***
— Все точно в порядке? — в который раз с нотками тревоги в голосе спрашивает Мэри-Маргарет. — Да. Бесстрастный и холодный ответ девушки не сменился ни разу за все время после возвращения. Она лишь без какого-либо энтузиазма записывает в блокнот мерки, диктуемые воспитательницей по мере снятия их с детей. И почему именно ей зачастую счастливится стать героиней нежелательных дискуссий и перепалок? — Спасибо, Майк, можешь идти. Добродушно улыбнувшись лохматому мальчику вслед, Бланшар поворачивается к Эмме, на ходу сматываясь измерительную ленту. — Пока что этого достаточно, и ты тоже можешь идти. Но, Эмма, — женщина прикусывает губу, вероятно, подбирая необходимые выражения, — Если хочешь поговорить о чем-то важном для тебя, можешь всегда обратиться ко мне. — Буду знать, — она натянуто улыбается, передав блокнот и карандаш их владелице. Выйдя из общей комнаты младшей группы, Свон некоторое время недвижимо стоит в коридоре, поглощенная ни на мгновение не утихающими размышлениями. В конце концов она решает, что лучшим времяпрепровождением сейчас станет сон. В последнее время она ярче ощущает усталость, и сон дольше обычного не станет лишним. В комнате царит абсолютная тишина — Мулан снова пропадает в комнате других девчонок. Однако, несмотря на всепоглощающий покой, стоит ей лишь лечь в постель, как веки теряют свинцовую тяжесть, а тело будто заново наполняется свежей энергией. Какое-то время уходит на то, чтобы всеми силами попытаться уснуть, но это никак не выходит. Наконец покончив с бессмысленными попытками, Свон поднимается и извлекает из найденной в тумбочке наполовину пустой пачки одну сигарету. Прокручивает колесико зажигалки и опаляет белоснежную бумагу. По мере наполнения воздуха табачно-вишневым запахом, девушка неожиданно для самой себя осознает, сколь долго не касалась сигарет и даже не видела в них потребности. Но сейчас, делая затяжки одну за другой, она выпускает в воздух клубья дыма, беспорядочно растворяющиеся в прохладном пространстве помещения, совершенно не жалея о своих действиях. Почему она ни разу не вспоминала о сигаретах до этого дня? В не слишком далеком прошлом лишь они служили ей отрадой и расслаблением. В какой момент все изменилось? — Это все… Из-за Миллс, — шепчет Свон, и голос ее наполняется болезненной горечью. С появлением Фишер девушке стала понятна позиция директрисы. Разговор между женщинами в кабинете кажется столь теплым и дружеским, что чувство, поглощающее ее, становится максимально неясным. И Эмма для нее — не больше, нежели просто ребенок. Проблемный подросток, с которым можно проводить время, играясь. С кем всегда можно думать лишь о своих чувствах, ведь что для нее чувства какой-то девчонки? — Черт! — она вскрикивает, беспечно бросая окурок на подоконник, с силой затушивая его кулаком. Осознание приходит с наворачивающимися на глаза слезами, что грозятся вот-вот пуститься вниз по щекам. Она падает на кровать, жмурясь и утыкаясь лицом в подушку.***
По подоконникам барабанят ливневые капли, а небо с раннего утра крепко затянуто темно-серыми тучами. Столовая наполнена шумом и чьим-то заливистым смехом, что невероятно раздражает Свон. Она лишь хватает несколько булочек с общего подноса, после чего покидает просторное помещение. В коридорах менее людно, однако все же не так, как бывает обычно. Приютовцы, словно сговорившись, парами или группками стоят у окон, о чем-то увлеченно болтая. И только она идет одна, прижимая захваченный перекус к себе в области ребер, и время от времени тяжело вздыхает. — Эмма, — откуда ни возьмись появившаяся мисс Бланшар широко улыбается, кивая в знак приветствия, — Мне нужна твоя помощь. Едва сдерживаясь, дабы не закатить глаза, девушка растягивает губы в притворно вежливой улыбке. — Мисс