Кровавые полосы

Ким даже не помнил, насколько давно он так терялся во времени. Когда мир вокруг тебя течёт так медленно, будто проходят года. Когда луна царствует на небе намного дольше, чем Солнце, несмотря на время года. Когда разговоры слетают с языка как что-то само собой разумеющееся. Но одновременно так быстро. Кажется, что Солнце восходит чуть раньше, чем всегда. Кажется, что машины едут чуть быстрее. Кажется, что времени не хватает. Кажется, что его должно быть больше. Должно же? В любом случае, ноги уже онемели от постоянного сидячего положения, а скулы раздражались каждый раз, как только улыбка вырисовывалась на них снова. Как бы то ни было, Сону запомнит эту ночь надолго. Куча разговоров, перетекающих из абсолютно разных и настолько абсурдных тем. Когда они успели перейти от погоды к Генриху Первому? — Знаешь, Сонхун всё видел, — решил признаться старший, приобнимая свои ноги. — Что? — поджал Ники брови. — О чём ты? Должно быть сейчас были самые жаркие деньки в Сеуле, потому что вспотели даже ладони. Хотя луна все ещё ярко светила на небе, но сидеть на лестнице веранды было действительно душно. Вместо того, чтобы говорить, Сону лишь быстро показал руки, выдвинув их запястьями вперёд. Хотя Ким и был в кофте с длинными рукавами, но младший всё понял. — Видел? — поджал тот губы, повторяя скорее для себя, нежели для Кима. — Да, — снова подтвердил старший, стараясь оглядеть улицу перед ними. — И что он сказал? — ёрзал он, не зная что и сказать. — Ничего, — выдвинул он как факт. — Хотел мне помочь, я лишь попросил его не говорить Джею. — Ты же знаешь, что если Джей не узнает от тебя, то узнаёт от Пака? — теперь Ники смотрел на Сону, пожирая неравнодушным взглядом. — Знаю, — прикрыл он глаза. — Я расскажу им как-нибудь. — Ты и мне никогда не говорил, — решил напомнить Нишимура. — Я никому не говорил, — поправил его старший. — Тебе станет легче, если ты расска… — Давай хотя бы не сегодня, хорошо? — посмотрел Ким на парня, сидящего слева, что совсем уже лежал на белоснежных ступеньках. — Хорошо, — послушно закивал младший. — Знаешь, это не было результатом какого-то одного действия, — всё равно начал Сону. — Я не пришёл домой и такой «почему бы мне не порезать свои руки», такого не было, — отвернулся он снова, давя истерическую ухмылку. — Сначала ты моешься в горячей ванне, от которой идёт густой пар, потом уже инстинктивно кусаешь свои губы, а замечаешь лишь тогда, когда несколько капель крови уже упали на лист бумаги, а после раздираешь кожу вокруг ногтей, что потом больно делать что-либо этими руками, понимаешь? — снова взглянул он в чужие глаза. — Просто каждый раз кажется, что этого недостаточно, чтобы заглушить боль. И даже сейчас, когда я не занимаюсь этим, кажется, будто я использую тебя, уничтожая, — усмехнулся Ким снова, но всё же смотрел под ноги, боясь взглянуть на младшего. — Ты не психолог. — Эй, — оглянулся тот на сонбэ. — Ты можешь рассказать мне всё, что хочешь, — он обвёл чужое лицо своими руками. — Правда. Руки, казалось, горели от температуры щёк. Он водил пальцами, прорисовывая дорожки на скулах. — Ты горячий, — сказал резко Ники, скорее как факт. Сону внезапно поднял взгляд полный смущения. — У тебя случайно нет температуры? — поджал Нишимура губы, размышляя. За свои мысли Ким готов был дать себе пощёчину. Он снова опустил взгляд, стремительно краснея. — Тебе правда стоит померить температуру, — выпучил младший глаза, не выпуская лицо из рук. Сону лишь решительно взглянул в чужие глаза, ища хоть какой-то намёк на издевку. Неужели Ники и вправду не понимает, как это прозвучало? Старший тоже обвёл чужое лицо своими руками, но притянул ближе, быстро целуя. Он готов был поспорить, что Нишимура раскрыл свои глаза сейчас ещё больше. Ладони касались щёк, ушей, шеи, ключиц. Было всё равно, что кто-то может увидеть. Было всё равно, что они сидят на веранде дома. Было все равно. Сейчас существовали только эти двое и все последствия — это последствия. О них не стоит думать сейчас, верно? — Так вот о чём ты