***
Весь следующий день девушка проводит в небольшой комнате с огромным количеством самых разных книг, двумя большими креслами и столом. Книги никогда не привлекали ее настолько, чтобы Свон читала часами, однако она и ужинать отказалась, решив, что лучше уж просидеть выходные здесь, нежели маяться по коттеджу, постоянно натыкаясь на его хозяйку. Она находится здесь до следующего обеда, после длительного сна находя мягкое кресло невероятно удобным для подобного занятия. В конце концов урчание в животе заставляет подняться и пройти в кухню, на каждом шагу остерегаясь встречи с Реджиной. Свон уверена — она приносит ей одни проблемы и обеим будет лучше, если они не увидятся до самого отъезда. Вскипятив немного воды, Эмма достает с полки самую неприметную, на ее взгляд, чашку, опуская туда чайный пакетик, добавляя ложку сахара и заливая кипятком. Пригубив обжигающий губы напиток, она обводит кухню взглядом — оставаться здесь ей нельзя. Миллс может прийти в абсолютно любой момент, увидеть ее хозяйничающей в собственной кухне. Потому обхватывает нагревшуюся чашку бледными пальцами, направляясь к выходу, устремляя взгляд в некрепко заваренную жидкость. — Черт! — ругательство слетает с собственных губ, когда она врезается во что-то безумно мягкое и теплое. Во что-то, чем является Реджина Миллс. Сердце в груди стучит быстрее положенного, в области живота неистово печет, на полу сверкает растекающаяся лужица и осколки не очень привлекательной чашки. Она ощущает на себе взгляд женщины — злой, ненавидящий, готовый убить на месте. Не осмеливается поднять свой собственный, показать едва сдерживаемые в помутневших глазах слезы. Лишь сжимает намокшую футболку там, где больше всего ощущается острая боль. — Простите… Я все уберу! — уверяет Эмма дрожащим голосом, пропуская сквозь на удивление четкие слова сдавленный всхлип. — Это была чашка моей матери… Уходи отсюда, — только и шипит Миллс, почти срываясь на крик, и гнев ее заполняет собой все свободное пространство, — Убирайся, Свон! Ее голос тоже дрожит, но девушка не успевает понять отчего. С последними словами лишь ощущает сильный толчок в плечо, из-за которого падает на кафель, больно ударяясь выставленными локтями. Все существо охватывает животный ужас, она вдруг вскакивает на ноги, больно кусая губы, и бежит так, как только хватает сил. Она не помнит, как оказалась в отведенной ей спальне. Не помнит, как упала на пол, скорчившись от нового приступа боли, издав режущий слух крик. Она хватается за живот, чувствуя застывающие липкими полосами капли на щеках. Из груди рвутся болезненные всхлипы. На несколько коротких мгновений она дает им волю, тут же закрывая рот обеими руками, ощущая стекающие по пальцам горячие слезы. Никчемная, все портящая, глупая, бесполезная. Она лежит на мягком ковре одной из комнат ее дома, щедро покрывая его слезами, пока сама она вынуждена убирать последствия подростковой неуклюжести. Эмма не заслуживает и никогда не будет заслуживать находиться здесь, рядом с ней. Она никогда не будет заслуживать чьих-либо заботы, ласки и трепета, в особенности ее. — Лучше бы я сдохла еще тогда, на обочине… — зло шепчет Свон, поднимая руку, преодолевая жгучую боль, она ударяет себя в живот. Снова и снова, снова и снова осыпает ударами все свое тело, крепко стиснув зубы, плюнув на непременно образовавшийся на животе ожог.***
Эмма морщится, не открывая глаз, отворачивая голову, дабы не видеть ослепляющих солнечных лучей. Она лежит, однако отнюдь не на устланном ковром полу. В области живота ноет, на нем чувствуется что-то, напоминающее повязки. Наконец решившись разомкнуть веки, девушка оглядывается вокруг — комната та же, только лежит она в мягкой постели. Тонкие пальцы заворачивают край незнакомой, приятно пахнущей футболки. На животе красуются идеально повязанные бинты, по которым она проводит подушечкой указательного пальца, словно что-то проверяя. Тишину нарушают приближающиеся шаги и она, сама не зная причины, вдруг притворяется спящей, сквозь на самую малую долю приоткрытые веки глядя на вошедшую женщину. В ее руках — поднос с парой тарелок и стаканом, который Миллс ставит на тумбочку у кровати. Она вздыхает — тяжело и устало. Эмме знакомы такие вздохи — так вздыхают