----
— Выглядишь прекрасно, — улыбнулась Зельда, когда Авалон напоследок еще раз посмотрела в зеркало. — Повеселись там, береги себя и скажи Реддлу, чтобы он вернул тебя не слишком поздно. — Да, мам, — покачав головой, усмехнулась Авалон, после чего достала из шкафа мантию и накинула ее поверх жемчужного атласного платья, которое ей одолжила Розали. — Пока! — помахав Зельде, крикнула она, а затем вышла за дверь и медленно спустилась к низу башни Когтеврана. Было бы ложью сказать, что Авалон не ждала этот вечер с предвкушением. День тянулся довольно долго, и почти все это время она пыталась выяснить, что же запланировал Том. Понять оказалось тяжело, а сам он непреклонно держал все детали в секрете. Когда Авалон покинула башню, Том, одетый в черный костюм с галстуком и белую парадную рубашку, уже ждал снаружи. Посмотрев друг на друга, оба они почувствовали, как сердце пропустило удар, но постарались подавить растягивающиеся на лицах широкие улыбки. Их как магнитом притянуло друг к другу – сопротивляться желанию раствориться в объятиях было невозможно. Том прижал Авалон к себе, обхватил ее щеку и наклонился с поцелуем, прошептав в губы: — Ты бесподобна. — Ты тоже, — улыбнулась Авалон, когда отстранилась и увидела, как от комплимента на его лице появилась легкая ухмылка. — Итак, чем мы сегодня займемся? — Если я скажу, то испорчу сюрприз, — он с усмешкой посмотрел на надутую Авалон и взял ее руку в свою, переплетая пальцы. — Скоро увидишь. — Может, хотя бы намекнешь? Он лишь улыбнулся, избегая ее умоляющего взгляда, и повел их через замок на главный выход. Какими круглыми глазами смотрели на них, пару в парадной одежде, студенты, мимо которых они проходили! На протяжении всего пути Авалон продолжала донимать Тома, отчаянно пытаясь выведать у него информацию. К ее большому разочарованию, Том был твердо намерен держать рот на замке и не давал практически никаких подсказок о планах на вечер. Когда они вдвоем выдвинулись за пределы границ Хогвартса, Авалон пришлось напомнить Тому, что студентам запрещалось покидать территорию по будням в целом, не говоря уже о таком позднем времени, но он лишь пожал плечами и усмехнулся, заверив, что если их не поймают, то и неприятностей никаких не будет. Том Реддл, нарушающий правила, почти казался безумной фантазией. И хотя никогда в жизни он не перечил школьному уставу, во время их тайного побега в сторону Хогсмида Том выглядел даже довольно расслабленным. Воздух был свежим и прохладным, кожу обдувал приятный ветер. Пару раз Том останавливался и притягивал Авалон в свои объятия, оставляя несколько нежных поцелуев на ее губах. А после очередного напоминания о том, как красиво она выглядит, они, держась за руки, продолжали свой путь, и с лиц обоих так и не сходили улыбки. Авалон чувствовала себя счастливой. Впервые за долгое время она искренне чувствовала себя счастливой. Как будто все того стоило. Вся боль, все трудности, страдания — они не ушли в пустоту. Потому что он принадлежал ей, а она — ему, и все вдруг удивительным образом вставало на свои места. Авалон никогда не была из тех, кто легко влюбляется — любовь равнялась потерям, а она и так потеряла слишком многое. Зачем обрекать свое сердце на еще большую боль? Однако с Томом остановить себя Авалон не смогла. Вопреки всему, он оказался тем самым недостающим кусочком пазла, что жаждала ее душа. И смотря в его глаза — глаза, в которых наконец-то горел свет, никогда ранее не зажигавшийся, — Авалон знала, что он чувствовал то же самое. Том держал ее руку так, как хотел держать и ее саму — ни за что не отпуская. Не прошло ни секунды, когда он не думал бы о том, как едва ее не потерял: не только из-за собственной трусости, но и из-за боггарта. Уже много дней образ ее почти безжизненного тела, лежащего на его руках, преследовал мысли Тома. Неустанно заполнял собой каждую минуту дня и ночи. Никогда еще Том не чувствовал себя настолько беспомощным, как тогда, когда ему пришлось смотреть, как Авалон постепенно приближается к своей смерти прямо на