***
«Power-Haus, Christian Reindl, Dream Harlowe — Angels»
(От лица Автора, два дня назад) Невероятно красивое зрелище — закат солнца. Его багровые лучи мягко освещают город Ангелов, заставляя острые шпили Цитадели переливаться прощальными бликами, прежде чем укрыть их в ночных сумерках. Всё здесь идёт своим чередом, совершенно не предвещая событий, выходящих за рамки обыденного. Кругом царит блаженный мир и гармония: жители прощаются друг с другом, зовут домой заигравшихся на улице детей, возвращаются после земных заданий, помалу покидают улицы города, спеша домой к родным и близким. Как жаль, что не у каждого из них помыслы чисты настолько, чтобы можно было соответствовать этому благородному месту. Даже в самом красивом розовом саду найдутся сорняки — такова природа жизни. Корнем сорняка большей части ангельских помыслов является дарованная им самим Шепфой власть и природное честолюбие. Ангелы считают себя выше Демонов, падших мятежников, некогда проигравших восстание против Всеотца и понёсших за сие деяние заслуженную кару — низвержение в Подземное Царство. Каковым же был шок белокрылых, когда на руинах падших Богов, демоны под предводительством Сатаны построили свой собственный Мир, могущественный Ад. Вопреки мольбам детей своих, Шепфа не стал вмешиваться в дела мятежного сына, понимая, что добро не может существовать без своей противоположности, осознавая понятие вынужденного зла и даже отчасти гордясь Самаэлем, любимым падшим ангелом, не утратившим своего духа после поражения в Великой Войне. Шепфа посчитал, что теперь его дети смогут сосуществовать дружно в этом мире, подобно двум чашам весов. Это стало первым толчком для того, чтобы Всеотец начал плавно отходить от дел, передавая власть в руки верных Серафимов. Серафимы же ни за что не могли допустить, чтобы какие-то демоны возвеличились или, упаси Шепфа, имели равные с ними права! Ангелы и стали всячески препятствовать попыткам демонов найти своё место. Всё, чего добивался Сатана, вместе со своими сторонниками, помогавшими поднять Ад с колен, — это равноправие. Капля за каплей Преисподняя достигла тех размеров и численности, с которой так или иначе приходилось считаться каждому, взрастила несколько поколений урождённых демонов, образовала стойкую иерархию, стала принимать на свою сторону непризнанных и вершить людские судьбы по собственному видению. Как это могло понравиться властолюбивым и чрезмерно гордым Серафимам, не привыкшим делить лавры? Запреты Аду на земные задания, сделки и договоры, введение пошлин на пользование ангельской валютой для демонов, а также выпуск закона, обязывающего Ад платить дань Раю, вывели Сатану и всех жителей Ада из себя, пустили корни обиды и злобы в сердца бессмертных. Шепфа также вышел из тени, вмешался, дабы поддержать ангельских созданий, борющихся за доминирование напускной праведности и весьма сомнительного понятия добра. Со стороны ангелов проводилось ещё множество провокаций, что в свою очередь всё-таки сподвигло демонов начать Войну. Объявление военных действий разгневало Шепфу, если он ещё как-то мирился с созданием Ада, то возвеличивать его явно не собирался. В отместку Сатане Всеотец сотворил и ниспослал на Ад четверых всадников Апокалипсиса. Мор, Голод, Войну и Смерть отправили в недры Преисподней в качестве кары народу демонскому. С их приходом наступили смутные времена... Вторая Война между Адом и Раем была кровопролитней и ещё куда более безжалостней первой. Тысячи бессмертных пали, обращая своё существование в прах мироздания, не оставляя после себя ровным счётом ничего. Со стороны ангелов были убиты практически все высокопоставленные Серафимы, множество более низких чинов, не считая простых солдат — белокрылым пришлось смириться с последствиями, оплакивая собратьев. В сей битве за равноправие победу одержали демоны, также потерявшие многих на этом пути. Хитросплетением острейших уловок Аду всё-таки немалой ценой удалось уничтожить