Гори, гори, моя звезда

Антон ёрзает, пытаясь улечься поудобнее и схватить за хвост ускользающий от него сон, довольно жмурится, окутанный нотками сладкого родного запаха, и крепче прижимает к себе тёплого, как грелка, Арсения; слепо тычется губами ему в макушку, откровенно балдея и надеясь понежиться так хоть ещё немного, но Арс фыркает и смеётся приглушённо, стараясь уйти от загребущих жарких лап мужа. — Антош, щекотно, пусти, — слабо выдыхает он, но Шаст и не думает ослабить хватку — он так соскучился. За окном сквозь щель между шторами виднеется ясное серое небо в росчерках тёмных веток деревьев, и Антон, едва приоткрыв мутные со сна глаза, закрывает их вновь. Спят они уже долго, но тем меньше хочется вставать и начинать этот день, тем более что тогда придётся отлипнуть от Арсения, чей запах будто стал ещё слаще и притягательнее, не давая Антону оторваться от его шеи. Арс всё же сдаётся под натиском ласк и поцелуев, вновь придвигается к Антону, перевернувшись на другой бок лицом к нему, и гаденько хихикает, принявшись его тормошить. Дёргает заросшие щетиной щёки, растягивая их в улыбке, щёлкает по носу, и Антон уже морщится, собираясь пробормотать что-то недовольно, как чувствует поцелуи на своих закрытых веках и млеет, чуть не урча. — Антон, ну я же вижу, что ты проснулся, давай, посмотри на меня, — в голосе Арсения слышится улыбка, и Шаст давится смешком, всё ещё упорно держа глаза закрытыми. — Я сплю, тебе показалось, — бормочет Антон и зарывается лицом в подушку, обнимая её; знает, что издевается, но так хочется побесить Арсения, просто ужас как. Он такой забавный, когда злится. — Ну Антон, — тянет Арс и прижимается губами к его лбу, придвигается ещё ближе, практически ложится сверху. Антон готов поспорить, что ещё и губы дует, но не открывает глаз, чтобы убедиться, потому что и так знает его, как облупленного. — Шасту-у-ун, считаю до трёх. — Ты тоже Шастун, не выёбывайся, — фыркает Антон. — Ра-а-аз… — начинает Арсений обратный отсчёт своим коварным голосом, не предвещающим ничего хорошего — для Антона, собственно. — Два-а-а… Решив не дожидаться своей незавидной участи, Антон всё же открывает глаза, и первое, что он видит — счастливая до соплей моська Арсения, в кои-то веки выспавшегося и, кажется, действительно отдохнувшего. — Доволен? — насмешливо спрашивает Антон, приподняв одну бровь, но Арс лишь по-лисьи улыбается, обнажив клычки. — Три! — и с этим возгласом он набрасывается на Антона с щекоткой, заставляя его свернуться буквой зю и засмеяться до слёз со слабыми попытками отбиться и отползти от вероломного хитреца. — Так нечестно! — вскрикивает Шаст сквозь несдержанный хохот. — Бля, ну Арс, ну хватит! Арсений, конечно, прекращает щекотку, но вместо этого он скользит руками по телу Антона, седлает его бёдра, предварительно уложив на лопатки, и склоняется поцеловать. Антон только вздыхает, покачав головой, и принимается поглаживать бёдра Арсения, так не вовремя усевшегося прямиком на его пах — ещё и елозит, засранец. — Антошка, Антошка, пойдём дрочить немножко, — смеётся Арс ему в губы и игриво кусает за ухо; Антон сыпется сразу же, даёт Арсению ложную уверенность, что тот хозяин положения, и меняет их местами, вжав его в кровать своим весом. Правда Арсений не возмущается, будто только этого и ждал, притягивает Антона к себе, обняв за шею, нежно чмокает несколько раз, совершенно разомлевший. — Я рад, что ты остался, — добавляет шёпотом, совершенно иным тоном, и Антон замирает на мгновение, глядя в сияющие глаза напротив. Всё ещё безмерно печальные и тёмные, но это вопрос времени. — Простишь меня? — отвечает Антон так же тихо, спрятав лицо в шее Арсения, чтобы дышать было чуть полегче. — Если ты меня простишь. Антон несдержанно кусает его