его глазах. И испытать это чувство снова не мог. Он не мог ее потерять. И пошел бы на что угодно, чтобы никогда подобного не допустить. Он станет тем человеком, который ей нужен, которого она заслуживает. Сделает все необходимое, чем бы то ни было, лишь бы убедиться: она всегда будет рядом. Потому что она медленно стала для него всем. В их поле зрения появился Хогсмид, и Том невольно улыбнулся, когда Авалон зашагала быстрее и воодушевленно потянула вперед и его самого. Она то и дело встречалась с ним взглядом, в котором искрился чистый восторг, от которого сердце Тома замирало каждый раз. — Теперь-то ты скажешь, куда мы идем? — полюбопытствовала Авалон. — Терпение, голубка, — пожурил ее он, снова поцеловав в макушку, и они продолжили идти в Хогсмид. В деревне оказалось довольно пусто — студентов в будний день здесь быть не могло, вот и оставались только владельцы магазинов да парочка блуждающих посетителей. Проходя мимо кафе мадам Паддифут, Том на мгновение замедлился, но Авалон очень выразительно на него посмотрела, предостерегая от любых попыток отвести ее туда. Он лишь рассмеялся, покачал головой и вместо этого свернул в соседний переулок. С написанным на лице недоумением Авалон осмотрелась по сторонам. — Не буду врать… не это я себе представляла, когда ты попросил меня красиво одеться. — Неужели ты не думаешь, что темные переулки — это воплощение романтики? — нагло ухмыльнулся Том. — Я начинаю думать, что ты вообще понятия не имеешь, что такое романтика, — поддразнила она. Он закатил глаза и притянул ее к себе, нежно поцеловав в губы, а затем взял вторую ее ладонь в свою и внезапно трансгрессировал. Почувствовав, как ноги снова коснулись земли, Авалон споткнулась и упала прямо в руки Тома, не сумев удержать равновесие. — Мерлин, Том, — проворчала она, выравниваясь, и он слегка рассмеялся. Медленно оглядев окружавшую ее картину, Авалон снова прищурилась на него и уточнила: — Еще один переулок? Да я без ума. И все же ей трудно было не улыбнуться. Честно говоря, Авалон не особо заботило, где они оказались — Том мог забрать ее хоть на край света, и она все равно была бы счастлива, если рядом он. Но что-то во всезнающей улыбке на его губах привело Авалон в еще большее замешательство. — Иди за мной, — Том плавно повел ее на выход из переулка в сторону освещенной улицы. Он специально не отрывал от Авалон взгляда, чтобы увидеть, как отвиснет ее челюсть, когда Авалон осознает, куда они попали. Перед ними светом тысячи небесных звезд сияли каналы. По воде проплывали блестящие черные гондолы, издалека доносилась мелодия скрипки игравшего для всех уличного музыканта. На каждом здании в декоративных горшках пестрели дюжины красочных цветов, а под ними, держась за руки, проходили люди, которые, казалось, пребывали где-то в своем мире, плененные красотой пейзажа. Том был счастлив видеть Авалон такой — с блестящими от радости глазами, рассматривающей все вокруг. Он видел, как она несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но так и не смогла выдавить ни слова, восхищенная Венецией. Наконец Авалон повернулась и изумленно посмотрела на Тома, впервые совершенно потеряв дар речи. — Не столь романтично, как темный переулок, но, пожалуй, сойдет, — ухмыльнулся Том. — Том… — с широкой улыбкой она восторженно подпрыгнула на носках. — Что думаешь? — он опять притянул Авалон к себе, и она, положив руку ему на грудь, заглянула в его глаза. — Я думаю, если профессора узнают, что мы ушли из Хогвартса, чтобы посетить Италию, нам обоим крышка. Он хмыкнул и поцеловал ее, прошептав в губы: — Тогда, полагаю, нам просто нужно сделать так, чтобы они никогда не узнали. — Кто ты и что ты сделал с Томом Реддлом? — спросила Авалон, взглядом скользнув вниз и увидев, как Том большим пальцем выводит маленькие круги на тыльной стороне ее ладони. Авалон начинало все больше нравиться слышать его смех. Легкий, гармоничный и счастливый. Он был счастлив. И, счастливый, он словно становился совершенно другим. Авалон с трудом верилось, что тот самый