Кровавые полосы

Сону сверлил дыру в столе: взгляд не поднимался выше сплетенных на коленях рук, что не позволяли навредить самому же себе. Пока тело неподвижно «было», словно впадало в ступор, словно его парализовало, в голову приходили сотни мыслей, сотни идей, нагоняющие тревогу, настраивающие на панику и страх. Как бы то ни было, на фото явно он. Сейчас это не может быть простая и обычная догадка. Это не просто похожий нос или схожий голос, сейчас все знали кого видели, сейчас все были в курсе. Хотя голова и трещала по швам от колоссального напряга, в ней все ещё шёл какой-никакой мыслительный процесс. Если эти фотографии дошли до Сонхуна и Джея, значит они уже везде, в буквальном смысле этого слова. Конечно, они не дошли до Мексики или хотя бы до Тэгу, но казалось так, словно каждую из этих трёх фотографий транслировали на огромном телевизоре на небе, казалось, что каждый житель планеты увидел эти фото. Значит, они уже и в агентстве, и у половины его бывшей школы, и у… Нишимуры. От упоминания последнего по спине прошли холодные мурашки, глаза бы выпрыгнули, если бы, конечно, могли. Было стыдно, но имело ли это сейчас смысл? Ким самовольно разрушил свою жизнь, в какой, кстати, раз? Мысли все ещё затупляли углы сознания, больно ударяя по вискам, которые в свою очередь разносили болезненную вибрацию по всему телу. И Сону бы соврал, если бы сказал, что от головной боли ему хуже. Во-первых, боль тормозила поток мыслей, во-вторых, на боль можно было отвлечься. Мигрень разносилась по голове словно пытка, но Ким даже не мог пошевелиться, лишь где-то дергал глазом, где-то вёл бровью, конечно, в глубине своего сознания. В реале время шло так медленно, казалось, два друга, что сидели напротив, ни разу не пошевелились за пару десятков минут. Он лишь оглянулся вокруг. Что же он делает? Сону всматривался в свои ладони — не оставил ли он на них царапин. Кисти дрожали, дрожали заметно сильно и стремительно нагоняли дрожи. Почему всё такое медленное? И тут Сону будто мозг прошибло. Почему-то и мысли совсем исчезли, растворились. Да и дело даже не в головной боли — ее уже не было, остался лишь толстый осадок на внутренней стороне души, да и он уже не ощущается, кажется привычным грузом. — Сону! — тряс его за плечи Сонхун, пытаясь докричаться. Джей тоже стоял рядом, переживающе глядя на парней. — Господи, наконец-то хоть взгляд от стола отвёл. Ким совсем не понимал. Он же только что глядел по сторонам, осматривал свои же ладони. А сейчас один из Паков стоит над ним и кричит, будто совсем рад пробуждению друга. Хочется спросить «сколько я так просидел?», но рот намертво закрыт, не открывается. Больно было смотреть и на глаза друзей, полные волнения. Сразу в голову начали приходить всевозможные сожаления. Сожаления о том, что заставляет их так переживать, что не даёт им жить своей свободной жизнью, что все ещё является тяжелым бременем. Но в сердце проникла стрела лишь тогда, когда взгляд коснулся Джея. Парень приехал сюда по, наверняка, жутким пробкам, одетый в домашнюю одежду, с растрёпанный головой и синяками под глазами. А Сону даже не соизволил рассказать ему о порезах или хотя бы о мучащих его снах. Вот такой Ким друг: посредственный, заурядный, впрочем, если говорить обычным языком — отвратным. Он быстро сморгнул, боясь оставить на лице пару мокрых капель, но это не помогло. Пара тяжелых частичек опустилась на щёки, Сону начал оглядывать резче и чаще, пытаясь найти хоть что-то, хоть какой-нибудь знак. Может отголоски истины? Отголоски сознания? Может все это сон? Вокруг всё стало крутиться. Почему мир идёт кругом? Сону решил встать, дышать носом уже не получалось, пришлось глубоко вдыхать ртом, но настолько прерывисто, что