Красная нить

Пик сидела в своей комнате и раз за разом перечитывала письмо Жана. У него был очень красивый почерк, с завитками по концам. Она любила его плавные буквы. Вот только в этот раз она не узнавала его письмо. Оно было смазанным, неровным. Почерк был будто совсем не его. Пик подумалось, что он очень торопился, когда писал ей. Ну, может, на то и были причины, хоть она и не знала об этом. Жан теперь занимал все её мысли, поэтому обедать она не захотела. Пик сидела в своей комнате и думала, что же Кирштейн хочет ей сказать, это ведь было так неожиданно. Она снова вязала, пытаясь успокоиться. Получалось не очень, поэтому она каждый раз распутывала изделие и начинала заново. Из-за этого она злилась и через два часа пытки непослушной пряжей, девушка вышла из своей комнаты, чтобы проветрить спальню Леви. Мужчина сидел на кровати и на ногах у него лежала записная книжка, которую раньше Пик не видела. Он что-то усердно писал, но, как только девушка зашла, сразу же её убрал. Он не сказал ей ни слова, поэтому она сама спросила. Ей было любопытно. — А что ты пишешь? — Не твоего ума дело. — он все ещё был зол на неё. Хорошо, что она не испытывала подобного в ответ. — Разве это государственная тайна, Леви? Ну, ладно, не хочешь, не говори. — она подошла к окну, чтобы открыть его, как услышала томный голос Аккермана. — Это записи моих мыслей. Врачи сказали, что иногда это помогает не сойти с ума. Всё, больше не спрашивай об этом. Пик с благодарностью кивнула. Она понимала, что такому человеку, как Леви тяжело открыться. Он всегда был замкнутым, с чего бы ему сейчас говорить что-то чужому человеку. — Они правы, это помогает. Особенно, когда мыслей много и они разрывают твоё сознание. Я тоже так делаю. Очень редко. Пик не помнила, когда она делала так в последний раз. Вроде, это было в начале проживания у Конни. Вообще, в её записях было очень много написано о Жане. Она писала о совместном времяпровождении, о прогулках и всех ночах, которые они провели вместе. Жаль, что этого больше не было в её жизни. Хотя иногда она действительно по ночам вспоминала его сильные руки у себя на талии, его губы у себя на шее и ощущение его горячей кожи. Ей было очень хорошо. Слишком хорошо. Тогда. Не сейчас. Сейчас всё было не очень. Пик посмотрела на Леви, который вопросительно глядел на окно. Девушка вспомнила, что забыла его открыть. Она извинилась и быстрее вышла из комнаты, решив не беспокоить бывшего капитана до ужина. Что-то ей подсказывало, что Аккерман не поменяет своего решения, поэтому уже сейчас можно было писать письмо Габи с просьбой найти Леви другую сиделку. Хоть она и хотела сделать это после того, как сходит с Жаном на свидание. Удивительно, но на территории дома Леви была великолепная беседка. Он туда, конечно, не приходил, но Пик всё же решила выпить в ней кофе. Стояла чудесная погода, которая радовала девушку, а лёгкий ветерок лишь слегка обдувал лицо. Было в этом моменте что-то, что Фингер чувствовала по-особенному. Она взяла в руки чашку и поднесла к губам. Ощутив приятный вкус у себя на языке, девушка улыбнулась. Она всё-таки очень любила кофе. Просидела в беседке Пик достаточно долго, вовремя вспомнив, что нужно готовить ужин. Девушка заметила, что еда почти заканчивалась, поэтому нужно было с утра сходить на рынок и спланировать всё так, чтобы успеть собраться на свидание с Жаном. Вообще, Пик бы соврала себе, если бы сказала, что её совсем ничего не смущает. Кирштейн уже давно не устраивал свидания. Иногда Фингер, конечно, списывала это на его усталость и работу, но всё-таки что-то её мучало. Что-то. Или кто-то. Пик всё ещё думала о Микасе. Она не держала на девушку зла в любом случае, но было больно. Чертовски больно осознавать, что, возможно, жизнь снова дала жёсткую пощёчину и сказала, что любви больше нет. И не было. И не будет, вероятнее всего. Любви нет. У Пик её и не было, наверное, никогда. А что тогда было с Жаном? Иллюзия? Попытка забыться? Всё было слишком сложно, чтобы осознать это сейчас. Девушка даже не заметила, что пересолила еду, когда готовила. — Фингер, ты о чем вообще думала? — Леви со злостью даже кинул вилку на стол. — Почему так солёно? Пик