Catharsis // Катарсис

Авалон через сомкнутые веки видела тусклое зеленое сияние, слабый свет Черного озера, который придавал всей комнате жуткий оттенок. Воздух был насквозь пропитан запахом пота, одеколона и огня. Она слегка подвинулась, но ее глаза резко распахнулись, когда она почувствовала, как рука, обвивающая ее, притянула ее ближе. Кольцо на его пальце, зеленые простыни, кучка отброшенной одежды на полу… Воспоминания предшествующей ночи затопили ее разум. Вот блять. Она быстро вскарабкалась на ноги, с тошнотой в желудке начиная судорожно обыскивать комнату на предмет своей одежды. Ее глаза метнулись на часы на стене: 4:35 утра. Блять. Блять. Блять. Тупая боль пронизывала все ее тело. Ее ноги, руки, шея, бедра… все ныло. Она мельком взглянула на себя в зеркало на его столе и резко вдохнула, когда увидела отражение, уставившееся на нее в ответ — темно-лиловые синяки усеивали каждый сантиметр ее чувствительной кожи. Она заставила себя оторвать взгляд от зеркала, прежде чем пальцами ухватилась за свое нижнее белье и торопливо натянула его на ноги. — Куда-то собралась? Она подпрыгнула от его голоса, руки инстинктивно взметнулись, чтобы прикрыть открытую грудь. Ее голова, казалось, вот-вот взорвется, а щеки вспыхнули красным от скачущих нервов. Она не могла посмотреть на него. Она не могла встретиться с его заспанными глазами. Она не могла взглянуть на его идеально растрепанные черные волосы. Она не могла смотреть на него, когда он, вытягивая руки над собой, сонно сел на кровати, в то время как одеяла прикрывали нижнюю половину его тела. Блять. Со слабой улыбкой на губах он взглянул на то, как она прикрывала себя. Он усмехнулся: — Теперь мы стесняемся? Он почувствовал, как ее взгляд наконец впился в него. Когда он поднял свои глаза, чтобы встретиться с ее глазами, он ожидал увидеть в ней отражение своего юмора — вместо этого его встретили в равной степени ужас и гнев. Он заметил в ее взгляде сожаление и мгновенно ощутил, как что-то в его сердце перевернулось. Юмор в его голосе быстро уступил место раздраженному недоумению: — Что ты делаешь, Хендрикс? — Что мы, блять, натворили, — почти не дыша, сказала она едва ли превышающим шепот голосом, когда наспех скомкала ткань своего платья и начала в него влезать. Она повернулась спиной к зеркалу, ожесточенно борясь с молнией и застегивая ее как можно выше, но, как бы сильно она ни тянула, она не могла сделать так, чтобы та закрыла шрам на ее спине. ПРЕДАТЕЛЬ. Она была гребаным предателем. Он с прищуром посмотрел на ее копошащуюся фигуру и быстро призвал чистую одежду в свою вытянутую руку, натягивая пару черных боксеров и брюки, прежде чем он встал с кровати и осторожно подошел к ней. — Это была ошибка, — растерянно пробормотала она себе под нос, избегая его глаз, когда шатко подняла свою палочку с пола. В ее сознании всплыли образы Фреда… Гермионы… Римуса… Тонкс… Гарри… Она подумала о том, что подумал бы о ней Гарри, если бы он знал, что она только что сделала. Он бы никогда не простил ее. И она, блять, не стала бы его винить. Что она наделала? — Нам не стоило этого делать. Что она, блять, наделала? Она чувствовала сердцебиение в горле, когда покачала головой, убитым взглядом смотря на пол перед собой. Дрожь в ее пальцах была сильнее, чем когда-либо прежде, и он не понимал, что изменилось с предшествующей ночи на утро. Он не понимал этого, но он знал, что это ему не нравилось. Бесконечная уйма ругательств вылетала из ее рта, пока она снова и снова ворчала сама себе о том, что они совершили огромную ошибку. Слыша ее паникующий бред, его беспечное поведение переключилось на ее глазах, заменяясь той его версией, о которой она забыла прошлой ночью: версией, которая сломала ее руку на дуэли, версией, которая прижимала нож к ее спине, версией, которая стала монстром, убившим всех, кого она любила. Худшей его версией. — Мне не следовало… — Это был всего лишь секс, Хендрикс, — пожал он плечами, его голос был пропитан ядом. — Ничего