люди, совершенно потерявшиеся, не имеющие представления о дальнейших действиях. Так вздыхают люди, чувствующие себя абсолютно одинокими и опустошенными. Ей отчего-то становится боязно находиться рядом с директрисой. Плечо чуть покалывает, напоминая о достаточно сильном толчке. Кровать немного прогибается, и девушка вдруг ощущает тепло чужого тела рядом со своим животом. Она полностью закрывает глаза, стараясь никоим образом не выдать себя. Руки под одеялом сжимаются в кулаки от напряжения. Она помнит ярость, что бушевала в карих глазах совсем недавно. Помнит шипящий вскипающий голос, заставляющий при одном воспоминании нервно прикусить кончик языка. Лежа с закрытыми глазами, лишь слегка настороженная присутствием Миллс, Эмма едва не вскакивает на постели, когда на бледную щеку ложится чужая, теплая ладонь, чуть касаясь пальцами шеи. Страх и мерзкие воспоминания смешиваются, заставляя ее царапнуть собственное бедро под одеялом. Некоторое время женщина не двигается, точно наслаждаясь прохладной кожей под своей рукой, точно любуясь чрезмерно бледным лицом и разметавшимися на подушке волосами. — Прости меня, Эмма, — шепчет Реджина и, даже не глядя на нее, Свон готова поклясться, что она медленно и хмуро опускает голову. Вылетевшее из чужих уст собственное имя звучит столь прекрасно и непривычно, что по всему телу словно проходит электрический разряд. Со щеки ладонь соскальзывает на одеяло, повыше натягивая его на Свон. Девушка едва заметно сглатывает, ощущая, как страх стремительно отступает, уступая место желанию посмотреть на женщину и притянуть ее к себе для крепкого объятия. Она никогда не испытывала такого желания к кому-либо, даже к Августу, коего считала своим братом. Однако Миллс отчего-то заставляет ее постепенно менять мнение о себе с дурного на вполне приемлемое, иногда пробуждая в ней теплые чувства. Эмма не может этого объяснить, но даже после сегодняшней стычки она ни в чем не винит директрису. Открывая глаза, она не обнаруживает в комнате никого. На тумбочке стынет ароматный суп.***
Ожоги почти прошли. Мэри-Маргарет, услышав о них, сразу же вручила подопечной тюбик неприятно пахнущей мази, заверив, что она поможет им быстрее исчезнуть. Бинты спадают на кровать, позволяя девушке вновь ощутить себя немного свободнее. Она выбрасывает их в первую попавшуюся мусорку, спускаясь в столовую по едва слышно скрипящим ступеням. Здесь шумно, впрочем, как и всегда. Эмма находит Киллиана взглядом, следя за активно жестикулирующим парнем с легкой усмешкой. Напротив него за столиком сидит Робин, увлеченно слушающий бесконечный монолог, параллельно выпивая несладкий чай из своего стакана. Завидев девушку, он спешно прощается, растворяясь в толпе у столика с грязной посудой. Она садится напротив Джонса, пожимая плечами в ответ на пытливый взгляд. — Как твоя фотопленка? — спрашивает спустя несколько минут непрерывного чавканья, — Еще не закончилась? — Осталась примерно половина. Эмма смущенно улыбается, вспоминая бесчисленные кадры, не несущие в себе ни особого смысла, ни какого-либо эстетичного вида. За прошедшие недели она фотографировала все, что только видела на своем пути: вечернее небо, курящего Киллиана, ступени лестниц. И все до единой фотокарточки, словно нечто невероятно ценное, остаются в ее прикроватной тумбочке, распиханные по пустым пачкам из-под сигарет. — Дело в том, что для радио мне нужно несколько деталей, — объясняет он уже тише, немного подавшись вперед, — Я собираюсь отправиться в город за ними, могу и тебя с собой прихватить. Уж ты без дела не останешься. Эмма кивает, соглашаясь. Ей действительно не помешало бы приобрести новую фотопленку, учитывая количество сделанных всего за пару недель снимков. Морозный ветер дует прямо в лицо, заставляя ее посильнее кутаться в не слишком сильно согревающую кожанку. Девушка идет вдоль густо насаженных деревьев, направляясь к темному силуэту. Он стоит, ожидающе запрокинув голову, разглядывая медленно затягивающееся тучами небо. Едва она достигает Киллиана, он начинает идти. Ночное небо со всеми его прелестями отражается в покрывающих дорогу лужах. Подростки сворачивают на тропу посреди деревьев, по которой, ежели верить словам парня, они быстрее доберутся в город. — В общем, мы