались торопливым всплеском: — Ты имел в виду то, что сказал? Она увидела, как его взгляд скользнул на ее губы, прежде чем встретиться с ее глазами вновь. — Я был под Сывороткой правды, Хендрикс. — Он замолк на мгновение, прежде чем тихо сказать. — Я… — Мне нужно идти, — выпалила она, отпуская его, и быстро развернулась, убегая в толпу до того, как он успел закончить свою фразу. Он сделал шаг вслед за ней, но затем остановился и смотрел, как красная фигура исчезла среди моря людей, оставляя его безмолвно стоять одного в толпе безликих людей. Авалон проталкивалась через своих сверстников, не заботясь об извинениях, пока пробиралась мимо них, чтобы дойти до выхода. Ее мысли почти так же, как и ее сердце, метались с бешеной скоростью, и она чувствовала, что ее дыхание стало прерывистым. Она заметила Мальсибера, который прислонился к стене около выхода, стоя рядом с девушкой и без умолку болтая, но она быстро устремилась к парню и потребовала: — Мне нужно выпить. Его глаза расширились, а затем он радушно усмехнулся и раскрыл свой костюм, показывая изобилие фляжек, припрятанных внутри. — Чего ты хочешь, Хендрикс? — Самое крепкое, — проворчала она. — Ни слова больше, — ухмыльнулся он, доставая серебряную фляжку и бросая ее ей. Она пробормотала быстрое «спасибо», прежде чем пулей вылететь из Большого зала, убегая вверх по лестницам замка в стремлении убраться настолько далеко от бала, насколько она могла. Том покачал головой, прежде чем броситься за ней, мотая головой из стороны в сторону и высматривая ее, но она была уже далеко, не видимой нигде среди массы окружавших его людей. Авалон чувствовала, как воздух вокруг нее начинал сгущаться. Она карабкалась вверх, вверх и вверх, пока наконец не оказалась на вершине Астрономической башни; от сурового холода ночного ветра мурашки пробежали по ее спине, стоило ей вдохнуть свежий воздух. Потряхивающимися пальцами схватив палочку из-под своего платья, она быстро наколдовала два заклинания: одно, чтобы окутать Башню теплом, и другое — чтобы не допустить входа кого-либо еще. Она посмотрела, как перед входом появился переливающийся, мерцающий щит, и затем подошла к краю башни, запрыгивая на перила и глядя на темную землю под собой, пока пыталась прояснить свои мысли. Она торопливо открутила крышку с фляжки, которую получила от Мальсибера, и сделала глоток, не обращая внимания на жжение, которое вызвал алкоголь, проходя по ее горлу. Ее сердце было наполнено пылающим разочарованием: в мире и в себе. Она пришла сюда, чтобы спасти своих друзей. Она пришла сюда, чтобы убить Тома Реддла. Она пришла сюда, чтобы убедиться, что история будет переписана, чтобы будущее могло быть спасено. Но вот она была здесь, танцуя с ним на чертовом Святочном балу. Она сделала еще один длинный глоток из фляжки, благодаря небеса за то, что та была зачарована никогда не иссякать. Медленно она присела на перила; ее красное платье растеклось по ее телу, когда ноги свесились с края башни. Ветерок трепал выбившиеся пряди ее волос, взъерошивая их, в то время как ночь брала в заложники ее сердце. Взгляд на темноту за пределами замка успокаивал ее — все выглядело так же, как и в ее родном времени. Просторная пустота — ни зданий, ни людей, ничего. Просто пустая земля. Это выглядело в каком-то смысле утешительно, потому что позволяло ее сознанию не думать ни о чем вообще, но другого ей и не нужно было. С пустотой пришла ясность. А с ясностью пришла вина. Вина за то, что она танцевала с человеком, ответственным за смерти ее близких. Вина за то, как она не могла остановить свое сердце от того, чтобы пропустить удар, когда он положил руку на ее талию. Вина за то, что она смотрела в глаза убийцы — хладнокровного убийцы — и видела… тепло. Вина за мысли о возможности того, что она ошибалась насчет него все это время. С виной пришли те же темные, как полночное небо, глаза. А с этим — она сделала очередной глоток из фляжки. Тем временем Том расхаживал по Большому залу, пытаясь увидеть хоть что-то, что подсказало бы ему, куда унеслась Авалон. Казалось, будто она растворилась в воздухе, не оставляя позади ни следа, ни улики, ни намека на то, куда она ушла. Он не знал, почему она убежала, но также он не знал, почему он ее искал. Знал он только то, что ему нужно было ее найти, и он не мог это объяснить, даже если пытался. Он обходил