с каждой секундой его затяги воздуха становились более частыми. Почему он не может вдохнуть? Казалось, легкие отказывают, казалось, сожмутся прямо сейчас. Казалось, кислород в них уже не поступает. Он обессилено упал на колени, больно хватаясь за горло, царапая, оставляя много кровавых полос и следов. Все это время его окружали будто сотни рук, собственные ладони почему-то оттягивались назад с большой силой. Неужели эта «сила» не понимает, что Сону не может дышать? Ему нужно проделать дыру в горле, чтобы кислород хотя бы немного зашёл в организм. Ким на отказ вёл руки обратно, не желая задохнуться. В глазах даже не темно. В глазах пусто — ничего. Может такой эффект производили слёзы, может и вправду всё вокруг затуманилось. Да и кроме сплошного писка в ушах, он не слышал ничего. Показалось, кто-то выключил свет… А может это что-то внутри него перестало светиться? Двое старших стояли в ступоре — совсем не знали, что им делать. Первым спохватился Чонсон. Он быстрыми рывками стал оттаскивать чужие руки от шеи, свои руки тоже невыносимо тряслись, а рот непроизвольно начал почти кричать чужое имя. — Сонхун! Не стой! — закричал старший, что есть силы. Среднему принять всю тяжесть ситуации было довольно сложно. Он просто стоял столбом, совсем не понимая что делать, но с криком Джея подбежал к другу, почти лежавшему на полу, начал оттягивать чужие руки в сторону, помогая Чонсону, а после позволил Сону обнять себя, чтобы раны приходились на него. Сонхун все ещё не мог прийти в себя, смотрел на двух друзей, расположившихся на диване в его привычной гостиной. Ким, наверное, был без сознания. Средний не решался спросить, да даже если бы и захотел, то не смог бы — в горле стоял большой ком. Он лишь смотрел, как ловкие пальцы старшего бинтуют руки Сону, на ладонях которого образовались болезненные ранки от ногтей, впившихся в кожу. Он обработал и травмы на шее. Царапины были неглубокими, можно было лишь обеззаразить и наложить пластырь. Сейчас смотреть на спящего, ровнодышащего, не вопящего, не рыдающего Сону, было каким-то умиротворением. Что только этот мальчик пережил… Сонхун все ещё глядел за этими двумя в полной тишине, не издавая и звука. Он не двигал ногами, не глотал, даже дышал тихо. — Он без сознания? — все таки спросил средний, уж очень волновался за Сону. — Пульс ровный, сердцебиение в порядке, дышит правильно. Он спит, — устало произнёс Джей, стараясь переложить младшего подальше на диван, дав ему больше комфорта. — Пусть спит. Ему сейчас это нужно, — он поднял глаза, глядя прям на Сонхуна. — У него точно все в порядке? — теребил он пальцы, кусая губы. — Как тебе сказать? — Чонсон лишь поджал губы, хлопая рядом с собой по дивану. — Садись, рыцарь. Средний не сразу понял, что обращаются к нему, но всё же сел на то место, где Джей только что хлопал свободной рукой. Старший притронутся к чужой спине. — Должно быть, больно? — Пак даже сам сжал зубы. — Не особо, — односложно ответил Сонхун, но не соврал, сейчас его боль притупилась. Чонсон аккуратно поднял футболку со стороны спины, осматривая царапины. — Даже через футболку прошли… — констатировал старший, пытаясь не задеть больные участки. Царапины были редкими, но зато довольно сильными. Он прошёлся мокрым полотенцем по чужой спине, смачивая ее, после нанёс какую-то жгучую жидкость, из которой средний пару раз издал тихое «ай-ай», дальше помазал неизвестной Сонхуну мазью от ран и заклеил пластырем то, что действительно выглядело ужасно. — Его запястья… — начал Джей, накладывая последний пластырь. — Ты знал? — Знал, — тихо ответил Сонхун, чувствуя большую вину. — Он… он просил не говорить: говорил, что потом расскажет нам обоим. — И вот чем это «потом» обернулось, — делал