Catharsis // Катарсис

Этой ночью Авалон смогла хорошо поспать. Ей снились ее друзья, сверстники, дом… но этот сон не был страшным или хотя бы грустным. Он был безмятежным, приятным и… спокойным. Когда она проснулась, это произошло не от ее собственных криков. Впрочем, это произошло и не под звук сердцебиения Тома. Она оглянула комнату, замечая его отсутствие. Посмотрев на часы на стене, она поняла, что он, вероятнее всего, отошел, чтобы принять утренний душ… похоже, Том сходил с ума, если оставался в кровати после шести. Но иногда, если он был в правильном настроении, он делал исключение, чтобы побыть в постели вместе с ней немного дольше. Скользнув взглядом вниз на запястье, Авалон с улыбкой на губах посмотрела на подаренный ей золотой браслет. Она коснулась серебряного камня, и едва уловимые звуки Вивальди проникли в ее сознание, подавляя тишину, которая охватывала комнату. Тем не менее даже сквозь играющую в голове симфонию Авалон смогла услышать урчание своего голодного живота. Ее мысли заполнились сконами, кофе и мармеладом… образы еды, которой ей очень хотелось, никак не помогали подавить голод, съедавший ее изнутри. Ее пальцы пару мгновений шарили по тумбочке Тома, вслепую ища палочку. Как только Авалон почувствовала ее в своей руке, она взмахнула в сторону пола, призывая к себе свою одежду, и, схватив ее, начала одеваться. Она решила быстро сбегать до кухни за завтраком и принести его обратно, чтобы насладиться им вместе с Томом. Обычно она ждала его возвращения, прежде чем уйти… несколько раз до этого Авалон отходила, и он был немного расстроен, когда она возвращалась, однако в данный момент голод брал над ней верх. Она вздохнула и решила оставить ему записку на случай, если он вернется до того, как вернется она. Авалон подошла к столу Тома, чтобы посмотреть, нет ли там бумаги, но, похоже, все листы были аккуратно разложенными конспектами и домашними заданиями. Она вполне могла предположить, что Том не придет в восторг, если она напишет на них, и поэтому раздраженно вздохнула, взяла перо, а затем продолжила осматривать его комнату на предмет чистых листов. Их не было на столе, не было и на книжной полке. Какая-то часть Авалон мысленно проклинала Тома за его чрезмерную упорядоченность — найти что-то в его комнате, если не знать, где оно лежит, было невозможно. Открыв ящик тумбочки, она заметила небольшую тетрадь. Ничего другого там не было, так что Авалон с любопытством ее открыла. Пролистав пару страниц и взяв тетрадь в свободную руку, она моментально заметила, что внутри не было написано ничего. Она торжествующе окунула перо в маленькую чернильницу и начала писать короткое послание о том, куда уходила. «Доброе утро, Том», — написала она, на мгновение остановившись, чтобы еще раз обмакнуть перо в чернила. Однако ровно перед тем, как она приступила к следующей строчке, слова начали исчезать со страницы. Она с любопытством прищурила глаза на тетрадь, в то время как чернила полностью пропали. Замешательство отразилось на ее лице, когда она увидела, как на пустой странице медленно начало появляться новое слово. «Здравствуй». Авалон смотрела, как слово исчезло, опять, оставляя очередную пустую страницу. Ей казалось, что иметь что-то вроде зачарованного шуточного дневника было не в духе Реддла. Однако почерк явно принадлежал ему. Нерешительно она написала еще раз. «Что это?» Пока она ждала ответа, слова снова исчезли. «Не лезь, куда не просят, Хендрикс». Увидев, что на странице появилась ее фамилия, Авалон почувствовала, как по спине пробежал холодок. Как будто надпись обращалась напрямую к ней. Как будто он обращался напрямую к ней. Ее руки, державшие тетрадь, затряслись. Авалон не хотела признаваться в этом самой себе, но она была вполне уверена, что знала, что она держит: она нашла крестраж. Она, блять, нашла крестраж. Как только эта мысль пришла ей в голову, Авалон почувствовала, как к горлу начала подкатывать тошнота. Всепоглощающее чувство ужаса, боли, страха моментально накрыло ее. А затем тетрадь, громко захлопнувшись, выпала из ее дрожащих от испуга пальцев. Авалон с широко распахнутыми и безумными глазами начала отходить назад, пытаясь убраться от нее. Чем дальше она отходила, тем менее тошно она себя чувствовала. Он был там. Один из крестражей, которые она так отчаянно пыталась найти на протяжении последних нескольких месяцев. Первый шаг к спасению ее близких… Он был прямо, мать его, там. Она медленно