Долгая ночь

      Пробуждение тяготило неприятной тупой болью, будто зверь всю ночь сидел в своей яме, а не лежал на кровати рядом с лунари, что спешил в царство Киндред. Даже слабый свет рассвета колол глаза, что продолжали болезненно слезиться. Горло жгло, а каждое движение отзывалось отголосками пережитой агонии. Повернув голову, тот встретился глазами с уже знакомой чёрной бездной, и не мог не улыбнуться, поворачиваясь и протягивая руки. — Феля… — грубые ладони ласково касались черноволосого, прижимаясь к прохладному телу и слушая уже уверенный стук сердца. — Я так боялся, что потерял тебя, — тонкие пальцы в бинтах коснулись руки Сетта, и вся боль словно растворялась под нежными прикосновениями, обостряя ощущения до невозможности. — Во имя всех предков. У меня к тебе так много вопросов, но важнее другое — как ты? — иониец лёг на бок, чувствуя, как под кожу загоняют призрачные иголки. Металлический привкус вязал язык, а всё тело пронзало жутковатый холод, от которого невозможно согреться. Лунари сначала неуверенно кивнул, а потом заметил свежие раны на руках, кои совсем не кровоточили. И поднял удивлённые глаза, внимательно высматривая в них что-то. — Долгая история, но это мелочи всё. А-ах, — стоило лунному лишь коснуться обычно чувствительного уха, как волна мурашек прошлась вдоль спины, лишая бойца дара речи. Таргонец лишь хмыкнул, неторопливо перебирая алые пряди и касаясь звериной груди, смотря как лицо Ионийца краснеет, а сам Сетт когтями впивается в постель, прикусывая губу и выгибаясь навстречу холодным пальцам. Жуткая боль сменилась своеобразной пыткой, где каждое прикосновение многократно усиливалось, ощущаясь на грани эйфории и агонии. В дверь постучались, и если бы не долгий требовательный стук, то хозяин арены бы даже его не заметил. Афелий сел на край под замыленный взгляд красноволосого. — Ты с ума сошёл сейчас двигаться! А ну лежи — я сам открою, — на его слова таргонец покачал головой. С недовольным рыком полувастаи встал первым, стараясь успокоить вскипевшую кровь и протягивая лунному руку. Тело до сих пор не слушалось, и боец не мог перестать удивляться, как лунари мог идти, очень медленно, но почти не опираясь на крепкое плечо мужчины. — Ты же знаешь, что тебе двигаться надо по минимуму? Ты мог же вполне и не проснуться. И чтобы я… — иониец решил не заканчивать, и лунари дёрнул ручку, открыв дверь. Перед комнатой была целая делегация из трёх лунных последователей, радостного от увиденного пациента доктора и абсолютно недовольная всем происходящем Викки. — Афелиус! Луна спасла вас даже в столь страшный час. Мы уж не знали, увидим ли вас снова, или нам пришлось бы возвращать вас Таргону уже бездыханным телом. Алуна просила передать предупреждение и цветки ноктума, но первое уже запоздало, а второе должно лежать у вашего друга, — предсказательница кивнула на Сетта, и лицо с тёмным полумесяцем задержало взгляд на янтарных глазах. — Мы отбудем дальше с кораблём в сердце Ионии и постараемся найти у мирных народов исконной земли редкие травы и может даже попробуем договориться о торговых путях и новых связях. — Ну… Как хотите, — голос победителя арены неприятно хрипел, словно тот кричал всю ночь, — можете остаться и тут до возвращения корабля, думаю Роланд нашёл бы вам место. — Благодарим за помощь, но нам необходимо найти новых союзников, чтобы столь тёмные времена для обоих народов стали немного светлее, — все трое лунари поклонились, оглядывая перебинтованного, и, поблагодарив помощницу, удалились. Доктор почти вскочил в комнату, осматривая таргонца в одной ионийской рубахе и куче бинтов. — Ты ещё и ходить можешь? Давай-ка ты, ложись обратно, я тебе бинты проверю, — подмигнув, паренёк неслышно шепнул на ухо лунари. — Ты бы видел его вчера. Я как его несущего тебя увидел, уфф... Подумал — разорвёт всех, если я не справлюсь. А такое не каждый день бывает, — врач утянул пациента за собой, помогая добраться до постели.       