вывод старший, оборачиваясь на младшего и проводя рукой по его голове, пытаясь уложить непослушные чёрные волосы на затылке. — Ладно, это уже случилось… — Чонсон медленно встал с кровати, поправляя штаны. — Давай выйдем, дадим ему поспать? Сону лежал молча — глядел в спинку дивана и слушал тихий диалог. Разум немного подуспокоился, особенно тогда, когда он слышал голоса друзей рядом с собой. — Даже через футболку прошли, — говорил Джей. Сону не понимал, о чем они говорили до этого? Он проспал половину диалога? Наверное. Они надолго замолчали, Киму даже показалось, что всё это — часть его сна. — Его запястья… — снова послышался голос Джея. В сознании Сону похолодело. Он не помнит ничего, начиная с той самой неприятной новости. Воспоминания прошли волной мурашек, но сил думать дальше попросту не было. Теперь и Джей знает. — …Ты знал? Ким готов был тихо всхлипнуть. От этого диалога ему было очень больно. Они заслуживали знать. — Знал, — тихо ответил Сонхун. — Он… он просил не рассказывать: говорил, что потом скажет нам обоим. Хотя Сонхун и сдержал обещание — не рассказал ничего Джею — легче не становилось. Наоборот притягивало к голове кипу мыслей, но сил все ещё не было. — И вот чем это «потом» обернулось, — снова говорил Чонсон. К макушке Сону приблизилась рука. Ещё бы немного и он бы даже вздрогнул от неожиданности. Наверное, должно быть приятно, что о тебе заботятся, вот только Ким ничего кроме вины не чувствовал — Ладно, это уже случилось… — Джей встал с кровати. — Давай выйдем, дадим ему поспать? — вышли. Младший остался наедине со своими мыслями, и сейчас он мог наконец всё обдумать. Двигаться не хотелось, ноги были ватными, спину ломило. Глаза разглядывали рельефы на тёмной спинке дивана. Ким дотронулся до выпуклого изображения, подмечая про себя, что ладонями особенно тяжело передвигать — они были перебинтованы. И перебинтованы, кстати, очень умело, можно сказать по-мастерски, хотя, может, Сону так думал лишь из-за того, что сам обладает лишь посредственными знаниями о первой медицинской помощи. Он напряг голову, пытаясь воспроизвести все события, произошедшие за сегодняшнее утро. Мысли не приходили, значит могло быть одно — приступ тревоги. Об этом говорили и бинты на руках, и неприятное ощущение на шее, он дотронулся слегка дрожащими руками: по ощущениям, должно быть, медицинские пластыри. Он неслышно выдохнул, захотелось исчезнуть. Как бы он не хотел - напрячь мозги придётся. Как бы он не хотел избегать этой ситуации - его это касается напрямую, и он должен сделать всё, чтобы снова не разочаровать своих друзей. Пришлось воспроизвести болезненные воспоминания в своей голове. Телефон, фото, твит. Фотографии, сделанные Сону в зеркале. Кому он скидывал эти фотографии? Никому, делал исключительно для себя. Следовательно, фото находились только в его галерее. Может его взломали? Телефон он никому не отдавал. Стоп. Он потерял его совсем недавно, а Нишимура… нашёл. Пришлось хорошенько встряхнуть головой: как бы он не сомневался в людях, Ники такого сделать не мог. Но теперь Ким задумался. Может всё, что происходило, он себе напридумывал? Может все мысли, которые лезут ему в голову — правда? Бурные размышления прервал недолгий и тихий стук в дверь. — Спишь? — выглянул Джей из-за двери, но Сону его не увидел: был повёрнут в другую сторону. Старший прошёл вперёд, присаживаясь на свободный край дивана, мягко положив свою руку на чужое плечо. Ким неслышно повернулся на друга. Тот немного ошарашено раскрыл глаза, но сразу же изобразил спокойствие. Младший в дверях заметил Сонхуна. Сону легонько похлопал рукой по дивану, показывая среднему, чтобы тот сел рядом. Сам немного отодвинулся к спинке, принимая