украдем все необходимое, а потом где-нибудь достанем сигарет. — Украдем? — переспрашивает шепотом, словно это не было очевидным. — Ты ожидала чего-то другого? — огрызается, недовольно морщась, — Можешь возвращаться, если привыкла действовать по-другому… — Последние пару лет я жила благодаря кражам. — Вот и славно. Твоей задачей будет просто отвлекать продавцов, товар заберу я. Они продолжают идти, однако после обмена несколькими репликами внутри у Свон появляется мерзкое чувство. Воровство никогда не привлекало ее и при возможности Эмма стала бы зарабатывать на жизнь честным, пусть и тяжелым трудом. Ее руки уже давно полностью покрыты этим грехом, который в каком-то смысле стал ее способом выживания. Так живут все, подобные мне, — уверяет себя девушка, пытаясь получить хотя бы каплю облегчения. Скоро за деревьями виднеются огни лишь наполовину спящего Бостона. Джонс приводит их к рыночной площади, где не видно ни единого прохожего, а небольшая территория освещается тусклым светом нескольких фонарей. Он указывает на сидящего за одним из прилавков пожилого мужчину, что-то шепча и быстро исчезая. Недолго раздумывая, девушка приближается к нему, останавливаясь у застекленного прилавка, разглядывая лежащие внутри лампочки и проводки. Она не отрывает изучающего взгляда от кучи ничуть не понятных ей механизмов, пока боковым зрением не улавливает приближающегося продавца. — Вам помочь? — спрашивает, дважды кашлянув. — Да, мне нужны лампочки… Две, — выдает, мысленно выругиваясь. Поднимая взгляд, она замечает бесшумно скользнувшего за стол с товарами Киллиана, тут же глядя на поблескивающего стеклами прямоугольных очков мужчину, что с осторожностью вытаскивает наружу несколько лампочек. Какое-то время он объясняет устройство тех или иных деталей, их преимущества и недостатки, вертя в руках хрупкие изделия. Эмма частенько бросает незаметные взгляды на друга, из чьего кармана уже виднеется прозрачная упаковка с крепко свернутой внутри фотопленкой. Он роется в небольшой коробке с запчастями, подолгу рассматривая каждую из них, поднося прямо к сощуренным глазам. — Что ж, если вам не подходит ни одна из этих моделей, я могу предложить еще несколько, — неторопливо растягивает мужчина, собравшись повернуться к коробкам с товаром, однако его опережает громкий, кажется, слышный по всей площади крик Эммы: — Нет, не нужно! Мужчина, вздергивая бровь, медленно возвращается в прежнее положение. Эмма мельком заглядывает за его спину, убеждаясь, что Киллиан успел присесть, спрятавшись за наставленными друг на друга коробками. Она тяжело сглатывает, замечая, как сгорбившаяся фигурка возвращает на место небольшую коробку с упакованными в нее мелкими деталями и, едва заметно кивая девушке, беззвучно выскальзывает на улицу. Все еще ощущая на себе пристальный недоверчивый взгляд мужчины, Свон спешит сформулировать не слишком внятный ответ на безмолвный вопрос: — Наверное, я не буду ничего покупать, — произносит с ощутимым сожалением в голосе, — Простите, что отобрала столько времени. Ответом ей служит понимающий кивок мужчины, чей взгляд из-под сверкающих линз теперь наполняется чем-то, похожим на осознание потери последнего шанса. Она спешит уйти, скрывая заливающий лицо стыдливый румянец. В подобных местах людям редко удается заработать достаточные для нормальной жизни суммы, а потому и каждый встречный кажется лучом надежды среди давно заполнивших небо туч. — Однажды я перестану воровать, — нашептывает, пытаясь успокоить дрожь в руках. — Отлично сработано, Свон, — усмехается Джонс. На бледную ладонь опускается новенькая фотопленка, — Здесь недалеко есть магазин. Пойдем скорее, жуть как курить хочется. Скоро они действительно оказываются перед супермаркетом, в чьих окнах заманчиво сверкают огоньки различных декораций. Выслушав недлинные указания парня о том, что ей следует дожидаться его здесь. Однако Эмма входит внутрь уже спустя несколько секунд после его исчезновения за стеклянными дверьми. Нащупывая в кармане оставленные с рождественской ярмарки монеты, она проходит к отделу с посудой. Она обводит взглядом стеллаж с чашками, пытаясь найти нужную. Мысленно Свон уже изобразила ту чашку, которая подошла бы именно ей. Для Миллс нельзя выбирать что-то