***
Холодное и светлое помещение. Полностью в плитке, которая отражала свет. Там пахло формалином и смертью. А еще, возможно, Жениными вишневыми духами. Шаги Анны раздавались эхом по всему помещению. Стук каблуков разрушал мертвую тишину. В прямом смысле мертвую. Она поправила белый халат, взяла стул и поставила его рядом с одной из каталок. Немного отогнула пеленку и взглянула на бледное лицо Жени. Она всë еще была похожа на себя. — Прости меня, пожалуйста, — шепнула врач. — Мне говорили, что нельзя так с пациентами, но ты… Чёрт, — она всхлипнула, стараясь сдержать в глазах слёзы. Женя всё еще была красива. Волосы все еще были пышные и лежали красиво, прям как при жизни. Завтра она могла бы развлекаться в баре и выпивать свой любимый алкоголь с друзьями. Есть праздничный торт и принимать подарки, но она, черт возьми, лежала в холодном и лишенном жизни морге. — Прости, — шепнула Анна, а пальцами коснулась пеленки на еë руке. Уходить не хотелось. К запаху формалина ей не нужно было привыкать. Но еë ждали другие пациенты, которым нужны были еë золотые руки. И ради них она брала себя в руки, стирала с щëк тушь и шла оперировать.***
К Алине приехал Миша, который почти весь день висел на телефоне. На его плечи свалилась организация кремации, захоронения и всей этой волокиты, потому что Загитова была не в состоянии. Она лишь пару часов назад вспомнила о том, что Женя говорила ей в больнице. — Черт, — Алина вскочила с кровати, будто и не лежала без сил последние несколько часов. Загитова подползла к Жениной тумбочке и открыла второй ящик. На самом видном месте лежали конверты, которые Алина тут же взяла в руки. Их было всего три, она осмотрела их и заметила надписи: Анне, Михаилу, тебе, моя девочка. Сердце сжалось. Она отложила конверты и взяла маленькую фотографию, которая лежала в куче каких-то безделушек. На фото были они с Женей, с глупыми улыбками до ушей. Совсем юные, это был буквально третий день после их знакомства. На обратной стороне надпись: «Возможно, нас ждет счастливое будущее!», а на лице Алины улыбка, пронизанная болью. Загитова закусила губу, ощущая как внутри вновь больно кольнуло, а голова пошла кругом. Она спрятала фото обратно и громко задвинула ящик. Взяла стопку писем и вышла из спальни, впервые за сутки. Свет ламп ослепил. В нос бросился запах мужского одеколона. В квартире было тихо, не хватало Жениной суеты. — Алин, я, кажется, все устроил, всем позвонил и со всеми договорился, — парень наконец опустился на стул, выдыхая. — Спасибо, — сухо сказала Алина, а письма сунула в карман своего пальто. «Раздай адресатам на моих похоронах» — раздалось в еë голове, словно напоминание, что прочесть их раньше нельзя. Загитова достала стакан и налила себе виски, делая большие глотки алкоголя, вперемешку со своими солеными слезами. Миша лишь провалился в молчание, смотря на свои руки, и время от времени расстегивая и застегивая ремешок часов на своем запястье. — У нее завтра день рождения, — сказала Алина охрипшим голосом и села рядом с Мишей, в руках прокручивая стакан. — Угу, — буркнул он, смотря прямо перед собой. — Оставайся, я не могу находиться одна, кажется, что схожу с ума, — она сделала ещë несколько крупных глотков крепкого алкоголя. — Она повсюду, — шепнула Загитова, окидывая взглядом квартиру. Алина вдохнула полной грудью и прикрыла глаза. Ошибка. Перед глазами их гостиная, а на диване развалилась Женя с широкой улыбкой. Это было еë первым действием, когда они купили эту квартиру. Девушка выдохнула, распахнула глаза и потрясла головой, стараясь отогнать картинки. — Кажется, что я не могу дышать. Каждый вдох причиняет боль, потому что ощущение, что даже воздух пахнет ей. Она везде, Миша, — Алина тщетно сдерживала слезы, локти поставила на стол и уткнулась в свои дрожащие ладони, не желая смотреть на квартиру без неë. Сосредоточившись, казалось, что можно даже услышать еë голос. Ощутить фантомное тепло еë рук на своих плечах. Она всегда клала руки на плечи и целовала в макушку, когда Алина сидела на кухне и ела или работала. Делала это ненавязчиво, всегда боясь помешать. Алина запрокидывала голову и получала поцелуй в губы, а затем и вовсе утаскивала девушку себе на коленки, отодвигая рабочие чертежи куда подальше. — У меня явно едет крыша, — шепнула Алина и схватила стакан с алкоголем, запивая им своë горе. — Предлагаю нажраться, другого выхода я не вижу, — Алина шмыгнула носом, прижимаясь щекой к мягкой ткани Мишиной кофты. — Я тоже, — Миша взял у неë стакан и допил остатки, а затем наполнил заново. — Останешься? — Конечно, — он залпом выпил почти половину и уткнулся Алине в волосы, одной рукой приобнимая еë за плечи. — Хочется сдохнуть, — Загитова сделала несколько глотков и прикрыла глаза, ощущая как по щекам вновь потекли слезы. Миша еле слышно шмыгнул носом, а Алину прижал к себе крепче. Она уткнулась ему в плечо, силясь сдержать очередной подступающий приступ рыданий. Устала рыдать, но сдерживаться устала еще сильней. — Тебе нужно еще выпить, — он протянул ей стакан, когда почувствовал, как девушка начала дрожать. Алина сжала его дрожащей рукой и опустошила, зажмуриваясь от жгучего ощущения в горле и, кажется, в груди. От неë будто ничего не осталось с еë смертью. Будто вытащили все органы, оставляя умирать. Она все ждала, когда Женя вернется. Все ее вещи лежали так, как она их оставила. Да хотя бы брошенная книга на журнальном столике, открытая всë на той же странице. Или еë кружка с недопитой водой, которая стояла брошенная посреди столешницы. В холодильнике всë еще лежал надкусанный сырок с шоколадом, который она не успела доесть, торопясь на работу. В ванной валялся крем, который она не подняла, а тюбик пасты был сжат поперек. Только Женя так делала, а Алину это выводило из себя. — Дерьмо, — шепнул Миша и достал сигарету из пачки, прокручивая еë в пальцах. — Не то слово, — Алина шмыгнула носом. — Слушай, — Коляда подцепил пальцами Алинин волос и прищурился, — у тебя седой волос, подруга, — он как-то горько рассмеялся. — Пиздец… — вздохнула Загитова и глянула на ладонь парня, на которой хорошо было видно белоснежный волос. Коляда выдохнул сигаретный дым. За всë время с того, как Женя заболела Миша скурил очень много. Возможно, от его легких уже ничего и не осталось, но на это было плевать. Сейчас было плевать на всë.