плечо, лихорадочно оставляя свои метки одну за другой, и это говорит громче всех существующих в мире слов. Арсений лишь стонет, обвив его поясницу ногами, зарывается пальцами в завитки на затылке и молча принимает это отчаянное выражение любви и тоски, прекрасно всё понимая. — Пойдём позавтракаем? — предлагает Арсений заботливо и осторожно, не желая спугнуть. Антон только кивает, целует Арсения напоследок и остраняется. Вставать по-прежнему не хочется, но уже стоило бы — сегодня тридцать первое число, так неожиданно наступившее, и телефон Шаста разрывается от уведомлений, где поздравления и вопросы насчёт планов сметаются десятком сообщений от Поза, с которым так-то Антон планировал встречать новый год, но сейчас уже не уверен, что поедет; оставлять Арсения в одиночестве он точно не хочет. Пока Шаст ковыряется в телефоне, сидя на постели, Арсений успевает натянуть на ноги шерстяные носки, набросить халат на плечи, чмокнуть Антона в макушку и уйти греметь посудой на кухню. Тот только тепло усмехается, проводив его взглядом, и набирает Диму, который у них в диалоге разогнался до того, что Антону нужно будет докупить на стол и какие подарки лучше взять детям, если он ещё по забывчивости своей ничего не искал. Надо хоть обсудить с ним разные варианты развития событий. — Надеюсь, ты выспался, — недовольно начинает Поз без приветствий; на фоне слышатся крики детей, тоже желающих как-то поздороваться, и Антон булькает лёгким смехом. — Дай малышне трубку, пока они там не разнесли всё, — говорит, поднимаясь с кровати и подходя к окну, чтобы понаблюдать за ворохом крупных снежинок, кружащихся на ветру. Двор сейчас удивительно тихий и безлюдный, пестреющий лишь ярким комплексом детской площадки да далёкими отсветами гирлянд на окнах тут и там. Арсений украшениями в этом году не озаботился, а бежать сейчас в магаз хоть за чем-то смысла особо нет. — Дядь Антон, привет! — раздаётся высокий голос Савины, очевидно пытающейся перекричать брата. — Здорово, мелкая, как вы там? — Антон широко улыбается и прикусывает губу, вслушиваясь. — Хорошо, — отчитывается Савина и, кажется, падает на диван — слышен очень даже различимый глухой бух. — Когда ты приедешь? Тут мама ругается, что мы воруем колбасу и огурчики. Шаст в красках представляет Катино возмущённое лицо и как она грозит всем деревянной ложкой — едва не прыскает, уже предвкушая пиздюлей в свою сторону за спизженные раньше времени мандарины и бутеры с икрой, но тем веселее. Расстраивать же девчонку своим отказом приезжать кажется кощунством, и Антон вздыхает, понимая, что ему не отвертеться. — Я скоро буду, малыш, мне ещё ваши подарки у деда Мороза забрать нужно, — на самом же деле ему нужно с горящей жопой объехать как минимум несколько торговых центров, потому что купить что-то заранее, чтобы потом не пришлось париться — это не про Антона. Ему удивительным образом каждый раз везёт — он даже помолвочное кольцо Арсению покупал в последний момент, в итоге положившись на вкус молодого продавца; хорошо ещё, что не прогадал — Арсений был в восторге, хотя у Антона имеются подозрения, что дело было не в дорогом кольце. — А дядя Арсений с тобой? — неожиданно спрашивает девочка, и Антон подвисает, не зная, что ей ответить; для многих они с Арсением нераздельное целое — вместе появляются на всяких мероприятиях, вместе проводят эфиры с готовкой для «Ленты», хотя их так-то только Арс должен вести, но Антон идёт в комплекте, и все к этому привыкли. В последние месяцы каждый их редкий выход в свет сопровождался таким количеством неловкости и напряжения, что они просто перестали пытаться — Арсений даже отказался ехать на съёмки новогоднего Камеди, и Антон едва не умер там от скуки и косых взглядов в свою сторону. — Я спрошу у него, Савин, ладно? — находится