начала подходить к нему снова. Казалось, будто она не могла даже моргнуть — ее взгляд был настолько прикован к закрытой тетради, что Авалон почувствовала, как глаза стало жечь от того, что они оставались открытыми так долго… она не смела отвести взгляд даже на секунду. Когда Авалон наклонилась и подняла его, сердце упало в груди так глубоко, что ей показалось, что ее сейчас стошнит. Но все же она продолжала его держать. Ради Гарри. Она смотрела. Ради Фреда. Она смотрела. Ради Тонкс. Она смотрела. Ради всех тех людей, которых она любила. Она смотрела. Том… Ее хватка на тетради разжалась. Предатель. Услышав шаги в коридоре, она резко оборвала свои мысли и быстро затолкнула тетрадь обратно в тумбочку Тома, стараясь скрыть тот факт, что ее видела. Не теряя ни мгновения, Авалон подбежала к его столу и торопливо убрала на место и перо с чернильницей, сумев заново разложить все ровно к тому моменту, когда дверь распахнулась и в проеме появился Том. С еще мокрыми волосами он вошел в комнату, тут же останавливаясь взглядом на Авалон. Он слегка прищурился, замечая ее ошарашенные глаза, и на его лице промелькнуло недоумение. — Все хорошо? Она нервно сглотнула, изо всех сил стараясь не дать голосу дрогнуть, и сказала: — У меня был кошмар. — Это даже почти нельзя было назвать ложью. Выражение его лица смягчилось, и он подошел к ней, беря ее трясущиеся пальцы в свои, тихо поднимая их к своим губам и оставляя ласковый поцелуй на ее костяшках. — Сейчас ты в порядке, верно? — спросил он, медленно поднимая одну руку, чтобы положить ей на щеку. Прежде чем он успел, Авалон отодвинулась, выдавливая улыбку, и кивнула. — Верно, — сказала она слегка чересчур радостным голосом, чтобы в это можно было поверить. — Мне нужно сбегать до моей комнаты и кое с чем разобраться. Еще увидимся. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но она быстро вышла из его комнаты до того, как слова покинули его рот. Не смея обернуться, Авалон выбежала из слизеринской гостиной в замок. Она слышала как Том звал ее, но это лишь заставило ее помчаться на выход быстрее. Сердце, казалось, готово было вот-вот вырваться из груди. Дыши. Дыши. Просто, черт возьми, дыши. На путь до спален Когтеврана она едва обратила внимание. Она просто шла, слепо спотыкаясь, пока не оказалась в своей комнате. Все остальное было мутной путаницей событий. Авалон начала расхаживать по комнате взад-вперед; ее руки нервно тряслись. Ради этого она была здесь. Чтобы найти крестражи. И она наконец-то нашла один. Дыши. Дыши. Просто, черт возьми, дыши. Один крестраж найден. Остался лишь еще один. Но что тогда? Она знала, что нужно будет сделать тогда. Ей нужно будет уничтожить оба крестража… и затем убить Тома. Верно? Ну, необязательно. Авалон провела пальцами по волосам, пытаясь все обдумать. С ее точки зрения, у нее на данный момент оставалось два разных пути. Она могла, как и планировала первоначально, довести до конца миссию, с которой пришла сюда. Найти второй крестраж, уничтожить оба и затем убить Тома… это все еще был вариант. И, более того, вариант, который она пока не вычеркнула полностью. Второй путь казался сложнее. Отказаться от уничтожения крестражей… отказаться от убийства Тома. И вместо этого сыграть в гораздо более рискованную игру на удачу: попытаться спасти его от самого себя. Если она сможет изменить Тома… изменить его, чтобы он стал лучше… изменить его, чтобы он никогда не стал Темным Лордом… то ей все-таки не придется его убивать. Но, если она его изменит… что потом? Об этой части Авалон почти не думала. Она не хотела думать об этой части. Если она была способна изменить Тома в лучшую сторону, разве это говорило о том, что он не станет ровно таким же, каким был прежде, как только она вернется в свое время? Суровая реальность заключалась в том, что Авалон никогда этого не узнает. Она никогда не сможет покинуть это время, пока не будет уверена, что он не вернется обратно к тому, каким был раньше… она никогда не сможет знать это наверняка. Если она решит выбрать Тома… выбрать спасение Тома… она никогда не сможет вернуться домой. Но что, если она все же убьет его? Она была так занята, думая о крестражах, что даже не начала думать о том, как вообще она планировала попасть обратно в свое время. Она что, должна была ворваться в Министерство и украсть маховик времени? Сама концепция казалась совершенно невозможной. Что, если ее поймают до того, как она его украдет? Ее отправят