человек, который причинил ей столько боли, сейчас стоял перед ней и улыбался, смотря на нее так, словно не мог видеть никого, кроме нее. Как будто, когда он на нее смотрел, ничто иное не имело значения — ведь для него именно так все и было. — Пойдем, — он в последний раз поцеловал ее в лоб и вместе с ней пошел по улице. — Не хотелось бы опоздать. — Опоздать? — удивилась Авалон. — Куда? Он не ответил — только опять ухмыльнулся, проигнорировав ее вопросы, приобнял за плечи, чтобы отвлечь внимание, и в очередной раз притянул к себе. И, пока они шагали по улицам, Авалон чувствовала, как их обоих охватывает особая лёгкость. Точно весь мир исчез, и в нем остались лишь две души, которые нашли себя друг в друге. Они проходили мимо магазинов, певцов, ресторанов и влюбленных — все смешивалось в одну живописную сцену, будто вышедшую прямо из сказки. Постепенно Авалон начала замечать многочисленных людей в парадной одежде, направлявшихся в сторону огромного здания, которое значительно возвышалось над ближайшими магазинами и улицами. Разглядывая терракотовые фигуры на его стенах, гости медленно стекались к главным дверям и заходили в здание за руку со своими партнерами. Том улыбнулся Авалон, когда она переплела с ним пальцы, и повел ее вверх по лестнице. Внутри их встретило просторное фойе, люстры под потолком и люди в своих лучших платьях и костюмах. На шеях женщин сверкали украшения, с сигарами в руках переговаривались между собой мужчины. Том подошел к кассе и обратился к мужчине за стойкой. — Buonasera. Ho due biglietti sotto il nome Riddle. Как только эти слова слетели с его губ, Авалон удивленно на него вытаращилась. Мужчина за стойкой кивнул Тому. — Si, signore. Ecco qui, — он вручил Тому два билета. — Vorresti essere accompagnato ai tuoi posti? — Sarebbe fantastico, grazie, — ответил Том, и мужчина подозвал к себе одного из своих коллег и что-то быстро ему шепнул. Жестом пригласив Тома и Авалон проследовать за этим человеком, он улыбнулся: — Puoi seguire l’usciere. Goderti lo spettacolo. Том кивнул мужчине за стойкой и двинулся за швейцаром, который повел их через толпу к другим дверям в дальней части фойе. Авалон осторожно дернула Тома за руку, переключая на себя его внимание, и он с легкой ухмылкой посмотрел на нее. — С каких это пор ты говоришь по-итальянски? — поинтересовалась она. — Итальянский не особо отличается от латыни, — пожал плечами Том. Авалон на секунду замолчала и нахмурилась. — И с каких пор ты говоришь на латыни? Он усмехнулся. — Я изучал ее в свободное время. У каждого современного заклинания есть латинский корень, и я счел ее довольно полезной. Авалон лишь покачала головой, так и не прикрыв рот. Тем временем их провели через двери, за которыми открылся вид на большой театр, непохожий на все, что она видела прежде. Потолок украшали замысловатые светлые росписи, над бесконечными рядами красных сидений висели золотые люстры. Витиеватый орнамент очерчивал стены, а через красивую сцену было протянуто роскошное полотно, перед которым выставили ровными линиями множество музыкальных инструментов. По всему помещению разносились разговоры людей, занимавших свои места. Большинство гостей уже сели и теперь ожидали начала представления. Пока их с Томом подводили все ближе и ближе к сцене, Авалон снова потеряла дар речи, и вот швейцар улыбнулся и указал им на два места всего в паре рядов от подмостков. Поблагодарив его, Том провел Авалон к ним, после чего присел и сам, стараясь сдержать смех из-за ее круглых глаз и нехарактерной молчаливости. Спустя несколько мгновений Авалон наконец шепнула: — Как ты это провернул? — Ты сама говорила: связи решают все, — улыбнулся он и, подняв ее ладонь к своим губам, легко поцеловал. Авалон продолжала с трепетом на него смотреть. — Это безумие, — выдохнула она. — Я хотел сделать наше первое настоящее свидание таким, которое ты никогда не забудешь, — ответил он, отмечая, как сияет от счастья ее лицо. Тому хотелось всегда дарить ей это счастье. Она закусила нижнюю губу и с плохо скрываемым