уже привыкла, что Аккерман называет её исключительно по фамилии, особенно когда был зол. Но сейчас он наводил на неё искренний ужас. Этот мужчина мог напугать любого человека. Хорошо, что она была обучена таким вещам. — Задумалась... — О чем думала? О Жане своём, небось. У Пик заалели щеки. По ней было так заметно, что ли? — Как ты догадался? — Что я, не знаю вас, молодежь? Только и думаете, что о любви. Иди уже, спи, завтра встретишься со своим Кирштейном. — Леви демонстративно закатил глаза, а потом посмотрел на Пик. — У меня аж аппетит пропал от всех этих любовных драм. Старый я для них стал. — Леви... Ты же вообще не старый... — Иди уже, Фингер, спать. И не беси меня. Девушка улыбнулась строгости бывшего капитана и собрала тарелки, только чтобы больше не слышать его брюзжания. Ей казалось, что он действительно иногда походил на ворчливого деда, который только и делал, что причитал. Пик не знала, сколько ему было лет на самом деле, но он не казался ей таким уж и старым. Ей захотелось узнать его возраст, но что-то ей подсказывало этого не делать. Вообще, Леви выглядел достаточно молодо. Удивительно, но девушка поняла, что возраст ему прибавлял именно этот шрам на лице. Она смутно припоминала лицо Леви на битве за Шиганшину, но проблема была в том, что каждый раз эти воспоминания больно ранили, поэтому она старалась о них не думать. Всё в них стиралось. Пик пыталась уснуть, ещё немного поворочавшись в кровати. Она думала только о том, как завтра встретится с Жаном и, возможно, всё наладится. Она очень хотела познакомиться с его мамой, ведь он так много о ней рассказывал на корабле во время путешествия, что ей стало интересно, какая женщина воспитала Жана. Кирштейн ни разу не пригласил её к себе за эти три месяца, поэтому она надеялась, что пригласит в ближайшем будущем. Хотя мысль о том, что никакого ближайшего будущего может и не быть, преследовала и не давала покоя. Мысли вообще иногда очень настойчиво вторгались в личное пространство. Пик уже засыпала, когда резко вспомнила, что мама Жана ведь как раз жила в Тросте. Может, это и был тот самый ответ на вопрос? Она резко села, чтобы привести мысли в голове в порядок, но получалось плохо. Ей стало интересно, а спит ли Леви. Ей почему-то резко захотелось с кем-то поговорить. Она завязала халат и шагнула в коридор. Было тихо, хотя она заметила, что в комнате Аккермана горят свечи. Пик аккуратно постучала и, услышав сердитый голос Леви, зашла. — Ты чего ещё не спишь, Фингер? — он уставился на неё, как на ту, которой вообще не должно было быть здесь. — Сон как-то не идёт. Могу я задать тебе один вопрос? — он выгнул бровь от такого выпада. — Попробуй. — Почему ты решил вернуться на Парадиз? Леви на мгновение задумался. Но лишь на мгновение, потому что после его лицо снова стало суровым. — Тебе это зачем? — Мне просто любопытно. Ты вернулся только потому, что здесь дом или по ещё какой-то причине? — Если бы даже была у меня определенная причина, я бы тебе её не сказал. Отстань, Фингер, и не доставай меня с глупыми вопросами. — Аккерман отбросил книгу на комод и указал на свечи. — И свечи потуши, раз уж пришла. — Леви, ну ты же не плохой человек, что ты пытаешься мне доказать?! — Пик сказала это, когда уже задула свечи. — Откуда тебе это знать? — Интуиция. — девушка по-доброму посмотрела на мужчину и, выходя из комнаты, обернулась к нему. — Спокойной ночи, Леви. Он ничего не ответил, лишь грустно взглянул на неё. Но она этого уже не увидела. Утром Пик проснулась рано и сразу же отправилась на рынок. Сегодня день ощущался по-особенному. Уже с самого раннего утра торговцы наперебой кричали о свежести своих продуктов, а толпа ещё сонных покупателей с разинутыми ртами выбирала всё, что на глаза попадалось. Пик не составило труда выбрать всё самое лучшее, поэтому она, быстро управившись с покупками, вернулась домой. Леви сидел на своём кресле в гостиной и читал газету. Его излюбленная поза. — А где ты газеты достаёшь постоянно? — спросила Пик очевидный вопрос, но Леви лишь строго на неё посмотрел. — Мне их каждое утро почтальон приносит, ты не заметила ещё что ли? — Ой. Но, по крайней мере, Леви честно ответил ей на вопрос, а