Долгая ночь

      Солнце с трудом могло пробираться сквозь тяжёлые занавески, не тревожа ни хищника, что закинул ногу и обхватил второго соню рукой, ни его лунную добычу, что лежал на спине, давая алой шевелюре с ушами покоится на плече и положив вторую руку на Сетта. Изредка просыпаясь по ночам, те чувствовали тепло друг друга и, умиротворённые, вновь уходили в царство снов. Босс почувствовал, как его руки коснулись мягкие локоны, а лицо стрелка зарылось в красные пряди, стараясь не тревожить чувствительные ушки. Хозяин арены, только отходя от дрёмы, сгрёб своего любимца, прижимая к груди и мурча. Пальцы медленно скользили по позвонкам, спускаясь ниже и натыкаясь на ослабшие бинты. Переживания взбодрили ионийца, и он поднял глаза, дабы вновь забыться в чёрных омутах из-под дрожащих ресниц. Полумесяц улыбки, что так редко был на обычно каменном лице, вызывали бурю внутри вастаи. И крепкие ладони вновь прошлись по более изящному и тонкому телу, мышцы которого не столь явно бугрились под шелковистой кожей, а более протекали плавными волнами, то становясь твёрже стали, то обмякая как воск. Сетт не знал, чего больше хотел — довести сонного таргонца до мурашек и стонов или самому пометить это произведении искусства. Чтобы все знали, кому принадлежит этот немногословный парень, на которого босс смотрит со взглядом полным плохоскрытого обожания. Стрелок судорожно выдохнул и выгнулся навстречу, зажимая два пульсирующих желанием естества между телами, и до невозможности аккуратно прихватил губами звериное ухо, заставляя рубиновую шерсть вставать дыбом. Прохладные ладони будоражили загорелую кожу, проводя пальцами по шрамам и неспеша опускаясь вниз. Там кисти встретились, сплетая пальцы и выводя узоры на напряжённых мышцах. Лунари немного отдалился посмотреть на бойца, встретившись взглядом и вместе кивнув на уже общие мысли. Крупная ладонь легла на ствол Афелию, и тот, прикрыв глаза и выдохнув с тихим стоном, так же жадно вцепился пальцами за плоть его любимого, обводя каждую венку и проводя по головке. Постепенно, они продолжали изучать друг друга, смотря глаза в глаза и наблюдая, как их утягивает в водоворот пьянящих взглядов, стонов и неутоляемой жажды, что связала два сердца в танце встреч и расставаний, нужде друг в друге до опустошения и чем-то большем, чем несказанные слова лунари, но услышанные в его бездонном взгляде Сеттом. Губы таргонца встретились с хриплым рыком, что требовал ещё больше ласки и внимания, и язычок темноволосого начал изучать бритвенно острые клыки и хозяйничать в хищной пасти. Руки продолжали двигаться, доводя любовников до экстаза и вызывая всё больше тяжелых вздохов, пока Сетт не выругался прямо в поцелуй. — Феля, ты меня доведёшь, я уже сейчас… — лунный убийца только кивнул, мелко дыша и закрывая глаза под напором большой кисти, что так точно скользила по самым чувствительным местам, не давая и шанса на спасение от новой волны блаженства. Не справляясь с ощущениями, он громко простонал имя возлюбленного, кончая, и хищник с ответным рыком сдетонировал следом, пачкая их обоих в смешанном семени. После Сетт тихо рассмеялся, обняв своего мальчика и прижав к себе. Тёплые губы с тёмной отметиной начали гулять по крепкой шее, и счастливый смех смешивался с мурчанием. — Любим… Как следует перепачкаться с утра? — стрелок улыбнулся на шутку бойца, и получил в ответ довольный оскал. — Доброе утро, Афелий. — Д-добр-рое, — смущённый таргонец отвёл глаза, но большая ладонь мягко коснулась щеки, и черноволосый вновь заглянул прямо в золотые очи, не справляясь с собственным выражением лица и переполняющими чувствами. — Лю-блю…       Редкие слова становились для чувствительных красных ушей триггером, на которое большое вастайское сердце замирало, после усиливая свой темп и пробиваясь сквозь грудную клетку ближе к объекту своего обожания. Сколько раз, разделённый, Сетт начинал думать, что он лишь влюблённый дурак, и в этом всём нет смысла, но эти мысли