сидячее положение и вздохнул, в глухой тишине очень громко. Ким вытянул руки вперёд, показывая друзьям запястья, прижимаясь к своим же коленкам под одеялом. — Я делал это… намеренно. Это были слишком сильные чувства, и я бы не смог пережить их тогда, если бы не оставлял себе порезов, — говорил он дрожащим голосом, поднимая рукава кофты обратно на запястья. — Благодаря этому, наверное, я остался в живых. Это был способ… справиться с состоянием. Впервые это случилось после того видео, которое…ну, которое… Чонсон легко дотронулся до руки друга, показывая, что ему необязательно говорить это вслух — парни поняли. — Я никому не говорил. Я боялся, что вы меня осудите или… скажите, что я странный… — Сону… — протянул Сонхун, устремляя свой взгляд вниз. — Знал только… Ники. Он сам увидел, в одни из первых дней нашего знакомства. Но сейчас я этим не занимаюсь, правда. — Спасибо, — старший Пак улыбнулся, слегка приобнимая друга. За что? За то, что открылся. — Прости, — промычал средний, пододвигаясь к другу словно кот, шмыгая носом. За что? За то, что не был тем, кому можно открыться. И единственное, о чем сейчас думал Сону: причастен ли к этому всему Нишимура? Утренняя тренировка и вправду состоялась. Зеркала в студии как обычно запотели от всеобщих вдохов и выдохов. Колени уже изрядно тряслись, было тяжело держать своё же тело на ногах. — Извините, почему Сонхун сегодня не пришёл? — загадывал Ники, но всё же озвучил свой вопрос тренеру. — Отсутствует по личным обстоятельствам, — монотонно произнес уставший тренер, одновременно диктуя какие-то напутствия и прощаясь с остальными ребятами. «Личные причины…». Нишимура решил, что думать о Сонхуне перестанет. Он иногда пропускал занятия, да и всегда была уважительная причина. Сегодняшнее утро ничем не отличалось. «Может, решил не оставлять Сону одного дома?». Решив, что это объяснение его вполне устраивает, он зашёл в душевую комнату. Стоять вот так под душем после занятий нравилось ему больше всего. Нравилось, когда ноги почти не стоят и приятно покалывают, нравилось, когда даже думать ни о чем не получалось. Он просто стоял под холодной струей, даже не глядя на время, думая буквально ни о чем, иногда даже с закрытыми глазами. Тёплый ветерок проходился по коже электрическим разрядом, луна, прикрытая объемными облаками, тускло освещала родные улицы. Вдыхать нагретый воздух было легко, он проходился по всему телу: через холодное, окутанное жаждой, горло, через усталые легкие и даже через слабые от долгой тренировки ноги. Вся атмосфера напоминала ему типичную прогулку с Сону. Только вот всё совсем по-другому. Сейчас даже не вечер, не видно яркую луну, да и не заметно постоянно мигающих окон в высоких новостройках, не слышно громких восхищений старшего, который в коем-то веке на время забывал о косых взглядах. Всё совсем не то, так почему же он думает о нем? Квартира как обычно выглядела абсолютно пустой, он, должно быть, уже привык к этому чувству. Иногда даже казалось, что его кто-то зовёт или кто-то наблюдает, но и на это чувство он старался не откликаться - сживался с полным одиночеством. Заходить в интернет совсем не хотелось, но пришлось: хотелось узнать как там сонбэ. Он зашёл в сообщения, наблюдая множество непрочитанных, но лишь одно привлекло всё внимание. Нишимуре даже показалось, что ему почудилось - Пак старший никогда ему не писал. Да и как Джей нашёл его? Подумав, что возможно нашёл через Сону или, в крайнем случае, Сонхуна, тихонько отбросил эти мысли подальше, нажимая на непрочитанное сообщение. Не было никаких слов, лишь странный снимок экрана. Но Ники даже нажимать на него не потребовалось: он сам уже все понял. Руки стали неистово трястись, так что телефон попросту