восторгом взглянула в сторону сцены. — Я никогда раньше не была на концерте. С понимающим выражением на лице Том подметил: — Думаю, этот тебе очень понравится. Но не успела она ответить, как погас свет и зал погрузился в тишину: театр приготовился к представлению. Том невольно задержал дыхание, когда увидел, как загорелись чистой радостью глаза Авалон, вглядывающиеся в окружающую картину. Вскоре сцену залил теплый свет прожектора, и музыканты стали рассаживаться по местам, а зрители вежливо захлопали в ожидании концерта. Дирижер прошел на авансцену, занимая свою позицию на приподнятом подиуме спиной к залу. После нескольких секунд тишины, когда аплодисменты сошли на нет, дирижер дал знак к началу. Услышав первую ноту, Авалон с широкими глазами повернулась к Тому: оркестр исполнял композицию Вивальди. Том привел ее послушать Вивальди в родном городе композитора… На губах Тома застыла светлая улыбка. Он встретился с Авалон взглядом, слегка сжав ее ладонь, когда Авалон глубоко вздохнула. Весь зал наполнили прекрасные звуки оркестра, придавая атмосфере какую-то сюрреалистическую божественность, которая окутывала разум и сердце Авалон тысячей мыслей и чувств. Полностью сосредоточиться на концерте она не могла и ловила себя на том, что половину ее внимания перетягивал на себя Том. Все было идеально: музыка, театр… он. Все казалось правильным. Прекрасным. И Авалон хоть раз почувствовала, что все действительно было именно так, как должно. Будто события прошлого привели ее к этому самому моменту не просто так. И если причиной был он, значит в итоге все того стоило. Авалон положила голову ему на плечо, с замиранием сердца слушая симфонию, и почувствовала, как Том немного повернулся и поцеловал ее в макушку. Неосознанно он устроил руку прямо над коленом Авалон, пальцами начав выводить плавные фигуры по атласному платью. Нос защекотал знакомый аромат одеколона, и Авалон, чуть отстранившись, посмотрела на Тома боковым зрением и не смогла сдержать удовольствия. Он был сосредоточен на концерте, и перед ней предстал его профиль, напоминавший идеально высеченную статую, как те, которые творцы принимали за божеств. Темные локоны на его голове были безупречно убраны от глаз назад, и каждый раз, когда он моргал, внимание притягивали длинные ресницы. Одна за другой сменялись композиции, продолжая бесконечный цикл захватывающих дух симфоний, которые плавно разливались по всему залу, и зрители воодушевленно аплодировали по их завершении. А как только оркестр в конце концов заиграл «Времена года», Авалон словно перенесло обратно в те дни, когда они с Томом лишь начинали вместе проводить время в Выручай-комнате. Насколько иначе все было тогда… Их постоянные ссоры, злые споры и нескончаемые недовольства друг другом казались чем-то из прошлой жизни. Как будто те люди, которыми они были тогда, теперь исчезли, и на их место пришли две неразделимые души. Авалон не до конца понимала, как это произошло, и уже не особо об этом заботилась, но не могла представить, что когда-либо вновь станет прежней. Он изменил ее, а она — его, и Авалон считала, что благодаря этому они оба стали лучше. Она нежно прижалась поближе к нему, и он обвил рукой ее плечи, второй слегка сжав ногу, отчего сердце Авалон пропустило удар. Она чувствовала себя собой. Впервые за всю свою жизнь она чувствовала себя собой. Не позволяла себе наивно полагать, что ее миссия завершилась, но почему-то, смотря на Тома, теперь не видела в нем будущего Темного Лорда. Только Тома. И по какой-то причине она больше не считала, что Том и Темный Лорд — это одно и то же. Не считала, что Том станет Волдемортом. Совсем забыть об осторожности Авалон еще не могла, но что-то в нем было другим — нет, другим в нем было все. Он стал любящим, страстным, преданным… Он стал человеком. Не оболочкой, не пустой душой. Он был настоящим, и он был любим. И Авалон надеялась, что этого окажется достаточно. Ей требовалось, чтобы этого оказалось достаточно. Время от времени Том переключал внимание с концерта на Авалон, и в эти