Стоило красноволосому развернуться следом, как Викки развернула его лицо к себе, кивком головы в сторону намекая на разговор. Недовольно рыкнув, хозяин бойцовской ямы закрыл дверь, оперевшись спиной и сложив руки. — Выкладывай. — Не мне лезть, конечно, — девушка посмотрела в коридор, будто ожидая кого-то, — но тебе стоит на время убрать твоего «полутрупа» с глаз толпы, — Сеттрих на её слова лишь удивлённо поднял бровь, но помощница, словно не обратив внимания, продолжала, — дело даже не в ночных трупах — Карц всё прибрал. А в других чемпионах, из тех, у кого не только руки в крови, но и мозг в грязи. Слух о твоём возвращении в состоянии подбитого животного знают все, и сложить два плюс два будет несложно. И так твой лунный станет лакомым кусочком всем, кому хочется от тебя избавиться. Обычно он в состоянии защитить себя сам, даже если ты занят, но сейчас? — Викки, — сиплый голос не умолял внутренней ярости зверя арены, — а почему ты не первая в очереди? Тебе прирезать было бы проще всех. — Я может и… — её взгляд заметно погрустнел, смотря в сторону, — но я не дура. Терять такое удобное место ради ложной надежды? Ты веришь мне и моей работе, а значит я что-то всё ещё делаю правильно. Но я не шучу, эти разборки таргонцев сейчас ударили по твоему имиджу, показали, что даже ты имеешь моменты слабости. На наказание излишне догадливых и возвращение беспрекословного авторитета уйдёт время, а верных людей сторожить беззащитного посреди поднявшегося улья у тебя не так много… И всё равно это будет бессмысленный риск.       Босс прикрыл глаза, раздумывая. Виктория за всё время ни разу его не подставляла, даже когда смотрела на стрелка с явной завистью и злостью. Да и её слова наверняка подтвердятся, стоит спуститься и спросить о том же Карца, Роладна или наставника Ямиро, что приглядывал за настроениями бойцов. За дверью раздался смех, на который ответили тихим кашлем, и сердце вастаи вновь пропустило удар, вынуждая улыбнуться. Девушка заворожённо вздохнула от взгляда зверя, полного искреннего внимания и нежности, пусть и не обращённого к ней. — Я понял. Тогда сейчас Минидок осмотрит его, и мы разыграем сценку того, что тот его забрал непойми куда. Пересидит пару часов у Несси, его там как родного примут, а вечером и я исчезну и переведу его в более безопасное место, — заместительница кивнула, собравшись уже уходить, но Сетт положил руку ей на плечо. — И спасибо тебе, что ли. Если бы тут всё твоими силами не работало как часы, мы могли бы и не успеть. — Как там? Заноза та ещё, но свою работу знает? Это была самая лестная похвала за всю мою жизнь. Ты слишком хорош, чтобы возникало желание тебя тут поменять, Босс, — черноволосая усмехнулась и пошла дальше по коридору, а вастаи вернулся в свою комнату. Большую часть бинтов врачеватель уже сменил, снимая уже ненужные швы под терпеливое беззвучие. Белая материя оттеняла фарфоровую кожу лунного убийцы, а скромная улыбка, что появилась на лице с метками при взгляде на бойца, вновь вынудила отвечать беззлобным оскалом. — Док, а как тебя звать-то? — Я? Ух... Пьеро я. Хотя все просто Врачишкой и зазывают. А ваш приятель не то, что фигу волку показал, так и самые глубокие раны как по волшебству подзатянулись. Вот швы, что обычно неделями торчат — некоторые уже и снять можно. Только он не сказал как его зовут. Говорить вообще не очень в его стиле?.. — Да, немой называется, — он взглянул на лунари, что кивнул в ответ на молчаливый вопрос. — Афелий его зовут. А теперь к делу. Сейчас я пошлю подогнать повозку и поедешь, крюком через обитель милосердия к весёлому дому Несси. Там в любом случае у тебя безвременные апартаменты. А вечером приду я, и мы доберёмся до места, которое я всё хотел тебе показать. Пьеро, он перенесёт сейчас поездку? — Ну не совсем, раны могут открыться, но, я так понимаю, вариантов немного… До борделя я с ним и покатаюсь, а там оставлю, хотя вряд ли он будет сейчас "дорогим" гостем. Но сначала пациенту надо поесть и отвара на рябине, чтобы новая кровь начала по телу бежать. — Спустись тогда к трактирщику и попроси еды пациенту, он поймёт. Ну и сам поешь. — Меня уже перекормили, — доктор встал с кровати, выходя из зала и строго глянул за спину к лунари, — а ты пока отдыхай, если скоро ехать, то ещё больше нужен покой, — и вышел. — Оставлять тебя в этом гадюшнике не вариант — Виктория уже видит, как некоторые скользкие ребята линяют и переодеваются. Я не хочу, чтобы они даже попробовали тебе навредить, не размахивай руками, я знаю… Прости. Ты и так в ужасном состоянии, но обещаю — место тебе понравится. Ты же веришь мне? — лунари кивнул, запуская руку в алые волосы и касаясь губами виска. — Потом мне придётся поусерднее поработать, но, надеюсь, на новом месте тебе будет не скучно. И вся твоя хворь точно уйдёт. — Эт-то из-за меня? — внимательный взгляд полный боли не давал хозяину арены права что-то недоговаривать в ответ на тихий шёпот обескровленных губ. — Нет, просто я даже не думал об осторожности, когда ты был у меня на руках. И ушлые ребята, что не могут победить честно, могут попытаться сделать что-то с тобой, зная о твоём состоянии. Просто чтобы навредить мне. И Фель… Почему ты мне ничего не сказал? Мы бы сходили в ближайший храм — и целители бы сказали, как тебя спасти от этой казни. — Я знал, что всё слиш-ком поздно. Я просто хотел… Последние моменты жизни прожить. С тобой, — уголки губ с отметиной вновь нервно дёрнулись. Босс аккуратно обнял перебинтованного парня, укладывая того в кровать. Таргонец долго молчал, всё думая над словами, но потом произнёс тяжёлое для него слово: — Ноктум? — Ты заметил?.. Да. Я в тот момент готов был на сделку с Таамом или что хуже. Но не придумал ничего умнее, как попытаться достучаться до небес и твоей сестры. Как он там, зверь тот, Северум? Короче часть моей крови переправили тебе через клык. Она тоже сначала не хотела, чтобы я рисковал жизнью, но Фель — ты мог не справиться… Умереть. А я не хочу идти прямиком к овечке и спрашивать тебя обратно… И как же я рад, что это сработало. Мои царапины видишь, закрылись, а яд закончит шипеть — и их сдует, как и все остальные. Сестрица передала, что будет тебя ждать, сколько бы не потребовалось на поправку, так что твои ядовитые цветки будут у тебя только после полной реабилитации. — Он-на в порядке?.. — Да. Сидела — думала, что уже хоронит тебя, отправляя ко мне. Но теперь твоя принцесса знает, что тебя убить не так просто, особенно пока я рядом, — Сетт сидел рядом на полу, держа руку любимого в своих ладонях, пока врачеватель не вернулся, гремя посудой и ругаясь про себя. Боец с усмешкой поцеловал тихоню в лоб, вставая навстречу и открывая дверь. — Мы выбрали бульон из красного мяса, и ещё немного пюре овощного добавили. Считай моя врачебная кулинария, - Светлые волосы выбивались из-под банданы, пока Пьеро объяснял странный мутный бульён. Под присмотром