больше. Она не знала, почему, но слышать эти слова было больно. — Я… — Мы уже обсуждали это. Подобные вещи для меня чисто физические. Неужели ты думаешь, что ты была исключением? Что ты была особенной? Другой? Или что это что-то значило? — сказал он с холодным смехом. — Я думал, ты умнее этого. Ее лицо поникло. Он вытолкнул из своего разума нарастающее чувство вины, но не мог удержаться, чтобы не сжать кулаки. Притворная улыбка на его губах мучительно контрастировала с тем, как от раздражения белели его костяшки. Ее голос был хилым, а глаза — прикованными к полу, когда она пробормотала: — Не могу поверить, что я повелась на это… — Если ты так расстроена, — сказал он, подходя к двери и открывая ее, — то убирайся. Она никогда прежде — даже когда он бросил нож в ее голову — не смотрела на него с таким сильным отвращением, с каким она смотрела, когда прорычала: — Я знала, что была права насчет тебя. Он смог отогнать жало ее слов на задворки своего сознания, сохраняя взгляд холодным и безэмоциональным, пока наблюдал, как она схватила с пола свои туфли и умчалась из его комнаты, избегая его глаз, когда метнулась вперед по коридору, отчаянно желая убраться от него как можно дальше и быстрее. Он закрыл за собой дверь и внезапно остался один на один с оглушающей тишиной. Оттягивая корни волос, он расхаживал по неожиданно удушающей комнате. По его телу пронеслась вспышка ярости, и он махнул рукой по своему столу, в порыве злости скидывая содержимое на пол. Только две вещи остались, словно насмехаясь над ним: чертова монета, которую дал ему Дамблдор, и зеркало. Его гребаное, блять, зеркало. Собственное отражение привлекло его внимание. Этот вид был ему отвратителен. Он видел только глупца. Глупца, который ослабил бдительность. Глупца, который позволил кому-то сделать его уязвимым. Глупца, который забыл собственную проповедь: любовь — это слабость. Авалон неслась по коридору, стараясь не споткнуться о собственные ноги, пока бежала к слизеринской гостиной. Она должна была убраться отсюда. Она должна была убраться от него. Так много навязчивых мыслей заваливали ее разум, что она с ужасом слушала голоса в своей голове. Ты предатель. Ты предала своих друзей. Предала свои моральные устои. Предала все, за что ты, по твоим утверждениям, ратуешь. Предала себя. Заткнись. Гребаный предатель. Она яростно вытерла слезы в своих глазах, качая головой от собственной, черт возьми, тупости. Не успела она выйти, как дверь открылась, и внутрь с растерянным видом заявился Орион, его взгляд упал на его же спутницу со Святочного бала, и шаги внезапно остановились. — Ава? — спросил он, прежде чем проворчать себе под нос: — Черт, я собирался сказать парням, что я был с тобой. — Медленно на его лице отразилось замешательство. — Погоди, погоди, погоди… — он посмотрел на нее с головы до ног, широко распахивая глаза при виде ее помятого платья, синяков на коже и запутанных волос. Улыбка появилась на его губах, и он выпалил: — Ты что, только что переспала с кем-т… Она быстро подбежала к нему и накрыла его рот своей рукой, прежде чем он успел бы закончить предложение. Близкое расстояние наконец позволило ему увидеть в ее наполненных смятением глазах злые слезы. Она почувствовала, как его улыбка под ее ладонью исчезла, и он мягко убрал ее руку со своего рта. — Кто… — начал говорить он, прерывая себя, когда перевел взгляд на следы укусов на ее шее, и в его глазах появилось осознание. — Серьезно? Реддл? — Пожалуйста, заткнись, — простонала она. — Ты разбудишь все общежитие. — Ладно, ладно, иди за мной, — вздохнул он, беря ее за руку и ведя в сторону своей комнаты. — Нотт сказал мне, что он собирался провести ночь с Розали… — он слегка усмехнулся сам себе. — Бедняга думал, что мы с тобой могли захотеть воспользоваться нашей с ним комнатой. Он и не догадывается… — Орион, заткнись, — проворчала она, заходя в его комнату. Впрочем, его внезапное молчание не имело ничего общего с ее просьбой, и все общее с тем, как его