Красная нить

На следующее утро Пик проснулась от громкого пения птиц. Окно было слегка приоткрыто, и девушка вспомнила, что забыла закрыть его с ночи. Фингер откинула одеяло и встала с кровати. В доме было достаточно тихо, но девушка понимала, что Леви уже проснулся. Она даже удивилась, что он не разбудил её. Она осторожно вышла из комнаты и направилась в сторону ванной. Ванные процедуры слегка отрезвили её, и, промочив лицо холодной водой в последний раз, Пик прошла в зал. Она была права. Леви сидел на своём кресле и снова читал местную газету. Казалось, он уже застыл в этой позе, потому что только таким она его и видела в последнее время. Он, заметив, что Пик вошла, поднял на неё тяжёлый взгляд. Пик, посмотрев на часы, поняла, что уже семь утра. Он бодрствовал три часа? — Доброе утро, Леви. — осторожно поздоровавшись, Пик подошла к нему. — Ты не разбудил меня, всё нормально? — Ты не обязана вставать в четыре или пять утра, я сам в состоянии подняться. — он отложил газету и указал на сервант. — Завари лучше чай... Пожалуйста. Он пытался быть вежливым? У него плохо получалось. Звучало слишком грубо. — Да, конечно. Я приготовлю завтрак. — она отправилась на кухню, вспоминая рецепты госпожи Спрингер. Та её научила парочке вкусных вещей. Пик сама чувствовала голод, поэтому сразу же принялась за готовку. Завтрак снова прошёл в тишине, но хотя бы поели они хорошо. Пик заварила чай, но он не принёс ей удовольствия. Хотелось кофе. Очень хотелось кофе. Она даже не знала, говорить Леви об этом или нет. Не хотелось его лишний раз злить. Она посмотрела на него и заметила, как странно он держал чашку. На её памяти никто никогда так не держал. Она очень удивилась. Любопытство взяло вверх, и она всё же спросила: — Леви, а почему ты держишь чашку так, а не как все люди, за ручку? — он косо посмотрел на неё и долго молчал. — Мне просто интересно... — Ты всегда такая любопытная, Фингер? — Леви изогнул вопросительно бровь, увидев, как изменилось её лицо. — Мне просто так удобнее. — Но это ведь неудобно... — Всё, не задавай мне глупых вопросов. — Леви очень хотелось сказать, что он просто боялся разбить чашку, как когда-то давно, но рассказать об этом он не решался никому. Аккерман видел, что Пик старалась быть вежливой, чтобы ему было комфортно с ней, как с сиделкой, но проблема заключалась в том, что он не знал, как себя вести. Он привык в каждом человеке видеть потенциальную угрозу, поэтому даже не хотел откровенничать, а уж тем более показывать слабые места. А их было немало, даже у такого человека, как он. Пик только закатила глаза. Леви Аккерман был таким Леви Аккерманом. Ей казалось, что он никогда не станет другим. Быть таким уже было привычкой. Больше, чем привычкой. Оно вплелось в него и срослось так, что нужно было бы вырывать с корнями. — Печенье очень вкусное... — протянула Пик, чтобы убрать неловкую паузу. Но Леви ничего не ответил, лишь бросил взгляд на это самое печенье. Он не любил сладкое, оно осталось от Габи и Фалько, которое те постоянно ели. Правда, ели только здесь, на Парадизе, ведь в Марлии их не было. Не было такого вкусного. Пик между тем думала о том, о чём вчера пообещала перед сном. Как убедить Леви в том, что ему важно ходить, чтобы восстановиться? Почему он был таким упрямым? Девушка выдохнула. Сначала ей казалось, что он надеялся сам восстановиться, но потом отмела это. Всё-таки капитан Леви был реалистом, он понимал, что сделать это просто так невозможно. Даже наполовину. Пик вспомнила, с какой сложностью она вставала на ноги после того, как возвращалась в человеческую форму. Но даже это не было так серьезно, как его ранение. Почему Леви так просто принимал свою травму? Ему больше не хотелось полноценно жить? Он утратил веру в жизнь? Пик и сама не понимала, почему хотела помочь ему. Возможно, ей двигали чувство вины, болезненные воспоминания или тот факт, что у неё у самой не было стимула жить. Она снова