посланных Шепфой Всадников Апокалипсиса, однако те, кто отнял эти жизни, неизбежно занял их место. Новыми всадниками стали верные Сатане демоны, так что чаша весов резко перевалилась на сторону Ада. Это стало финальным аккордом поражения ангельских созданий. В финале той Великой Войны кара Шепфы была жестоким образом обращена против его любимейших творений — людей. Сатана ниспослал Всадников на Землю, зеницу ока Всеотца, и началась эпоха хаоса среди человечества, остановить которую властен был лишь тот, кто управлял Всадниками. Не в силах прекратить страдания людей от рук тех, кого сам же породил, Шепфа в порыве отчаяния и боли за детей своих проклял род демонской страшным заветом — «Отныне и вовеки Ад не будет иметь вторых сыновей». С тех самых пор лишь первенец обоих демонов в паре мог иметь удачу родиться мальчиком, остальные дети по умолчанию рождались девочками. В пострадавшем не меньше ангельской стороны от военных действий Аду начались проблемы с рождаемостью. Вышло так, что, заполучив главенствующее положение над Раем, Ад со временем всё равно был бы обречён на поражение, если бы ангелы восстали спустя несколько веков. И был заключён Мир: по единогласному решению обеих сторон огласили закон Равенства. Цитадель теряла право вершить судьбы единолично, а суд бессмертных стал поровну состоять как из ангелов, так и из демонов. Непризнанных начали распределять к одной из сторон, исходя из их выбора, а не политических интриг. Ад и Рай уступили друг другу: взамен на смягчение Шепфой его страшнейшего нарекания, Ад обязался отозвать Всадников Апокалипсиса. Мор, Война, Голод и Смерть были отосланы в недра адские, избавляя людей от мук неистовых. И сказал тогда Всеотец — «Остерегайтесь кровосмешения неравного и чтите узы истинные, в них избавление ваше». У тех демонов, кто был равен паре своей по рангу, иногда, пусть и крайне редко, но стали появляться вторые сыновья… Много другого, по-настоящему хорошего и достойного, пришло с воцарением Мира, однако теперь, кажется, идиллия прошлых дней всё больше походит на сладостный сон. Жители мирного города Ангелов очнутся от него первыми, ведь совсем скоро их всколыхнёт нечто поистине тревожное. Сумерки ночи плотно укрывают город Ангелов. Морозный воздух неприятно дерёт горло и заполняет лёгкие тех немногих, кто ещё не достиг своего дома. Двигаясь по малопримечательным улочкам, двое неизвестных вскользь озираются, проверяя, нет ли за ними хвоста. На самом деле, никто даже не догадывается, что парочка этих демонов тайком пробралась в Шепфой забытое захолустье — самую окраину города, где домишки можно сосчитать по пальцам одной руки. Незваные гости беспрепятственно подходят к заурядной хижине, в которой ведёт свою затворническую жизнь ангел Тадиэль. За окнами его жилища давно погас свет, давая понять, что хозяин, должно быть, пребывает в глубоком сне. Что же сподвигло демонов на столь скрытную прогулку в ночи?«Mick Gordon — Sinister»
Дверной замок покорно сдаётся под натиском взломщиков, впуская их. Оба ведут себя предельно тихо, словно охотники, выслеживающие добычу. Завидев спящего Тадиэля, один из демонов тихо подходит к его постели и затыкает ему рот. Несчастного ангела сбрасывают на пол и крепко связывают. Дрожа челюстью от страха и непомерного ужаса, белокрылый с мольбой обращается к демонам, чьи лица скрыты капюшонами: Тадиэль: — В-вы к-кто так-кие? Я отдам в-всё, только н-не убивайте, прошу! Демон в капюшоне: — Заткнулся, ангельское отродье, и слушай сюда! Ты Мор? — Поднимает ангела за грудки, — Ты Мор, я спрашиваю? Тадиэль: — Что вам н-надо? Фигура в плаще: — Это он, я чую в этом трусе силу Всадника. Тадиэль: С широко распахнутыми глазами вглядывается в силуэт фигуры в плаще: — Война? Фигура в плаще: Довольным тоном: — По твою душу, дружок. Если жизнь тебе дорога, выполнишь моё требование. Давным-давно белокрылые уродцы вроде тебя заграбастали в свои мерзкие ручонки силу моего давнишнего друга