секунды его губы мгновенно украшала улыбка. Каждый раз, встречаясь с Авалон, его полные обожания глаза словно превращались в зеркала, отражающие ее любовь. Снова сосредотачиваться на концерте после этого было трудно. Том хотел смотреть на Авалон вечно — все его мысли пленяла только она. Перед тем, как медленно оторваться от нее и посмотреть на сцену, он окинул Авалон взглядом сверху вниз, ухмыльнувшись собственным мыслям. Том прекрасно знал, что с ним была самая красивая девушка во всем театре, и не собирался скрывать свое удовольствие от данного факта. Авалон же в конечном счете заметила, что мелодии со сцены опять утянули ее в свой мир, пока наблюдала за музыкантами, наполнявшими театр звуками красивых композиций Вивальди. Но периодически она отвлекалась на Тома, плавно водящего пальцами по ткани ее платья. Даже сквозь атлас Авалон чувствовала тепло прикосновения, от которого по телу каждый раз пробегали мурашки. А самое ужасное — Том, казалось, и не замечал, что делает, и хотя он все еще неотрывно глядел на сцену, его пальцы бесцельно танцевали вдоль платья, раз за разом перетягивая на себя внимание Авалон, как бы она ни пыталась смотреть концерт. Время текло сразу и слишком быстро, и слишком медленно. Когда музыканты наконец завершили первое отделение, весь зал взорвался восторженными аплодисментами, плавно зажегся свет, и на сцену опустился занавес. Начался короткий антракт, люди постепенно выходили в фойе, однако Том и Авалон остались на своих местах. Когда она повернулась к нему лицом, его взгляд были уже прикован к ней. — Как тебе? — Том заправил прядь ее волос за ухо. — Мне очень нравится, — искренне ответила Авалон. — Это… определенно лучшее первое свидание, на котором я когда-либо была, — добавила она со смехом. Том положил палец ей на подбородок, приподняв, и пару секунд смотрел в глаза, стараясь навечно запечатлеть в своей памяти, как она выглядела в этот момент, после чего рукой накрыв ее затылок, притянул Авалон к себе и припал к губам. Ему не было дела до того, что думали люди вокруг и кто их видел. Она принадлежала ему, а он — ей, и Том хотел, чтобы об этом знал весь мир. Отстранившись, Том приблизил губы к ее уху и шепнул: — И я планирую, чтобы это было последнее первое свидание в твоей жизни. Дыхание перехватило, и Авалон прикусила щеку, пытаясь не улыбаться слишком сильно. Она все еще чувствовала тепло прикосновения Тома на своей коже и поймала себя на желании его вернуть сразу, как только Том отстранился. Авалон открыла рот, чтобы что-то сказать, и тут свет вновь погас, приглашая зрителей пройти обратно на свои места. Том улыбнулся ей и нежно сжал ее ладонь, но Авалон уже не могла избавиться от нарастающего внутри желания. Она хотела его. Люди вокруг быстро возвращались и рассаживались, но ее внимание находилось далеко от них. И когда музыканты вновь зашли на сцену, в голове Авалон родилась коварная идея. Авалон сфокусировалась на своих мыслях, разделяя воспоминания и убирая образы друзей, прошлого и будущего на задворки сознания. Мгновение спустя она закрыла глаза и направила энергию на проникновение в разум Тома. Она знала, что не сможет пробиться через его окклюменционные щиты — но это было неважно, она стремилась к иному. Он повернулся и недоуменно на нее посмотрел, почувствовав попытку войти в свое сознание. С дьявольской ухмылкой Авалон медленно взглянула на Тома в ответ и приподняла бровь, как будто призывая попробовать прочитать ее собственные мысли. С явной неуверенностью он наклонил голову, пытаясь убедиться, что правильно понял просьбу, но Авалон лишь кивнула и снова сфокусировалась, в этот раз выталкивая на поверхность одно конкретное воспоминание. Одними губами Том спросил: — Ты уверена? — после второго кивка он задержал на ней взгляд и без слов применил легилименцию, проникая в разум Авалон. Она продолжала смотреть Тому в глаза, но прикусила нижнюю губу, стараясь не выдать свое удовольствие от его потемневших глаз, когда он увидел воспоминание, которое она показывала. Перед взором Тома