думал, — усмехнулся Ники, стараясь не выпускать чужие губы из своих надолго. — Я тут заботился о тебе, а ты вот какой, — открыто издевался он, явно провоцируя. — Ты же специально, да? — ответил Ким, покачивая головой из стороны в сторону. — Что конкретно я сделал специально? — смотреть на картину было даже приятно, сверху над ним почти висел худенький Ким. — Ах ты… — прикусил тот губу на секунду, а после продолжил начатое - целовать младшего, пока тот почти лежит на белых ступенях у дома. На самом деле вся ситуация настолько нелепая, но поцелуи, что оставались уже не только на губах, но и на шее, говорили иначе. Они скорее кричали, умоляли продолжать, умоляли забить на рациональность и просто поддаться моменту. Легкие отдышки при странных непривычных поцелуях шеи, тихие хрипы при необыденных касаниях. Ким даже потерял момент, когда уже неопытный Нишимура начал осознавать происходящие и исследовать новую, ещё неизведанную, территорию. — Стой, — наконец произнёс Сону. — Мы должны остановиться, — он поднялся, немного выпадая из реальности. — Почему… — Тебе сказать почему? — задавал старший скорее риторический вопрос. — Мы слишком теряемся. — А почему бы не потеряться? — поднял Нишимура брови, искренне не понимая. — Почему бы не забить? — Я так не могу, — выдохнул старший, снова обнимая свои ноги руками. — Это всё из-за моего возраста, да? — пытался понять Ники, говоря чуть громче. — Может быть, но ты мне слишком дорог, чтобы я позволил тебе сделать что-то подобное в твоём возрасте. — Почему ты относишься ко мне как к младшему брату? — Рики, мой первый раз был в четырнадцать, — взглянул он в чужое лицо, полное непонимания. — Сонхун, конечно, говорит, что это было изнасилование, но, знаешь, я так не считаю. Я этого хотел, а потом в последний момент отказал. Я боялся, было больно, очень больно, даже не знаю больнее ли было физически или морально, но было больно - это я точно помню, — отвернулся он, не выдержав такого длительного взгляда. — Прости… — выдавил из себя Нишимура, выслушав чужую историю. — Ты не знал, — выдохнул Ким. — Прости, что не могу дать тебе этого сейчас. Я ребёнок не меньше, чем ты, — истерически усмехнулся он, стараясь подавить слёзы. — Чтобы ты знал, мне нравится тебя целовать, — улыбнулся Нишимура, заставляя Сону нахмуриться. — У тебя очень нежные губы, и пахнешь ты всегда вкусно. Мне нравится тебя касаться, — дотронулся он до чужой руки, проходя по ней взглядом. — Нравится трогать твоё лицо, твои руки и ключицы. А ещё нравится, как ты дергаешься иногда, когда я шепчу тебе на ухо. — Я понял, — посмеялся старший, немного краснея и легонько стукая другого по бедру, чтобы тот прекратил. — И знаешь в чём проблема? — помолчал он немного, но, не дождавшись ответа, продолжил. — В том, что мне нравится целовать тебя, мне нравятся твои губы, твой запах, твои руки, ключицы и черты лица, мне нравишься ты, — быстро выдохнул тот, будто произносил скороговорку. — Что тебе нравится во мне? — Мне? — переспрашивал он. — Мне нравятся твои родинки. Та, что на твоём подбородке, всегда заставляет меня смотреть на твои губы. А ещё те на твоей спине, что похожи на Кассиопею, — смотрел Ким в чужие глаза без капли стеснения, Ники сам это начал. — Мне нравится, как ты подолгу можешь смотреть в мои глаза, узнавая о том, что происходит внутри. Мне нравятся твои руки и тонкие пальцы, и твой рост, — Сону начал осматривать младшего. — Мне тоже нравится целовать тебя, а ещё нравится, когда ты шепчешь мне на ухо. — Так тебе это нравится, да? — наклонил Нишимура голову вбок, словно гадая, правда ли это. — Тогда я буду шептать чаще, — усмехнулся он, увидев румянец на чужом лице. — А ещё мне нравится, когда ты краснеешь из-за любых моих слов. — Не из-за любых! — опровергал Ким. — Ты ведь специально это делаешь, ты ведь знаешь, что я покраснею! — Может быть, — самодовольно улыбнулся младший. — Ты все ещё не хочешь целоваться? — Только если один раз, тебе пора домой, — объяснял Ким, вставая с места и разминая уставшие ноги. — Так легко хочешь