взгляд наконец остановился на шраме на ее спине. Он с широко распахнутыми от ужаса глазами открыл рот, чтобы заговорить, когда она перебила его: — Это у меня уже давно, не беспокойся. — Значит, он не… — Нет, — сказала она. — Но он все равно чертов мудак. — Ну, это я знаю, — сказал он. — Но я думал, что вы вдвоем начинали лучше ладить в последн… — Я, черт возьми, не знаю, что произошло, — проворчала она. — После того, как ты ушел, он пригласил меня на танец и… — Реддл пригласил тебя на танец? — спросил он, раскрывая глаза шире как от шока, так и от веселья. — Да, а потом он на самом деле был почти мил и… — Что ж, это прогресс, я полагаю… В смысле если ты подумаешь об этом… — она бросила на него гневный взгляд, и он перестал говорить. — Прости, продолжай. — А я просто слегка запаниковала, так что я ушла… На пути к выходу я взяла у Мальсибера фляжку и пошла на Астрономическую башню и немного выпила, прежде чем он появился... — Мальсибер? — Нет, Реддл. — А, ладно. — Орион, — вздохнула она, — Заткнись. — Да, извини. — В общем, Реддл появился, и мы чуть-чуть поговорили, и я немного накричала на него… Он нахмурил брови. — По поводу? — Много чего. Но он все это заслужил. — Я уверен, — усмехнулся он. — А потом он привел меня в свою комнату и дал мне отрезвляющее зелье, и я выпила его, и мы еще немного поругались, а затем… Я, черт возьми, не знаю. Одно привело к другому, и… — И теперь на твоей шее следы укусов, — усмехнулся он, зарабатывая шлепок по руке. — Я не понимаю, в чем здесь проблема. — Проблема в том, что этого никогда не должно было произойти! Я не могу поверить, что я была настолько тупой! — воскликнула она, закрывая лицо руками. — Значит, — начал он, пытаясь уложить ситуацию в голове, — ты жалеешь об этом? — Да, — уверенно сказала она, прежде чем в ее глазах появилось сомнение. — Нет? Я не знаю. Я должна. Он очень ясно дал понять, что для него это ничего не значило. — Да? — спросил он. — То есть… ты сказала ему, что жалеешь об этом? Она потерла заднюю часть шеи и вздохнула. — Это была ошибка, и я сказала ему об этом. — Мерлин, Ава, — простонал он и, зарывая голову в руках, покачал ею. — Это было до или после того, как он сказал, что это ничего не значило? — Я имею в виду… — Авалон… — До, — робко призналась она. — Это было вроде как первое, что я сказала, когда проснулась. Смотря, как его лицо исказилось в выражении неверия, она большего всего на свете хотела иметь возможность полностью объяснить ему свою дилемму. Она хотела рассказать ему все: абсолютно все. Про Тома, про себя, про крестражи, про свою миссию, про то, почему она была здесь… но она знала, что не могла. Поэтому она была вынуждена держать рот на замке и слушать. — Могу я говорить откровенно? — спросил он. — Конечно. — Ты мне действительно дорога, ты это знаешь, да? — Выкладывай, — вздохнула она. — В девяносто девяти случаев из ста, я считаю, что ты самый умный человек в комнате… однако я правда считаю, что в данном случае ты ведешь себя глупо. — Она открыла рот, чтобы возразить, и он быстро продолжил говорить. — В смысле, как, ты думала, он отреагирует? У любого парня случился бы срыв, если бы девушка, с которой он только что переспал, проснулась и начала говорить о том, какой ошибкой была эта ночь… но это не был просто любой парень. Ты переспала с Томом, мать его, Реддлом! Как бы она ни хотела с ним поспорить, она не могла избавиться от воспоминания о ленивой улыбке, которая была на губах Реддла этим утром, когда он только проснулся… вероятно, своими резкими словами она убила его игривость, впрочем, она едва ли считала, что ход развития событий был полностью ее виной. — Ты бы слышал, что он мне сказал, — проворчала она. — Это было умышленно жестоко. Он говорил с намерением меня задеть. — Что именно он сказал? — Если цитировать дословно, он сказал: «Неужели ты думаешь, что ты была исключением? Что ты была особенной? Другой? Или что это что-то значило?» — нахмурилась она, качая головой. — Разве я неправа, считая, что