выпал на твёрдый ламинат. Ноги тоже потеряли свойство «держать», колени то и дело подводили, подгибаясь. А в голове и мыслей как след простыл, он так быстро как мог выбежал за дверь — до Сонхуна недалеко. Нишимуре было плевать, что телефон остался на полу, скорее всего снова разбитый, что он забыл запереть дверь, что ноги необычайно ломили, то и дело подгибались, заставляя Ники подниматься с земли все чаще, что люди кругом по-дурацки глазеют, охая и ахая. Было всё равно. Сейчас, на самом-то деле, он даже не видел ничего вокруг. Лишь проложенный маршрут к дому Пака, который находился все ближе и ближе. Он даже не успел понять, когда успел очутиться на пороге, сильно колотя чужую дверь. Ники, должно быть, был готов даже выбить ее — его руки были готовы к любым обстоятельствам. Он безудержно кричал чужое имя, даже не заметив, когда его голос начал садиться, и когда вокруг него столпилась куча людей, которая на это всё благополучно вылупила глаза. У кого-то в руках был телефон, может, а может и не было, он не обратил внимания. Лишь стучал дико, наверное, даже яростно. Слушать истошные крики, такие громкие и полные, было сложно. Хотя Сону и находился за несколькими стенами, но все слышал отчетливо. На глазах сразу же проступили отчаянные слёзы, а живот невыносимо скрутило, так что пришлось поджаться всем телом, чтобы побыть в позе эмбриона. Ким пропустил момент, когда Джей бешено залетел в комнату, подлетая к дивану и обнимая младшего так сильно, как он, должно быть, мог. Сону уже не помнил, но единственное, чего ему сейчас хотелось, чтобы Нишимура перестал кричать и ушёл отсюда. Тогда, может, старшему станет легче. Сонхун стоял у двери, слушая буквально адские звуки, он не помнил, когда в последний раз слышал такие крики. Он не знал определение слову «паническая атака», но с легкостью мог ответить — это она. Пак готов был поклясться, за дверью стояла куча людей, наверняка кто-то вызвал полицию, кто-то точно снимал на видео и никто не удосужился отклеить парня от двери. Но и сам Сонхун не может ничего поделать — понимает, что впустить младшего точно не может. Оставалось лишь слушать и надеяться, что у обоих все будет в порядке. — Чего смотрите? — Нишимуре этот голос показался до чертиков знакомым, но повернуться на него, он был не в состоянии. — Расходитесь, ничего интересного, — парень подошёл ближе, присев напротив Ники. Он поднял чужой подбородок двумя пальцами правой руки и заглянул словно в душу. Нишимура лишь глянул со злостью, с огромной яростью, которой он ещё ни к кому не обладал, но тихо подчинился - повис на чужом плече. Температура стояла такая же, но почему-то стало невыносимо холодно. Даниэль спустя время усадил его на одну из лавочек, убедившись, что они находятся довольно далеко. — В последний раз ты был таким, когда твой отец снова избил мать, — подметил Ким, стоя рядом. — Быстро интернет распространяет информацию, да? Так легко испортить чужую жизнь одним постом, не правда ли? — Почему… — отчаянно вытянул из себя Ники. — Это весело, Рики, — он наконец уселся рядом, стукая пятками по ровному асфальту. — А ты знаешь, на что я готов пойти, чтобы мне стало веселее. Ники промолчал — он не знал, но догадаться было несложно. — Слушай внимательно, хорошо? — Даниэль оглядел чужое лицо, а после продолжил. — Я больше ничего ему не сделаю, но мне нужно кое-что взамен. Скажи сонбэ, что ненавидишь его, что вам нужно расстаться, туда-сюда, сам придумаешь. Если я увижу вас вместе, а ты знаешь — я увижу, то вспомни, что я способен на многое, — он улыбнулся, поджав губы и прикрыв на секунду глаза. — Да, скажи, что видеть его не хочешь. Хорошо звучит, — он медленно приподнялся, стряхивая с брюк пыль, немного поглядел