от меня избавиться? — шутил Нишимура, поднимаясь за ним. — Тебе нужно отдохнуть и мне тоже. Если мой отец увидит тебя, то он, наверняка, убьёт меня, так что… — Хорошо, я вызову такси, не беспокойся. — Я подожду вместе с тобой, — Ким молчал, пока младший что-то делал в телефоне. — Знаешь, нам стоит поцеловаться до того, как таксист приедет. — Ты хотел сказать, что ты хочешь поцеловать меня? — поднял Ники бровки, близко вставая напротив. — Не обольщайся, — Сону закатил глаза, но всё же поддался вперёд, накрывая чужие губы своими. — Спокойной ночи, — прошептал Нишимура на ухо, заставляя всё тело извиться, словно от электрошокера. — Ты мне нравишься, — снова прошептал он, слова, казалось, вновь прошли электрическим разрядом. — Нет, я тебя люблю, — зашептал он ещё раз, заставив щеки старшего залиться краской. — Спокойной, — тихо произнёс Сону, сверля землю взглядом. Ники лишь бодро ухмылялся, не прекращая смотреть в чужое лицо. — Через сколько приедет таксист? — мнулся Ким, все ещё не поднимая лица. — Через минут десять, — а Нишимуре всё это зрелище нравилось. — Десять? — спросил он, скорее чтобы принять этот факт. — Десять, — повторил Ники, оглядываясь по сторонам. — Может сядем? — указал он взглядом на ступени, но парень на него даже не смотрел, лишь побрёл следом. — Ты не перенапрягаешься на тренировках? — вспомнил старший слова Джея. — Нет, всё как обычно, — приподнял он брови, будто вспоминая. — А Сонхун как? — Сонхун? Сонхун нормально. — А Чонвон? — И Чонвон хорошо, — задумался младший. — Ты так хочешь от темы отойти? — снова он давил лыбу. — Может… — повернулся он в противоположную от парня сторону. — А ты как? Не перенапрягаешься? — отзеркалил Нишимура чужие слова. — Я очень ленюсь, — односложно ответил старший, перебирая пальцы. — Ладно, машина приехала, — встал Ники после пятиминутной тишины. — Пока. Сону молчал. — Я тебя тоже люблю, — сказал он наконец, когда Нишимура почти подошёл к такси. Младший остановился не оборачиваясь, а помотав головой, залез в машину. Ким лишь подавил смешок, смотря в затонированное стекло машины. Как только автомобиль уехал, он даже вслух рассмеялся. Луна ещё пока возвышалась над головой, отсвечиваясь в глазах словно светом карманного фонарика. Свет ложился холодным цветом на зелёную траву, которая вскоре будет покрыта росой, на маленький дом, что казался под светом еще меньше, чем раньше. И, конечно, на книгу, лежащую на выбеленных ступенях веранды этого миниатюрного дома. Мать всегда очень заботила чистота, она по праву звала себя чистоплотной, но Сону считал, что её второе имя «Барахольщица». Несмотря на внешний вид дома, который показывал, что здесь живет опрятная семья, хотя домик и был маленький, но вымытый чисто-начисто, что даже ступеньки, на которые, казалось бы, часто ступали грязные ноги, были чище, чем полы в ванной, а в ванной они были очень чистые. Стёкла, что смотрели на дорогу, были не то чтобы прозрачными, они были кристальными, отчего казалось, что каждый знает, что происходит внутри. Но если за Сону и наблюдали, то только птицы или жучки, что летали и изредка врезались в безупречное стекло, оставляя на нем грязные и липкие следы. Внутри же дом напоминал свалку. Все комнаты, за исключением комнаты сына, выглядели как мусорная куча, казалось, мать собирала всю дрянь и тащила домой. Груда одинаковых книг, что она урвала по распродаже, или сотня пакетиков с приправами, которые будут храниться, если не до прапраправнуков, то до правнуков точно. В любом случае, книга, что покоилась на ступенях, тускнела по сравнению с белым фоном. Ким лишь беззвучно поднял книгу, крутя в руках и рассматривая. Было заметно, что Нишимура к книгам относится как к вещам не менее важным, чем одежда или обувь. Хотя возраст книги мог показать и отслоившийся корешок, и потертая от времени обложка. Было заметно, что книга прочитывалась ни один раз — на страничках остались мягкие вмятины от пальцев так, что со стороны выглядело, будто листочки пошли волной. А ещё свою принадлежность выдавали разные