Мора. С тех пор эти гниды прятали силу Всадника в разных пустышках вроде тебя… дело не хитрое, тот, кто убивает носителя проклятья, занимает его место. — Делает шаг ближе к ангелу, — Я могу просто прикончить тебя прямо сейчас, однако предлагаю выгодную сделку. Сохраню твою убогую жизнь в обмен на услугу. Тадиэль: — Я п-получил эту силу не по своему желанию, к-клянусь, даже п-пользоваться ею з-запрещено! Такова судьба моей семьи — оберегать Мир от п-проклятья, пронеся его в себе до тех пор, пока нас не решать з-заменить кем-то д-другим. Не убивайте! Демон в капюшоне: — Владыка, разве мы столько времени искали новую шкуру Мора, чтобы договариваться с трусом? Фигура в плаще: — Я тут решаю. Ну так что, Тадиэль, согласен? Тадиэль: — Вы оставите м-меня в живых? Демон в капюшоне: — Ты имеешь наглость переспрашивать Владыку? — бьёт ангела ногой в живот. Тадиэль: Харкает кровью: — Сделаю всё, только остановись! Фигура в плаще: Жестом приказывает подчинённому остановить побои: — Вот и чудненько, ангел. Мне тут пташки нашептали, что ты у нас обладатель прелюбопытнейшего дара возвращать молодость. Я б забрал его, — посмеивается, — да ангельскими прибаутками воспользоваться не смогу. Ты уж не обессудь, используй свой дар в сочетании с силой Мора, чтобы вернуть меня в годы расцвета физических сил. Тадиэль: — Н-но я правда не использовал прежде… — замолкает, как только демон в капюшоне приставляет клинок к его горлу. — Я п-попробую… но за это придётся платить п-по закону мироздания. Фигура в плаще: — Мне ведомо это. — Кивает подручному, — Развяжи его! Демон в капюшоне: — Владыка, Вы уверены? Фигура в плаще: — Развязывай поживее! Скоро сюда придёт новый караул взамен тех покойничков, что мы убрали. Приказ таинственного демона сию секунду выполняется. Развязанный ангел не прекращает трястись, боязливо подходя к Владыке: Тадиэль: — Чтоб-бы использовать силу, я д-должен в-видеть лицо… Демон в капюшоне: — Владыка, этого нельзя допустить! Фигура в плаще: — МОЛЧАТЬ! — Обращается к ангелу, — Если я почую что-то подозрительное — ты сдохнешь, ублюдок. Всё ясно? Тадиэль: Нервно сглатывает: — Да… Вот он, момент, когда таинственный Всадник Апокалипсиса, называемый Войной, снимает капюшон. В полумраке комнаты, в которой стоят трое, видно черты морщинистого старца самых преклонных лет. Седые длинные волосы, дряхлое тело, огромные мешки под глазами — да ему не меньше восьмидесяти! Взор медно-кровавых глаз холоден и тускл, в нём нет и намёка на стремление к жизни, зато полно ненависти. Теперь становится предельно ясно, по какой причине Война использовал подставные тела после того, как первоначальную цель в лице Люцифера заполучить не удалось. Дряблое тело старика не годится для мести! Другое дело — молодые тела, которые Война занимал, чтобы плести заговор. Жаль, что не достаточные для его истинной мощи сосуды постепенно сгнивали изнутри, приходилось менять оболочки снова и снова. Будь проклята Виктория Уокер, помешавшая идеальному плану Всадника по заполучению тела Короля Преисподней! «В пекло эту бабу, дорогу осилит идущий... Сегодня подвернулся уникальный шанс вернуть былое могущество и свершить долгожданную месть иным, самым лучшим способом». Ангел приближается к Войне максимально близко, кладёт руку на сердце демона, по крайней мере, там должно быть хоть какое-то сердце. Дрожащая ладонь Тадиэля начинает излучать белоснежное свечение, а Всадник становится моложе и моложе… Минута, другая, третья… Год, десять, тридцать, пятьдесят... Если бы не обладание проклятой силой, Ангел бы не сумел омолодить Войну настолько. Кожа демона наполняется жизненными соками, волосы возвращают утраченную давным-давно пигментацию, мышцы крепнут — теперь Война вовсе не измученный временем старик, а полный сил мужчина лет тридцати, высокий, широкоплечий, в меру мускулистый. Его длинные волосы приобрели былой насыщенно-медный цвет, придающий кровавым глазам большую выразительность. Вытянутое