на старшего, а после так же медленно ушёл. Ники и раздумывать было нечего — он уже все решил. Он больше не сделает Сону больно. Ким проснулся вечером: за окном уже потемнело, а Джея не было рядом. Развернуться удалось с трудом, все тело болело так, словно парень бежал сто километров, а физкультуру он всегда успешно прогуливал. Удалось лишь с трудом принять сидячее положение, он взял телефон дрожащими руками. Три часа ночи. Но на самом деле, он не удивился. Мог бы, но сил не прибавилось. Он быстро пролистал непрочитанные уведомления. Одно заинтересовало больше всего. «Я говорил тебе, что знаю кое-что о Нишимуре. Я расскажу, приходи на то место, где потерял телефон» — коротко и ясно. Сону лишь сонно хлопнул глазами, но для себя решил — сходит. Он попытался встать, чтобы проверить насколько его тело в состоянии функционировать. Двигаться было сложно, каждое движение было очень медленным, но приходилось себя пересиливать. Парень вышел в коридор, быстро заглянул в комнаты: старшие спят. Диван был слишком миниатюрным, чтобы на нем спали двое. Если так посудить, то до парка недалеко. Идти минут пять, наверное? Он кропотливо натягивал кофту, параллельно тихо шмыгая носом, а после легко отворил чужую дверь, не запирая. Шёл медленно, еле передвигая ступнями, замечая, что голень нестерпимо болит, стал идти ровно, немного подхрамывая. Спустя время Сону взглядом уловил знакомые места: те самые деревья, яркие фонари и слышимые волны, что часто ударялись о песчаный берег. Ким не торопясь опустился на привычную скамью, пропуская через голову сильные боли, что при малейших действиях разлетались по всему телу подобно тому, как миллионы звёзд появлялись на небе. Через пару минут он увидел силуэт, что садился рядом, нервно дергая ногами. — Знаешь, когда мы смотрим на небо, мы видим прошлое, — начал довольно знакомы голос, Сону инстинктивно поднял голову. — Свету нужно время, чтобы дойти до человеческих глаз, поэтому, когда мы смотрим на звёзды, мы видим их такими, какими они были раньше, — он чуть раскачивал руками, скрестив ладони. — Иными словами, звезда, на которую ты так пристрельно смотришь, скорее всего, уже погасла. Сону сидел неподвижно, глядел в небо — в парке, конечно, были видны звезды, но с его домашним окном это картина не сравнится. Лишь спустя время он решил повернуться. Рядом расположился знакомый парень, одноклассник Нишимуры, страшно влюблённый в него. При виде Даниэля сердце Кима пропустило удар от злости, но он недвижимо сидел. В голове кипела ярость из-за того, что этот парень знает о Ники больше, из-за того, что парень влюблён в Нишимуру, из-за того, что рушит. Буквально уничтожает, нарушает привычный образ жизни этих двоих. Тогда закрались и мысли о том, что, возможно, Сону и не достоин хорошего отношения. Может навсегда останется на втором месте и каждый своевременно станет его заменять. Может всё таки любовь ему придётся заслуживать. От этих шумных мыслей он глубоко выдохнул, спешно рассматривая парня, сидящего подле. — Я выставил эти фотографии, — признался Даниэль, не глядя на сонбэ. Старший понимающе кивнул, где-то в глубине души даже выдохнул: это был не Нишимура. — Но, Рики знал о них с самого начала,— продолжил тот, поглядывая в чужое равнодушное лицо. — Знал, видел, руководил процессом, бегал ко мне по каждому зову. А вчера сказал, что ненавидит тебя и знать больше не хочет. Ким тихонько встал, начиная идти шагом обратно, но с каждой секундой становился все быстрее. Зачем все это было? Ники знал с самого начала, знал и ничего не сказал. Сону мог всё исправить, этого всего не было бы, если бы Ники не скрывал то, что касается Кима. Да и что утром был за концерт в конце концов? Зачем долбился в