Миллс попросила меня поехать с ней для выбора материалов, но, поскольку у меня еще есть большое количество работы здесь, я хочу чтобы вместо меня поехала ты, — заходя издалека, неспешно излагает женщина. Что-то внутри холодеет, заставляя тело Свон покрыться мурашками. Она хочет отказать. Собирается отказать, предложив свою помощь здесь, выполнить то «большое количество работы», о котором говорила воспитательница. — Поедешь? При мысленном сравнении всех «за» и «против», перед глазами вдруг всплывает образ бывшей приемной матери, и девушка торопится кивнуть, нервно сглатывая. — Хорошо. Тогда ты должна быть на парковке спустя четверть часа. Еще раз кивнув, она спешит ретироваться. В комнате вновь пусто и, оставив пару булочек в тумбочке, она зачем-то берет в руки фотоаппарат. Со временем создание фотографий увлекает ее все больше и больше. Только вот, окруженная лишь стенами приюта, она никогда не сможет сделать снимков в других местах, возможно, более красивых и интересных. Ловить момент здесь становится скучно, ведь они начинают казаться цикличными. Закат не раз был снят с одного и того же места и оттого, какими бы красками не было окрашено небо на этот раз, оно всегда будет казаться таким же. Подобное Эмма может сказать об абсолютно любом снимке, а потому фотоаппарат быстро находит себе место в просторном кармане красной куртки. Торопливо минуя коридоры и холл, она выходит на парковку. Дождь отнюдь не прекращается, потому к машине Миллс, рядом с которой стоит стройная фигура с зонтом, приходится бежать. — Мисс Свон? У Мэри-Маргарет снова появились неотложные дела? — Да, — отвечает односложно, наблюдая за тем, как хмурится Реджина. — Что ж, тогда садитесь. Все время езды Свон разглядывает собственные руки, отчего-то не желая смотреть ни в окно, ни куда-нибудь в салон автомобиля. Миллс паркуется у одного из многочисленных городских магазинов, за стеклом которого можно увидеть самые разные ткани и разнообразный декор к ним. Женщина выходит из машины, следом за ней выскакивает и Свон. Последняя рассматривает местность, не замечая пристального, точно изучающего взгляда Миллс. Внутри магазина внимание девушки мало что привлекает, потому она лишь проходит к одному из стеллажей, делая вид, что увлечена выбором больших сверкающих стразов. Реджина часто задает вопросы по поводу товара, Эмма же сухо объясняет, каким качествам следует уделять больше внимания, как и говорила Мэри-Маргарет. Странные мысли не дают покоя, отчего-то все время напоминая, что стоит держаться подальше от Миллс, не мешать ей. Дорога к особняку проходит в напряженном молчании, не позволяющем ни одной из них расслабиться. Крепко прижимая к себе довольно большие пакеты с материалами, Эмма проходит в здание вслед за женщиной, теперь стряхивающей с одежды капли дождя. — Мисс Свон, я жду вас в столовой через час. Турноверы будут готовы как раз к ужину. Произнеся это, она скрывается на лестнице, что ведет на второй этаж. Девушка оставляет покупки в гостевой комнате, где она обычно остается на ночь. Какое-то время лишь стоит, глядя на стремительно усиливающийся за окном ветер, нещадно треплющий ветви деревьев. Однако у нее нет желания просто стоять так оставшийся час. Раз уж Реджина собирается готовить ужин, девушка собирается хотя бы как-то ей помочь. Возможно, просто чтобы справиться с ощущением, что она — чертова обуза. Спустившись по лестнице, в странной тишине Эмма улавливает шорохи, совершенно нехарактерные для готовки. Но ноздри щекочет запах выпечки, скорее всего, уже отправленной в духовку. Выглянув за угол, она замечает на диване брюнетку с папкой для бумаг на коленях. Она пробегает по листам прищуренным изучающим взглядом, иногда отчетливым шепотом читая отрывки информации. — Кто же ты