лицо, впалые щёки, прямой нос, в меру полные губы и густые брови в своём сочетании позволяют назвать мужчину и вовсе красивым. Острый подбородок и высокомерный взгляд несомненно добавляют немало надменности аристократично-бледноватому демону, а острые чёрные когти непрозрачно намекают: с ним стоит быть настороже, хотя гораздо лучше на это намекает злобный взгляд. Внимание привлекает татуировка во всю шею, являющаяся Меткой Всадника Апокалипсиса: от ключиц до самого подбородка мужчины изгибающиеся чёрные линии похожи на пламя, танцующее хитросплетением узоров. Мощные кожистые крылья демона выглядят устрашающе: непроницаемый чёрный окрас к концам чуть отдаёт медным отливом, по обе стороны величаво торчат огромные тройные шипы, словно иглы, готовые выкалывать глаза врагов хозяина. На концах крыльев повсюду заметны шипы поменьше, их столько, что не сосчитать. Мало кто из бессмертных помнит облик и знает настоящее имя Всадника, одного из древнейших демонов Ада. Он — Война, питающийся раздором и проливающий кровь своих врагов во имя мести; Он — Ахерон, демон, унаследовавший силу первой Войны, ниспосланной Шепфой на Преисподнюю с остальными Всадниками. МОМЕНТ ТРИУМФА. Спустя тысячелетия Ахерон наконец возвращает себе утраченные из-за Сатаны годы, ведь это именно по приказу бывшего Короля Всадники некогда шлялись по Земле, сея хаос и неумолимо старея. Мало этого, так после возвращения домой Сатана поглумился над четвёркой и поселил Всадников в Межземелье, обрекая доживать свой век там, где бессмертные подвержены старению. И ЭТО НАГРАДА ЗА ГОДЫ ПРЕДАННОСТИ? У Ахерона были причины восстать против Сатаны в прошлом. Собрав армию, он двинулся на своего бывшего господина, однако потерпел поражение и был заточён в одной из самых неприступных темниц Ада долгие тысячи лет. Выбраться получилось по большой удаче: во время попытки бастарда Дино захватить Адский Трон шестнадцать лет назад всех преступников без разбору выпускали из заточения. Дино особо не вникал, кто и почему заточён, главное, чтобы встали на его сторону. Всадник сыграл на этом, обрёл свободу и под шумок скрылся, тихо набирая силы. У него есть причины отомстить и сомнений в скором наступлении смуты быть не может. Знал бы Война, что у Сатаны в прошлом были причины куда более веские, нежели страх перед устрашающей силой четвёрки, чтобы заточить Всадников в Межземелье. Такова была Воля Шепфы, обещавшего взамен смягчить свой завет о вторых сынах Ада. Только вот знает об этом уговоре лишь сам Всеотец да Сатана. Много деталей дней минувших ещё никому не ведомы, говорят ведь, неведение — благо. Однако, кто бы ни сказал, что это так, скорее всего был близорук. Получив желаемую молодость, Война показывает сопровождающему его демону конкретный знак, могильным своим тембром добавляя: Ахерон: — Теперь кончай его. Тадиэль: В страхе, — Но Вы же об-бещали! Я не готов ум-мирать! Хладнокровно, без лишних колебаний и церемоний, подручный Ахерона перерезает ангелу глотку. ВЖИХ! В лунном свете, проникающем через окна в дом, мелькает окровавленный клинок. Конвульсии жертвы всё менее различимы, белокрылый захлёбывается собственной кровью несколько мучительных секунд, без толку отхаркивая багровые сгустки с выпученным взглядом, полным ужаса. Наступает миг, и ангел перестаёт двигаться, его алая кровь мерзкой жижей растекается по полу, впитываясь в ковёр. Свершилось! Убийцы достигли желаемых целей. Ахерон: — Отныне ты новый Мор. Нам следует покинуть это место до того, как у тебя проявится метка Всадника. Процедура не из приятных, тебе словно вывернут кишки, а потом вставят их обратно изнанкой. — Блаженно прикрывает веки, — Непередаваемая боль. Оба демона исчезают в объятьях водоворота, покидая место преступления до того, как прибывший на смену отряд ангелов успевает их засечь…***
«Fernando Velázquez — El Invitado Invisible II»