зал по периметру, как ему казалось, вечность, спрашивая каждого, кого встречал, не видели ли они Хендрикс. Он даже поговорил с ее соседкой, но и Шеклболт не заметила ее. В конце концов он подумал, что, возможно, она побежала обратно к Башне Когтеврана, поэтому он живо пошел к выходу, но раздраженно выдохнул, когда Мальсибер встал перед ним, с расплывшейся на его губах широкой ухмылкой преграждая ему путь. — Куда уходишь, малыш Томми? — невнятно спросил Демитрий, закидывая руку на плечо темноволосой слизеринки, и сделал большой глоток из своей золотой фляжки, которую он держал. — Не сейчас, — сказал Том, пытаясь протолкнуться мимо него. — К чему такая спешка? — спросил пьяный парень, вновь преграждая ему путь. — Я должен найти Хендрикс. Прочь с дороги, — прорычал он, отталкивая Демитрия в сторону и убегая. — Я видел, как она уходила, полчаса назад! Том замер на месте, прежде чем обернуться. — Куда она пошла? Мальсибер пожал плечами. — Не уверен. Она схватила одну из моих фляжек, а затем убежала вверх по лестнице, — сказал он, указывая на лестницу Башни. Том не удосужился ответить, просто помчавшись к лестнице, поднимаясь на Башню. Он заглядывал в каждый коридор, каждую дверь, каждый проход, но не видел ни одного намека на девушку, которую искал. Он поднялся до самого верха, прежде чем увидел его: переливающийся щит у входа на Астрономическую башню. Бесшумно Том поднялся к нему и заглянул внутрь, тихо выдыхая, когда его взгляд упал на девушку, сидящую на перилах; ее кроваво-красное платье трепетало от ветра. Ее глаза были закрыты, но она инстинктивно притянула серебряную фляжку к своим губам, делая затяжной глоток и никак не передергиваясь, когда алкоголь коснулся ее языка. Том кашлянул и позвал: — Хендрикс. Открыв глаза, она затуманенно взглянула на него. Его рука уже расположилась на его палочке, и он знал, как снять защиту, которую она поставила, но вместо этого он медленно спросил: — Можешь убрать щит? Она прикусила губу, и он видел нежелание в ее глазах, пока она обдумывала его просьбу, но в конечном счете она указала палочкой в его сторону, и сверкающий щит испарился, позволяя Тому войти через него. — В чем дело? — спросила она, ужасно заплетаясь в словах. Девчонка пьет больше, чем вся квиддичная команда вместе взятая, подумал он про себя. — Уйди с перил, — сказал он, игнорируя ее вопрос. Она нахмурилась, очевидно недовольная тем, что ей указывают, что делать. Он начал подходить к ней, и она яростно покачала головой. — Хендрикс… Вместо того, чтобы слушать, она встала на ноги и начала балансировать на линии края башни, шагая вдоль опасно хлипких перил и шатко удерживая равновесие, пока с самодовольной улыбкой на губах проходила в сантиметрах от падения с сотни метров. — Хендрикс, спустись, — предупредил он еще раз, делая осторожный шаг вперед. — Или что? — рассмеялась она, качая головой. — Или ты упадешь и разобьешься насмерть, — сказал он. — Спускайся. Смотря, как она настолько легкомысленно шагает по краю, он испытывал беспокойство. Он не понимал, как она могла быть настолько безрассудной. Одно неверное движение, и она могла лишиться жизни, и ради чего? Абсолютно незачем. Впрочем, это, кажется, никак ее не тревожило. Она просто ставила одну ногу впереди другой и продолжала шагать вдоль перил, а платье трепетало позади нее от ветра, обдувающего кожу. Ее глаза закрылись, и она сделала еще один шаг, в этот момент делая все возможное, лишь бы взбесить его. — Хендрикс, я клянусь… — его глаза широко распахнулись, когда она поскользнулась и потеряла равновесие; открыв глаза как раз вовремя, она зацепилась за колонну и удержалась, чтобы не упасть с перил. Он подбежал и, схватив ее за талию, с разъяренными глазами оттащил от края, прожигая взглядом ее смеющуюся фигуру. — Ты пытаешься себя убить?! Она не переставала смеяться. Почему, черт возьми, она смеялась? — Что такого смешного? — прорычал он, оттягивая ее как можно дальше от перил. — Вообще-то я не собиралась падать, — невнятно произнесла она. — Ты почти упала, — сказал он, с трудом удерживая голос ровным. — Почти… меня не убьет, — усмехнулась она, слегка икнув, что заставило ее рассмеяться сильнее. — Зачем отдавать смерть воле случая? Она пожала плечами. — Разве не все лежит в руках случая? — Не гибель. — Я не согласна, — сказала она. — Мне кажется, это самое случайное из