не стал разговаривать в своей манере. — Ты ходила на рынок? — Да, я запаслась едой. Я не знаю, когда Габи найдёт тебе новую сиделку, поэтому я взяла пока всё на свой вкус. — Новая сиделка? — Леви на секунды две притих. — А, ну да... — Я приготовлю завтрак. Было сложно сказать, что почувствовала девушка, когда выбирала после еды платье для свидания. У неё их было три. Эта слегка волнительная процедура выбивала у неё все из головы. Хотелось пойти в самом красивом. Одно было чёрное. Оно хоть и мрачное, но довольно элегантное, поэтому Пик его не откладывала назад в шкаф. Красное платье казалось Фингер слишком ярким, но его подарил ей когда-то отец, поэтому она не убрала и его. И третье платье было изумрудного цвета. Пик оно очень нравилось, но выбрать она не могла совершенно. Больше получаса крутилась у зеркала, пытаясь понять, какое платье ей нравится больше. Но почему-то сидели хорошо все три. Поэтому она решила спросить независимое мнение. Леви сидел в своём кабинете, перебирая бумаги, но, когда Пик постучала, он всё убрал и взглянул на неё. Она успела открыть окно в его спальне, поняв, что в комнате стало как-то душно. — Чего тебе, Фингер? Обед уже готов? — Нет, я ещё не успела приготовить. Я хотела попросить у тебя помощи в выборе платья. Я не знаю, какое лучше смотрится. Помоги, пожалуйста. —Ох, марлийские женщины, вы почему такие одинаковые? Три года одна приходила ко мне со своими туфельками и платьицами для прогулок с Фалько. Теперь ты! Пик звонко рассмеялась. Впервые за несколько дней совершенно искренне. Леви снова напомнил ей ту ворчливую касту людей, которые сидели на базаре в Либерио и торговали рыбой. Самое забавное, что она сейчас узнала в себе Энни, которая вечно на корабле ее спрашивала о нарядах для свиданий с Армином. — Ну, пожалуйста, Леви! Помоги. — Мне вот заняться нечем, как оценивать твои наряды? — Аккерман скептически посмотрел на девушку, а она только улыбнулась в ответ. — Ну Леви... — Ладно-ладно. Только быстро. — Спасибо... - Пик уже стояла в чёрном платье, поэтому, разгладив его, покрутилась перед мужчиной. — Как тебе это? — Ты на похороны собралась или на долгожданное свидание? — Леви отмахнулся от неё. — Но оно красивое... — У тебя траур? Выбери другое. Пик надула губы и поплелась в комнату, чтобы переодеться в изумрудное платье. Оно было элегантным, но Леви, увидев его, только снова махнул рукой. — Оно тебе не идёт! — Как не идёт? Это мое любимое! Пик округлила глаза. Это платье ей посоветовал купить сам Жан, когда они вместе выходили на прогулки в других странах. Она думала, что оно идеально подойдёт, и Кирштейн вспомнит его сразу же. — Ну, не идёт оно тебе. Ты просила мое честное мнение! — Какой же ты, Леви... — Какой? Честный? Пик была удивлена. Неприятно удивлена. Леви был занудлив до невозможности. У неё даже проскочили мысли, что он хотел ее обидеть, но затем отмела их, потому что Леви всё-таки был не первый и не второй десяток лет, чтобы обижать человека таким образом. — Ладно, у меня осталось последнее. — Пик в своей комнате быстро сняла изумрудное платье, и, посмотрев на своё голое тело в зеркале, поняла, что дело было не в платьях. А в подаче. Поэтому, надев красное платье, девушка не просто вошла, а грациозно вплыла в кабинет Леви, посмотрев вопросительно на него. Он долго оценивающе смотрел, пока не вынес вердикт. — Вот это платье самое лучшее. Оно тебе идёт больше всего. — А не слишком яркое? — Не слишком. Всё, иди. Я тебе сказал своё решение. Какой же он был упёртый. Пик только ухмыльнулась в ответ. Леви оставался таким Леви. — Спасибо большое за твоё честное мнение. — Иди уже. — Ты лучший, Леви! — она попыталась подбодрить его, но он лишь покачал головой. Было видно, как эта фраза отрицательно повлияла на него. Он сщурил глаза, и Пик поняла, что ему это не понравилось. — Иди, я сказал. Она больше не отвлекала его до обеда и даже в обед не говорила с ним. Он был таким хмурым, что Пик просто не решалась что-то сказать. А что именно повлияло на него, она не поняла. Поэтому и молчала. После того, как они плотно пообедали, девушка решила накраситься. Вообще, на Парадизе с хорошей косметикой была проблема, но у неё осталось