босса, что выставил складной столик, Афелий поел, и доктор ушёл обратно с посудой, ожидая внизу. Боец по сто раз перепроверил каждый бинт, пока одевал лунари в ионийскую одежду, а раненый старался помочь и очень смутился, когда босс сам начал надевать на него сапоги. — Потом найду туфли поудобнее. Ты не злишься, что я тебя так прогоняю?.. — Сет-ть. Я знаю, что так надо. Я подо-жду тебя, не пе-ре-жи-вай, — мелодичный тихий голос убаюкивал полузверя, давая собраться и в последний раз осмотреть черноволосого, касаясь губами виска. После, не слушая протесты, вновь взял стрелка на руки и донёс до улицы, поставив уже перед экипажем. Извозчик с быком глянули на севшего в кибитку белокожего, на доктора, потом кивнул хозяину бойцовской ямы и неспеша уехал в город. До вечера было ещё много времени, и надо было успеть всё приготовить для волнительной встречи. *** — Прости, я нечасто катаюсь на лошадях, тебя не укачало? — Сетт внимательно посмотрел на черноволосого, лоб которого покрылся испариной. Надо было быстрее добраться до безопасного места и дать раненому отдохнуть, но не пускать коня галопом, чтобы его меньше трясло. Стрелок улыбнулся и покачал головой. — Ты так и не сказал, куда меня везёшь, — заметил таргонец, от чего уши резко начали топорщиться в разные стороны. — А это сюрприз… Но ты уже догадался? Так нечестно! Тогда всё, приехали, — босс соскочил с седла, протягивая руки лунному, и спустил его с коня на землю. Афелий собирался шагнуть вперёд, но хозяин арены не пустил его, удерживая аккуратно за пояс, пока другой не привязал животное к дереву. Небольшой двухэтажный домик будто возник сам собой из чащи деревьев, выращенный из местной породы. Чёрные глаза с удивлением окинули большие грядки с насыпью между деревьев, на которых росло множество цветов и трав. — Она и тебе подберёт лекарство, у неё глаз наметан. Маааа-ам! — красноволосый оглушил таргонца криком, на который один за другим включались окна в доме, пока из двери не вышла хрупкая женщина с необычными звериными ушами и длинным подолом. — Сеттрих, как внезапно. Ох, ты ещё и не один — а это уже верх неожиданности. Что случилось? Как тебя зовут? — боец перенёс израненного к крыльцу с верандой, где их встречала серебреноволосая вастаи, поправляя платье и пропуская сына с гостем к дивану. — Ма, он, — босс посмотрел на стрелка, и тот отвёл глаза, кивнув пару раз. — Он немой, звать его Афелий, и да он сильно ранен, но это долгая история. — Ну долгие истории требуют хорошего ужина, не иначе. Сейчас похлопочу на кухне, а ты пока ему устрой место. Правда наши гостевые комнаты давно поросли… — Я тогда его в своей оставлю, хорошо? У меня к празднику работы много, нечасто буду заглядывать, вкрай сам на диване спать буду, — полувастаи вновь поднял лунного, и те ушли наверх, пока Сетт объяснял устройство дома. — На втором только комнаты и мамин склад с травами, а кухня и гостиная внизу. И да — если что, для мамы я в доках рулю, не хочу, чтобы она переживала по поводу ямы, сам знаешь, тема тонкая. Такс, сейчас мы на веранду, пока погода хорошая, а тут найду… — на полках хозяин комнаты собрал старые листы бумаги и чернила с пером. — Не такие красивые, как в яме, но захочешь, я тебе ту птицу принесу, — лунари покачал головой, тихо выдохнув. *** — Вот, и за то, что он другой веры — его и прокляли, представляешь? Магия наносила раны под кожей, а как проклятье сняли, целебная магия тоже ушла, и он всю ночь лежал — не то жив, не то мёртв. Мне после не захотелось его в городе оставлять, а места спокойнее этого не придумать, дом любую грозу переживёт, - сидя на веранде и уже