один за другим хлынули образы: его губы на ее шее, ее ногти на его спине, прижатые друг к другу тела… Ощущение их соприкасающейся кожи, сливающиеся в один стоны, ее губы, обхватившие его… Челюсть Тома сжалась: он понял, что делала Авалон. Она отвела глаза и повернула голову, разрывая связь Тома с ее мыслями. А затем медленно встала и начала продвигаться на выход из ряда, вежливо извиняясь, пока скользила мимо людей и оставляла удивленного Тома позади. Первая нота второго отделения прозвенела на весь театр, резко возвращая Тома в реальность. Когда Авалон оглянулась через плечо и встретила его полный похоти взгляд, она ухмыльнулась сама себе и, подмигнув, провела большим пальцем по нижней губе, после чего вновь отвернулась и продолжила уходить. Том смотрел ей вслед, а она тем временем медленно, с божественной уверенностью отдалялась, плавно покачивая бедрами. Ему не нужно было видеть лицо — он и так понимал, что на ее губах играла широкая ухмылка. Авалон точно знала, как на него действует. Она знала, что сводит его с ума. Не тратя время зря и забывая о концерте, он встал и пошел за ней, чтобы догнать. Авалон вывела их из зала и прошла через большое фойе, попадая в узкий, тускло освещенный коридор с декоративными канделябрами на мраморных столешницах. Она подождала, пока шаги Тома не раздались прямо позади, и только тогда развернулась и ухмыльнулась, одной рукой схватив его за галстук, а вторую положив на его колотящееся сердце. — Чем могу быть полезна? От смеси раздражения, неверия и трепета на лице Тома Авалон рассмеялась, дернула его за галстук и завела в одну из уборных за спиной. Полностью выполненная из белого мрамора приватная кабинка оказалась большой и просторной. Заперев дверь, Авалон притянула Тома к себе и встретилась с его губами в жадном поцелуе. Ее руки заскользили по телу Тома, сквозь рубашку ощущая сухие мышцы и опускаясь все ниже и ниже. Когда Авалон наконец дошла до нарастающего выступа в его брюках, на ее губах расплылась довольная ухмылка. — Ты сумасшедшая, — выдохнул Том. Авалон потянула за его галстук, усмехнувшись, когда Том наклонился вниз достаточно, чтобы она смогла прошептать ему на ухо: — Какие-то претензии? Он закатил глаза, стиснув челюсть, как только Авалон через брюки прикоснулась к нему всей ладонью. — Тебе так нравится меня дразнить? — Думаю, это нравится нам обоим, — подмигнула она, отпустив галстук, и запуталась пальцами в волосах Тома, притягивая его вперед и целуя шею. Ощущения ее губ хватило, чтобы пробудить в нем зверя, а когда кожу задели ее зубы, Том издал слабый стон и обвил тело Авалон руками. Она отстранилась и посмотрела ему в глаза, в то время как он схватил ее талию и поднял, усаживая на мраморную столешницу. Пока пальцы Авалон торопливо возились с его ремнем, Том задрал платье и развел ей ноги, вставая между ними и вновь склоняясь к ее губам. Авалон же в кратчайшие сроки разделалась с ремнем и расстегнула пуговицу на штанах. С жаром горящей в них обоих необходимости они поцеловались, руками отчаянно исследуя кожу друг друга в стремлении почувствовать принадлежность и прекрасно зная, что они ее найдут. Заглушая их отрывистое дыхание, через стены резонировала мелодия оркестра, пока их губы встречались в поцелуе за поцелуем. Том едва расслышал легкий стон, слетевший с приоткрытого рта Авалон, когда сдвинул ее нижнее белье и провел вдоль нее пальцем. Расплывшись в ухмылке, Том поднял палец к своим губам, облизал и затем вновь поцеловал Авалон, еще сохраняя на губах вкус ее возбуждения. — Уже промокла для меня, — выдохнул он в поцелуй. — Кажется… — прошептала она, рукой скользнув под пояс брюк Тома и достав потвердевший член. Как только пальцы Авалон обернулись вокруг него, из губ Тома вырвался низкий стон, на что она усмехнулась и закончила фразу, — …не только я здесь уже не могу ждать. Вся комната пылала от их ненасытного, неутомимого желания. Как бы близко Том ни притягивал Авалон к себе, ему все равно хотелось большего — нет, он нуждался в большем. Снова найдя ее губы своими, он