наконец с ответом, сглотнув ком, вставший в горле, но громкого дыхания девчушки в динамик больше не слышит. — Антох, ты тут? — снова голос Димы, и Шаст выдыхает с облегчением. — Прости, что… — Да ничего, Дим, — Антон перебивает его и добавляет неуверенно, почти боязливо: — Мы с Арсом помирились вроде как. — В натуре? — спрашивает Поз с присущим ему скепсисом. — Дело твоё, конечно, Антош, но я бы на твоём месте… — Что ты на моём месте? — перебивает его Шаст с вызовом, заводясь с пол-оборота — Димка в чём-то прав, но это действительно не его дело. — Напомнить тебе, как он тебя выгнал среди ночи, и ты приехал к нам разбитый? — Да не хотел он меня выгонять, — вздыхает Антон, закатив глаза. — Это я еблан, что уехал. Ты бы видел, что с ним стало, пиздец, без слёз не взглянешь. — Ладно, хуй с тобой, — бросает Дима недовольно, сдаваясь. — Если захочешь притащить его с собой — пожалуйста, но постарайся не к самым курантам приехать. Давай, до скорого. — До скорого, — эхом отвечает Антон и трёт лицо рукой, думая, как ему теперь подступиться с разговором к Арсению. Только размышлять особо не приходится, потому что, стоит ему сделать шаг к выходу, как он замечает замершего на пороге Арсения, бледного и дрожащего. — Арс?.. Ты не так всё понял, я не… — частит Антон вмиг ослабевшим голосом, не зная, как оправдаться. — Убирайся, — отрезает Арсений убийственно спокойно, прожигая мужа болезненным взглядом. — Видеть тебя не хочу. Он быстро скрывается из виду, и Антон припускает за ним в надежде догнать до того, как они снова разругаются в пух и прах. С кухни доносится грохот посуды, и Шаст, будучи на два шага позади, наблюдает, как Арсений отправляет чашки с чаем и кофе в раковину, а после упирается в тумбу руками, пытаясь успокоиться. — Арсень, — как можно ласковее зовёт Антон, подходя ближе, мягко касается его напряжённых плеч, но Арс лишь сбрасывает его руки и разворачивается, весь раскрасневшийся, с блестящими глазами. — Не трогай меня, — цедит, колко глядя исподлобья, и Антон покорно выставляет руки перед собой, показывая, что вот он, открыт и чист перед любимым человеком. — Если ты остался со мной из жалости, можешь сразу уёбывать куда подальше. Твои подачки мне не нужны. — Да нет же… — стонет Антон, в отчаянии сведя брови; жаль, Арсения его несчастный вид больше не трогает. — Мне пиздец тебя не хватало, правда, и я всё ещё… — Но тебе меня жалко, — говорит Арсений с усилием, уже просевшим голосом, — ты чувствуешь себя виноватым, что довёл меня до этого. — Я просто никогда не видел тебя таким разбитым, даже после… после выкидыша ты не был таким, — выдыхает Антон, чувствуя, как на собственные глаза набегают слёзы, и старательно промаргивается. — Нет ничего жалкого в том, что я тебе нужен. Ты мне нужен не меньше, Арсень. Иди ко мне, ну, — и раскидывает крылья объятий в ожидании. Арсений медлит, глядя на него настороженно. — Ты не уйдёшь? — спрашивает едва слышно. — А ты хочешь, чтобы я ушёл? Вместо ответа Арсений ныряет в его объятия, цепляется мёртвой хваткой, не отодрать, и часто дышит, прижимаясь всё крепче. Антон спокойно гладит его по спине и целует в волосы, хотя самому бы излить фонтан чувств, но делать это двоим одновременно лучше не стоит — пусть сначала Арсений успокоится. Буря стихает постепенно, и вскоре Арс едва ли не дремлет, пригревшись на груди Антона, убаюканный его прикосновениями, и это именно то, что было нужно им обоим — просто почувствовать друг друга вновь. — Поедешь со мной к Позовым? — спрашивает Антон тихо, не расцепляя объятий, и нежно целует висок Арсения; тот хмурится, задумчиво поглаживая Антоново плечо, и долго молчит. — Я бы рад остаться с тобой здесь, но я обещал подарки Савине и Тео, не могу же я наёбывать детей. Поехали, а? — Поезжай