исчезали, стоило черноволосому своей беззвучной поступью вновь прийти к нему в объятья, отдавая всего себя на растерзание изголодавшемуся хищнику. — Если можно было бы ещё раз влюбиться, я бы втрескался бы в твой голос. Я теперь понимаю, почему и луна, и твоя сестрица его прячут, — наслаждаясь смущённым лицом стрелка, хозяин арены встал с постели, пойдя проверять тёплую воду и включив заполняться ванну. Найдя на полке несколько флаконов с маслами, одну из них, с запахом лаванды и лечебных цветов, боец целиком вылил в наполняющуюся ёмкость. Вновь вернувшись и замерев в проходе понаблюдать за лунари, босс вновь степенной походкой подошёл к кровати с балдахином. — Вас снова отнести, мой принц? — с плохо скрываемым ехидством он спросил у лунного, на что тот покачал головой, осмотрев бинты и вставая самостоятельно. — Сильно болит? — и вновь качание головой в ответ, — тогда давай, я там лекарства добавил, чтобы успокоить раны.       Владелец спальни шёл позади, изучая, как шрамы на спине лунного побледнели, и скрипел зубами от мысли, что его возлюбленный буквально рассыпается по частям, а красноволосый не в силах ничего изменить. Дойдя до ванной, боец выключил воду, наблюдая, как Афелиус аккуратно снимает с себя бинты, скручивая их. И неуёмное возбуждение вновь начало накатывать новой волной, но Сетт приглушил его, не желая травмировать стрелка ещё больше. Раны на изящном теле и правда затянулись многим быстрее, уже не выглядя опасными. Губы ионийца проскользнули по шраму на спине, и босс залез в ванну первым, смывая с себя следы и бурного вечера в ложе и не менее приятного утра. Черноволосый аккуратно убрал окровавленные перевязи, смотря на развалившегося в ванне мужчину, и забрался следом, прижавшись спиной к горячей груди бойца и положив голову ему на плечо. — Что… Дальше? — таргонец негромко уточнил, уткнувшись лбом в любимую шею и трогая губами пульс под кожей. Полувастаи прикрыл глаза, боднув щекой лунари. — Хм… Не знаю. А ты чего хочешь? Думаю сейчас глянем, что по твоим царапинам, после поедим. Либо я спущусь за завтраком, либо вместе. Ах. Фель, если продолжишь вылизывать меня, то я снова начну звереть. А после я думал заглянуть на ярмарку. Там будет не так шумно, ибо раккоранцы прибыли, но праздник ещё не наступил. Узнаем, опасен ли караван и отпустим его на пару неделек по Ионии плавать. Заодно может что интересного там найдёшь. Ещё я постарался освободиться: хватит пока боёв, без меня управятся, а тебе сейчас перенапрягаться противопоказано. Я сказал противо-по-ка-за-но, хватит меня из-во-дить, — с трудом сдерживаясь на последних словах и уже рыча их по слогам, Сетт наблюдал, как лунари развернулся к нему лицом, садясь раздвинутыми ногами на полувозбуждённое естество и скользя языком по шее, прикусывая ключицу и опускаясь ниже, пока губы не обхватили сосок и не начали его посасывать, щекоча кончиком языка. — Афелий, вот что ты хочешь добиться? Твои же раны опять начнут открываться, мххх, я ведь с тобой просто. Не могу. Быть сдержанным, — боец старался ещё держать себя в руках, вцепившись в края ванны. Но тело не слушалась его, с жаждой впитывая все ласки тихони, и невольно вздрагивая от каждого движения, готовое вонзиться ещё раз в податливое нутро, что принимало хищника целиком, без тени сомнений. Босс с трудом удерживал себя, раздвигая ноги и слегка сгибая в коленях, чтобы напряжение хоть каплю пошло на убыль. Но двигаясь под мягкими бёдрами, тот лишь ярче почувствовал ответные движения на нём, и сначала грозно рыкнул, а после закрыл глаза и показательно отвернулся от излишне бодрого любовника, показывая своё недовольство и пытаясь сопротивляться истязанию. — Я… Прости. — Тёмный полумесяц выглянул исподлобья на вредный взгляд пойманного хищника. — Чувст-ва, столь сильные, что я не могу не касаться. Кровь кипит и молит вновь ощу-щать тебя. Вновь быть… Только твоим. — И как ты такой «активный» на своей горе сидишь? — Сетт даже не мог подумать, что неугомонный