в Азкабан, и она никогда не сможет даже начать думать об убийстве Тома. Нет, она не могла так рисковать. Прежде чем делать что-то еще более рискованное, ей нужно будет его убить. Но что, если в этом случае выяснится, что она это сделала? Она, опять же, окажется в Азкабане. И, чем больше Авалон думала об этом… тем больше понимала, что, если она попытается убить его, она может вообще не выбраться живой. Ее единственной идеей по уничтожению крестражей было использование Адского пламени, но каждая книга, в которой она читала об этом заклинании, лишь заставляла ее осознать одну очень важную деталь: Адское пламя уничтожает все на своем пути, если не контролируется должным образом. Она уничтожит крестражи. Она уничтожит Реддла. И в процессе, более чем вероятно, уничтожит и себя. Проблема заключалась в том, что не существовало никакой возможности попрактиковаться в заклинании, прежде чем его использовать. Может быть, она сможет успешно исполнить и контролировать его. Может быть, ей не придется умирать. Но она никак не могла знать наверняка. Готова ли она была умереть ради этого? Ответ был «да». Без всяких сомнений, да. Готова ли она была убить ради этого? Ответ был «да». С сомнением, да. Она резко почувствовала, что ей необходимо присесть. Голова кружилась слишком сильно, чтобы возможно было оставаться в ровном положении. Поэтому Авалон подошла к кровати и торопливо села на матрас, смотря на пол перед собой неотрывным, но почти ничего не видящим взглядом. Все было как в тумане. Авалон не могла сказать было ли это из-за слез, которые грозили пролиться из глаз, или из-за миллиона беспорядочных мыслей в голове, но все казалось бессмысленным. Судя по всему, перед ней было два пути… и ни один из них не заканчивался хорошо. Твои друзья отдали свои жизни ради тебя… готова ли ты сделать то же самое? Ответ был «да». С тяжелым сердцем, да. Она не знала, какую часть себя ненавидела больше: ту, которая радовалась, что нашла крестраж, или ту, которая нет. Спасти Тома — стать предателем для своих друзей. Спасти своих друзей — стать предателем для Тома. Кажется, предельно ясным ей становилось только одно: что бы она ни сделала… похоже, спасти себя она не могла. Она пыталась сосредоточиться. Сосредоточиться на Томе. Сосредоточиться на своих целях. Сосредоточиться на том, что стояло на кону. Что стояло на кону? Ее друзья. Ее близкие. Судьба столь многих невинных волшебников и волшебниц. Весь ход будущего. Но какой ценой? Ценой жизни Тома. Была ли попытка спасти его риском, который Авалон могла себе позволить? Том становился лучше… думала она. Он открывался ей. Он пытался быть лучше. Он был добрее… нежнее… заботливее… Но было ли этого достаточно? Можно ли было по-настоящему изменить такого, как Том, или же он был обречен на тьму с того самого момента, когда родился? Как бы она ни не хотела думать об этом, что, если так называемые перемены в Томе были лишь фасадом, который тот изображал, чтобы ее одурачить и сделать так, чтобы она открылась ему? Он вообще дорожил ею, или все это было ложью? Нет, размышляла Авалон про себя. Это не могло быть ложью… По крайней мере, не все. Кое-что он признавал под эффектом сыворотки правды. Не все это может быть ложью. Поверь в него хоть немного. Просто не настолько сильно, что забудешь, зачем ты здесь. Она оттянула волосы и раздраженно простонала. — Блять, — проворчала она себе под нос, покачав головой, и встала, начиная идти к двери. Свежий воздух. Ей был нужно было немного свежего воздуха. Неаккуратными и торопливыми шагами она выбежала из комнаты, из Башни, в коридоры замка. Все вокруг нее казалось не более чем неразличимым туманом. Она едва заметила, когда она повернула за угол и врезалась в другое изумленное тело. — Мисс Хендрикс… все в порядке? Она встретилась взглядом с Дамблдором в миг чистого отчаяния. — Да, — ответила она инстинктивно, но выражения в его глазах было более чем достаточно, чтобы дать ей понять, что он не повелся на ее необдуманную ложь. Так что она поправила себя: — Честно говоря, нет. Не совсем. — Не хотите пройти в мой кабинет? Возможно, мы могли бы все обсудить. — Это было бы замечательно, сэр. Они шли в молчании, пока не добрались до его кабинета. Авалон прикусила щеку, когда Дамблдор открыл дверь и жестом пригласил ее войти. Она не была до конца уверена, о чем именно хотела с ним поговорить, но разговор с кем-то, кого она знала в своем времени, был утешением, в котором, Авалон