всего… — она замолкла на мгновение и полуотрешенно посмотрела в сторону просторной темноты. — Когда мы живем… когда мы умираем… все это — лишь чистый… случай. — Возможно, если ты безрассудна. — Будто осторожность делает нас бессмертными, — насмешливо сказала она. — Осторожность не делает тебя бессмертной, но альтернатива тебя убивает, — аргументировал он. — Я не боюсь смерти, — проворчала она, отходя обратно к краю, но лишь заглядывая через перила, а не вставая на них. — Бессмертия я боюсь больше, чем смерти. Он не понимал ее — как бы сильно ни пытался, он никогда не смог бы. — Ты хочешь сказать, что, будь у тебя возможность стать бессмертной, ты бы ею не воспользовалась? Она покачала головой. — Я не хочу жить вечно. Жить вечно просто значит смотреть, как каждый, кого ты любишь, в конечном счете умирает… — ее последние слова прозвучали не более чем болезненным шепотом. — А это я уже сделала. Он не знал, как на это ответить. Все, что он мог делать, — это пристально смотреть на потерянное выражение на ее лице, пока она наверняка размышляла о том, через что прошла. Он и раньше не сомневался в том, что она прожила тяжелую жизнь, но каждый раз, когда она давала проблески представления о том, что именно она перенесла, он оставался потрясен еще немного больше. Наконец он спросил: — Что, если бы им тоже не нужно было умирать? Горький смешок слетел с ее губ, и она сделала очередной глоток из своей фляжки, прежде чем ответить. — Если бы только… это было так легко. Он вздохнул. — То, что ты не боишься смерти, все еще не причина, чтобы играть с ней. — Я поймала себя до того, как упала, не правда ли? — бросила в ответ она. — И в любом случае, я уверена, если бы я и оступилась, ты бы… я не знаю, применил какую-нибудь супер-пупер магию… может быть, «Арресто моментум»… и предотвратил бы мое падение, верно? — он не стал этого отрицать, и она покачала головой, горько рассмеявшись, когда проворчала себе под нос. — Вот в этом-то и моя проблема. Она снова подняла фляжку к губам, сердито отпивая из нее. Он смотрел, как она продолжала прижимать фляжку к губам одну секунду, две секунды, три секунды… — Этого вполне достаточно, — сказал он, вырывая фляжку из ее рук и зарабатывая злой протест и немедленные попытки схватить ту обратно. Он удерживал фляжку над своей головой и смотрел, как она, взмахивая руками, пыталась до нее дотянуться, безуспешно прыгая, чтобы схватить ее. Он увидел, как она открыла рот, наверняка для того, чтобы при помощи «акцио» притянуть ее обратно, и тогда превратил фляжку в своих руках в пыль, наблюдая, как ее ореховые глаза вновь загорелись злостью. — В чем, черт возьми, твоя проблема?! — прокричала она. — Какое тебе дело? — Авало… — Не «авалонкай» мне, — проворчала она. — Ты не можешь притворяться, будто тебе есть дело до моей безопасности! Ты мне голову сворачиваешь, я клянусь. В одну секунду ты пытаешься убить меня, а в другую — нянчишься со мной? Дай мне, блять, перерыв! Черт возьми, она была напористой, когда пьянела, подумал он про себя. — Ты не разговариваешь со мной целую, мать твою, неделю… а потом приходишь сюда… с твоим чертовым костюмом, и твоим галстуком, и твоим… твоими сраными скулами… и ты хочешь… потанцевать? — издевательски усмехнулась она, закатывая глаза, когда раздраженно вскинула руки в воздух. Веселая улыбка появилась на его губах. — Моими скулами? — Не меняй, блять, тему! — нахмурилась она, скрещивая руки на груди и гневно смотря на него. Ему пришлось побороть порыв улыбнуться. Для кого-то, настолько маленького, она держала весьма много накопившейся агрессии в своем пьяном теле. Когда она зло топнула ногой по земле, он не смог сдержать слетевшего с его губ смешка. — Я серьезно! Это не смешно! — выпалила она. — Конечно нет, — согласился он, взяв ее за запястье и аккуратно потянув в сторону выхода. — Иди за мной. — Я никуда за тобой не пойду, — запротестовала она, но несмотря на ее слова, ее ноги потащились вслед за ним. — Конечно нет, — повторил он, проводя ее вниз по ступеням Башни. Его веселье быстро превратилось в раздражение, пока он вел ее в сторону слизеринских комнат, а ее пьяная чушь не прекращалась на протяжении всего пути. Это было так, словно у ее языка не было абсолютно никакого фильтра — все, что она думала, она извергала прямо наружу, будто она была бесконечным фонтаном злых тирад. Она