таргонец пользуется чьей-то ещё согретой постелью, но столь бодрое приставание было для вастаи в новинку, и слова выходили раньше, чем он о них подумал. — Я ничего не чувст-вую. Только память о тебе греет в самые холодные и тёмные времена. Только тут… Я… Иной. С тобой… Живу, — смущённый и уязвлённый, стрелок сам попытался встать с грозного зверя, но уже мощные руки прижали изящного мужчину к себе, не позволяя тому отдалиться и давая чувствовать, как дикое сердце не может найти покоя в широкой груди. Губы вастаи начали спешно собирать набежавшую на глаза росу, пока ладонь двигалась по идеальной спине, ухватившись за приподнятую ягодицу. — Ты слишком милый… У меня просто нет сил тебе сопротивляться, но тебе же будет снова больно. Ну что с тобой, ты как ребёнок добравшийся до сладкого… — грозный босс мурчал своему непослушному парню, продолжая двигать руками по его спине, считая пальцами позвонки и касаясь губами смущённого лица. — Ладно. Тогда давай ты сам поиграйся со мной, а то я опять буду вдалбливать тебя, пока ты не отключишься…       Ноготки таргонца вцепились в плечи бойца, и тот вновь поёрзал на твёрдой плоти, ещё больше краснея. Под внимательный и немного ехидный взгляд ионийца, лунари приподнялся, пальцами проверяя свою готовность, а после, спеша воспользоваться предложением Сетта, направил его ствол в себя. Красноволосый вновь сжал руками края ванны, дабы не опустить своего наездника на себя одним рывком. Без должной подготовки он был ещё теснее, но все возражения босса в голове растворились, когда он услышал тяжёлый выдох облегчения с губ с чёрной меткой. Афелий не спешил, давая себе привыкнуть и просто наслаждаться ощущениями, пока руки гуляли по мощной груди, вырывая из хищника тихие стоны неспешными движениями. Темноволосый то начинал двигаться активнее, то вновь замедлялся, садясь как можно ниже и двигая бёдрами в стороны. Сладостная пытка накалила зверя, но и сам наездник двигался намного жаднее, рвано насаживаясь на вибрирующий ствол и доводя себя до пика. — Феля! Ты невозможен! — Крепкие руки наконец оторвались от бортиков ванны, поймав изящного стрелка и начиная проталкиваться в податливое тело, не давая тому сбавить ритм и продолжать столь извращённую пытку. Стоны лунари вновь смешались с протяжным воем босса, и тот, изливаясь глубоко внутри, рукой довёл своего парня до конца, вглядываясь в темный полумесяц, что светился на белой коже, и в чёрную бездну очей. Таргонец упал на грудь бойцу, оплетая руками крепкие плечи и продолжая неразборчиво что-то нашёптывать. Сетт же не торопил его, гладя по спине, запуская пальцы в волосы цвета безлунной ночи и тихо посмеиваясь. — Придётся тебя снова отмыть… Надеюсь теперь тебе лучше, мой соблазнитель. ***       Лунный страж спустился вниз вместе с хозяином арены, смотря в практически пустой зал. Постояльцы заняты тренировками или другой работой, поэтому там была только черноволосая заместительница, что не особо сдержанно сидела, закинув ноги на стол и метая в пустую стену ножи. Ни трактирщика, ни прислуги не было. Сетт сделал несколько шагов вперёд, отодвигая стул от углового стола. — Присядь, я пока разберусь с завтраком. Викки, куда все пропали? — запах крепкого алкоголя редко выветривался из каморки, но сейчас острый нюх мог уловить источник запаха в сидящей женщине. Её лицо раскраснелось, а ножи опасно гуляли в руках, развлекая хозяйку переливами света. — Видимо на кухне какая-то индейка чуть с противня не улетела, господин… — нетрезвый разум с трудом подбирал слова, а глаза устремились сквозь рослую фигуру начальника на его приятеля. — Сколько раз повторять? Я не ноксианский прохвост, господином меня звать. Босс, начальник, просто Сетт. Но без этих выкрутасов, — полувастаи не хотелось оставлять пьяную и похоже чем-то расстроенную даму один на один с его немым другом, но черноволосый провёл по руке, предлагая быстрее сходить решить вопрос. Иониец кивнул, удалившись в дверь за барной стойкой.       