знала, что нуждалась в этот момент. Дамблдор закрыл дверь за ней и медленно подошел к своему столу, прислоняясь к нему спиной, прежде чем сказать: — О чем вы думаете? — О многом, — призналась она. — Когда я впервые пришла сюда, я пыталась сделать так, чтобы кое-кто в этой школе избежал ужасного будущего… вы помните это, сэр? — он с понимающим выражением лица кивнул. — Позже вы сказали мне, что верите в возможность изменить путь, не сжигая дороги. Я оказалась в таком положении, когда хочу убедиться, что я по-прежнему в силах не дать этому ученику пойти по пути тьмы… но я не знаю, возможно ли это без реализации моего первоначального плана. Дамблдор пристально смотрел на нее пару мгновений, и она забеспокоилась, что своими бессвязными фразами выразилась слишком непонятно. Но, не успела она объяснить, как профессор сказал: — За последние три месяца я увидел в мистере Реддле больше изменений, чем за последние шесть лет. Ее глаза широко распахнулись, когда он заговорил о Томе. — Это было настолько очевидно, сэр? Дамблдор рассмеялся. — Когда преподаешь так долго, как я, начинаешь уметь довольно хорошо читать между строк. Она сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить снова. — Как бы успокаивающе ни было это слышать, профессор, я… я не в том положении, когда я могу рисковать, не будучи абсолютно уверенной в последствиях. Ход событий, который предложили вы, может сработать. Но план, с которым я пришла сюда, сработает. И я не думаю, что могу позволить себе, чтобы последствия моих действий полагались на «может». — Она еще раз вспомнила о смерти… разрушениях… беззаконии… хаосе… — На кону стоит слишком многое, чтобы я могла пойти на неоправданные риски. Она готова была поклясться, что увидела, как лицо Дамблдора немного поникло. В его глазах промелькнуло тяжелое осознание… почти как будто он видел разрушения своими глазами. — Я не против попытки спасти человека от самого себя, — начала она, аккуратно выбирая слова. — Мне просто нужно знать, что я не обрекаю себя на неудачу… Мне нужно знать, что его вообще можно спасти. — Требуется мгновение, чтобы разбить человека на мелкие кусочки, и целая жизнь, чтобы снова собрать их воедино. Однако все, что для этого нужно, — это один человек, который верит в него достаточно, чтобы проявить терпение, пока тот заново ищет свой путь. — Он вздохнул. — Вы никогда не можете знать что-то наверняка, мисс Хендрикс. Но часто мы обнаруживаем, что некоторые люди стоят риска. — Он остановился на мгновение, прежде чем встретиться с ней взглядом. — Вы считаете, что он стоит риска, мисс Хендрикс? Ответ вылетел из нее быстрее, чем она рассчитывала: — Я хочу, чтобы он стоил. — Возможно, пока что достаточно и этого. При мысли о Томе ее пальцы начали перебирать золотой браслет на запястье. Она не знала, чем это закончится. Не исключено, что все ее усилия уйдут в пустоту, потому что, возможно, Тому Реддлу никогда не суждено было измениться. Но, когда она коснулась камня и тихая симфония начала заполнять тишину, Авалон поняла, что не была готова перестать верить в него прямо сейчас. В какой-то степени она боялась, что она перенимала тот же слепой оптимизм — ту же глупую надежду — которая была у очень многих ее друзей, убитых на войне. Но еще Авалон поняла и то, что она, что бы ни случилось, всегда будет готова вернуться к своему первоначальному плану, если потребуется. Последняя жертва. Каждой фиброй своей души она молилась, чтобы оказалась права насчет Тома. Она надеялась, что он стоил ее усилий — что его можно было спасти. И правда верила, что он будет спасен… от самого себя, от тьмы, и в конечном счете от нее и ее миссии. И она решила продолжить пытаться. Потому что до тех пор, пока существовал хоть малейший шанс на то, что Том Реддл мог искупить свои грехи, она считала, что способ пощадить и его жизнь, и судьбу будущего, все еще был. Но в этот раз, она не могла позволить себе ошибиться. Он не мог доказать ей, что она ошибается. Если он докажет, то не оставит Авалон иного выбора, кроме как довести до конца ее первоначальный план. И, как бы она ни не хотела этого делать, она доведет. Потому что ради своих друзей она сделает что угодно. Даже если это значило отказаться от веры в Тома. Авалон просто надеялась, что до этого не дойдет. Пожалуйста, думала она. Пожалуйста, не заставь меня пожалеть о том, что я дала тебе шанс. Потому что, если ты это сделаешь, нам обоим точно не выбраться отсюда живыми.