вспомнила отца, который предлагал ей вернуться в Марлии, но делать этого не хотелось. Там было слишком уныло. Поэтому жизнь привела её на Парадиз, который большую часть жизни был для неё пристанищем островных дьяволов, которых нужно было истребить. Пик даже передёрнуло от этого. Она посмотрела на Леви, который снова взял газету, и забрала у него тарелку с чашкой. Снова нужно было вымыть посуду. Ей не привыкать. Ей нравилось это дело. Удивительно, но оно отвлекало от грустных мыслей. — Леви... — решилась произнести она после того, как вымыла посуду. — Расскажи мне, что говорили Марлийские врачи о твоей травме? Он выглянул из-за газеты и уставился на неё так, будто она сказала самую большую глупость в его жизни. От его взгляда у Пик аж сердце подпрыгнуло. Мысленно она хотела, чтобы он никогда так страшно на неё не смотрел. — Тебе зачем? — Мне важно знать рекомендации. Я всё-таки сиделка. — Нет никаких рекомендаций. — Да быть такого не может. Габи мне говорила, что врачи советовали тебе ходить. Ты можешь ходить. Просто не хочешь. — А тебе не кажется, Фингер, что это уже не твоё дело? Пик знала, что все получится именно так. Разговор придёт именно к этому. — Давай попробуем ходить. — Нет. Не хочу. Всё. — Да почему? Ты ходить не хочешь? — Не твоё дело, Фингер. — Ты в могилу уже собрался, что ли? Это было лишнее. И Пик знала, что такую черту переходить не стоило. Было видно, как Леви разозлился. Как в его левом глазу заиграл недобрый огонёк. Девушка поняла, что будет лучше, если она займётся уборкой в другой части дома, чтобы только не попадаться в его поле зрения. Она разозлила Леви Аккермана. Будет неудивительно, если поздно ночью она увидит у своего горла нож. Уборка приводила её мысли в порядок. Она всегда помогала госпоже Спрингер, и в такие моменты её голова разгружалась от проблем. Пик иногда думала, что умереть от проклятия Имир было не таким уж и плохим вариантом развития событий. Это бы решило проблему отсутствия мотивации жить и попыток найти смысл. Их ужин прошёл снова в тишине. Будто так и должно было быть. Будто они всегда молчали. В этот раз тишина была удушающей, тяжёлой. И в этот раз Пик не хотела прерывать её первой. Она хотела понять, чего можно ждать от Леви. Но он молчал, и его всё устраивало. Поэтому Пик поняла, что сохранять тишину было идеальным вариантом. Она особо не жаловалась. Просто привыкла за три года к разговорам Конни за столом. К хорошему быстро привыкаешь. Отучаться труднее. Пусть иногда Конни говорил вообще не в тему, она привыкла. К его местами глупым ностальгическим рассказам, к смеху Райнера и Жана за столом. А за три месяца и к нравоучениям госпожи Спрингер. Казалось, что это всё было много лет назад, а на деле она только позавчера уехала из Стохеса. Можно ли уже было сказать, что время дипломатического путешествия — лучшее в её жизни? Это было замечательно, хоть и опасно. И Пик знала, что больше такого не повторится. — Почему ты хочешь поставить меня на ноги? Этот вопрос ошарашил девушку. Она сразу же подняла глаза на бывшего капитана, чтобы разглядеть эмоции на его лице. Но проблема была в том, что на лице не было эмоций, лишь маска безразличия. Пик знала, что люди, которые называли Леви безэмоциональным, бесчувственным и безразличным человеком, были абсолютно неправы. Это была маска, которую девушка увидела издалека. Интересно, как можно её снять? Вот и сейчас она смотрела на эту маску, которая задала ей один-единственный вопрос. Но как задала... Эта интонация сводила с ума. Всё-таки с командирским тоном Леви никогда не попрощается. Почему она хотела поставить его на ноги? Она и сама не знала ответ на этот вопрос. Что на неё нашло? Чувство вины? Жалость? Ей ведь было жалко инвалида. Капитан Леви, наверное, ненавидел жалость. Меньше всего он бы хотел, чтобы его жалели. — Я не знаю... — это всё, что пришло ей на ум. — Не знаешь... Искупить прошлые грехи хочешь, Фингер? — зачем так больно, капитан