один, — вздыхает Арсений, отстраняясь, и смотрит на Антона печально исподлобья. — Не хочу портить всем настроение своей кислой миной. — Да ты чего? Ты же самый большой выдумщик, ещё вперёд меня побежишь беситься с малышнёй, — увещевает Антон, поймав его ладонь и сцепив их пальцы. Арсений мягко усмехается, потому что понимает, что Антон прав — с его любовью к детям он первый в очереди мастерить самодельные костюмы, брать диван на абордаж с криком йо-хо-хо или разбираться в перипетиях отношений кукол. — Ну что? — Хрен с тобой, — Арсений смеётся, откинув голову назад на мгновение, и сильнее сжимает пальцы Антона. — Ты же от меня не отстанешь. — Ладно я, о тебе спрашивала Савина, вот кто точно не отстанет, — Шаст подхватывает его смех и мимоходом тянется в раковину за кружками, чтобы вылить из них всё лишнее и по новой сделать чай и кофе. — Иди садись. — Не надо, Антош, я сам… — начинает Арсений, озабоченно нахмурившись, но Антон лишь подталкивает его в сторону стола, где уже остывает завтрак. — Иди-иди, без разговоров, — бросает коротко, прежде чем открывает кран и тянется к чайнику, чтобы слить кипяченую воду. — Нам ещё нужно подарки купить, я как всегда проебланил до последнего. — Почему я не удивлён, — тянет Арсений без капли раздражения по этому поводу, привыкший, что за Антоном нужен глаз да глаз, иначе что-то точно пойдёт не так. — Антош, ну иди поешь, пока ещё теплое, я без кофе обойдусь. Но Антон упорно продолжает мыть чашки, кипятит воду в чайнике, тянется достать кофе из подвесного шкафчика, когда вдруг замечает, что Арсений вновь подошёл, на этот раз с грозным выражением лица, показывая, что с ним шутки плохи. — Открой ротик, летит самолётик. Антон так и замирает, вцепившись в дверцу и вылупившись на мужа, который как ни в чём не бывало подносит полную ложку каши к его губам и зачерпывает следующую, стоит Шасту покорно позволить себя кормить. — Арс, ну правда… — бормочет смущённо, прожевав, и засыпает по ложке растворимого кофе в чашки — варить им некогда, а жаль. — Пока ты закончишь, от каши останется одно название, давай, ещё ложечку, — упрямится Арсений, и Антон чувствует себя капризным ребёнком, в которого всеми силами пытаются впихнуть хоть что-то. Так у них и проходит утро — торопливо и немного нервно, потому что Антон сначала забывает, куда бросил ключи от машины, потом пытается откопать ополаскиватель для рта из глубин шкафчика в ванной, чтобы не воняло так сильно; Арсений же только вздыхает, следуя за ним по пятам и подбирая разрастающийся погром по пути. — Антон, мы везде успеем, — говорит Арсений тихо, привалившись плечом к стене в прихожей, где Антон тщетно пытается привести свои растрёпанные вихры в порядок у пыльного зеркала, — не переживай так. — Я не переживаю, — отвечает Шаст напряжённо и оставляет волосы в покое, качает головой досадливо, прикусив губу. Арсений приближается к нему со спины, обнимает за плечи и мягко трётся кончиком носа у него за ухом, щекоча. — Я тебе верю, родной, но всё равно, — шепчет Арсений, губами коснувшись его шеи, — я не хочу снова тебя терять. Антон так и замирает, глядя на себя в зеркало, чувствует, как с души сваливается камень, о котором он и не подозревал — Арсений хочет, чтобы они попробовали снова; может, не всё получится сразу, но они хотя бы вместе. Антон ласково касается рук Арсения на своей груди, притягивает одну из них к губам и целует, зажмурившись. — Давай одеваться, Антош. Шаст кивает, отпуская его, и следует за ним в спальню. Со своей одеждой он справляется быстро — в чём приехал сюда, в том и уезжает, а пока ждёт, наблюдает за тем, как переодевается Арсений, небрежно вытряхивающий себя из мешковатой домашней одежды. Правда стоит ему поймать на себе заинтересованный взгляд мужа, как