Долгая ночь

      Поздним утром лунари проснулся уже один. Поднявшись, он увидел на тумбочке рядом сложенную одежду и короткую записку, от которой сердце забилось чаще. «Буду после работы, захвачу твою одежду. Люблю.» — Люб-лю, — тихо прошептал черноволосый в ответ, прижимая записку вместе с одеждой. Стянутое бинтами тело неохотно отвечало на движения, иногда отзываясь резкой болью. Отсутствие постоянной агонии было сродни чуду для стрелка, как и чувство полной безопасности. Спускаясь по ступеням, он услышал тихий женский напев, отдалённо напоминающий колыбельные сестры. — Оу, не подкрадывайся ты так! Напугал бедную вастаи. Как насчёт завтрака? — женщина улыбнулась, указывая на кухонный стол с едой, — сейчас вторую тарелку достанем и как раз ко мне присоединишься, заодно замучаю я тебя расспросами.       Таргонец кивнул на такой необычный обмен, уйдя наверх и вернувшись уже с листком бумаги и чернильницей. Он всё ещё двигался очень неспешно, и по возвращению мама Сетта уже сидела за столом, ожидая гостя. Листок лёг между тарелками, а сам Афелий сел рядом с хозяйкой дома, взяв вилку в одну руку, а перо в другую. — Хочешь сказать, ты можешь писать и есть одновременно? Нет уж. Сначала ты съедаешь то, что на тарелке, а за чаем мы и поговорим. Я тебе уже заварила, и чтобы раны зажили, и чтобы кровь вернулась в тело — а то ты больше на белокаменное изваяние сейчас похож.       Завтрак прошёл легко, и первые вопросы были просты и понятны: о немоте, метках на лице, работе и неловком подёргивании губ. После шли вопросы намного глубже и сложнее, и лунари долго смотрел в пустоту, прежде чем отвечать, а после решил рискнуть и задать вопрос сам, перед ответив на самый каверзный из них.       «А вас не удивило, что он привёл сюда кого-либо, тем более в столь ослабленном состоянии?» — Удивило? Ещё как, голубчик. Он никогда ни друзей, ни девушек не приводил, ни с кем не знакомил. Я думала, он хочет от меня свою жизнь утаить, говорит часто о ней вскользь. А с твоим появлением стал разговорчивее. Может и правда раньше рассказывать было нечего… Но вот пришёл в одну лунную ночь, вижу — и счастливый, и грустный. Расспрашивал после, а нормально ли к человеку привязаться за два дня, и что делать, если его хорошее расположение безответно, что к нему не вернуться. И по нему видно каждый вечер, когда ты отплываешь домой. Он почти воет от тоски, но не может подавить улыбку, смотря на ночное небо. После и начал рассказывать истории, и про помощницу с любовью к выпивке, и про трактирщика-предсказателя, у меня аж сердце за сына радовалось. Я так счастлива, что он нашёл по-настоящему близкого человека.       Афелиус не знал куда скрыться от смущения, в итоге уронив голову на стол под смешок вастаи, что махнула по ногам парня хвостом.       «Почему вы решили, что это я? Я же па~» — Мать всегда правду увидит. Стоило вас двоих на скакуне разглядеть — у меня и сомнений не возникло. А как он пронёс тебя на порог, вопросы задавать странно стало. «~рень, вас не смутило?» — дописала рука, пока черноволосый продолжал смотреть в стену. — А что тут смущаться? Сеттрих всегда смотрел в душу людей, не обращая внимания на внешность. Хотя она у тебя выделяется красотой, такую любой актёр захотел бы. На то, кто перед ним — ему всё равно, важнее скрытая суть, хоть он о себе вряд ли так подумает. Вот беда только — все тут люди добрые, да простые, с такими ему скучно. А на столь глубокую бездну в глазах грех не позариться. Все девушки наверняка боялись смотреть в твою сторону, так же и пропасть можно. А мой сын бесстрашный, хоть в глаза ноксианскому демону посмотрит, хоть в самую тёмную чащу пойдёт.        Лунари долго водил рукой над бумагой, то порываясь писать, то перечёркивая, пока слова не собрались в одну связанную мысль.       «Я не знаю Наверное это важно вам сказать Мне и правда Сетт совсем небезразличен.       Если бы не долг, что раз за разом уводит меня обратно на Таргон, я остался бы подле него как самый верный пёс. Но без меня очень многие будут в опасности. Я не могу обменять клятву, что дал своей сестре и всему лунному народу на собственный покой, пока они продолжают сражаться, пока гибнут, как чуть не погиб я.»       Стрелок глянул в лицо вастаи, неуверенно поджав губы и задержав дыхание на вдохе. Она кивнула, отвечая на молчаливый вопрос Афелия. И он вновь выпрямился, стараясь унять дрожь в руке и написать о тех тяжёлых мыслях, что терзали его.       «Будете ли вы против столь необычной связи вашего Сына? Ведь я не более, чем одинокий страж далёкого отсюда рубежа. Я не смогу взять на себя многие обязательства, но и не посмею просить с него более, чем он пожелает дать. Не смогу быть только его, так как я принадлежу всем Лунари. Всем, кому нужна защита от несправидливости и угнетения. Но он правда нужен мне. Как вода и воздух, как связь с моей сестрой — это стало частью меня, и я представить боюсь иную участь.» — И ты думаешь, об этом стоит переживать? Теперь у меня на сына больше, где-то теперь ещё и считай дочурка. Может и не родная кровь, но дорогие сердцу гости. Оставите вы свои отношения так или свяжите себя иными узами: что по традиции Ионии или твоей земли — это только ваш выбор. Он же согласен на такие отношения? Раз за разом он сам сажает тебя на корабль, зная, что ему от этого будет грустно. И ты каждый раз возвращаешься, хотя у тебя множество других дел, кроме как переплывать океан. Что это ещё, как не чистый зов сердца? Может как-нибудь и Сетт решит поискать лучшей жизни подальше от островов и оставит меня здесь, как когда-то сделал его неугомонный отец.       «Что вы, он никогда и не подумает так сделать. Думаю многое, что он делает для всех — на самом деле делается ради вас. Его помощь детской обители —Агнесс и не догадывается, кто помогает. Но видеть вашу улыбку от добрых новостей ему многим важнее… Поэтому я уверен — он никогда не захочет вас покинуть, оставив в одиночестве и неведении.» — Спасибо, лунный сынок, — на её словах лицо Афелия порозовело, и он снова отвёл глаза, а слеза предательски скользнула по полумесяцу, пойманная когтем на щеке. — Ну ты чего? Что-то ещё болит? « Нет, просто… » — он так и продолжал писать, смотря в окно на далёкие деревья, — «Мне очень странно и даже страшно слышать столь добрые слова и столь невозможно тёплое ко мне отношение. Кроме сестры у нас не было семьи с самого рождения. Меня никто никогда так не звал, никогда не       «Я даже не смогу передать, сколь моя жизнь отличается от вашей. » — Как же легко тебя смутить, зато с румянцем поживее выглядишь. Ты отдыхать больше не будешь? А то ведь я тебе найду занятие.       «Я буду рад помочь, если это в моих силах, пусть они сейчас намного скромнее.» — Не бойся, ничего невыполнимого, так, маленькая помощь по дому. *** — Мам, Фель, вы где притихли? — время было уже позднее, многие светильники были потушены, и хозяин арены не решился будить мирный дом без дела своим криком. Заглянув на кухню, тот увидел готовый ужин и исписанный аккуратным почерком листок бумаги. Подслушивать, даже таким образом, было не очень вежливо, но удержаться Сетт не смог. Взял расписанную бумагу в руки и глупо улыбался, читая уже знакомые ответы. Безмолвный честно отвечал на самые разные вопросы, умело пряча тёмные подробности. Чем ниже по тексту спускались глаза полукровки, тем краснее было его лицо, пока он не сел на стул, перечитывая последние строки. Снова, снова, и снова. Он не знал, что на это ответила его мама. Он даже не думал так открыто рассказывать, но судя по схожим вопросам стрелка, она и сама без труда