такая, Эмма Свон? Эмма… Свон… Я ведь знаю о тебе самую малость… Как заставить тебя открыться мне?.. Девушка прижимается спиной к стене так, чтобы ее никак нельзя было заметить с позиции директрисы. Расширившиеся глаза уставляются в стену напротив, а дыхание во мгновение становится тяжелым и быстрым, словно поступление воздуха в легкие перекрыли и теперь он может закончиться в любую секунду. Однотипные вопросы роятся в голове, с невероятной скоростью сменяя друг друга. Оцепеневшему телу удается сдвинуться с места лишь когда диван в гостиной издает негромкий скрип, и следующие за ним шаги. Эмма прячется за лестницей и уходит наверх только когда Реджина оказывается в кухне. Остальное время до ужина она проводит на втором этаже, бросив затею помочь женщине в кухне. Она ищет информацию, что непосредственно касается прошлого Эммы. Вряд ли это нужно просто для личного дела в приюте. Им и так известно довольно много и о кражах, и о поездке в полицейский участок, и о каком-то пареньке, что всегда помогал ей выбираться из передряг. Но что-то в подслушанном монологе начинает казаться отчасти даже лестным. Сама мисс Миллс хочет узнать больше о ней, о непутевой Эмме Свон, в жизни которой существуют лишь сплошные неудачи. И, быть может, набравшись смелости, девушка и сама рассказала бы что-то о себе такому человеку, как она. Поскольку время еще остается, она вспоминает о прихваченном фотоаппарате во внутреннем кармане кожанки. Достает его и, тщательно подобрав ракурс, щелкает кнопкой, пока объектив остается направленным на хмурый вид из окна. Такая погода, признаться, симпатизирует ей куда больше назойливо приветливого солнца с его палящими то в глаза, то в спину лучами. Ей думается, что, появись возможность, Свон прогулялась бы по этим идеально ухоженным улочкам хвостиком за директрисой. Думается, что она вообще пошла бы за ней куда угодно. Но здесь же одергивает себя, не до конца способная разобраться в собственных ощущениях и желаниях, хотя бы повесить на них какие-нибудь бирки, чтобы не было столь тяжело. Снизу раздается голос, оповещающий об окончании готовки, и девушка спешит снять куртку вместе с не слишком надежно спрятанным в ней аппаратом. Поправляя футболку, прикрывающую потертости джинсов на ягодицах, она вновь минует коридор и лестницу. Миллс садится за стол, в завершение сервировки поставив рядом с каждой тарелкой лазаньи чашки с испускающим пар кофе. Ужин проходит в тишине, нарушаемом едва слышным звоном столовых приборов. Поблагодарив женщину, Эмма собирается идти к себе, однако слышит за спиной на удивление мягкий голос: — Мисс Свон, я хочу кое-что вам подарить, если можно так выразиться. Застывшая на месте, она оборачивается, мысленно отмечая появившийся на щеках брюнетки румянец. Не глядя в глаза, она осторожно, словно в страхе спугнуть, берет девушку за руку. Миллс ведет ее по первому этажу, а внутри все словно полыхает, и по рукам бегут мурашки. Идущая чуть позади, Эмма не находит в себе сил отвести взгляда от плавно покачивающихся из стороны в сторону бедер, что обтянуты черной юбкой-«карандашом». Опомнившись, девушка замечает, что сейчас они находятся в библиотеке. Не отпуская прохладной руки, Миллс ведет ее дальше, к столику между стеллажами, что за ними словно спрятан от всего мира. На деревянной столешнице лежит книга и женщина берет ее в руки, прикусывая губу, точно подбирая слова. — Я заметила, что ты часто читаешь что-нибудь, поэтому хочу подарить тебе ее, мою «Книгу сказок». Знаю, звучит совсем по-детски, однако от нее словно веет волшебством. Думаю, отсюда ты можешь много почерпнуть. Коснувшись чуть потрепанного ближе к краям переплета, девушка прижимает книгу к груди и, поднимая голову, заглядывает прямо в смущенно улыбающиеся глаза. И вдруг, словно