тут же тихо смеётся, будто ненароком изящно выгибаясь — обожает, когда Антон им любуется, и берёт от этого всё. — Может, не поедем никуда и найдём занятие поинтереснее? — в шутку спрашивает Шаст, хотя, конечно, не отказался бы уронить Арсения на кровать и любить его, пока тот не сорвёт голос, но это можно отложить и на следующую ночь. Арс закатывает глаза с улыбкой ты-дурак-но-ты-мой-дурак и подходит ближе, чтобы коротко чмокнуть Антона в щёку и подступить к шкафу. — И провести Новый год в кровати? Какой ты скучный, Шастун. — Снова выёбываешься, — журит его Антон, наблюдая за тем, как Арс перетрясает вешалки в поисках чего-то интересного; горчичного цвета брюки с яркими заплатками он вытягивает почти сразу и задумчиво оглядывает гардероб. Ремарку Антона он, кажется, пропускает мимо ушей, но не тут-то было. — Ради этого я и выходил за тебя замуж. — А я-то думал, — усмехается Антон, охотно подыгрывая, — что у нас всё по любви. — Наивный, — и Арсений оборачивается к нему, чтобы подмигнуть и шкодливо сморщить нос. — Лучше бы помог выбрать свитер, а не ёрничал, — фыркает напоследок, вновь занимая себя перебиранием бесчисленного количества вещей, уже порядком запылившихся в шкафу. — Ты сам говорил, что у меня вкус так себе, — отговаривается Антон, пожав плечами, и довольная лыба сама наползает на лицо при виде алеющих кончиков ушей Арсения; как же Антон скучал по этому — ласковому подначиванию и взаимным подъёбкам. — У тебя не может не быть вкуса, потому что ты выбрал меня, — скромно подмечает Арс, и у Антона уже болит лицо от улыбки, — а я наконец выбрал свитер. Достаёт он, правда, не то, что Антон назвал бы свитером — скорее вязаную мешанину с лентами, непонятно зачем там нужными, но пусть уже идёт, в чём хочет. Арсения даже самая странная тряпка никогда не испортит — есть какое-то очарование в том, как непринуждённо он сочетает несочетаемое и не выглядит как фэшн-катастрофа при этом. — Дима пишет, что если мы не объявимся к шести вечера, то они запрут нас на балконе, — читает Антон сообщение с экрана телефона. — Так что лучше скажи, что ты готов и мы можем ехать. — Да, сейчас, только… — Арсений затягивает последние ленты на рукавах и оправляет задравшиеся полы свитера, прежде чем ныряет в глубокую шкатулку, в которой всё звенит и пердит, настолько она набитая. — Нашёл! — радостно вскрикивает он и вытаскивает пару колец, опутанных разными цепочками и браслетами. Антон в недоумении наблюдает за тем, как Арсений лихорадочно распутывает этот клубок, подходит помочь и только тогда понимает, что это. Действительно кольца — обручальное и помолвочное, которые Арсений сразу же возвращает на законное место на своём безымянном пальце и глядит на Антона тепло исподлобья, без капли хитринки в глазах. Антон не знает, что ему сказать, как выразить вихрь мыслей в голове, а потому лишь мягко ловит его губы в коротком поцелуе, и Арсений приподнимается на носочки, отвечая в отчаянной попытке продлить мгновение. Завтра всё это может закончиться, но зачем думать об этом, пока оно не наступило? Антону наивно хочется верить, что их туманное одинокое завтра никогда и не наступит. Арсений отстраняется первым и, всучив Антону мешанину украшений, быстро удаляется в прихожую, сдерживая смех. Шаст оглядывается на него в растерянности, качает головой и остаётся, чтобы убрать всё на место. — Антош? Ты идёшь? — зовёт его Арсений, уже успевший завязать ботинки и нацепить пуховик. Антон задерживает на нём взгляд, запоминая это предвкушение праздника, исходящее от него, горящие глаза и лёгкую улыбку; Антон так сильно любит его, что вряд ли когда-нибудь сможет в полной мере постичь всю глубину этого чувства. — Иду, Арсень, — отвечает, кивнув, и действительно идёт к нему — к своему счастью.