А женщина в чёрном продолжила внимательно рассматривать таргонца. Его костюм был уже не серым, а голубым, в котором тот встречался ей намного чаще. Взгляд вновь перешёл на нож, а на лице засияла лисья улыбка. — Вот и не сиделось тебе там, в пригорках? Там парней неплохих полно должно быть, вполне себе были бы шпили для восхождения. А так и самому туда-сюда плавать, и Боссу нервы портить… — она продолжала говорить невзначай, рассматривая клинок, — А то после тебя он совсем нервный… По борделям гуляет и пьёт за троих. А потом плюёт и уходит куда-то, не обращая внимание на тех, кто рядом, и уже готов обнять и… Отвлечь. Кстати в постели господин ему нравиться намного больше… Неужели такая хорошая игрушка хочет портить хозяину жизнь? — с презрением наёмница посмотрела в сторону чужака и нервно сглотнула. Не издав и звука, убийца был в шаге от неё, перехватив из дрогнувших рук клинок. Та собрала остатки самообладания, удержавшись от вскрика. А стрелок, не меняя равнодушного лица, начал раскручивать нож меж пальцев в опасной близости от лица девушки. Виктория сглотнула, заворожённо наблюдая за движением клинка и тонких пальцев в тёмной перчатке, что слились в одно целое смертоносное оружие. — Стоило мне отойти, так ты решил за девочками приударить? — Сетт с усмешкой смотрел, как лунари выпрямляется, отдаляя лицо и руку с опасной игрушкой и переведя свой недобрый взгляд на босса, — Мне яблоко на голову поставить или ты уже в сердце целишься?       Вместо ответа стрелок небрежно кинул кинжал в сторону, попав ровно между ранее брошенными Викки ножами. Она же сама никак не могла найти силы вздохнуть — ледяной взгляд чёрных глаз выжег всё желание ехидничать, как и весь алкоголь выветрился, стоило представить, что он мог так же беззвучно провести ножом по её горлу. Хозяин арены подманил пальцем безмолвного, и тот, утратив весь интерес к девушке, сделал несколько шагов, давая янтарным глазам рассмотреть внезапную вспышку злости в бесконечной тьме очей. Но звериный довольный оскал так же быстро развеял наваждение, от которого и самому Афелию стало не по себе. Он знал, что боец вряд ли бы поменял свои привычки после их встречи, но слова заместительницы оказались намного больнее игл под ногти. Но с золотым взглядом всё становилось не так важно - вастаи так смотрит и улыбается только ему, когда они рядом. И будто слыша его мысли, красноволосый положил руку на плечи стрелку, прижав к себе и утянув в непримечательный закоулок, усаживаясь с ним на одну скамью. — Она что-то тебе сказала? — добрый взгляд победителя арены стал требовательнее, а уши нервно дёрнулись, когда лунари закачал головой, но взял ладонь босса в свои и молча массировал пальцы, смотря вниз. Жёлтые глаза даже в полумраке различали, как привычная маска безразличия давала трещины, обнажая внутреннюю боль и неуверенность на лице с полумесяцом. Тихий рык привлёк взгляд на серьёзное лицо ионийца и его жаркое дыхание обдало слегка дрожащие губы таргонца, пока хищник не припал к ним в поцелуе, растворяя все мысли в одно мгновение. Пальцы в перчатках вцепились в фиолетовый мех на накидке, и Сетт уже был готов почувствовать толчок от стеснительного парня, но его наоборот притянули ближе, закрываясь от всех за широкой спиной возлюбленного. И мощные руки прижали тонкое тело к стене, продолжая поцелуй, от которого вскружилась голова. И все мысли были только о том, что несмотря на их время вместе, Афелию было всё ещё мало его внимания и понимания, и тот жадно впитывал каждый взгляд жёлтых глаз, каждый вздох и каждое прикосновение, желая заполнить ту бесконечную пустоту, что оставили в нём ноктум и годы бессменной службы. Желая вновь чувствовать что-то, кроме столь же беззвучных слёз Алуны, что та проливает, когда брату их сложно заметить. И даже сейчас, надолго разделённые, лунный страж верил ей и её словам, что передала звёздная провидица — она всегда дождётся брата, а он может быть тем, кем хочет и с тем, с кем хочет. Губы с тёмной меткой пошли в контрнаступление, и почти сразу нижняя губа лунари попала в ловушку хищной улыбки, и боец с удовольствием начал её посасывать, разглядывая, как выражение лица напротив меняется от расстроенного и уязвлённого, до смущённого, но явно довольного.       