раскусила своего бесхитростного сына. А последние слова были похожи даже не на признание, а на просьбу руки и сердца, не меньше. Причём сразу у родительницы, не спрашивая самого Сетта. Хотя сейчас, сидя с самой глупой улыбкой на свете, босс прекрасно понимал, что не смог бы отказать чёрным очам, что смотрели на него с такой надеждой. Перебарывая непривычное для бойца смущение, тот дочитал последние слова, с грустью вспоминая видения Алуны и маленького мальчика, что выглядел слишком взрослым ещё в детстве. — Теперь всё будет иначе, обещаю, — тихо прошептал красноволосый, проводя кончиками пальцев по буквам. И, положив улику обратно, совершенно забыл про еду, желая как можно быстрее унять другой голод по своему бесконечно сильному и хрупкому парню.       Вскочив по ступеням на второй этаж, он смутился, не увидев лунари в своей комнате. — Афелий, ты куда потерялся? — ответное постукивание по половицам раздалось через стенку, где обычно сидела за работой его мама. Пройдя в соседнюю дверь, тот замер, разглядывая в свете неяркой лампады внимательный профиль, прикрытый густой чёлкой. Лунари сидел на коленях на полу, со всем вниманием перебирая большой сноп свежих трав, что лежали на покрывале перед ним. Каждая проверенная веточка лежала по размеру, отдельные цветки и плоды разложены в разные стороны по отдельным кучкам. Убрав все травы из рук, лунный поднял глаза на Сетта, смотря с долей смущения. — Добрый вечер, — тихий шёпот мелодично протёк по комнате, без труда различимый острым звериным слухом. Босс подошёл ближе, присаживаясь рядом и смотря на проделанную лунари работу. Большая ладонь легла на спину, поднимаясь и путаясь пальцами в иссиня чёрных волосах. — Как день? — Неплохо. Я решил не размениваться на мелких сошек и устроить сразу масштабное… Вытравление крыс. А что у тебя? — боец приблизил лицо, нашёптывая стрелку. Черноволосый встрепенулся, поворачиваясь к ионийцу с виноватым видом. — Я… Я боюсь написал твоей маме лишнего, — тихоня положил ладони красноволосому на колено, говоря всё тише и тише. — И что же? — Я… Она… Она увидела нашу связь, и я ей признался, что я твой… И что не могу быть твоим целиком с долгом перед луной и её народом. Ведь даже если я нравлюсь, или что-то иное… Я же не смогу быть тебе семьёй, — непослушный голос предательски дрогнул, и стрелок лишь тяжело выдохнул, вновь умолкнув. — Фель, это что за глупости? — губы таргонца невольно поджались на слова Сетта. — Для меня ты уже семья. Ну ты чего, глупыш? — проведя по чужой кисти, боец переплёл пальцы, поднимая тонкую руку. — Я люблю тебя таким, какой ты есть. А такими словами я не разбрасываюсь - вообще никому, кроме тебя и мамы не говорил. Насколько ты мой, настолько и я — твой. Всем сердцем. Я же живу надеждой вновь услышать тебя в шуме прибоя, вновь почувствовать твой запах и спрятанное внутри тепло. Посмотри на руки, — взяв кисть в замочек, иониец коснулся переплетённых пальцев губами, — видишь, как подходят друг-другу. Может мы и не такая семья, как была у Борко, но мы уже связаны. Судьбой, каким-то проведением, или может наоборот — случайностью, нашими мечтами… Связаны даже кровью. Я знаю, что ты вернёшься, ты знаешь, что я жду. Я знаю, как тебе холодно, ты знаешь, как мне темно, — последние слова полувастаи прошептал уже в поцелуй, невинно касаясь губ с тёмным росчерком и вставая. — Сейчас я умоюсь с дороги и пойдём на кухню.       