***

Они заваливаются к Позовым только ночью, за пару часов до курантов, предварительно собрав все возможные пробки, накупив подарков и даже откопав костюмы в надежде сделать сюрприз детям; в подъезде они торчат добрых десять минут, пока снимают куртки и помогают друг другу переодеться. Антон пыхтит, пытаясь нормально надеть искусственную бороду, хотя в целом она не особо ему нужна — своя уже отросла достаточно. — Надо было костюм на размер больше брать, — вздыхает Арсений, безуспешно пытаясь сделать так, чтобы дети не упали со смеху при виде такого «деда Мороза», у которого и шуба короткая, и шапка набекрень, и борода один сплошной колтун. — Он даже на груди у тебя не сходится, боже, ну почему ты такой шкаф. — С каких пор ты на это жалуешься? — притворно возмущается Шаст, повязывая пояс на талии, который только добавляет комизма его образу, и Арсений в ужасе его сдёргивает. — Будь серьёзнее, не пьянчуг на корпорате собираешься развлекать, — шипит Арс, нахмурившись, и Антон едва не катится со смеху, оперевшись на плечо мужа; такой он милый, когда отчитывает Антона, конечно — само очарование. Сам Арсений с костюмом решил не заморачиваться, тем более что найти подходящий ему по росту оказалось невозможно, поэтому просто натягивает карнавальную шапку с зайцем, бесконечно поправляя чёлку, чтобы не торчала. — Да красивый ты, красивый, — тянет Антон, пока укладывает нормально его плюшевые ушки на макушке. — Самый красивый зайчик в лесу. — Ещё одно слово, и я буду шутить про деда-зоофила, — фыркает Арсений и щёлкает Антона по носу, торчащему из бороды, и тот супится. Их суетливые попытки привести себя в порядок прерывает внезапно открывшая дверь и возникшая из-за неё голова Димы, недовольно их оглядывающего. — Место на балконе уже расчищено, — выдаёт он спокойно и раскрывает дверь пошире, впуская их. — Савин, смотри, кто к тебе пришёл! — кричит Дима в глубь квартиры, обернувшись. Антон с Арсением толпятся в проходе, наскоро повесив куртки, и ждут, чтобы вручить девчонке пакет, набитый подарками. — А Тео куда дели? — интересуется Антон, снова поправляя бороду, от которой уже всё чешется. — Так он вырубился, пока ждал вас, идиотов, — закатывает глаза Дима, сложив руки на груди. — Я же говорил, Шаст, пораньше приезжай, смысл вот вы сейчас на пару часов приехали? — Можем и у вас заночевать, — гаденько улыбается Антон, с намёком кивнув мужу, и тот смущённо отводит взгляд, пихнув его в ответ. — Арсений вот не против. — Зато я против, — отвечает Поз поспешно, — я вас, кроликов, на жизнь вперёд наслушался, без берушей в туре уснуть не могу. Арсений уже было прижимается к Антону, чтобы утопить неловкий смех в его плече, но в прихожую наконец выбегает Савинка, красиво заплетённая и наряженная, вместе с Катей. — О, явились, не запылились, — улыбается она и кладёт руки дочери на плечи, — а мы как раз стишок доучили, да, малыш? — Ну ма-а-ам, — жалобно тянет Савина, подняв на Катю щенячьи глазки, — это же дядя Антон, зачем ему стишок? — А я говорил, надо костюм на размер больше, — вклинивается Арсений сокрушённо, стукнув мужа по плечу. — Савин, ну ты бы хоть подыграла! — смеётся Антон и передаёт ей пакет. — Ладно уж, держи так. Малышка радостно убегает в обнимку с подарками, которые едва ли не с неё размером, и теперь черёд здороваться с Катей. Она тепло обнимает Антона, поцеловав в щёку, а после вцепляется в Арсения, на секунду зажмурившись. — Ты чего, Кать? — мягко спрашивает он. — Я тоже соскучился. — До последнего думала, что ты не приедешь. У вас всё