опустошив тарелку, Сетт в красках рассказывал недавние события, немного смазывая углы и опуская место действия. — Ты же, считай, сам растил с последовательницей Кармы. Она так аккуратно перебирала семена, что я диву давалась, — женщина предложила ещё салата новому знакомому, но тот покачал головой, показывая на непустую тарелку. — Так она дом милосердия для Агнесс строила. Три таких бугая за ней таскали ростки, землю, семена, а она как привереда — нет не туда, не так, чуть не достала разнорабочих. А потом ещё и учила их — чем лучше подготовиться, тем лучше результат. А на утро они сами удивились — фундамент только сплетался, но их троих молодыми ростками выдерживал. Так её зауважали, каждое слово слушались, — красноухий смеялся, не отказываясь от второй порции мяса и отрезав кусочек на тарелку лунари, на что тот посмотрел в ответ с явным недовольством. Женщина не удержалась и посмеялась вместе с сыном, пряча смешок в ладони. — Как жаль, что я твои истории не услышу, безмолвный… — Почему, мам? Я нашёл моё перо. Пока я на работе — он может рассказать. Не думаю, что их много, но, в конце концов, он живёт на горе, на вершине которой живут боги. Видела бы ты его почерк, я, честно говоря, подумал, что письмо его было девушкой написано, — Афелий покивал на слова босса, показывая рукой написание букв в воздухе, а потом резко прижал кисть к себе, стараясь не показывать свою боль. Оба вастаи глубоко вздохнули, и пока Сетт потрепал черноволосую голову, его мама разбинтовала болезненное место, осматривая края. — Ваши солнцепоклонники конечно бесчеловечны, такое с живыми вытворять. У тебя ожоги местами, а местами будто рваные раны — такие медленно заживают. Но ничего, отдых, правильное питание и травы тебя быстро поднимут, и забудешь это, как последний кошмар. — А я сказал, что мама тебя вылечит. Кстати, бинты ему накладывал молодой врачеватель — Пьеро звать. Я чуть в голос с его имени не засмеялся. — По мне — хорошее имя, и мальчик тоже работает хорошо, до сих пор бинты как влитые, а он почти целый день в них. Сейчас я новые принесу, и припарки — сам его перебинтуешь? — хозяйка дома поднялась, убирая посуду на кухню. — Я? Да конечно. В детстве и не так резался да ломался, — Сетт провёл ладонью по щеке тихони, забирая посуду из маминых рук и уходя в дом. — Так зарубил, что не надо лезть в драку первым — до сих пор шрам на носу, — женщина пошла следом, а лунари собрал мелкую посуду и неспешно зашагал, опираясь о стену. — Ну ты чего? Хватит геройств, побудь больным и уставшим, тебе надо поскорее набрать сил, а не тратить их на всё подряд — хорошо? — вернувшись с кухни и найдя искомого, хозяин бойцовской ямы подхватил черноволосого, сначала дойдя с ним до раковины, где они сложили посуду, а потом поднимаясь по лестнице наверх в свою комнату. Корзинка с травами и бинтами лежала на стуле, а женщина расправляла свежую постель. — Придётся тебе его самому лечить, заодно и вспомнишь свои уроки. Мои когти уж его больше ранят. — Мам, но он же не фарфоровый. — Ты сам в это не веришь, сынок. Давай. Цветки жёлтые туда, где кровь идёт, листочки маленькие на воспаления, потом бинт и большой лист на каждую. Повтори на руке. И вот так все. На ожоги капаешь сок вот этих ягод, чтобы они быстрее сходили. Заканчивайте и спать, луна за ним и присмотрит, — Сетт проводил удивлённым взглядом мать, а безмолвный кашлянул в руку, пытаясь не засмеяться.       