Небольшую идиллию нарушил резкий звук, и Сетт сразу среагировал, развернувшись и закрыв от источника звука таргонца, что сам по-привычке уже убрал руку за спину в поисках клинка. Но бутылка, что полетела в их сторону, разбилась в безопасной дальности, а та, кто наблюдала за ними и привлекла таким образом внимание — встала и гордой походкой вышла из таверны, громко хлопнув дверью. Босс не выдержал и рассмеялся. — Видишь? — он вновь перевёл взгляд на тёмный полумесяц. — Виктория просто понимает, что она — это не ты. И что мне нужен только ты. Забей, перебесится и может нормального парня себе найдёт. А я… А я уже навсегда пойман.       На шум из кухни вышел недовольный трактирщик, что усиленно занимался подготовкой к ярмарке и наплыву посетителей. Он осмотрел пустой зал и чрезмерно весёлого начальника с его молчаливым гостем. — Ну я же сказал, Босс. Пять минут и я полностью в вашем распоряжении. Зачем уж дебоширить? — стрелок удивился строгому выговору бармена, а полувастаи только начал смеяться ещё громче, стукнув рукой по столу. Пожилой управляющий сам невольно улыбнулся, ломая свою наигранную серьёзность. — Ах, если бы мы. Афелий вон, как мышка сидит. Это Викки тут немного перестаралась с выпивкой. Зря ты её один на один с бутылкой оставил — она видимо решила её победить до конца. Ну, правда пришлось ей помочь, чтобы язык за зубами держала... — иониец снова повернул голову в сторону возлюбленного, виновато прижав ушки и шепча уже на ухо, — чтобы она тебе там не наплела, думаю такой ответ сойдёт?       Лунари лишь кивнул, собираясь отвести глаза, но его аккуратно поймали за подбородок, отпустив только после того, как он кивнул ещё несколько раз, смотря в золотые глаза и стукнув со звоном по ожерелью на груди. После хозяин арены махнул трактирщику, и тот, выдохнув с какой-то беззлобной улыбкой, вновь ушёл на кухню. Убийца же уткнул взгляд в стол перед собой. Поступок бойца казался ему очень рискованным, но внутри от его слов стало так легко, что за спиной ощущались незримые крылья. Сетт уже выбрал его, и брат луны мог только ответить тем же, взяв за руку и продолжая держать её до самого конца. Зверь улыбнулся, чувствуя на своей руке перчатку, и посмотрел в другую сторону, немного засмущавшись своих действий, но развернул руку ладонью к верху и сплёл пальцы. Трактирщик принёс поднос, а двое так и смотрели в разные стороны, пока тишину не развеял грохот посуды. Кивнув подчинённому, хозяин арены сам расставил с подставки тарелки, слегка толкнув лунари. Завтрак шёл неспеша, а босс не мог не продолжать рассказывать странные истории и городские слухи, пока Афелий тихо ел и кивал, внимательно слушая. *** — Вон там вот в итоге вокруг родника собрали небольшую чашу и получился фонтан. А девушка, которую мы на берегу встретили, теперь помощница в лавке мясника. Хочешь, подойдём поздороваемся? — обычная прогулка была чрезвычайной редкостью, и Сетт постоянно вспоминал какие-нибудь новости, которые хотелось рассказать таргонцу, но при его появлении в ночи все мысли выветривались, не то, что истории из жизни городка. — Ты точно не устал? Твою ногу беречь стоит.       