встретился с ними в жарком поцелуе, который только подпитывали все текущие по их телам эмоции. Она с явным удовольствием провела ладонью вверх и вниз по члену и почувствовала, как губы обдало горячим отчаянного стона Тома. Пальцы Тома прошлись вверх по ее телу, и каждый сантиметр отозвался электрическими импульсами. Свободной рукой Авалон прикоснулась к его щеке; соединились их губы, переплелись языки, и сами они растворились друг в друге. Контраст холодного мрамора под Авалон и тепла его рук пробирал до дрожи. Авалон продолжила водить ладонью вверх и вниз, вытягивая из горла Тома низкие стоны удовольствия, перемешивающиеся с симфонией, эхо которой отражалось от стен вокруг. Но очень скоро испытываемая Авалон жажда стала слишком невыносимой, и Авалон качнулась бедрами вперед, подводя его головку к себе. Их губы встретились вновь, но в этот раз поцелуй вышел не таким безрассудным, как обычно. Он был идеальным, полным обожания, и Авалон даже показалось, что в губах Тома заключался огонь, от которого разгоралась каждая частичка ее души. Прижав Авалон к себе так близко, как только мог, Том медленно вошел в нее, они вцепились друг в друга, и их стоны слились в один. На долю секунды Авалон разорвала поцелуй, чтобы посмотреть Тому в глаза. Их взгляды встретились, и время словно остановилось. Было что-то иное в том, как он смотрел на нее — большее, чем простое плотское желание. Большее, чем обыкновенная похоть. Большее, чем физическая потребность. Он смотрел на нее так, будто нашел спасение в ее глазах — религию в ее губах. Так, будто она была вселенной, а он — всего лишь звездой. Будто она была океаном, а он — каплей дождя. И Авалон, глядя ему в глаза, видела в них отражение собственного сердца — целого, любящего и наконец-то спокойного. А с ним пришло понимание: ей и не нужно было выбирать Тома. Потому что, смотря на него и видя эти глаза, она осознала, что выбора у нее никогда и не было. Она влюбилась бы так или иначе. Руки Тома прижались к ней, обхватив за спиной, усиливая неразделимость их тел. Его толчки стали быстрее, глубже, а губы опять нашли приют на ее губах. Держа Авалон в своих руках, Том словно прикасался к ангелу, что упал на землю — она была совершенством, а Том — слишком эгоистичным, чтобы позволить ей вернуться на небеса. Авалон впутала пальцы в его темные локоны и потянула за них, пока Том прокладывал дорожку дразняще мучительных поцелуев вдоль ее шеи. — Боже, Том, — от голоса Авалон по всему его телу пробежали мурашки. Мелодии оркестра по-прежнему просачивались сквозь стены, но для Тома звук его имени из ее уст все равно казался самым гармоничным, что только может быть. — Произнеси мое имя еще раз, — пробормотал он ей в шею и опустил руку ниже, чтобы кругами поглаживать клитор, продолжая свои толчки. — Том, — где-то на грани между тяжелым вздохом и стоном выдала Авалон в ответ на умелую работу его пальцев. Том начинал двигаться с все большей хаотичностью — они оба уже подходили к своему пику и отчаянно цеплялись друг за друга в порыве острой необходимости и желания. Том понимал, что Авалон приближается к финалу — ее ногти скребли по его спине, движения потеряли контроль, с губ лились тихие стоны. — Еще, — выдохнул он. Его пальцы продолжали свое дело, и внезапно все тело Авалон словно оказалось в нирване. Кульминация прорвалась через нее приливной волной, и Авалон смогла лишь простонать имя Тома в последний раз: — Блять, Том… И этого было достаточно, чтобы он кончил вслед за ней. Их тела обмякли, и Том притянул Авалон к себе, соприкасаясь с ней лбом. Где-то снаружи все еще играл оркестр, однако они не слышали ничего, кроме собственного затрудненного дыхания. Подняв взгляд и вновь встретившись с ее глазами, Том осознал, что благодаря ей спустя все это время он наконец нашел в себе покой, которого ему всегда недоставало. Словно их души целую жизнь ждали, чтобы сердца сошлись, и теперь, когда это произошло, все встало на свои места. Авалон наклонилась вперед, оставив на его губах мягкий поцелуй, а затем отстранилась и улыбнулась ему устало, но счастливо. Том не понимал, как это произошло — и, наверное, вряд ли поймет. Знал он только одно: он никогда и ни к кому не чувствовал того, что чувствовал к ней. И ему казалось, что он уже не сможет быть таким, каким был до нее. — Что же ты со мной сделала, голубка? — почти не дыша, спросил он и тихо усмехнулся, когда увидел легкую улыбку, которая появилась на ее губах.----