хорошо? — спрашивает, бросив взгляды на обоих Шастунов по очереди. — Лучше не придумаешь, — отвечает ей Антон, за пятки стянув зимние кроссовки, и с облегчением избавляется от дурацкой бороды. Катю же его ответ не успокаивает, и она пытливо смотрит на Арсения. — Разводиться больше не планируем, — кивает он коротко, зная, что она хочет услышать, и тоже снимает обувь, устав стоять на пороге. — За это можно и выпить, — вбрасывает Дима, пожав Антону руку, — а теперь пойдёмте, пока на столе ещё что-то осталось. Дима, естественно, лукавит, потому что тот самый стол ломится от еды и алкоголя, хотя до Антона с Арсением у них уже явно были гости. Арс сразу цепляет себе пару мандаринок, усевшись на стул, пока Антон накладывает себе на тарелку всё подряд — три вида салатов, печёную картошку с мясом и прочие прелести новогоднего застолья. В отличие от мужа он успел проголодаться. — Антош, садись, — Арсений тянет его за рукав дед морозовской шубы, которую Шаст так и не снял, заставляет сесть рядом и укладывает голову ему на плечо. — Тепло ль тебе, милый? — в шутку спрашивает Антон, пытаясь понизить голос, но выходит не очень. — Тепло, дедушка, тепло, — отвечает тихо, пригревшись, и продолжает чистить мандарины, настолько сочные, что готовы лопнуть при любом неосторожном касании. Вскоре к ним забегает Савина в обнимку с новенькой куклой, которую они с Арсением искали битый час, выпытывая у Димы, какая именно нужна, чтобы ребёнок не расстроился; сложно выбирать, когда эти куклы все одинаковые, но при этом одна кудрявая брюнетка почему-то лучше и любимее другой кудрявой брюнетки — с маленькими альфами в этом плане проще. — Дядя Антон, спасибо! — говорит она, обняв его руку всем своим тельцем, и хватает со стола брошенную коробку с киндерами, в которой по большей части остались одни обёртки. — И тебе, зайка, тоже! — добавляет мелкая, улыбнувшись Арсению, который так и сидел в этой нелепой шапке, ушами едва не заезжая в салат Антона. — А ты меня не узнала, Савин? — удивляется он, но девчушка только хихикает, садясь за стол со своими сладостями, явно довольная, что смогла его провести. Антон сидел бы так хоть весь вечер, периодически прижимаясь губами к макушке прибалдевшего мужа, но время близится к полуночи, поднимается суета, и им приходится отвлечься друг от друга. Пока президент ведёт свою речь, прервав игравший на фоне «Голубой огонёк», Дима возится с бутылкой шампанского. — Вы пьёте же? — уточняет у них Катя, взяв дополнительную пару фужеров, но Арсений отрицательно качает головой. — Я за рулём, так что, Антош, загадывай желание за нас двоих. — А если загадаю что-нибудь не то? — спрашивает Антон растерянно, но ему уже всучивают ручку с обрывком бумажки и зажигалку. — Я тебе доверяю, — только и успевает ответить Арс, погладив его плечо, прежде чем речь заканчивается и начинают бить куранты. Под радостные «ура» и льющееся по бокалам шампанское думать не особо получается, поэтому Антон царапает неразборчиво первое, что приходит на ум — что они хотят семьи, без конкретики, в надежде, что вселенная сама там разберётся и всё поймёт. Бумажка сгорает, кажется, целую вечность, но на последних секундах он успевает выпить этот новогодний коктейль верящих в чудо, пусть и морщится, с трудом проглатывая, но наградой ему служит поцелуй Арсения, цепляющегося за его плечи. — С Новым годом, — шепчет Антон ему в губы, оглушённый криками, начисто забив на надрывающийся гимн. — С новым счастьем, — отвечает ему Арсений с мягкой улыбкой, и в его ясных глазах застывают слёзы.