подписи простым карандашом, казалось, Ники боялся повредить странички, так что нажимал слегка, скорее перебарывая себя и думая, что эти записи помогут ему ностальгировать о былых днях, когда он станет чуточку старше и снова прочтёт эту памятную книжку. Но что более важно, хотя младший и относился к книгам с уважением, он всё же отдал свою любимую и, наверняка, значащую книгу в чужие руки. В руки Сону. Отдал без колебаний, скорее всего даже желал этого, но Ким, вероятно, преувеличивает у себя в сознании. Всё таки это очень льстит. И вот он стоит как дурак на улице в два часа ночного царствования и просто напросто лыбится в какую-то книжку, в которой даже страниц не так много, Ким и больше осиливал (вспомнить только, как он читал эти современные трилогии, где страниц больше, чем в Библии, страшно становится), но однако же книга весит больше, чем штанги в спортивных залах. Слишком много мыслей, значений и чувств хранит она в себе, прибавляя в весе и толщине каждый раз, и если даже не физически, то морально точно. Улыбка не слезала с лица, так что Ким тотчас решил обернуться вокруг, но никого, как ожидалось, не оказалось, так что он с этой широкой лыбой пошёл к окну ванной. Тихо отперев замок, он чуть не закричал. — Ты чего так долго в ванной? — спрашивала сонная мать, потирая глаза. — Я задремал, — виновато произнёс сын, отворачиваясь. — Книжку читал и заснул. — пришлось посмотреть в родительское лицо, выдавив что-то похожее на улыбку. — Я начала волноваться, — тоже улыбнулась она. — Ладно, иди спать, время позднее. В этот раз полочка пополнилась без слез и сожалений. Может в его жизни и вправду началась новая глава? В любом случае, теперь в комнате стало будто на душу больше, потому что «В поисках Аляски» красовалась поодаль от «Преступления и Наказания». Такие разные, но всё ещё стоят на одной полке. Имеет ли это смысл? Проснуться утром от неожиданного звонка в дверь было столь же неожиданно, как увидеть двоих друзей на пороге своей комнаты. Подумать только, ещё год назад они с Сонхуном сидели на этой же веранде, не затрагивая больные темы, начинающиеся на «Гону» и «Ыйджу». А сейчас в двери стоят два человека, которых Ким не побоится назвать лучшими друзьями. — Вы… — лишь выдавил из себя именинник. — С днём рождения тебя! — почти запевали двое, подходя к чужой кровати ближе. — Необязательно было… — закрывал Ким лицо руками, садясь на кровать. — Обязательно! — восклицал Джей, немного нахмурившись, но все же сел на свободную часть кровати. — С днём рождения, — тихо произнёс Сонхун, садясь рядом. — Мы тут… — он достал из рюкзака бутылёк с чёрной краской для волос. — Мы знаем, что ты не любишь подарки, но считай это за прикол. — тихо усмехнулся Пак средний. — Джей был блондином, но перекрасился в чёрный, а я наоборот из чёрного в светлый, так что ты тоже должен быть темным, понимаешь? — пытался тот объяснить ход своих мыслей. — Он пытается сказать, что без ума от тебя с чёрным цветом волос, — парировал Джей, получив затрещину от среднего. — А я не прав? — уставился на Сонхуна старший. — Прав-прав. — закатил тот глаза, заставив Сону рассмеяться. — Хотелось бы увидеть лицо Сонхуна, когда он увидит темного меня, — задумался Ким вслух. — Он на месте помрёт, Джейку его придётся откачивать, — преувеличивал Джей, ярко жестикулирую, но всё таки вызывая эмоции у обоих: у среднего смущенную краску, а у младшего задористый смешок. — Ты сегодня в ударе, — подметил Сонхун, как бы задевая. — А как иначе, — пожал старший плечами, словно так всё и должно быть. — Сегодня такой день! — он чуть усмехнулся. — Всё, можете уходить, — шутил Ким, зарываясь в тёплое одеяло. — Нет, нет, нет, — повторял Чонсон, вырывая покрывало из чужих рук. — Давай, вставай и одевайся, — тянул он именинника за запястья, пытаясь поднять с кровати. — Я хочу спать! — тянул тот, даже не вырываясь. — Я уснул часа в три! — Нужно было раньше ложиться! — не принимал его слов старший. — А чем это ты занимался ночью? — заинтересовался средний, который всё время смотрел на эту