/Один день назад.../ Новый Всадник Мор битый час придирчиво разглядывает свою метку: витиеватого чёрного двуязычного змея, расположенного во всю левую руку и на боку торса. Скользя через крепкое мужское плечо, пресмыкающееся на коже глядит шипящим взглядом, готовым убить. Владыка Мора был прав, когда говорил про непередаваемые болевые ощущения, воистину было так, когда метка проявлялась на коже. Мужчина даже потерял сознание, настолько боль была велика. Сейчас же на смену боли пришла гордость, ведь отныне он — могущественный Всадник, обладающий лютой силой. Жаль, что пока придётся попридержать новоприобретённое могущество, скрывая его под личиной приторной дружбы. Мор слишком долго выслуживался перед Люцифером, так что грех будет не использовать завоёванное доверие Короля Преисподней в свою пользу. Настанет день, и он покажет себя во всей красе, вот тогда все попляшут! В других покоях, расположенных недалеко от Мора, вынашивает дальнейшие планы Война. Ночь, проведённая с Остеллой в собственном теле стала эпической, сладострастной, вкусной до мурашек на коже и дрожи в коленях. Наконец-то Ахерон ощущает себя непобедимым, и чертовски искренние овации девушки во время бурных оргазмов укрепили это чувство в разы. Сама Ости ещё никогда не получала настолько фееричного оргазма, никогда не растворялась в мужчине, забывая, кто она и что забыла в этом бренном Мире. Девушка с широчайшей улыбкой на лице подаёт своему Повелителю стакан, наполненный элитным бренди, а затем берёт себе такой же, присаживаясь в мягкое кресло напротив демона. Обнажённая демонесса вызывающе распахивает ножки, похотливо любуясь Ахероном, также не скрывающим своей наготы. Он прекрасен, как идол: широкие плечи, ярко выраженный пресс, v-образные мышцы таза… Ости всё ещё потряхивает от недавнего воспоминания, как жадно этот сексапильный таз вколачивался в её щёлку, она хочет внимания своего покровителя. Всадник же выглядит слегка озадаченным, словно мыслями далеко отсюда. Желая привлечь внимание Господина, Ости разводит ножки ещё шире, смачивает пальчики в бренди и принимается ласкать ими себя. Разок, другой, ещё один, демоница терзает себя указательным и средним до исступления и, стоит отдать ей должное, это производит на Ахерона должный эффект. Немного возмущённо глянул сперва на свой член, а после на девушку, и повелительно выпалил: Ахерон: — Ну и что ты наделала? Я размышлял. Ости: — Я хочу Вас, мой Господин. Ахерон: — Ты уже получила свой десерт, роза. На колени, исправляй ситуацию, мерзавка. Пока Ости принялась за дело, в котором по праву считала себя экспертом, Война вернулся к планированию своих дальнейших действий. Он должен как можно скорее заполучить в свои руки и сплотить всех четырёх Всадников, да только задачка эта не из простых. Остались двое: Голод и Смерть. Найти скрытую кулоном Мару, именуемую Голодом, пока не выходит, провидица спряталась настолько хорошо, что аж завидно. Видимо, на поиски старухи понадобится больше времени, но Ахерон всё равно найдёт предательницу, где бы та не укрывалась, уже ищет. Остаётся за это время решить проблемы со Смертью, и здесь всё сложнее. Она – единственный Всадник, павший не насильственной, а своей смертью. Забавно, не правда ли? Смерть умерла, забрав свою силу с собой в небытие… Ещё забавнее то, кем же являлась эта загадочная женщина и какой была при жизни, раз заставила бессердечного Ахерона влюбиться в себя. Имя её – олицетворение божественного, а суть – не демоническая. Женщину звали Аидой, Повелительницей подземного царства… Она была последней из старых богов и доживала свой срок, ведь век богов, в которых перестали верить люди, недолог! Когда низвергнутые демоны создали Ад, граничащий с Подземным царством, пристанищем грешных душ, был заключён союз, в результате которого Царство Аиды стало зваться Дитом, седьмым кругом Ада, а сама Аида получила особые привилегии для себя и всех своих потомков. Женщина, скрывающая своё фатальное положение, хитростью выторговала у Сатаны неприкосновенность для своего рода, в числе