что-то с путешествий. Было обидно, конечно. В Марлии, например, была очень качественная косметика. Пик всегда пользовалась помадой и тушью, особенно на светских мероприятиях, но сейчас в этом не было почти необходимости. Она ведь мало куда ходила. Пик не красилась несколько месяцев, поэтому слегка растеряла навыки и времени у неё заняло это побольше, чем обычно. Из-за этого на причёску оставалось совсем немного времени, но девушка успела уложить волосы так, чтобы они выглядели по-человечески. Она снова взглянула на себя в зеркало. Словно совершенно другой человек стоял перед ним. Разгладив платье, она вышла из комнаты и нашла Леви в гостиной. Подойдя к нему, она спросила: — Ну как? — он поднял на неё глаза и, прищурившись, скептически посмотрел. — Я же тебе уже сказал своё мнение. Что тебе ещё надо? — Ну полный образ как? — Нормально. — Леви тогда сказал это, когда в дверь постучали. — Это Жан! — Пик сразу же улыбнулась и побежала открывать дверь. Это действительно был Жан. У него в руке был маленький аккуратный букет роз, который он сразу же протянул девушке. — Привет, Пик. Я войду? — Конечно. — девушка уступила ему дорогу и он вошёл в дом, обняв девушку. Она скучала по этим объятиям. — Я хотел поздороваться с капитаном Леви. Он где? — В гостиной. Проходи. Жан зашёл за Пик и, увидев Леви, сразу же подошёл к нему. Слегка странно видеть такую картину. Она была непривычной. — Капитан! — воскликнул Жан, но Аккерман лишь скривился. — Давно я уже не капитан, Кирштейн. — Для меня навсегда останетесь капитаном. Все же столько лет, столько лет... Как вы? — Нормально я. Идите уже, молодёжь, гуляйте. — Я там оставила немного еды на плите. Ты просто подогрей чуть-чуть, Леви. — Да понял я, иди-иди. Пик и Жан вышли из дома через пять минут в хорошем настроении. Ну, относительно хорошем. — Слушай, а он каждый день такой вредный? — спросил Жан, когда они отошли от дома. — Да, но я уже привыкла, хоть в его доме пару дней. А кажется, что я у него сто лет живу. — Пик взяла Жана за руку. — Он всегда был таким. Не обращай внимания. — от взгляда девушки не ушёл тот факт, что Кирштейн был слегка расстроен. Наверное, что-то случилось. — Я скучала по тебе, Жан... — Да, знаю... — тон мужчины говорил о том, что ему было не совсем комфортно. Ну конечно. На что она надеялась? Что он сейчас возьмёт и кинется ей в объятия. Нет, это было не в характере Жана. Но всё-таки все это выглядело странно. — Я вспомнила, что твоя мама живет здесь. В Тросте. Ты её уже навещал? — Естественно. Я и сейчас у неё остановился. Кстати, мы как раз все хотели на следующей неделе собраться у неё. Она пригласила всех моих друзей. Ты придёшь? — Конечно. Что за вопрос? Поведение Жана было несколько странным. И оно Пик не нравилось. Во время дипломатического путешествия он был другим. Не то чтобы она была из-за этого расстроена, но он даже ничего не сказал ей про её платье и про то, как она выглядит. — Да, верно. Прости. Так как тебе работается у капитана? — Спокойно. Я тебе уже сказала об этом, между прочим. Может, расскажешь о своей работе? — Там все более-менее. Ну как, Хистория неплохо мне помогает, если честно. А ты вернёшься в альянс? — Я все ещё в альянсе, Жан. Просто сейчас во мне нет необходимости. Вы с Армином сами справляетесь. Насколько я знаю, Энни тоже особо не ходит на собрания. — Да-да, так всё и есть. Они свернули в маленький парк на территории одного района Троста. Место было уютное. Спокойное. И сегодня народу почти не было. Они присели на скамейку, и Пик посмотрела на Жана. Он не менялся. Менялся только его взгляд. — Жан...? - она протянула руку к его лицу, погладив по щетине. Такой родной. И такой одновременно чужой. Что-то было не то во всей ситуации. Он прикрыл глаза, но затем перехватил её руку. — Что такое? — Ничего. Ничего, Пик. Руки у тебя мягкие очень. Они сидели так минут пять. Он гладил её тыльную сторону руки, не разговаривая с ней. Глядел ей в глаза, будто хотел попрощаться навсегда. И Пик казалось, что так оно и было. — Жан, скажи честно, что случилось? Почему ты пригласил меня погулять? — Пик уже знала ответ. Она все поняла, когда он вошёл в дом Леви. В ней боролись разум и чувства. Ей