дверь, зачем кричал его имя? А может всё это правда? Ники был с ним из жалости? Может чтобы что-то попробовать? А Ким как обычно не оправдал ожиданий. Не зря ему казалось, что он отходит на второй план. Он уже не понимал, когда доступ к кислороду стал почти перекрыт, но чувствовал это часто: довольно привычно. Он быстро бежал, твёрдо ступая на гладкий асфальт, замечая, как ноги становятся больше похожи на две варёные картошки. Даниэль аккуратно положил ключи от квартиры на одну из полок поодаль от шифоньера. Ладони страшно дрожали, ему пришлось скатиться по одной из стен. Ким вжал ногти в колени, буквально вцепился, зажмурив глаза. В тот день был прохладный ветер, можно сказать лёгкий бриз, что бил по лицу словно твёрдой отцовской ладонью. Холодный поток воздуха проходился по новым ранам, задевая и делая больнее. Даниэль, будучи ребёнком, в такое время выходил на старую детскую площадку, которая была уже давно заброшена: в соседних дворах стояла новая, интонационная конструкция. Он садился в один из деревянных домиков, некоторые были сделаны под грибочки, вторые под сказочные замки. Там ветер не попадал в жгучие ранки, и другие дети не могли увидеть его позор. Он немного сидел внутри, а после выходил наружу, больно корчась от того, как синяки и порезы ныли. Он выходил специально: заслужил, чтобы ему было больно. — Мальчик… у тебя песок залетает в ранки… — тихо произнёс какой-то ребёнок, подходя ближе. — Тебе нужно домой и обработать это, чтобы не было бяки, — паренёк подошёл ближе, хватая Даниэля за руку. — Отстань! — крикнул Ким, толкая мальца на песок. Тот глухо упал, но лишь устало потёр ударившийся о землю копчик. — Что-то случилось? — незнакомый мальчик стряхивал с себя частички песка, тихонько вставая. — Давай зайдём в домик. — Это папа, — промямлил Даниэль, поднимая брови. — Папа? — удивился мальчик, подходя ближе. —Я думаю, папа не должен делать такое, — он ещё раз взял Кима за руку, отводя в домик на площадке. — Я заслужил! — гордо крикнул тот, нахмурившись. — И ты заслужил, чтобы я тебя толкнул, сам за мной повязался! — Никто не заслуживает, чтобы им было больно. Мне мама говорила, — мальчики сели на пол в домике, а незнакомец стал сдувать крупицы песка с частых ранок парня. — Тогда ударь меня тоже! Я заслужил! — начал кричать Даниэль, подставляя руки. — Я не буду… Киму хватило этих слов, и он легко хлестнул себя по руке второй. Он чуть зажмурился, но тут же раскрыл глаза. — Ты чего делаешь, мальчик… Не делай так, — парнишка готов был расплакаться, но держался. — Как тебя зовут? — Ким Донгю, меня так папа назвал! — снова гордился Даниэль, поднимая подбородок. — Так ты не японец? Я Нишимура Рики, меня мама назвала, — он пожал парнишке руку. — Сколько тебе лет? — Я кореец! Мне шесть две недели назад стукнуло! — величался Ким, показывая на руках двойку. — Значит, зови меня Нишимура-сан, — давил ухмылку Рики, радуясь новому знакомству. — Ты был единственным, кто меня понимал, и ты меня бросил, — шептал сквозь зубы Даниэль, затыкая уши. — Вы заслуживаете этого. Сону быстро забежал в квартиру, даже не пытаясь быть тихим. Он очутился в ванной, не снимая обуви, в голове была навязчивая идея: он видел здесь лезвие. С полок все попутно падало, руки жутко тряслись, а лезвие уже успело исцарапать подушечки пальцев. Острие начало кромсать уже зажившие шрамы, проходясь по ним, создавая красные созвездия. Ноги переставали держать, а все вокруг приобрело красный оттенок. Каждая полоска приносила кучу облегчения, становилось лучше, он обессилено упал, пытаясь увидеть хоть что-то в непроглядной темноте. — Сону, блять! — подбежал знакомый голос, наверное Джей. — Сонхун, звони в скорую! — кричал он, что есть силы. — Быстрее.