Турноверы к ужину

Тонкие пальцы ловко прошивают края мягкой белой ткани. Девушка завязывает узелок на нити, после отрезая лишнюю длину ножницами. Она открывает небольшую коробочку с мелкими бусинами, что отдаленно напоминают жемчужины. Одна за другой около десятка бусин оказываются пришиты к верхнему слою ткани. Эмма расправляет появившиеся во время работы складки, и оценивающе просматривает результат. Услышав шорох откладываемого изделия, Мэри-Маргарет подходит сзади, наклоняясь вперед, дабы разглядеть готовый воротничок для рубашки. Женщина хмыкает, видимо, удивляясь способности Эммы к шитью. Затем откладывает свою пока незавершенную работу в сторону, что-то негромко пробормотав, и покидает подсобное помещение. Пользуясь возможностью, она берет в руки чужую работу. Кажется, впоследствии это должно стать галстуком для одного из гномов. Самой девушке уже приходилось однажды шить галстук — подарок для брата, который тогда пусть и вышел не слишком привлекательным, но полюбился ему. Вспоминая инструкции, по которым когда-то работала, она замечает пару ошибок в выполнении работы и аккуратно разглаживает ткань пальцами, обдумывая возможные варианты исправления. Мэри-Маргарет скоро возвращается с двумя чашками ароматного чая и тарелкой каких-то сладостей в руках. Заметив свою ткань в руках Свон, она изгибает бровь в немом вопросе. — Я решила просмотреть ваше шитье и нашла ошибку. Для начала, здесь неправильно подобран шов для сшивки около части ткани, которая будет обматываться вокруг шеи. Если оставить его таким, нить быстро ослабнет и распустит все изделие. — Ты не рассказывала, что можешь так искусно шить и столько знаешь об этом, — восхищенно произносит она, — Тебя кто-то учил? — Нет. Брат часто оставлял меня одну дома, поэтому у меня было много времени. Признаться, книги с теорией я тайно брала в библиотеке, но после всегда так же тайно возвращала. — Думаю, мы можем позволить себе отдохнуть, — широко улыбаясь, она ставит одну чашку прямо перед Свон. Какое-то время проходит в абсолютной тишине. Девушка небольшими глотками отпивает чай, с ощущением некого уюта глядя на исходящий от настольной лампы приглушенный свет. В небольшое окно, плотно завешенное старыми жалюзи, пробиваются лучи заходящего солнца. — Ты провела здесь достаточное количество времени, так ведь? — надев на лицо любопытствующее выражение, спрашивает Бланшар, — Как тебе здесь? Что нравится больше всего? — Здесь не так плохо, как я представляла, — ей приходится тщательно подбирать слова, дабы не сболтнуть лишнего, — Больше всего мне нравится библиотека и… Некоторые здешние люди. — А кто-нибудь из мальчишек нравится? — Нет, — отрезает резче, нежели хотела. Однако женщину раздраженный ответ, кажется, ничуть не смущает. Она лишь растягивает губы в слащавой улыбке и откусывает печенье. — Что, даже не чувствуешь, что влюбилась в кого-нибудь? — Я не знаю, что чувствуют люди, когда влюбляются, — едва нахмурившись, она отводит взгляд. — Правда? Тогда я могу немного пофилософствовать, — и, получив неуверенный кивок, продолжает, — Когда влюбляешься, хочешь как можно больше времени проводить с этим человеком, хочешь бесконечно слушать его голос, вдыхать его запах… Ох, это невероятное чувство, Эмма! Все эти переглядки, случайные прикосновения, ощущение бабочек в животе… Свон незаметно выдыхает, только сейчас осознав, что все время воодушевленной речи не дышала. Мисс Бланшар же делает еще глоток, не нарушая затягивающегося молчания. Она откладывает недоеденное шоколадное печенье, не в силах проглотить его. — Наверное, уже пора вернуться за работу. Находясь под пристальным вопросительным взглядом, девушка отворачивается и прикладывает выкройку к ткани, обводя ее небольшим куском мела. Когда наступает отбой, воспитательница отпускает девушку, и та отправляется в комнату, спрятав руки в карманы джинсов. Мысли все возвращаются к недавнему разговору в подсобке, заставляя больно прикусывать нижнюю губу. Все сказанное мисс Бланшар Эмма, похоже, чувствует к директрисе. Быть может, она действительно влюблена в мисс Миллс? Иначе как объяснить все те странные впечатления от простого соприкосновения рук, от желания вечно наслаждаться ее ароматом, утыкаясь в плечо и быть прижатой к ней, ощущая тепло чужого тела. Ей думается, что никогда прежде ей не доводилось испытывать. Но внутренний голос настойчиво твердит, что этого просто не может быть. Это ведь неправильно, не принято обществом. Свон никогда не слышала о подобных чувствах к человеку своего пола. Быть может, это лишь странное проявление привязанности или желания дружить? Нет, это совершенно точно не может быть влюбленность. А если это все же влюбленность, что ж, тогда девушке стоит искоренить ее из себя, любой ценой избавиться от пугающих ощущений и раздумий.