картину, скрестив руки на груди. — Я читал, — тут же произнёс Сону и, поддавшись силе старшего, слез с кровати. — Я в ванную, а вы не трогайте мои вещи! — закричал он перед тем, как закрыть дверь. — По-любому с Нишимурой сидел до рассвета, — озвучил свои мысли Сонхун, проходя по комнате и пытаясь заметить изменения. На самом-то деле, Сонхун даже чувствовал некую зависть. Он помнил как год назад они с Сону сидели точно также до рассвета именно в день рождения младшего. Как они разговаривали, не замечая смены луны на Солнце. Как Пак притащил несколько бутылок пива в каком-то брендовом пакетике. Как они не общались до этого месяца два. Как их объятия успокаивали друг друга. Теперь на его месте оказался Нишимура. Было обидно, но это, наверняка, к лучшему. Да и как бы то ни было, Сонхун сам позвонил Ники, так что злиться на него точно не может. Несмотря на то, что у Кима Сонхун бывал довольно редко, но эти немного потрескавшиеся стены, со старыми плакатами запомнились надолго. Один из них они даже клеили вместе. — Что это за группа? — Пак сидел на кровати, наблюдая за тем, как Сону клеет постер на двусторонний скотч. — Это Нирвана, — указал тот на широкую надпись, украшавшую плакат. — Нирвана? — задумался старший, глядя на стену и всматриваясь. — Что-то из буддизма? — Не знаю, — честно ответил младший, приглаживая уголки бумаги. — Но думаю, что это должно быть связано? — скорее спрашивал он. — Что-то вроде свободы в их музыке? — он спустился с кровати, рассматривая постер издалека. — Это рок? — протянул Сонхун, все ещё не отворачиваясь от стены. — С чего ты взял, что это рок-группа? — нахмурил тот брови. — Ну знаешь, они выглядят как рок-группа, — Пак поджал губы, наконец отворачиваясь и ложась на чужую кровать. — Почему в твоей голове так много стереотипов!? — закатил Сону глаза, щёлкая друга по лбу. — Так они не рок-группа? — спрашивал тот, потирая покрасневший лоб. — Да, они исполняли рок, — ответил младший, заставляя Сонхуна усмехнуться. — Но это скорее поджанр рока. Это гранж. — Без разницы, — снова глянул он на плакат. — Не знал, что ты слушаешь подобное. — А я и не слушаю, — легко ответил младший, что Пак чуть не поперхнулся. — Что? — Мне просто нравится этот концепт, — качал он головой, рассматривая комнату. — Подходит же сюда? — Ты всё больше и больше походишь на панка, — лишь выдавил из себя старший. У стены как всегда стоял стеллаж с книгами, только они выглядели по-другому. Казалось, Ким просто переставлял их с места на место. — С чего ты взял? — Чонсон нахмурился, садясь на мягкий матрас. — Я сам звонил ему вчера ночью. — Сонхун дошёл до стеллажа и стал рассматривать книжки. — И сказал прийти сюда?! — он готов был разинуть рот от удивления. — Да. — Да? — усмехнулся старший. — Ты же яростный ненавистник Нишимуры? — Как думаешь, он читал? — Сонхун сменил тему, крутя в руках русскую книжку. — Думаю, да. — прямо ответил Джей. — Она для него много значит. Хотя Пак старший и не видел эту ситуацию своими глазами, ведь тогда этот экстравертный парень даже и не знал о существовании каких-то Сонхуна и Сону, но в процессе дружбы ему было рассказано многое, в том числе и ужасные детали, о которых даже вспоминать не хотелось. Так и показавшееся в руках друга «Преступление и наказание» сразу окунуло с головой в страшные рассказы. Он все ещё помнит тот день, когда Ким первым решился рассказать о том, что происходило с этими двумя. Сонхун лишь сидел рядом, скорее оказывая моральную поддержку. Но даже Джей понял, что история с Гону не была для среднего какой-то катастрофой, а вот уезд Ыйджу оставил в нём дыру. И даже независимо от того, что их друг сбежал, не проронив ни слова, Сонхун отзывался о нем, как о хорошем и прекрасном человеке. Видимо они были хорошими друзьями. — Я чего-то не знаю? — догадывался старший. — Я уверен, ты не знаешь теорию абиогенеза, — подшучивал тот, откладывая книгу на полку. Джей лишь неоднозначно замолчал. Мысли в голове не путались, они шли в определенном порядке. И каждая извилина мозга подсказывала, что