которого Принцесса Дита, Виктория Уокер. До тех времён, как стать Всадником Смерти, Владычица седьмого круга отвергла Герцога Ада Ахерона, отдав предпочтение другому бессмертному. «Почему в мужья она выбрала какого-то не примечательного воина, а не его, ближайшего соратника Сатаны, высшего Герцога Преисподней?» — терзался годами Ахерон. Всадник Войны отдал ей своё сердце, а она подло растоптала его, выбрав другого, и спустя годы, уже став Смертью, родив от него сына, обладающего, как и мать, необычным даром синего пламени. Когда Аида умерла не насильственно, сила Всадника Смерти ушла в небытие вместе с ней, однако Ахерон сыскал способ вытащить желаемое обратно в Мир живых, ведь для него нет ничего невозможного. Целых шестнадцать лет прошло с тех самых пор, как мятежный бастард Сатаны Дино выпустил Ахерона из темницы вместе с другими заключёнными в надежде, что те пополнят его армию. Динориан даже не догадывался, что старик Ахерон — Всадник, а вот пленник воспользовался шансом и, уйдя в тень, десять лет вынашивал план грядущей мести. Ещё несколько лет Война потратил на его корректировку после того, как чёртова внучка Аиды, Виктория, спутала все карты. Демон изучал трактаты, фолианты и иные древние рукописи, украденные из райских библиотек. Десятилетие ушло на то, чтобы понять, как именно вытащить силу Смерти с того света!***
/Утро, за двадцать минут до обморока Вики.../ На границе между Раем и Адом, на маленьком парящем острове, расположены Врата Истины. Исполинская каменная конструкция с выгравированными на ней неведомыми символами возвышается над пропастью, ведя буквально в пустоту. Пространство внутри арки едва различимо переливается перламутром, а близлежащая территория не подвластна законам природы. Место это – наитончайшая граница меж мирами, отражающая собой внутреннее естество того, кто ступает на сию твердь земную. Если ко вратам стремится душа светлая – природа отразит её чистоту, но ежели порочен будет приблизившийся – узрит тьму свою. Коль болью наполнена душа, страдать будет пространство, а ликующий узрит солнца свет. Здесь чествуют Непризнанных, здесь же, приносят почести ушедшим в небытие бессмертным. Однако никто и никогда не входил во врата, из них лишь выходили те, кому посчастливилось обрести бессмертие. Ахерон ступает на остров, и тот вмиг меняет свои очертания: огненные всполохи с непонятным газом вырываются из недр прожжённой земли, по которой вьётся орда червей. В нос всадника ударяет запах крови, пота, трупного разложения и пыли. До ушей демона долетают непонятно откуда взявшиеся звуки фантомных сражений. Кругом темнеет, погибает листва на деревьях, превращая их в иссушенные зловещие статуи. Над островом начинает кружить стая одноглазых воронов, воспевая свою погребальную песнь. Тьма сгущается, лишь арка Врат Истины ярко зияет кроваво-красным. Таков твой внутренний мир, Всадник. Вслед за Войной на твердь острова ступает Мор. Покрытую червями землю заполняет табун зудящих мух, сырой, пронизывающий до костей туман застилает землю, которая начинает сочится ярко-зелёным гноем. Возникают фантомные стоны, звуки кашля. Черви плещутся в гнойных реках, а над головами Всадников свирепствует свистящий ветер. Запах раздражения достигает невероятных границ, становится невыносимым, сводящим с ума. Одноглазые вороны, стаей летающие над островом, падают замертво, кто-то прямиком во всполохи пламени, а кто-то на корм червям и появившимся вшам, тараканам, клопам… Часть символов, выгравированных на арке Врат Истины, начинает светится бледно-серым. Таков твой внутренний мир, Всадник. На руках Мор несёт маленький свёрток, в котором мирно спит ангельский младенец. Рядом, не опуская головы, идёт его мать. Дитя это необходимо Всадникам, чтобы призвать Смерть из небытия – лишь кристально чистая и безгрешная душа, может стать жертвой, чтобы воззвать к умершей душе. Стоит признать очевидную вещь, что, какой бы праведной ни была душа, она так