это было слишком? — Я признаю, что теперь твоя реакция кажется более чем оправданной, — начал он. Она открыла рот, чтобы высказаться, но он не переставал говорить и сказал: — Однако я скажу… что, для двух самых умных учеников в этой школе, ни один из вас не блещет в коммуникации. — Но… — Никаких но! Я прав, и ты это знаешь. Позволь мне хоть раз этим насладиться, — широко улыбнулся он. Она закатила глаза, раздраженно надув губы, при виде чего он усмехнулся. — Мерлин, ты такая упрямая. Неудивительно, что его к тебе тянет — вы одинаковые. — Почему все, черт возьми, постоянно это твердят! — воскликнула она, озлобленно вскидывая руки вверх. Его смех эхом прозвенел по комнате, но этот звук успокоил ее нервы. Она медленно начала расслабляться, возвращаясь в свое обычное состояние, а события, произошедшие ранее, стали уходить из ее головы. Вдруг она прищурилась на Ориона. — Подожди… а где прошлой ночью был ты? На его губах появилась робкая улыбка, и он пожал плечами. — Соседка Клары провела ночь со своим спутником, так что я смог провести ночь в комнатах Пуффендуя. — Наглец, — ухмыльнулась она, наблюдая, как покраснело его лицо. — Ох, помолчи. Мы не забываем, что это ты тут выглядишь так, будто на тебя только что напала стая оборотней! — его взгляд задержался на одиноком следе от укуса на ее шее, и он добавил: — И один вампир. — Не напоминай мне, — простонала она. — Я не знаю, как я их скрою. Зельда придет в бешенство, когда увидит меня в таком виде. Его глаза засветились. — О, позволь мне оказать честь, — он, словно только и ждал возможности наконец покрасоваться своими талантами, вынул палочку из кармана и указал ею на Авалон, пробормотав ряд тихих скрывающих заклинаний, и лиловые следы на ее коже медленно сошли на нет. — Ого… — Я стал довольно хорош в этом деле, — усмехнулся он. — Невероятно, чему научишься, когда тебе приходится скрывать свои отношения от остального мира. — Ты золото, — сказала она, улыбаясь, и пошла в сторону двери. — Мне, наверное, стоит вернуться в свою комнату, пока не проснулся остальной замок… Спасибо. За все… как обычно. Он подошел к ней, аккуратно застегивая ее молнию до самого конца, прежде чем сказать: — Я еще увижусь с тобой до того, как мы все уедем на зимние каникулы, да? — Вообще, я остаюсь здесь, но я обязательно провожу тебя, — предложила она. — Ты не поедешь домой на каникулы? — спросил он, удивленно поднимая брови. Она покачала головой, быстро придумывая ложь. — Нет, моя тетя считает, что в этом году безопаснее будет остаться в Хогвартсе, а не поехать увидеться с ней… знаешь, война и прочее. Он кивнул, кажется, ведясь на ее оправдание. — Жаль, что ты не сказала мне раньше, я бы договорился со своими родителями, чтобы ты приехала к нам домой. — О, не переживай за меня. У меня все равно есть дела здесь, о которых нужно позаботиться, — сказала она, мыслями возвращаясь к своей миссии: найти крестражи… уничтожить их… убить его. Больше никаких отвлечений. Он усмехнулся, прерывая ее мысли. — Что такого смешного? — спросила она, слегка поджав губы. — Ничего, — ухмыльнулся он. — Я просто надеюсь, что эти дела включают в себя проведение времени с определенным темноволосым старостой, потому что он единственный ученик, который тоже будет здесь на каникулах. Она почувствовала, как ее сердце провалилось вниз. — Прошу, скажи, что ты шутишь. — Ради тебя я почти хотел бы, чтобы это было так, — хохотнул он. — Но нет. Он каждый год проводит бóльшую часть зимних каникул в Хогвартсе. Лестрейндж с Розье пытались убедить его поехать с ними домой, но он всегда отказывается. Говорит, ему нравится спокойствие пустого замка, — он замолк на мгновение, пытаясь сдержать смех. — Хотя что-то мне подсказывает, что в этом году слишком спокойно ему не будет. — Ты сказал, бóльшую часть каникул? — спросила она, пытаясь понять появится ли у нее хоть какая-то возможность уединения. Неважно, насколько большим был замок, — ей все равно казалось, что он был слишком маленьким, чтобы