Стрелок лишь закачал головой, подняв руку и улыбаясь. Вторая ладонь была в крепкой хватке бойца, и её лунари лишь крепче сжимал, переплетая пальцы. На площади перед фонтаном стояла небольшая кабинка. Пожилой иониец стоял рядом, жонглируя мячами и развлекая прохожих детей. — Ей, добрые друзья. Не сочтите за трудность, попробуйте новую безделушку. Пару медных, а вам презент, мягкую игрушку, маленькую, удаленькую. Не ребёнку своему, так девушке подарите, они любят подобное, — двое переглянулись, пожали плечами и пошли в сторону палатки. — И что у тебя тут? — боец заглянул в шатёр, увидев там множество разных мишеней. — Так забава как раз молодецкая. Берёшь мячик и кидаешь — чем дальше мишень, тем ценнее подарок. Вот вблизи сладости какие, подальше поделки, а там в глубине игрушка мягкая живёт. Дочка специально самому меткому сшила. — Ответил лавочник, протягивая мяч Сетту. Тот усмехнулся и кинул в ответ несколько медных, посмотрев на мишени. Некоторые из них начали двигаться, стоило седому мужчине крутить колесо, что тянуло верёвку, уходящую в глубину палатки. Один бросок — и деревянное солнышку повисло на тонкой ниточке. Второй — и уже чуть дальше мельница закрутилась от броска красноволосого. Третий почти попал в тележку, но та будто убежала от снаряда. Афелий протянул руку за последним мячом, бессловно прося попробовать. — Хочешь? Ты бедного старика одним броском разденешь. Ты даже с завязанными глазами попадёшь, — полувастаи усмехнулся, протягивая мячик. Лунари пожал плечами, кивнул и завязал себе глаза своим шарфом, забирая снаряд из руки босса. — Нет, ну ты серьёзно? Я же пошутил. И куда ты метишь? — на вопрос стрелок лишь указал вглубь палатки, заставляя лавочника присвистнуть. Красноухий же отошёл на несколько шагов, оглядываясь, как прохожие замерли увидеть странную картину — и уставился на своего убийцу. Он застыл в необычной позе, будто медленно натягивал лук, а потом резко вскинул руку вперёд. Мячик ударился раз, два от других мишеней и попал в дерево, что стояло позади, прислоннёное к стене шатра. Древо покачнулось и упало вместе с некоторыми маленькими фигурами, от которых отскакивал мяч к своей цели. Таргонец не торопился снимать повязку, точно зная по тишине вокруг, что он попал. И увидел это только тогда, когда хозяин арены подошёл сзади и распустил шарф, положив его обратно на плечи. — Ну за такое держи, меткий стрелок. Плюшевая белочка. Прямо с дерева, — старик показал вязаную игрушку, набитую пухом. С трепетом лунари перенял свою скромную награду, восторженно глядя в золотые глаза позади. В их молчаливый разговор вмешался мальчишка, что чуть не упал в ноги мужчинам, если бы Афелий не среагировал раньше и не поймал ребёнка до падения, присев и дав ему приземлиться головой к себе на плечо. Пожилая женщина, что шла за ним, тяжело вздохнула, покачав головой. — Ну и куда ты, Риддик? Куда ты убежать решил? — Агнесса подошла к хозяину бойцовской ямы и его знакомому, что вставал, пока ребёнок отшатнулся назад. Мальчик убежал за спину женщине, цепляясь за юбку и выглядывая на незнакомца. — Добрый день, Сетт, — старушка говорила холодно с хозяином арены, смотря на него и незнакомца с настороженностью. Ребёнок же вновь выглядывал из-за подола, то смотря на мужчин, то на палатку. — Приятного денёчка, Агнесс. Вижу, ты всё так же неприветлива к чужакам, — босс беззлобно улыбнулся, положив руку на плечи лунари. — Чужие изранили нашу землю, а ты продолжаешь это делать. Не думаю, что твоя мать довольна твоей работой, — она взяла ребёнка за руку, продолжая прятать его за собой. — У каждого своя стезя, — полувастаи даже не рычал, объясняя глупой женщине простую правду, — и некоторым приходить брать на себя не самую чистую. Не всем урождено быть пахарями. — Но на твоей арены люди вспоминают омерзительное опьянение кровью, и кто-то идёт за лёгкими деньгами в твои лапы, а кто в лес, грабить мирных людей. — Слушай, я же не могу быть виноват во всех грехах? Мою мать и без них и вастаи от себя выгнали, и люди за равную не считают. Ты думаешь, без меня было бы легче? — на этих словах женщина тяжело вздохнула, обнимая мальчика. Её боевой настрой сошёл на нет, оставив место безмерной усталости. — Конечно нет. Просто ионийцы, как непослушные дети, хотят попробовать запретный плод лёгкой добычи, совсем забывая, сколько за это на самом деле приходится платить, — она гладила ребёнка по голове, говоря уже куда-то в сторону, — а у меня сердце разрывается, когда ко мне со всей округи приводят детей. И только единицы приводят родители, которым