или иначе предавалась сомнительному, даже малейшему мирскому греху: пила вино, целовала любимого, не подавала страждущему… Вариантов много, поэтому трудно было найти душу более подходящую, нежели младенец. Добровольно принести жертву в дар Вратам должен тот, кто дорожит ею всем сердцем. Не удивительно, что о подобных случаях возвращения с того света не слышали. Да и возвращением с того света это назвать можно с большой натяжкой: после кровавой жертвы умерший действительно воскресает, выходя через врата в наш Мир, однако продлится жизнь воскрешённого всего три минуты. Как только Ахерон сыскал мать, добровольно готовую принести в жертву своё дитя, остаётся загадкой. Последней на остров гордо ступает Остелла, пришедшая с Повелителем своим, дабы стать новым Всадником Смерти. Остров сию же минуту заполняется звуками похотливых стонов, напитывается запахом секса и похоти, однако это не сравнится с тем, какой предстанет личина Остеллы, ежели она станет Всадником. И свершается кровавая жертва ни в чём не повинной души, содрогается остров Истины, трепещут врата его, гневаясь на нечестивцев. Тельце жертвенного дитя исчезает по ту сторону врат, из недр могильных призывая душу. Мать презренную, исполнившую свою ужасающую роль за ненадобностью лишают жизни, в один миг сворачивая шею. Тело грешной белокрылой замертво падает у основания врат как раз перед тем, как из них выходит та, к кому взывали. Воскресшая Аида предстаёт перед собравшимися во всей своей красе: высокая, стройная женщина лет тридцати пяти с тёмными, длинными и вьющимися волосами и серо-голубыми глазами. У неё остро очерченные скулы, аккуратный носик, удивительно пропорциональные губы, чуть ниже которых мелькает аккуратная родинка. Богиня одета в длинное чёрное корсетное платье, подчёркивающее своим вырезом грудь, а шею её украшает изящный кулон. Взгляд Аиды холоден, надменен, она бегло осматривает присутствующих так, словно сама собрала их всех, а не наоборот. Мимолётно оглядывает тело ангелицы и фокусирует зрение на старом знакомом. Оставаясь невозмутимой, уверенным и ровным тоном произносит: Аида: — Не думала, что падёшь так низко, Ахерон, была о тебе большего мнения. Ахерон: — Давно не виделись… — делает паузу. — Аида. Ты всё также прекрасна. Аида: — Мёртвые не меняются, Ахерон. Не поверю, что ты прибегнул к убиению младенца, только чтобы сказать мне парочку слюнявых комплиментов. Ахерон: — Само собой, призвал не за этим. Ты всегда была мудрой женщиной, догадалась поди. Почуяв силу Мора в присутствующем неизвестном мужчине, Аида переводит на него свой прищуренный взгляд. «И как не определила в нём Всадника с первой секунды? Ахерон неспроста меня вытащил, и девица эта с рожками кого-то смутно напоминает». Одна догадка быстро приходит в голову: Аида: — Каков наглец! Думаешь, выйдет отнять мою силу и запихнуть в эту девицу? Ха-ха-ха, я посмотрю на это! Ахерон: — Тогда рекомендую открыть глаза пошире, чтобы хорошенько всё рассмотреть. Аида: — Самонадеянно полагать, что твоя протеже способна убить меня, ты просто смешон! Ахерон: — Попридержи желчь, перед тобой родная внучка. Неужто не похожа она на твоего сынка? Убьёшь свою же кровь и плоть? Аида: «Понятно, почему сразу она показалась мне похожей на кого-то. Сердцебиение Ахерона ровное, он не лжёт, но что может делать моя внучка с этим гнусным демоном?» — Обращается к Ости, — Как твоё имя? Ости: — Остелла. Аида: — Ости значит… — «От тех, с кем довелось пообщаться в небытие, включая моего почившего внука, первенца Аида, я многое узнавала о судьбе сына. Ости — позор нашего рода». — Блудная вторая дочь моего сына, значит. Ахерон: Хлопает в ладоши: — Семейное воссоединение – это прекрасно, однако мы ограничены по времени, плотный график и всё такое. Рекомендую не сопротивляться, Аида, и я дарую тебе быструю смерть. Аида: — Не могу отказать себе в удовольствии спутать твои планы, мерзавец. — «Кто бы знал, что лишь после смерти я получу возможность