кричала на него чуть ли не за все: за то, что он был грубым, холодным, презрительным, жестоким, высокомерным, эгоистичным, раздражающим, импульсивным… даже красивым? Он едва ли понимал, каким образом это была его, черт возьми, вина, но ничего она не оставила невысказанным. Ее воинственные разглагольствования продолжались всю дорогу, пока они не остановились перед его комнатой, и он повернул дверную ручку, раздраженно вздохнув, и жестом пригласил ее войти, захлопывая за ними дверь и вновь оставаясь в одиночку вынужденным слушать ее резкий голос. — … и ты ходишь по этим коридорам, будто ты лучше, чем вс… — Ты заткнешься?! — в конце концов прорычал он. И затем наконец-то… немного чертовой тишины… Она уставилась на него с широкими глазами, ошеломленная его внезапным взрывом эмоций. На мгновение ему показалось, что она сейчас заплачет… Он жестоко ошибся. — Даже, блять, не смей говорить мне заткнуться! — вскрикнула она, наступая в его сторону, и зло ткнула пальцем ему в грудь. — Зачем, черт возьми, я вообще здесь? Он простонал, качая головой, и протолкнулся мимо нее в сторону своего стола, открывая ящик и доставая оттуда маленький флакон с синей жидкостью. — Во имя Мерлина, выпей это. — Что эт… — Просто, блять, выпей это, Авалон! — крикнул он, подталкивая флакон к ней. Она, прищурившись, посмотрела на флакон, прежде чем с сомнением взять тот из его рук и вглядеться. Ловко открутив крышку пальцами, она понюхала его, но никакого аромата не было. — Это яд, — саркастично усмехнулся он, закатив глаза. — Я поняла, — буркнула она, прежде чем нехотя выпить его. Как только она проглотила зелье, ее туманный взгляд словно прояснился, и она несколько раз моргнула, чувствуя, как четкость вновь вернулась в ее тело вместе с трезвостью. Ее слова уже не были невнятными, когда она спросила: — Это было отрезвляющее зелье? Он даже не ответил. Он просто подошел к своей кровати и опустился на нее, держа голову в руках и пытаясь избавиться от бушующей головной боли, которую она у него вызывала. В этот момент он внезапно поймал себя на том, что тоскует по спокойствию, которое он знал тридцать первого августа… за день до того, как она вошла в его жизнь. — Ты же не думал, что я злилась только из-за алкоголя, да? Он издал стон и провел руками вниз по лицу. — Ты уже закончила? — Нет, не закончила, — сказала она, однако ее голос был хотя бы менее громким, чем раньше. — Я говорила серьезно. Тебя невыносимо сложно разгадать. — А тебя понять так легко? — спросил он, со своего места на кровати поднимая на нее взгляд. — Я хотя бы… — Моя очередь, — прорычал он, заставляя ее замолчать. — Ты появляешься в первый учебный день и пытаешься убить меня в классе, ты вламываешься в мою комнату и рыщешь в моих вещах, ты пробираешься в мой чертов круг, и вдруг это у меня проблемы? Ты в последнее время смотрела в чертово зеркало? Ты абсолютно сумасшедшая! — Я абсолютно сумасшедшая? Ты пытал одного из своих лучших друзей! — Чтобы защитить тебя, Господи! — воскликнул он, вставая с кровати. — И, напоминаю, ты убила четырех человек! Она запустила руку в свои волосы, оттягивая корни, когда направилась в его сторону. — Как и ты! И я не нуждаюсь в защите… даже если бы и нуждалась, я не захотела бы ее от тебя! — В этом твоя проблема, Авалон! Ты настолько упряма, что даже не знаешь, что для тебя лучше, — прорычал он, сокращая расстояние между ними, пока она не оказалась вынуждена поднять взгляд на его раздраженное лицо. — А ты знаешь, что для меня лучше, Том? — прошипела она. — Я этого не говорил, — рявкнул он. — Почему с тобой все обязательно должно превращаться в спор? — Потому что ты всегда неправ! — А ты всегда упрямый ребенок! — Мерлин, я тебя ненавижу! — выпалила она, пальцами по-прежнему глубоко запутавшись в своих волосах, и покачала головой. Наконец достав их и простонав, она прижала палец к его груди, прорычав: — Я ненавижу все, что с тобой связано! Но что я ненавижу сильнее всего, так это то, как после всего, что ты заставил меня вынести, после каждой гребаной вещи, которую ты сделал, чтобы вывести меня из себя, я все еще здесь! Я все еще здесь, слушаю и разбираюсь с… Ее слова оборвались, когда она почувствовала, как обе его руки обхватили ее щеки и притянули к нему. Пространство между ними вдруг перестало существовать, и он, обрушившись на ее губы своими, поцеловал ее.