Леви? Зачем? Только сейчас не хватало вспоминать ужас Шиганшины. Только не это. Она и забыла на мгновение, что перед ней сидел человек, которого она уничтожила в тот день. Кровь, она видит на своих руках кровь. Её тошнит от этого. — Ты куда? Она вбежала в ванную сразу же. Тошнило слишком сильно. Не от еды. От самой себя. Почему ей так плохо? Почему это повторяется? Она вернулась в зал, когда Леви уже всё доел. Пик даже не хотела больше с ним говорить, потому что говорить было не о чем. Он испепелял её взглядом. Прожигал. Это ощущалось болезненно. Он не хочет принимать её помощь. Иногда она слишком многое на себя берет. Она слишком поверила в себя. Леви не хочет ходить. Ему так комфортно. Пусть не ходит. Она здесь нужна, как помощница, а не целитель. Вымыв посуду, а заодно и протерев пыль на кухне, она сразу же отправилась спать, пытаясь не злиться на саму себя за проявленную слабость. И за то, что понадеялась на свои силы. А Леви в своей комнате не спал. Сначала он очень долго читал. Книга была очень странная. Ему достал её Фалько в Марлии. Хотя вообще-то мальчик нашел ему много книг. Леви хотел прочитать их все. Не только в знак уважения Грайсу за то, что тот их где-то добыл — ему было жутко интересно. Он ведь мало читал. Всю свою жизнь он вёл войну. Сначала с местом обитания, затем с людьми, потом с титанами, снова с людьми. Это не заканчивалось. На книги времени не было. Теперь Леви ценил время. Он читал при любом удобном случае, хоть это и было трудно сделать с одним глазом. Он быстро уставал. Поэтому Леви приходилось терять много времени. Из-за этого он читал книги и газеты медленно. После вечернего чтения, аккуратно перебравшись на кровать, мужчина смотрел в потолок. Долго и нудно. Он прокручивал в голове сегодняшние малочисленные диалоги. Колено болело. Будто напоминало ему о разговоре. Так больно и болезненно. Ножом по сердцу. Леви уже и забыл, как кровоточило его сердце. Он уснул после долгих размышлений, но и сон не был для него радостным. Он проснулся от страшной боли в колене, однако и это было не всем. Ему снился тот день. Тот ужас Шиганшины. Те камни, что кидал Зик. Та кровь, что проливалась на поле боя. То солнце, что светило в такой мрачный день. И титан-перевозчик. Леви ещё тогда понял, что ошибкой Эрвина было забыть об этом титане. Все вышло так нелепо. И вот перевозчик хватает Зика. Вырывает прямо из рук, когда тот уже клялся отомстить. Леви проснулся с болью в сердце. Часы показывали пять утра, и Леви с ужасом понял, что проспал на час больше. Давно у него такого не было. Он хотел перебраться на инвалидное кресло, но остался в кровати. Не шевелился. Не хотелось. Ему не хотелось. Этот ужас преследовал его по пятам. И кровь до сих пор была на лице, на руках и на одежде. Кровь товарищей. Кровь друзей. Кровь близких людей. Кровь тех, кто не заслуживал смерти. А кто ее заслуживал? Да никто. Бертольд Гувер? Тоже не заслуживал. Жизнь была слишком жестока к людям. Иногда чересчур. И в этом новом мире они пытались найти покой, когда не могли найти его в старом. В мире воспоминаний. Когда не могли даже понять, как жить дальше. Или так было только с ним? Только он не мог найти покой? О чем он думал, если до сих пор иногда слышал весёлый смех Изабель Магнолии и тяжёлый вздох Фарлана Чёрча, которые врывались в его сознание, как вихрь, и мешали спокойно жить. Леви знал, у него никогда не будет покоя. Никогда. Но здесь, на Парадизе, было лучше, чем в Марлии. Хотя бы здесь был дом. Дом, который был иногда чужим. А иногда своим. Он много думал, слишком много. Ему хотелось привести мысли в порядок, поэтому он отправился в ванную. Единственное место, где он чувствовал себя спокойно. Раньше он принимал душ очень быстро, а теперь он мог сидеть дольше положенного, хотя и знал, что так делать нельзя. Он снимал с себя одежду и под холодной струёй пытался привести себя в чувство. Было больно. В душе. Иногда Леви жалел, что у