отомстить убийце моего супруга. Хочешь силу Всадника? А что скажешь, если я обращу эту силу против тебя, Ахерон? Мёртвые знают многое: если убью себя сама, сила Смерти перейдёт по кровной линии к тому, кому пожелаю. Тебе об этом знать не обязательно, Война, думай, что я унесла силу Всадника с собой. Передам дар младшей внучке, о ней я многое слышала от почивших. Надеюсь, что выбор этот не станет ошибкой, и да простит меня Виктория, которую я обрекаю на страшную долю». Только Война и Мор подрываются со своих мест, собираясь нанести первые удары, как вместо того, чтобы обороняться, Смерть сжигает себя синим пламенем. Прежде чем Богиня превращается в пепел, одними губами она беззвучно произносит последнее: «Теперь я доверяю это дело тебе, Вики Уокер».***
/Настоящее время…/ Ад потрясён, по неведомой причине тринадцать его демонов состарились всего за несколько часов… Бессмертные скоропостижно скончались от старости. Та самая плата, о которой предупреждал ангел, даровавший молодость Ахерону, настигла собратьев демона сегодня, спустя два дня. Закон баланса нерушим, никогда не знаешь, когда и в какой мере он потребует своё, однако для остальных произошедшее остаётся необъяснимой загадкой, требующей срочного внимания Короля Люцифера. Люци молниеносно заносит Вики в главный лазарет Ада. На руке потерявшей сознание девушки продолжает становиться ярче чёрная метка, явно не предвещающая чего-то хорошего. Подоспевший лекарь не может дать вразумительный ответ сразу, несуразно бормоча что-то о нарушении энергетических потоков Госпожи. Раз за разом проводит энергетический осмотр, вытянув руки над телом демоницы, нахмурившись, констатирует: Лекарь: — Тело Госпожи перегружено чужеродной энергией, мой Король. Очень… — сглатывает, — очень большим количеством силы, которую я даже не могу прочувствовать в полном объёме. Люцифер: — Сделай что-нибудь с этим, ты лекарь или как!? Лекарь: — Не гневайтесь, мой Король, но вмешательство в этот процесс может причинить Госпоже вред. Нам просто нужно подождать пока её тело примет новую силу, это очень похоже на обретение второй ипостаси. Люцифер: «Но если Вики обретает вторую ипостась, тогда это что за метка?» — Поглаживает тыльную сторону женской ладошки, разглядывая окончательно проявившийся узор. — Об этом что скажешь? — указывает на тату Вики. Лекарь: — Здесь я ощутил самый яркий всплеск чужеродной энергии, Ваше Величество. Люцифер: — И это всё? — Злобно, — Ты совершенно бесполезен! Надо было давно всех вас тут казнить. Лекарь: — Господин, — падает ниц, кланяется, — умоляю, простите Вашего презренного слугу. Люцифер: — Исчезни с глаз моих, но будь рядом на всякий случай. Лекарь: — Как прикажете, — уходит. Люцифер: — Я рядом, Вики, — целует правую руку девушки, — слышишь? — «Надо срочно поговорить с Сатаной, никто лучше него не разбирается в процессе обретения второй ипостаси у демонов. Я впервые вижу, чтобы кто-либо терял сознание, может, он в курсе подобного?» За Сатаной посылают моментально, да и сам он, стоит отдать должное, появляется в лазарете Ада быстро. Увидев на правой руке Уокер линеарные фигуры с точёными вихреватыми завитками, больше похожими на сочетание геометрических фигур, Сатана напрягается. Метка каждого всадника достаточно индивидуальна: место, размер и даже форма может отличаться, полностью отражая нутро, однако сила, которая буквально сквозит из невестки, прямым текстом говорит сама за себя. «Во что эта девчонка опять вляпалась? Как получила силу Смерти?» — Сатана знатно приохуевает, присев на стул у кровати, впадает в перипетию размышлений. Спокойно побыть в шоке не даёт дёрганый сын, весь такой взлохмаченный, взъерошенный, он даже не подозревает, какая жопа надвигается. Трижды обратившись к Сатане, Люцифер наконец-то обращает его внимание на себя: Люцифер: — По глазам вижу, ты в курсе, что такое происходит с ней. Сатана: — Ещё как! Держи свои яйца покрепче, сынуля, тебе это не понравится.***