Из театра после завершения второго отделения пара вышла рука в руке. После того, как они вернулись на свои места, некоторые люди вокруг кидали на них грязные взгляды, но ни Авалон, ни Том не стали обращать на зевак внимания. Зачем, если они вдвоем были друг у друга? Все остальное значения не имело. И, вслед за толпой таких же посетителей покидая здание, они никак не могли стереть широкие улыбки, которые перманентно застыли на их лицах. Том снова повел Авалон к каналам: над головами висела луна, в сверкающей воде танцевало ее отражение, а они с переплетенными пальцами шли по улицами и разговаривали о концерте. — Это было идеально, — Авалон легонько сжала ладонь Тома. — Сегодняшний вечер был идеальным. Весь. Том поднял ее руку к своим губам и с нежностью поцеловал костяшки. Мимо них прошла компания каких-то друзей, и он заметил, что во взгляде Авалон, невольно скользнувшем в их сторону, проблеснула грусть. — О чем задумалась? Авалон покачала головой, и улыбка вернулась на ее лицо. Правда, уже не такая яркая, как прежде. — Ни о чем. Резко остановив шаг, Том всецело переключил на себя ее внимание и притянул Авалон ближе, окутывая своими руками. — Авалон, ты можешь рассказать мне все. Она на секунду открыла рот, сомневаясь в своих словах, а затем вздохнула и положила ладонь Тому на щеку. — Сегодняшний вечер был идеальным, — повторила она. — Просто мне жаль, что… Я не знаю. Иногда я думаю о людях, которых оставила, и… — подобрать верные слова было трудно. — Я так счастлива сейчас — все благодаря тебе. Мне жаль только, что я не могу разделить это счастье с людьми, которых люблю. Я просто хочу, чтобы ты узнал их, а они — тебя, и исчез этот гигантский разрыв между теми, кто мне дорог. Том положил свою ладонь поверх ее, поглаживая тыльную сторону большим пальцем. — Может быть, на каких-нибудь выходных у нас получится сбежать и увидеться с твоей тетей, — предложил он. Но его встретила лишь грустная улыбка. Авалон кивнула: — Может быть, — снова взяв его за руку и еще раз ее сжав, Авалон продолжила путь. Том знал, что она не сказала ему полной правды — врать Авалон так и не научилась. Однако это беспокоило его все меньше. Однажды она впустит его в свою душу, расскажет ему правду, и когда этот день придет, Том будет готов. На это у них была вся вечность — время его больше не пугало. Но пугало другое — то, как много он сам все еще скрывал от Авалон. Всех демонов своего прошлого, свои грехи, свою тьму… все то, от чего он теперь хотел ее защитить, до сих пор хранилось скелетами в шкафу. И мысль, что Авалон узнает истинный масштаб его проступков, беспокоила его, как никакая другая. Он не мог ее потерять. И сомневался, не придется ли ему скрывать свое прошлое от нее до самого конца? Или однажды он будет вынужден признаться в своих проступках? В любом случае от этой мысли внутри него поднимался ужас, избавиться от которого ему никак не удавалось. Из раздумий их обоих вырвал громкий звук стоявшего недалеко музыканта, и они взглянули на него. На ступеньках ближайшего собора играл на виолончели пожилой мужчина. Его торжественная музыка звенела в холодном ночном воздухе, и Авалон улыбнулась, почувствовав руку Тома, которая обвилась вокруг ее талии, снова прижимая к нему, когда он прикоснулся губами к ее лбу. Авалон положила ладонь ему на грудь и ощутила под рубашкой биение его сердца. Том осторожно накрыл ее руку своей и посмотрел в глаза, сказав: — Оно бьется для тебя. Мое сердце принадлежит тебе — сегодня, завтра, всегда. И, стоя под мерцающими в небе звездами, они осознали, что несмотря на все, оба необъяснимым образом любили друг друга.