не хватает еды их прокормить, — боец вновь улыбнулся, смотря, как лунари присаживаться на одно колено, протягивая ребёнку игрушку. Тот сначала неверяще глядел на путника, а потом протянул обгоревшую руку, беря белочку из тонких пальцев и обнимая её. — Теперь-то им есть место? — Сетт невзначай перебрал тёмные пряди, пока лунари не поднялся снова. — Хорошо, что детям вообще есть, куда идти. Не всем быть пахарям, но яма при всей своей жестокости оказывается более мирным вариантом, чем подлый удар в спину путешественникам. — А ты сильно вырос, Сетт. — Агнесс улыбнулась, кивая на радостное лицо ребёнка. — Просто так страшно за Ионию, когда тебе в руки отдают маленькую циркачку, родители которой за ней больше не придут… Помнишь беловолосого акробата с Реей? Они ещё все праздники на площади танцевали, — на её словах лица обоих парней стало серьёзным, и они внимательно посмотрели на пожилую женщину. Лунари указал на лоб, а красноволосый, кивнув, заговорил. — Борка что ли? У их дочери ещё полумесяц на лбу, белый такой? — чемпион арены услышал тяжёлый вздох стрелка, когда в ответ воспитательница несколько раз кивнула. — Их палатку нашли в лесу за городом. Он так и умер с мечом в руках, защищая семью, а она… Она успела спрятать малышку. Ребёнок даже не плакал, если бы не сияющий полумесяц, её бы могли и не найти. И остался от родителей только кулончик — неровное колечко. — Не мне говорить, но… Если около неё будут монеты появляться, то оставляй на их месте сладости. У их семьи знакомый йордл. Был, — уши красноволосого опустились, а лунари сжал кулаки. Женщина лишь кивнула, поклонившись на прощание и уводя маленького непослушника с новой игрушкой дальше.       Босс глянул на поледеневшее лицо Афелия, и потянул того за руку, уводя в узкий переулок. Лунари послушно шёл следом, не особо различая дороги, и стоило двоим скрыться от прохожих, как иониец крепко обнял убийцу, неторопливо гладя по спине. — Больно. Я должен был… Привыкнуть. Но всё равно… — только и смог шептать черноволосый, упав на грудь вастаи. В глазах не было даже слёз, только бессильная злоба, что разрывала изнутри. Таргонец закашлялся, согнувшись пополам, и поднял глаза на Сетта. Запах крови вновь ударил полузверю в нос, и он только крепче прижал парня к себе, чувствуя, как пальцы сжались у него на груди, впиваясь в меховой ворот. — Фель, всё будет хорошо. Он сам сделал такой выбор, он решил больше не сбегать. Вы с сестрой смогли спасти их дочь, — алые ушки приникли к голове. Боец не мог даже придумать, чем можно хоть немного подбодрить лунного. — Мы… Мы знали, что будет что-то подобное, — чёрные глаза поднялись наверх, а в уголке рта появились капли крови, — Когда… Когда Алуна давала благословение, она сказала, что дитё не узнает, откуда оно. Я знал, но… — Но всё равно больно, — закончил Сетт, приподнимая стража луны за пояс и опирая на стену. Шершавый язык слизнул бурую каплю, — Ты сделал всё, что мог. Не надо себя мучить, я слышу, как у тебя зубы скрипят. С малышкой всё будет хорошо, обещаю. — А если… Сюда приплывёт сестр-ра, ты ей… Поможешь? — с печальной улыбкой страж луны глядел вниз, на держащего его полувастаи. — Да хоть всю родню привезёшь, найдём им и место, и работу. А по началу и я немного поделюсь, благо арена работает… — Больше и никого нет, — выдохнул таргонец, обнимая алую голову, — Только я, сестра и ты. — То есть всех тех, кого ты защищаешь и называешь братьями — имеют с тобой только одну веру? — Наш путь жесток, и без нас многие бы не смогли… — Ну и ладно, если твоя сестричка спустится, то будем жить вместе у мамы, вырастим новый домик… — Спасибо, — прошептал Афелий, слабея в чужих руках. Босс поставил его обратно, ловя в объятия и даже немного кружась. — Это тебе спасибо. Мне до сих пор иногда страшно. А вдруг ты просто сон, что скоро исчезнет? — слова босса резанули по лунному сердцу, но тот постарался этого не показывать, сплетая ладони и неспешно идя дальше. Рубашка неприятно липла к спине, но черноволосый даже не обращал на подобное внимания.       