Долго слизывая мельчайшие капли крови и целуя новые бинты, хищник не мог наглядеться на своего лунного мальчика, что улыбался, продолжая мягко касаться звериных ушей, шеи, плеч. Желание уберечь своё тихое счастье и радость от его улыбки переполняли босса, согревая его внутренним огнём. Последние крупицы страха растворились в тихом выдохе бесшумного. И тогда хищник решил вновь позаигрывать языком со своей жертвой, щекоча чувствительную кожу и перейдя на полувозбуждённый ствол. — Сетт, ты… — лунари густо покраснел, смотря вниз на то, как его член вопреки его желанию бодро отозвался на нападки задиры, пока рука бессильно отпихивала красногривую голову. — Думаешь, я так тебя люблю меньше? Думаешь, хоть что-то сможет заставить меня разлюбить тебя? — прошептал босс, поцелуями скользя по открытым участкам и заставляя стрелка смущаться больше и больше. — Нет, но мама… — лицо безмолвного горело от неловкости и скрытого желания, и рука осталась на мехе накидки, заканчивая неловкое сопротивление. Хозяин арены же продолжал шептать, опаляя дыханием поднявшееся естество лунари. — Ну, тебе придётся быть немножко потише, но думаю, тебе не привыкать, — от ощущений горячего дыхания и губ Афелий невольно заскулил, ёрзая на кровати. Полувастаи не торопился, давая лунному расслабиться, разлечься на кровати и отдаться приятной волне, пока губы то выпускали его целиком, то заглатывали только головку, то скользили дальше, упирая в нёбо. Янтарные глаза смотрели, как под бинтами расслабляются мышцы, давая раздвинуть ноги шире и продолжать своё нападение. В голове промелькнули моменты, когда лунный парень сам проявлял инициативу, буквально умоляя забрать его из внутреннего ада к себе, желая в последние моменты быть как можно ближе, прекрасно зная, что это последнее, что он может успеть в стремительно утекающей жизни. В груди вновь стало тесно, вспоминая вечернее пробуждение таргонца, как тело уже с трудом могло отзываться на движения, но он продолжал реагировать на заигрывания, словно Сетт был последним его прибежищем. И вновь тот ускорился, желая почувствовать биение жизни своего мальчика на языке, как он доводит изящный член до дрожи и вновь почувствовать непередаваемый вкус, что ещё до встречи с этим произведением внеземного искусства считал недопустимым для себя. Только сейчас он мог понять, сколь многое тёмный полумесяц изменил в жизни зверёныша арены, отпечатавшись под сердцем и наполнив его суть своим сиянием. — Прости, Сетт, я уже… — тихий шёпот сменился прикушенной рукой, что заглушала стоны и желание раз за разом повторять имя любимого и плакать от счастья, зная, что он услышит. Слёзы вновь наплыли на глаза, стоило вспомнить, как он не мог не проклинать себя в одиночестве за столь простое и невозможное желание — просто быть рядом, до последнего вздоха обоих, пока само время не стёрло бы их с исконной земли. Как агония приближающейся смерти сдавалась и таяла от прикосновений любимого, давая слепую надежду и безграничную тоску от последних минут. И вот он прошёл через смерть, и именно Сетт пронёс его через тонкую грань: и защитил душу его от бессмысленного убийства, и сохранил жизнь, отдав ради его спасения часть себя. Сладостная вспышка как волна, смыла все мысли в экстазе, что даже боль растворилась и ушла за грань восприятия. До безумия желая своего хищника как можно ближе, Афелий поднял довольное лицо босса к себе, впиваясь грубым поцелуем и постанывая от переполняющих ощущений в звериный оскал. Не разрывая поцелуя, иониец уложил раненого на кровать, нависая сверху. Оторвавшись на короткую отдышку, он обошёл кровать и лёг рядом, чтобы опять нависнуть и ответить жадным поцелуем, рыча в него и чувствуя родной трепет в чужой груди. Буря перетекла в тёплый бриз взаимных нежных ласк, а после в сладкий сон в руках друг-друга.