Стоило красноволосому зайти в свою комнату за полотенцем и положить принесённые одеяния лунари, как на выходе он встретился с матерью. Хвост той радостно гулял из стороны в сторону под юбкой, выдавая хорошее настроение хозяйки. — Позови Афелия кушать, а то он от весь день перебирал травы, не отвлекаясь ни на минутку. Я думала его это усыпит, — с заговорческой улыбкой женщина приблизилась к дёрнувшемуся вастайскому уху, — а он так занялся работой, будто от этого его жизнь зависит, не меньше. Да и поговори с ним, мне кажется он сильно переживает… И не столько о своих ранах. Давайте быстрее только, я пойду разогревать, — с лёгким смешком она прошла дальше, спустившись на первый этаж. Хозяин арены же поспешил смыть с рук и лица дорожную пыль и прийти к таргонцу, что вновь вернулся к своему занятию - придирчиво рассматривая в сумерках неизвестное ему растение, он снимал маленькие соцветия, убирая их отдельно от стебельков. — Мне кажется, теперь тебе за работу пора как следует покушать. Ты уже недельную норму выполнил, — босс улыбнулся, аккуратно подхватывая лунари под руки и помогая встать. Тот сначала нетвёрдо держался на ногах, но постепенно голова перестала кружиться, и он под руку спустился с полузверем в столовую, что отделялась от кухни небольшой стойкой. Фонари уже горели, а от тарелок шёл лёгкий пар. Сетт сначала помог сесть за стол черноволосому, потом отодвинул стул матери, а после уже сел за стол сам. — Приятного аппетита, сыночки. Поговорить успеете после, а сейчас стоит подкрепиться, — хозяйка дома кивнула и начала ужинать. — Чёрт, ради этого можно весь день в грязи копаться, — полукровка, как обычно, съедал всё в момент, пока остальные за столом только начинали трапезу. Откинувшись на стуле, он закинул ногу на ногу, и под внимательные взгляды начал рассказывать дневные истории. — Весь день сегодня промурыжали склады, а всё потому, что из-за переполоха в одном из амбаров управляющей весь мозг проели. Оказалось, что это не у нас крысы понаплывшие, а мы у них в гостях сидим, а они недовольны видишь ли. Сегодня делали самую грязную часть, разбирали застарелые склады и отмечали гнёзда этих мерзавцев. Некоторые хозяева этих построек ещё до моего рождения сгинули - там чего только не было. Викки наверное сейчас ещё часа два отмываться будет. — А как же кошки? В городе же было много разных котов, — вставила вастаи, навострив уши. — А этих подкормили сердобольные трактирщики да официантки. Они не то, что мышей не ловят, так они шире меня будут. А крысы крупнее полевых мышей, сами стаей кота зашугают. И возникла вот такая проблема. Понятное дело остатки ноксианцев заладили: «травить их всех надо, и не будет угрозы». — Нельзя отравлять землю, Сетт. Ты же им сказал? — Конечно мам. Но немного иначе: я им — «в Ионии вопросы так не решаются, обидишь землю, и она тебе ответит». Ну и они такие — «А какие варианты?». Я по первой думал просто дыры заткнуть, но Виктория сказала, что их надо выдернуть, как сорняк, с корнем. А значит где-то должно быть главное гнездо. Вот и будем ворошить, пока матку не найдём, — на словах босса Афелий неслышно усмехнулся, представляя, что там за «крысы», и как он их из своих владений «выводит». Несмотря на все иносказания, таргонец смог понять ситуацию в общих чертах.       Чай проходил в относительной тишине, под редкие шутки и тихие смешки. Отдельно лунари восхитил ягодный пирог. Босс не мог насмотреться на то, с каким восторгом черноволосый откусывал каждый кусочек, пытаясь жестами показать, насколько это вкусно. — Ну тогда ешь ещё, тебе не помешает, — вастаи собрала тарелки, убирая кухню и устало потягиваясь, — а сейчас все отдыхать! — Есть, мем, — Сеттрих поднялся следом, помогая по кухне, после подавая черноволосому руку, — давай тоже умываться и спать, а то я зверски устал. ***       Дни неспешно проходили один за другим, налаживая мирный быт. Сетт старался как можно быстрее освобождаться от своих обязанностей, сбегая домой под недовольный взгляд Виктории и редкие смешки Роланда. Но он всё равно приходил затемно, выходя на свет, горящий из одинокого окна на кухне. Афелий всегда ждал его — неспешно попивая чай, читая