он явно о чём-то не знает. — Куда мы идём? — спрашивал Ким, казалось, в сотый раз, катая камушки ногами на асфальте. — Меньше знаешь - крепче спишь, — отвечал Сонхун по-детски, дергая бровями. — Совсем недолго осталось, — бодро трактовал старший. — Хорошо. Дорогу освещало яркое солнце, которое понемногу заслоняли тяжёлые облака, что кучковались, образуя серые массы. Казалось, сейчас мир жил. Птицы будто громче запели. Люди будто впервые за долгое время выбежали на пробежки, а цветы будто стали пахнуть сильнее, так что запах точно отзывался летним. — Помнишь? — спрашивал Джей, кивая в сторону. Сону лишь глядел, словно заворожённый. Знакомое поле переливалось разными цветами. Где-то был голубой, где-то желтый. Место было будто срисовано с картинки. Но тем не менее, несмотря на то, что трава уже порядком отросла, закрывая собой красоту цветов, место Ким вспомнил. Когда Джей, Сонхун и Сону только начали близко общаться вместе, то они часто ходили по паркам и скверам, но всё было совсем не то. Идеи сидеть на речке сразу отвергались, младший не то что не мог подойди к воде близко, он не мог даже по мосту пройтись. Джей знал, что случилось, поэтому все неудачные варианты Сонхуна он отбрасывал сразу же. Пак старший знал, как на самом деле Сону любит воду. Как сам выбирал места, где будет лучше плавать, как сам делал самые разные кульбиты под водой. Жестоко и нечестно. Но на то это и жизнь. В любом случае, недостаточно жестоко, если они все ещё здесь, а не глубоко под землей. — Куда ты нас ведёшь? — отзывался Сонхун позади еле передвигая ногами. — Увидишь, — держал все в секрете старший. — А мне интересно, — решил высказаться Сону, что спокойно улыбался и непоколебимо плёлся за Джеем. — А я хочу спать, — нахмуримся средний. — Знаешь, вечерние тренировки изматывают. — Это дополнительная тренировка, Сонхун-и, — издевательски улыбнулся Чонсон. — Ты все равно ленивый. — Я? — подскочил он, словно на стекло встал. — Тебя из дома не вытащить! — жаловался старший, постепенно сворачивая налево, где дороги уже не было. — Ты же нас не убивать ведёшь? — поджался средний, но все же завернул в незнакомом направлении. — Смотрите, уже светлеть начинает, — подал голос Сону, спотыкаясь о какую-то ветку. — Значит мы вовремя, — улыбнулся Джей, выходя на цветастую поляну. — Вау… — протягивали оба, выходя из кустов. Секунды молчания будто превращались в минуты и говорили больше, чем любые слова. Мальчики были в восторге. — Я такое только в музее видел, — заговорил Сонхун, проходя вперёд и рассматривая цветы, что сияли будто новым светом под восходом Солнца. — Как ты это нашёл… — наконец-то подал голос младший, все ещё не двигаясь с места. — Это место само меня нашло, — признался старший, потирая затылок. — Это поле с цветами может стать альтернативой реке, — приобнял он друга. — Зелёная трава заменит воду, а растения заменят блики Солнца, — проговаривал тот, улыбаясь. — Джей… — Ким опустил взгляд, стараясь не передать контроль эмоциям. — Джей… — Пак Чонсон, ты дурак! — почти кричал средний, убегая в знакомое поле. — Мне жаль, что мы не бывали тут чаще, — признавался старший. — У нас у всех были свои сложности, жаль, что мы не могли как раньше, сидеть тут и ждать рассвета, — приобнял он оставшегося друга. — Сегодня мы пришли на рассвете, я уверен, это будет начало чего-то нового. — Новая глава? — отозвался младший. — Новая глава, — улыбнулся он, кивая. — Такой он дурак. — старший смотрел прямо на Сонхуна, который, как и каждый раз, рассматривал цветочки, стараясь не наступить на другие растения. — Смотрите! — закричал средний, размахивая руками. — Помните, мы посадили здесь Анемон? Он здесь… — Что? — завопили они вместе, побежав на парня. — Мы посадили его, потому что послание этого цветка - смотреть в будущее и не оставлять тех, кого вы любите, — тихо проговорил Сону, как бы пытаясь напомнить. — Он тут живет за нас? — показывал пальцем Сонхун. — Мы должны жить вместе с ним, — красноречиво заключил Джей. — Должны, — повторил Ким. — Мы точно должны.