Сеттрих привёл их к раккоранской палатке, и не самый молодой торговец принялся расхваливать свой товар всем известному авторитету. — Ну посмотри, какая ткань, какой покрой! В храмах солнца жрецы такое не носят, — лавочник перевёл взгляд на Афелия, удивлённо дёрнувшись, пока тот разглядывал пряжку. Она была искусно сделана кем-то из лунных мастеров, до сих пор поблёскивая идеальной шлифовкой. — Эй, лишённый? Ты что забыл? Вас раньше вечера быть не должно же. Наставник может выйти, и вы продолжите свои разборки тут. Нравится — забери! Только уйди подальше. Вам безродным всё ровно где скитаться, а мне жизнь дорога. Кто-то из ваших отдал за плату, так что бери, не стесняйся. — Как ты его назвал?! — грозный рык хозяина арены заставил раккоранца нервно сглотнуть. — Ну они эти. Потерянные во тьме которые. Они не видят правды солнца и сбегают скитаться по горам. С ними даже говорить нельзя, будь Солари тут - и мне несдобровать… Один из жрецов солнцепоклонников на корабле, благо решил не почтить наше присутствие, иначе беда уже случилась. Ну не могут эти безродные понять простой правды, поддались скверне тьмы и умрут там. Да и денег у них тоже нет, так что с них взять?       Прикосновение перчатки немного остудила вскипевшую кровь, что хотела сломать челюсть излишне болтливому мужику. Сетт глянул на равнодушие стрелка к словам торговца, и показательно кинул пару монет на место подвески. — Есть вещи и поважнее денег, слепой ты идиот. А теперь рассказывай, кто ещё на корабле есть, и может получишь ещё, — он показал третью монету в руках. — Так святой наставник солнца, у него несколько охранников. А такие же, — хозяин палатки задумался, как назвать «проклятых» так, чтобы не знающий всей правды иониец не злился, — ночные, трое — сидят среди грузов. Мало кто решится им помогать, но капитан закрыл глаза и решил о них не докладывать, а то солнцеугодные всех начнут проверять на ересь, а мы не безгрешны. — Тогда третья монета за то, чтобы ты им передал: вон в том каменном здании вас не настигнут Солари, — Сетт обернулся на лунари, и тот указал на на круг на голове, а после на свой полумесяц, — именем двух лунных близнецов, провидицы и убийцы. — Афелий закивал, держа в пальцах пряжку и смотря на грозного босса, второй рукой указывая обратно на арену. Боец кинул третью монету, и торгаш позвал паренька, повторив слова дословно и толкнув в сторону корабля.       Мужчины же пошли неспеша обратно, оглядывая бегло другие лавки. Но стоило им зайти в тихий проулок, как лунари развернул красноволосого, оставляя поцелуй на щеке. — Что? Я же сказал, что приму твоих ребят в гости, тем более на корабле небезопасно, как ты слышал. И все к вам так относятся? — В… Лучшем случае. Могут вообще не знать, но ниже, в долинах. Или думать, что мы просто монстры, то есть-кх-кхах, — лунного странника перебил его кашель, что отражался от живых стен. Сетт прижал хрупкую фигуру к себе, чувствуя рукой намокшую спину. — И ты всё ещё болен. Я же сказал — когда тебе будет хуже, мы пойдём обратно. Давай найдём местечко присесть, а потом вернёмся, и ты ляжешь ещё отдохнуть, пока я занимаюсь делами. *** ~~ Прости, сестра. Я не успею. Я уже слышу радостный вой волка, чувствую их. Надо будет исчезнуть, чтобы… Он не страдал, смотря как я догораю заживо. Я уже не могу бороться. Но я так не хочу уходить. Не хочу… Умирать. Но спасибо, что дала мне шанс увидеть его, даже если этот раз последний. ~~       Шёпот тихим эхом отдаётся от стен, и беловолосая жрица скромно улыбнулась, смотря на отдельно стоящую свечу. Она оставила его, отправив подальше от Таргона, втайне надеясь успеть силой исконной земли распутать проклятые чары. — Не теряй веры, Афелий. До последнего. Я… Так надеюсь, что смогу услышать тебя вновь, — слёзы появились на лице девушки, и она обняла руками колени, роняя на них голову. — Я должна была помочь тебе, но я не справилась. Я… Погубила тебя…