***

Она ставит поднос на противоположную от парня сторону стола, присаживаясь за стол. — Черт, Свон! Кого я вижу! Джонс громко посмеивается, чем привлекает внимание подростков за соседними столиками, однако они быстро возвращаются к обсуждению своих вопросов. — В последнее время ты только и делаешь, что помогаешь Бланшар, — он наигранно надувается, складывая руки на груди. — Прости. Отправляя в рот кусочек бекона, девушка старается преобразовать мысли в слова. От важности вопроса тело слегка подрагивает, не позволяя полностью сосредоточиться. Однако беззаботное поведение сидящего напротив человека точно медленно передается ей самой, потому Эмма сжимает ладонь в кулак под столом, почти полностью преодолевая дрожь. — Слушай, а ты слышал что-нибудь об отношениях между людьми одного пола? — не поднимая взгляда, произносит неловко. К счастью, Киллиан не придает вопросу особого значения и простодушно отвечает: — Нет. Но, думаю, это ненормально. — Почему? — Потому что это неправильно, очевидно же, черт возьми! Парни должны быть с девушками, а девушки — с парнями. Не понимаю, как может произойти то, о чем ты спрашиваешь. К слову, почему ты спрашиваешь? — Да так, нашла в библиотеке одну странную книгу, где одна девушка влюбилась в другую, — быстро придумывает довольно неплохую ложь Эмма. — Советую тебе выбросить эту книгу. Не думаю, что кто-то из взрослых будет против. Как можно писать книгу про что-то настолько мерзкое? — с отвращением произносит он, пренебрежительно крутя вилку между пальцев. Свон лишь переводит тему, на ходу придумывая рассказ о том, как ей надоело помогать воспитательнице, хотя на деле это было не более, нежели отвлекающий маневр. На самом деле ей с трудом удается глотать оставшуюся в тарелке пищу. Человек, которого она считает другом, думает о ее чувствах таким образом. И пусть он этого не говорил, теперь ей полностью понятно, что об этом не стоит говорить кому-нибудь, а в особенности мисс Миллс. Девушка залпом выпивает сок, но что-то все же точно скручивает внутренности в тугой узел, вызывая ощущение подступающей тошноты. — Кажется, я лишнего съела… Мне нездоровится. — Да, ты какая-то слишком бледная, — подавшись вперед, комментирует Джонс, — Лучше сходи в уборную. Девушка кивает и, оставив поднос с грязной посудой в положенном месте, уходит из столовой. Она и правда направляется в туалет и, войдя в помещение, упирается руками в края раковины, глядя на свое отражение. — Неправильная… Мерзкая… Отвратительная… — шепчет ядовито, борясь с подступающим к горлу комом, — Ты даже жизни не заслуживаешь, если можешь своими мыслями осквернять кого-то такого, как она! Только мешаешься! Дыхание сбивается, становясь чрезмерно тяжелым. К глазам подступают слезы, что она так старается сдержать, не позволяя им скатиться по щекам. Если она действительно столь грязна, то почему бы ей вовсе не исчезнуть? Эмма думает, что никогда не пойдет на самоубийство, однако идея просто затаиться среди людей, стать всего лишь тенью, чтобы не доставлять людям проблем своей ненормальностью — не такая уж плохая идея.