людей нет выключателя. Он хотел бы на минуту выключить свою боль. Или хотя бы навязчивые голоса в голове... В доме все ещё было тихо. Вероятно, Пик спала. Мужчина увидел, что она не закрывала плотно дверь, как всегда это делал он. Он бесшумно попытался проникнуть внутрь и увидел, что девушка, прижимая к себе одну из подушек, крепко спала. Лицо её не было расслаблено. Ей что-то снилось. Что-то плохое. Что-то ранящее. Что-то, что могло ей навредить. Леви прикрыл дверь и доехал до зала. Тишина. Тишина, прерываемая только настенными часами, отдавала в висках. Тихо-тихо, как-будто никого рядом с ним не было. Он не хотел, чтобы ради него вставали так рано, поэтому не разбудил. Да он и вообще не хотел с ней сейчас говорить. Перед глазами все ещё стояла картина титана-перевозчика. Больно. Было очень больно. Пик проснулась около семи утра. Леви для виду взял газету. Он не хотел читать. И разговаривать с ней тоже не хотел. Поэтому тупо уставился на различные картинки, игнорируя появление девушки в гостиной. Он не говорил с ней. Ни за завтраком, ни за обедом, ни на прогулке. Он старательно избегал разговора с ней, потому что не хотел. Сама Пик тоже не решалась заговорить с капитаном, будто чувствуя его настроение. Она верила, что он не хочет общаться, потому что та наговорила лишнего. Она не знала, что перед глазами у него стоял ужас Шиганшины. Погода на улице стояла прекрасная. Пик грелась в лучах солнца. На ней была её любимая огромная шляпа. — А на Парадизе когда холодает? — спросила она как бы невзначай. Он поднял на неё свою голову и посмотрел безразлично. — Тебе зачем эта информация? — Мне просто интересно. Я ведь здесь жила недолгое время. Эти три месяца и несколько недель семь лет... ой Пик испуганно посмотрела на Аккермана, боясь его реакции. Он зло на неё посмотрел, но голос его не дрогнул. Настоящий капитан. — Здесь переменчивая погода. Ты никогда её не предугадаешь. Но, обычно, снег выпадает к декабрю. Пик задумалась. Ей хотелось привнести в дом Леви чего-то нового. — Я заметила, что у тебя никогда не бывает свежих цветов. Можно я буду их приносить? — Зачем? — Ну, я люблю цветы... Леви изогнул бровь, но все ещё тяжело глядел на девушку. — Делай, что хочешь. — Спасибо... — Пик ещё хотела сказать про кофе, но решила умолчать и потом поставить его перед фактом. На рынке девушка купила хризантемы и кофе. Это было идеальное сочетание. В приподнятом настроении она вернулась домой и нашла Леви снова в зале, перебирающего бумаги. — Смотри, какую красоту принесла. — Угу... — Леви взглянул на цветы и почти никак не отреагировал. Цветы да цветы. Он никогда их особо не любил. Пусть Пик порадуется немного. Он всё ещё злился, конечно, но виду не подавал. Ужин проходил гладко, пока Фингер не задала свой главный вопрос: — Так ты хочешь снова ходить? Вилка упала прямо на тарелку, о чем свидетельствовал громкий звук. Было видно, что у мужчина в голове пронёсся вихрь мыслей. — Я больше не хочу есть. Я в душ и спать. — Леви, но это не ответ на вопрос. — Я сказал не надо. Я не хочу. Что тебе непонятно? Почему для тебя это так важно??? У Пик встал ком в горле. Как ему было сказать о том, что это чуть ли не единственное, что могло заставить её почувствовать себя живой?! Она всю жизнь служила на благо Родине, затем три года на благо Альянса. Ей нужно было чем-то заняться и дать надежду самой себе. — Леви... — Иди спать, Фингер. Это было тяжело. Достаточно тяжело, чтобы принять. Ей не особо и доверяли. А на что она надеялась? Что бывший враг примет ее с распростёртыми объятиями и скажет, что согласен на любую помощь? Да конечно же нет. Это всё бред. И Пик это знала. Как удивительно травмы прошлого сказывались на них обоих. Ночь у Леви снова прошла в ужасе. Опять снилась Шиганшина. Кровь. Товарищи. Смерть. Чертов Зик Йегер. И титан-перевозчик, который его украл у него из-под носа. Он проснулся в холодном поту ещё злее, чем вчера. Для него это было