хотелось верить, что это не конец. Ей хотелось верить, что он сейчас скажет ей, что любит её. Но ведь она сама никогда не говорила ему это. Она сама молчала. А любила ли она? Она сомневалась уже в этом. Это была новая пытка. Сидеть и ждать, пока Жан что-то скажет. Почему-то Пик впускала в свою голову все то, что не хотела впускать. — Я даже не знаю, с чего начать. — честно признался Кирштейн. Девушка знала, что так будет. Это конец. Это конец их истории. — Жан...? — Прости меня, Пик. Пожалуйста, прости. — он подался вперёд и прижал к себе девушку. — Мне очень жаль. — Я все поняла, Жан. Я не глупая. — было немного больно. Не то, что бы она не ждала этого, но было больно. — Микаса... — Прости, Пик. Я понял, что всё ещё люблю её. И всегда буду любить. Поэтому просто не могу мучить тебя. Было чертовски больно. Где-то в районе груди неприятно заныло. Пик вырвала свою руку из его рук и встала. Жан увидел, как заблестели её глаза. — Не извиняйся, я знала, что так будет. Всё ведь к этому и шло. Ты поэтому почти не приходил ко мне, когда я жила у Конни. — Прости, Пик. — Не надо. Не нужно этого. Я была права, когда сказала тогда на корабле, что ты никогда не сможешь её забыть. — Пик до боли сжала кулаки. Ее ногти впились в ладонь, и девушке показалось, что до крови, хоть это и было не так. — Не держи зла на Микасу, она не виновата в том, что я такой дурак. — Ты не дурак. И я не держу на неё зла ни в коем случае. Мне просто жаль, что ты никогда не сможешь заменить ей Эрена. Пик знала, что это было лишнее. Она не хотела этого говорить, но слова сами вырвались из неё. Она увидела, как побледнел Жан, когда услышал эти слова. Это было не то, чего он ожидал. И Пик знала, что он ненавидел это. И все равно сказала. — Я не собираюсь заменять ей Эрена. Я это я. И я не Эрен. И ты должна это как никто другой понимать. — Ох, извини... — Не перекладывай свою головную боль на меня. — Что ты имеешь в виду? — Пик округлила глаза, когда Жан с вызовом на неё посмотрел. — Я читал тогда на корабле твой дневник. — Ты его читал??? — девушке не хватило слов, чтобы сказать, что она сейчас чувствовала. Гнев, боль, унижение. — Ты читал мои сокровенные мысли? — Я сожалею, если ты хочешь услышать это. Но, серьезно, Пик? Я напоминал тебе Порко Галлиарда??? Меня это задело... — Это не то, о чём ты подумал! Зачем ты вообще читал? Это подло, Жан. Я не думала, что ты способен на такое. — было больно. Снова очень больно. — Ты никогда не рассказывала про Порко. Никогда. Зато о братьях Галлиард много говорил Райнер. И вот совпадение. Ты каждый раз, когда речь о них заходила, смотрела в свою тарелку, не участвовав в разговоре. — Что ты мне сейчас хочешь сказать? — Мне кажется, ты всё уже поняла, Пик. Она втянула в себя воздух. Было очень паршиво на душе. Будто землю выбили прямо из-под ног. Больно. Было больно. И плохо. Больно и плохо. Всё вместе. — Прости, Жан. Это не то, о чём ты подумал. Я не хотела, чтобы тебе было больно. — И я тоже не хочу, чтобы тебе было больно. Поэтому давай прекратим это. — Это было чем-то непонятным. — Согласен. Она стояла и смотрела на него, пытаясь осознать, что это конец. Но не получалось. Как хотелось сейчас его обнять и сказать, что он дорог ей. Дорог... а не любим... Всё-таки мы часто обманываем себя, когда поступаем эгоистично. — Отлично погуляли, Жан. Я, наверное, пойду домой. — Домой? — Да. — А, в смысле, в дом Леви? — Ну да, это ведь мой дом сейчас. Всё ещё было больно. Душу будто разрывало на части. — Я провожу тебя. — Не надо, я сама дойду. — Я провожу. — Не нужно, Жан. — Пик остановила его движением руки. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. И я надеюсь, что ты найдёшь это счастье. Даже если не со мной. Их разница в росте заставила девушку задрать голову, когда Жан встал. Она смотрела на него снизу, пытаясь увидеть в глазах прежний азарт. Его не было. — Я тоже хочу, чтобы ты была счастлива, Пик. — она молчала. Долго молчала. — Так ты придёшь на ужин с мамой? — Боюсь, я там буду лишняя, Жан. Она больше ничего не сказала. Она сама вышла из парка, сама пошла по дороге к дому, и сама оборвала все нити. На этом закончилась ее недолгая история с Жаном Кирштейном.