книжку или учась на кухне местным блюдам. Иногда босс забывал даже о травмах, что получал на арене, приходя под свет кухонной лампы окровавленным. Тогда лунный тяжело вздыхал, но держал корзинку с бинтами под рукой. Этой ночью иониец задержался, и когда стрелок увидел первые лучи рассвета и собирался наверх, в окно постучали. Лунари посмотрел на уставшего, но чем-то довольного бойца, открывая окно, как тот вместо слов просто перелез через подоконник, обняв убийцу. — Прос-ти. Я немножечко подзадержался, сладкий мой, — от ушастого веяло перегаром, а голос растягивал слова с тихим рыком. — Ты абсолютно пьян, — черноволосый констатировал факт, смотря в потемневшие золотые глаза. — Не сов-сем, — руки полузверя начали пробираться под рубашку, задирая её, — просто сыграл немножко в любителя праздников, чтобы посмотреть, кто ещё дёрнется. Но я решил не устраивать обычное окончание вечера, а то моё сокровище тут ждёт, так одиноко сидя на кухне. Как же я скучал по твоему запаху, — на слова босса таргонец лишь тяжело выдохнул, теня парня за руку наверх, в спальню. — Не злись, чудо. Я ведь всё равно пришёл к тебе. Как же начинает бесить, когда все девчонки вокруг крутятся и намекают. У меня дома самый сексапильный Феля на свете, куда они лезут, — Сетт закрыл дверь в свою спальню, прижав лунного к ней. Зверь облизывался, смотря в полумраке на встревоженное лицо с столь бесконечно сияющими глазами и губами, чёрная полоса на которых вздрагивала, призывая только к одному. И иониец ответил на немой призыв, впиваясь поцелуем в своего мальчика, что лишь ухватился руками за накидку, пропуская хмельной язык хозяйничать внутри. Боец, не заканчивая долгий поцелуй, перетянул любимого к кровати, облизываясь и прикусывая метку на подбородке. — Я… Ты… Будешь в порядке? — даже сквозь пелену алкоголя разум красноволосого напоминал о хрупкости его парня, но тот лишь покивал головой, усаживаясь на кровать. — Разве что тебе придётся быть тише, — на лице появилась лёгкая улыбка, и хищник без разбору навалился сверху, зацеловывая лицо под тихие смешки и глубокие вздохи. Столь долго он ждал, пока лунари вновь сможет преодолеть свои раны, что либидо напирало на опьянённый разум, зажигая безумный свет в глазах. Задирая рубашку и продолжая вылизывать грудь между бинтами, Сетт положил голову на лунное сердце, слыша как оно вновь стучало, пробиваясь через свою клетку, и разум поглотила бесконечная тьма усталости.       Афелий посмотрел на мирно сопящего на нём полувастаи, что уснул сразу, стоило ушастой голове прилечь, и с лёгким смешком перебирал волосы, успокаивая очень резво откликнувшуюся на заигрывания суть и уходя в царство снов следом. ***       Голова Сетта неприятно звенела после вчерашней попойки, что из-за особого размаха напоминала недельную пьянку. Глава бойцовской ямы не скупился на тосты новой победы, быстро переходя на высокий градус. По плану Виктории, он должен был напраздноваться погромче и после заметно уйти наверх с ней. Помощница уже не надеялась на продложение, но хотела найти источник, что выискивал разные тёмные истории и плёл из них коварные замыслы за спиной начальника. И против такого не было ничего лучше новых слухов, что дёргали бы кукловода за запланированные ниточки. Но алкоголь в красногривой голове построил свои планы, и когда Пьеро спросил о ранах лунари — босс решил, что ему надо встретиться с ждущим его именно сегодня и что-то важное сказать. Даже не предупредив, тот ушёл домой, видя как с рассветом всё ещё горел свет на кухне, где его ждали. Сердце вновь пустилось в оглушающий ритм, и полувастаи постучался в окно, желая как можно быстрее поймать таргонца в свои объятья.       