глупое и приторное, такое, что можно найти в абсолютно любом магазинчике. Ей следует подобрать нечто величественное, изящное и прекрасное. Нечто столь невероятное, как и она сама. Только на полках красуются яркие чашки с причудливыми узорами и бессмысленными смешными рисунками. Вероятно, Свон не отказалась бы пить из подобной чашки, но женщина наверняка считает такое глупыми подростковыми вещицами, ни на что не годными и способными вызывать лишь смех. Для извинений необходимо что-то особенное, что-то запоминающееся и выделяющееся. Например, как бежевая чашка с верхней полки. В ней сочетается то присущее директрисе изящество и превосходство над остальными. Неброский узор в нижней части ничуть не портит ее, наоборот — придает некого шарма. Тонкие пальцы тянутся к ней, ощущая в руках приятно прохладный материал. Она нащупывает ценник, надеясь, что сможет оплатить. Глядя на отпечатанное число, зрачки стремительно сужаются, а сердце пропускает пару ударов. В кармане девушки лежит такая же сумма, только на несколько центов меньше. Обреченно вздыхая, Эмма все же извлекает из кармана кожанки все монеты, оглядываясь и убеждаясь в отсутствии камер, тут же перемещая их на полку, где всего несколько секунд назад стояла чашка. Они с едва слышным звоном ударяются друг о друга, высыпаясь из ладони. Следом отправляется ценник. Она вынимает из кармана зажигалку, с помощью нее открепляя маячок от товара, оставляя его на той же полке. Спрятав чашку под курткой, она неспешно проходит к выходу, уповая на невнимательность охранников. Она замечает сгорбившегося Джонса у стойки с сигаретами, выходя навстречу ночной прохладе. Лишь выйдя на улицу, Эмма позволяет нескольким слезинкам скатиться по щекам, тут же утирая их успевшей согреться в супермаркете ладонью. Конечно, она ужасно поступила, однако кражи совершались ею и прежде, достаточное количество раз. Чуть крепче сжимая чашку на уровне ребер, она поднимает голову вверх, разглядывая оставшиеся виднеться среди туч звезды. Они причудливо поблескивают, и девушка сглатывает подступивший к горлу ком. Пытается убедить саму себя, что это «приобретение» можно назвать кражей лишь отчасти — большая половина суммы осталась лежать на полке. А потому, вручая чашку директрисе, можно будет уверить, что она действительно куплена на некоторые накопившиеся средства. Дверь магазина неестественно громко хлопает, по ступеням стремительно бежит Джонс, удерживая в руках куртку и завернутым в нее краденным товаром, довольно громко крича: — Чертовы ублюдки! Свон, бежим! Срываясь на бег, вытаскивает чашку из-под куртки, крепко держа ее в руках. Киллиан догоняет ее, не останавливаясь ни на мгновение. Сзади слышатся угрожающие крики и топот нескольких пар ног, однако оба бегут, не оглядываясь. В какой-то момент она чувствует, как парень дергает за рукав куртки, побуждая повернуть в сторону. Через несколько секунд они оказываются среди деревьев, и Джонс тихо просит «потеряться» среди шумящей в ночной тиши листвы. Она бежит как можно дальше, ступая по сырой земле, пока сзади наконец не раздается весьма громкое «Мы их упустили». На некоторое время перестают слышаться шаги и голоса, и Эмма вновь прячет чашку под куртку, согревая при этом руки. Наконец довольно близко слышится знакомый шепот, оповещающий о миновавшей опасности и возможности покинуть укрытие. Они добираются к обочине, продолжая путь теперь уже бок о бок, часто оглядываясь, будучи наготове снова бежать. Киллиан ругается шепотом, на ходу проверяя сохранность всех краденных вещей. Даже сквозь ночной мрак на его лице удается разглядеть царапину около глаза — результат неосторожного бега среди деревьев. — Кроме сигарет я прихватил еще несколько зажигалок и пару коробок хлопьев, — объясняется он, сразу же оправдываясь, — Стряпня в столовой становится хуже с каждым днем… Слушая, Эмма незаметно улыбается. Все же, этот идиот кажется ей не очень плохим собеседником. Она прижимает чашку к себе, предвкушая предстоящий разговор. На самом деле девушка до сих пор ощущает на себе вину из-за случившегося и хочет хотя бы как-то исправить ситуацию. Она поднимает голову, вновь вглядываясь в тучи, отчего-то растягивая уголки губ шире. Над верхушками деревьев сверкают редкие звезды.