поддавшись какому-то порыву, Свон обвивает изящную талию руками, удерживая в одной полученный томик. Несколькими секундами позднее она ощущает чужие теплые ладони на своей спине, и крепче прижимается к женщине, вдыхая исходящий от рубашки сладкий аромат. — Мне еще никогда не дарили чего-нибудь… Особенно просто так, — шепотом произносит Эмма, отчего-то надеющаяся, что слова не будут услышаны. Однако Реджина лишь сильнее прижимает к себе, будто оповещая, что все сказанное вполне понятно. — Возможно, я испорчу момент, — Миллс хмыкает, ослабляя объятия, — Мне интересно, что это было в моем кабинете тогда? И пусть женщина не уточняет, что подразумевает под «тогда», но девушке и без того все понятно. Тот день, когда директриса по-дружески говорила о чем-то с Ингрид. — Я… Я не люблю, когда меня касаются без моего согласия. Еще и так грубо. Отчасти правда — мысленно усмехается, отстраняясь от женщины. Она смотрит ей в глаза, внешне все еще стараясь не выдавать своего недовольства этой темой. В ответ она кивает, несколько умиленно глядя на блондинку. Наверняка считает это чем-то совершенно несерьезным. Свон вздрагивает от громкого звука, раздавшегося вдалеке — раскат грома. Чуть хмурясь, она неосознанно сжимает ладонь, которую все это время сжимала. — Боишься грома? — вновь любопытствует Миллс. Неопределенное мычание, за которым следуют еще несколько мгновений грохота в небе, доносящихся, кажется, еще ближе. И они заставляют девушку сжать ладонь еще сильнее. Внезапно старшая коварно улыбается, изгибая пухлые губы. — Прими душ, поможет немного расслабиться. Эмма покорно кивает и покидает библиотеку. Понежившись под горячими потоками дольше обычного, она замечает, как довольно сильно согрелась. Выйдя в коридор, она обходит большую часть первого этажа, однако Реджины нигде не находит. Потому она лишь пожимает плечами и, вздохнув, направляется в гостевую комнату. Девушке хотелось увидеть ее перед сном. Толкая оставленную незакрытой дверь, Свон тихо насвистывает мелодию, неизвестным образом вспомнившуюся ей в душе. Плотно закрывает дверь и прикасается к ней лбом, тяжело выдыхая. — Наконец ты пришла, — слышится сзади, а следом раздается следующий раскат грома. Все это заставляет ее испуганно обернуться, приняв обороняющуюся стойку, коей научилась у Бута. Однако, различив в темноте сидящий на кровати силуэт Миллс, она успокаивается и опускает сжатые в кулаки руки. — Обязательно было сидеть без включенного света? — язвительно вопрошает, нащупав на стене выключатель и нажав на него. — Прости. Но ты можешь снова выключить его, здесь есть настенный ночник. Дождавшись щелчка, женщина зажигает небольшой стеклянный полумесяц на стене, отчего комната озаряется приятным, при этом не режущим глаз светом. Только после девушка замечает разложенную постель и с недавнего времени собственную книгу в аккуратных руках. — Что это значит? — с подозрением щурится Эмма. — Тебе ведь будет не комфортно засыпать под шум на улице. Могу прочесть тебе сказку на ночь, — Реджина отводит взгляд, улыбаясь неестественно мило для своей хмурой натуры. — Я ведь не маленькая, — бормочет с явным раздражением, но все же снимает с себя джинсы и, сложив их, оставляет на подлокотнике кресла. Свон отбрасывает край пледа, ненароком обнажая бедро и часть подтянутого живота с весьма свежим ожогом. Она слышит, как сглатывает женщина, однако не придает этому особого значения, удобнее устраиваясь под пледом. Открывая книгу на первых страницах, Миллс зачем-то кладет руку на скрытое теплой тканью плечо, неощутимо сжимая его, заставляя Эмму затаить дыхание на несколько секунд. Она негромко читает, но девушка не вникает в смысл слов, с ощущением странного блаженства вдыхая исходящий от постельного белья лавандовый запах.