Стоило голове отойти и вспомнить о вчерашнем, как боец вспомнил о делах, и на попытки сесть осознал, что просто не может подняться — руки были привязаны к спинке кровати. Только один проказник мог это устроить. — Афелий! — крик босса раздался по всему домику, и тёмная макушка появилась из-за двери, подходя к привязанному. — Ты что сделал, м? И… Сколько вообще времени? — солнце уже светило к полудню, а он собирался уйти на арену до обеда и продолжить копать под мерзавца. Голова почти не болела, лишь неприятная тяжесть сдавливала виски. — Ты немного выпил, и… Был очень активен во время сна, так что я решил тебя обезопасить. Не беспокойся, в яме ты будешь нужен только завтра. Роланд передал, что тебя не потеряют. — Тогда развяжи… Или ты что-то удумал? — глаза Сетта сверкали больше не злостью, а уязвлённым эго и любопытством, смотря как стрелок в одной свободной нижней рубашке сел к ногам, подхватывая стопу и мягко целуя лодыжку своего хищника. — Кто-то сильно переживал и долго сдерживал свои желания, вместо того, чтобы… — А что ты хотел бы? Чтобы я использовал кого-то ещё, или тревожил тебя в таком тяжёлом состоянии… Ты был так близок к смерти — я не мог не думать ни о чём другом. А потом не хотел делать тебе больно, видя с каким трудом ты приходишь в норму. Я в-вчера что-то сделал? — Не успел. Хотя мог, не выжимай ты себя каждый день и не усни, положив на меня голову. Вот я и решил, — лунный продолжал целовать ногу, поднимаясь выше, — помочь. — Афелий отвлёкся и приблизился к лицу ионица, что продолжал разглядывать чёрные глаза с тихой тревогой. Темноволосый коснулся губами лба, спускаясь поцелуями к носу, а после оставив невинный поцелуй на приоткрытых устах. — И я не хочу, чтобы ты выпускал своего зверя куда-либо ещё, пока я здесь, извини, — губы с меткой спускались ниже, чувствительно прикусив сосок и двигаясь дальше, ощущая как рельефный пресс напрягается под поцелуями. — А ещё немножко решил отомстить за мои заигрывания? — красноволосый рассмеялся, откидываясь обратно на кровать и поджимая ноги. Даже желания ругаться и высвобождаться выветрились, особенно когда укусы лунари щекотали нервы недалеко от паха, от чего утренний стояк лишь вздрагивал от нетерпения. — Может быть. Или я просто хочу тебя, так что будь потише, — черноволосый улёгся в ногах, устраиваясь поудобнее и касаясь губами головки с капелькой смазки. — Лунный мой, ты мог просто сказать. Эта часть меня всегда рада встречи с тобой и твоим ротиком. Как же тебе нравится его целовать, ко мне меньше внимания. — Я привык делать. А ещё ты так не хотел причинить мне… Но ты моё един-ственное спасение от боли, — вместо дальнейших разговоров Афелий начал размеренную пытку, с жадностью беря член сразу глубоко, касаясь им глотки и откашливаясь от нетерпения, неудачно пытаясь взять весь вастайский размер целиком. — Не торопись, любимый. Я теперь никуда не пропаду, ты сам привязал меня к кровати. А то тебя так услышат. — Кх-кх, она ушла по делам. И будет ве-чером, — тяжёлые вздохи и мольба в глазах откликались в груди вастаи, и тот жалел, что не мог убрать мешающие тёмные пряди связанными руками, чтобы рассмотреть смущённое лицо с полумесяцем. Разорвать путы было недолго, но у Сетта появилось желание подыграть своему скромняге, что иногда открывался с самых неожиданных сторон. И таргонец старался, выводя языком каждую венку, то развлекая головку, то наоборот пропуская в тесное горло. Босс расслабился, пока не почувствовал, как пальцы с массивных яичек опустились ниже, легко надавливая на сжатую дырочку. — Хах, кто-то решил воспользоваться моей беспомощностью? Вот хитрюга.       