вместить их вдвоем на почти целый месяц. Он кивнул. — Да, последние несколько дней года мы все проводим у Нотта, это традиция. Его и моя семья на новый год вместе уезжают в Испанию, а нам они позволяют остаться и отпраздновать вместе, — он ненадолго замолк, прежде чем добавить. — К тому же это день рождения Реддла, но он никогда не дает нам ничего сделать по этому поводу. — Звучит довольно мило, — сказала она. В его голове словно загорелась лампочка, и он ахнул и сказал: — Приходи в этом году! — Я не собираюсь навязываться на... — Ты едва ли будешь навязываться… Мальсибер каждый год приводит новую девушку. Это не то чтобы особенно эксклюзивное приглашение, — усмехнулся он. — И кроме того, я буду очень рад видеть тебя там, как будет рада и Розали, я уверен. — Ксавьер и Том явно не придут в восторг, — отметила она. — К черту их, — пожал он плечами. — Я хочу, чтобы ты была там. И так уж случилось, что с Ноттом все равно ближе я, так что они могут засунуть это куда подальше. — Я подумаю об этом, — сказала она, зная, что он не примет «нет» за ответ. — Хорошо, — улыбнулся он, открывая для нее дверь. — Тогда до встречи — До встречи, — кивнула она и убежала, чтобы успеть вернуться в свою комнату. Орион смотрел, как ее фигура ускользнула в тень, и подождал, пока не услышал, как дверь в гостиную закрылась, сигнализируя о том, что Авалон окончательно и без проблем покинула слизеринское общежитие, после чего он вздохнул и пошел в сторону комнаты Реддла. Он ненадолго остановился снаружи, делая глубокий вдох, а затем постучал в дверь и подождал пару секунд, прежде чем Реддл открыл ее, с недовольным видом на лице опознавая Эйвери у входа. — Я занят, — сказал он, начиная закрывать дверь перед лицом Эйвери. Блондин засунул ногу в дверной проем, не давая двери закрыться. — Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он. Не увидев никаких изменений в раздражении на лице Реддла, он добавил. — Это насчет Авалон. Нехотя Том открыл дверь обратно и жестом пригласил Ориона войти. Первым, что заметил Эйвери, были разбросанные вещи, которые валялись на полу возле стола Реддла. Странно, подумал Орион про себя. Комната Реддла всегда содержалась в безупречном виде. На Реддле был надет черный свитер с длинными рукавами, но, когда он повернулся к Эйвери спиной, Орион заметил следы царапин, выглядывающие из-под воротника. Мерлин, Ава… Том снова развернулся лицом к Ориону, и, прислонившись к столбику кровати, спросил: — Ну и? — Она рассказала мне, что произошло, — сказал Эйвери, замолкая на мгновение, прежде чем добавил: — Все из этого. Том заставил себя побороть желание закатить глаза. — Если ты здесь, чтобы читать мне лекции, можешь проваливать. Эйвери раздраженно вздохнул. — Господи, Реддл… я защищал тебя десять минут назад и уже начинаю об этом жалеть. — Он увидел, как нахмурились брови Тома, и сказал: — Не ожидал этого? Честно, я тоже. — Она… — Я знаю, — усмехнулся Орион. — Поверь мне, я знаю. И я понимаю, что ее реакция была… — он сделал паузу, осторожно подбирая слова, — …менее чем чудесной. Но мы оба знаем, что она прошла через ад. Я не думаю, что ей теперь очень легко открываться людям. Тебе незачем делать ей еще больнее, чем ей и так было, — он вздохнул, покачав головой. — Я правда верю, что существует часть тебя, которая заботится о ней, и ее о тебе, но, Мерлин, у вас двоих ужасно получается это выражать… Том пустым, не выражающим веселья, взглядом уставился на него. — Ты закончил? Орион закатил глаза и пошел обратно к двери, проворчав несколько отборных слов, когда положил ладонь на дверную ручку. Прежде чем уйти, он повернулся к Тому и сказал: — Просто… не облажайся с этим еще сильнее, чем уже облажался, — сказал он, улыбка появилась на его губах, когда он добавил: — И не переживай. У тебя будет целый месяц в замке наедине с ней, чтобы все исправить, — а затем вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, оставляя позади обескураженного старосту и его отвисшую челюсть.