слишком. Пик удивилась настроению Аккермана, он выглядел так, словно его всю ночь кусали ядовитые насекомые. А она, наоборот, не выспалась. Очень хотелось кофе, поэтому на завтрак у неё был он... Она сделала его быстро, но понимала, что сейчас Леви всё узнает. Хотя ей было всё равно. Они два взрослых человека, всё уладят. — Фингер, почему у нас в доме воняет кофе??? — Леви чуть ли не подскочил с кресла, когда почуял запах, который так ненавидел. Его лицо аж покраснело от возмущения. — Ты что, сварила себе кофе, чертовка? — Это просто кофе, Леви. Я хотела кофе. — Я ненавижу этот запах. Он мерзкий. — Брось, если бы ты пил что-то кроме чая, ты бы понимал, что многие напитки имеют специфический вкус и запах. — И что? Он отвратительный! — Леви был чертовски зол, что она без разрешения решила пить кофе в его собственном доме. — Как можно пить эту гадость? — Ну я же пью. Их обед прошёл с точно таким же спором. Леви бесился из-за Пик и её кофе. Ему казалось, что теперь этот запах вообще не проветрить. Его это бесило и бесило, и вечером он сорвался. Он, вообще-то, не хотел, всё-таки Пик была его сиделкой, но из-за своих снов, её поведения, которое выбешивало, и её кофе, который он терпеть не мог, Леви за ужином решил всё ей высказать. — Ты долго будешь меня раздражать? — Прошу прощения? — Пик аж едой подавилась. Глаза Аккермана прожигали в ней дыру. Даже тот, который не видел. — Ты бесишь меня своим поведением! Сначала ты так внезапно появляешься, затем лезешь не в своё дело, а после ещё и начинаешь диктовать свои правила в моем доме! — что было удивительно, Леви не кричал. Он говорил это строгим голосом, что заставило Пик покрыться мурашками. Так ее отчитывал только Тео Магат в своё время. Вся смелость куда-то улетучилась. — Ты тут, чтобы мне помогать, а не раздражать! — Может, мне вообще уехать? — Пик за годы службы научилась отвечать на такое. Пусть потом и жалела о своём тоне. — Будет чудесно, я хоть не буду вспоминать то, что хочу забыть... Пик это ранило. Ну, конечно, капитан Леви никогда не забудет. И она это знала. Прямолинейный, грубый Леви Аккерман. Иногда так его описывали её друзья на корабле. И он ведь таким и был. Пик снова вспомнила, что она везде будет чужой. А здесь особенно. — Хорошо, я напишу Габи, чтобы она нашла тебе другую сиделку, с которой ты лучше поладишь. А про себя могу сказать только одно: благими намерениями вымощена дорога в ад. — Леви ничего не ответил, когда девушка резко встала из-за стола, оставляя его одного. — Как доешь, я вымою посуду. Этой ночью они оба не спали. Леви в своей комнате ругал себя за грубость, от которой хотел годами отучиться, а Пик корила себя за то, что так плохо отнеслась к инвалиду, у которого явно были проблемы. Она решила, что напишет письмо Габи завтра, а сейчас отоспится, но сон всё не шёл. Она не спала всю ночь. Фактически, просто ворочалась на кровати. Почему-то именно сейчас она казалась ей жутко неудобной. А ещё холод. Было невероятно холодно. Будто бы это было отражение настроения хозяина дома. Пик было совестно. Но слова назад не возьмёшь, поэтому за завтраком она не смотрела на Леви вообще. Избегала и его взгляда, но ровно до того момента, пока в дверь громко не постучали. Девушка переглянулась с капитаном и вышла в коридор. Открыв дверь, она увидела почтальона. — Госпожа... Фингер? Доброе утро, Вам письмо. — она удивилась, что кто-то уже знал её новый адрес, но, увидев того, кто отправил письмо, выдохнула. — Кто написал? — сухо спросил Леви, когда она вернулась за стол. — Жан. — она открыла конверт и, достав бумагу, пробежалась по тексту. — Завтра вечером хочет встретиться. — Свидание? — Что-то вроде того. Она посмотрела на Леви, увидев во взгляде полное безразличие. А ведь действительно. Зачем ему что-то знать о почти незнакомой девице? Часики мерно тикали, пока Пик доедала свой завтрак. В голове теперь был только Жан. Может быть, он больше не пропадёт из её жизни?