Оба рассмеялись, и черноволосый опустился языком ниже, продолжая двигать по члену рукой, сначала вылизывая яички, пока язык не коснулся звёздочки ануса, аккуратно двигаясь вокруг и проникая в расслабленный вход. Полувастаи зарычал, немного сконфуженный поведением парня, но плавясь под его ласками. Идя на поводу и своих странных мыслей, лунари отвлёкся от дальнейшей игры. Сняв с себя шаровары, он сел бёдрами на пах бойца, сжимая два естества между накаченным телами. — У кого-то тут тоже прорезались интересные желания, дикий мой? — Я… Так болен тобой, — резкие движения и трение меж друг-другом взрывались приятными вспышками, но этого было мало разгорячённому хищнику. — Возьми нас руками. Покажи мне, как тебе хорошо, малыш. Какой же ты милый, так бы целиком и съел, — хозяин арены перестал сдерживать стоны, слушая в ответ музыку ответных всхлипов тихони, что доводил двоих до экстаза. Лунный взял в изящную ладонь оба ствола, рвано целуя в губы, раз за разом разрывая поцелуй тяжёлыми вздохами. — Кончи для меня, Фель, — ласковый приказ вызвал новый протяжный стон у таргонца, что запачкал босса своим семенем. После ещё нескольких резких движений и полувастаи вскинулся на кровати, рыча и кончая, попав на шёлковую рубашку стрелка. Черноволосый без сил упал на накаченное тело, снимая сорочку и вытирая любимого, что тяжёло дышал и мурчал в белую грудь. — Может развяжешь, а, пленитель мой? То соблазняешь, то вообще привязываешь — с тобой не соскучишься. Оно так просто распускалось? — страж луны дёрнул верёвку за лежащий под подушкой конец и путы ослабли, давая бойцу вытащить руки и обнять хрупкое тело. Тепло, что окутало двоих сладкой дрёмой, проникало под кожу, согревая до тёмных глубин души. Хотелось вечность держать друг-друга в обьятьях, отвечая улыбкой на улыбку, поцелуем на поцелуй, касанием на касание. И ничто другое в этом мире не было важно, кроме глаз напротив и стука двух сердец. Но тихий шум и скрип открывающейся двери разбудили обоих. — Сейчас я сам перепроверю твои раны и перебинтую. Выглядишь ты значительно бодрее того, каким сюда приехал. — Спасибо… И ты не злишься? — глаза смущённо метались по комнате, пока звериная хватка лишь теснее прижала стража луны к вастайской груди. — Только если целью подобных розыгрышей буду только я. Не думал увидеть такое проявление характера, но я счастлив, что ты открываешься мне с новых сторон. Знаешь, я тоже иногда хочу просто связать тебя в спальне на арене и проводить все ночи с тобой. — Хорошо, как-нибудь свяжешь, — лунари улыбнулся, усаживаясь на край кровати и давая горячим ладоням касаться прохладной кожи. Порезы затягивались, превращаясь в новые еле заметные «сколы» на прекрасном теле. Бинты остались только на самых глубоких ранах, и то уже для перестраховки.       Выйдя на кухню, Сетт наблюдал, как черноволосый сам занимался подготовкой, жестом усаживая его маму за стол. И вновь обед проходил в лёгкой атмосфере приятной болтовни, от чего усталость уходила на второй план, занимая все размышления бойца домашним уютом. Холодный и безжизненный убийца в тепле дома превращался в самого милого парня с золотыми руками и золотым сердцем. Ни одна беда, что била в его чувствительное нутро так и не смогла его сломить, и красноволосый был готов отдать многое, чтобы защитить хрупкую светлую душу от любых несчастий. Раньше подобные мысли и не возникали в праздной голове хозяина арены — но он был бы совсем не прочь прожить так всю жизнь. Даже если бы ему пришлось отпускать Афелия исполнять свой лунный долг или даже уплывать в опасные путешествия вместе с ним. Он бы смирился с невозможностью услышать вновь его голос и терпеть каждый раз раздирающий душу кашель, понимая, насколько его сестра действительно дорога ему. Может быть боец и согласился на чью-нибудь тёмную сделку, дабы исполнить желание. Если бы не одно но — он знал, что для этого предстоял ещё долгий путь им обоим. И у него был весомый повод сделать всё, чтобы это время наступило. Чтобы он мог позвать черноволосого домой. В их общий дом.