Красная нить

Она шла по дороге и горячие слёзы непроизвольно текли по ее щекам. Она и сама уже не понимала, почему плакала. Всё ведь закончилось. И всё к этому шло. Закат на Парадизе был очень красивым, но Пик его не замечала, просто шагая по дороге куда глаза глядят. Она уже не понимала, в какой стороне находится и где её дом, но продолжала идти. Трост теперь казался ей огромным лабиринтом, из которого не было выхода. Одинаковые дома. Вокруг были одинаковые дома. И они будто сливались все в один большой дом. Ей было одиноко. Хотела ли она идти в таком состоянии домой? Нет, не хотела. Она хотела остаться навсегда на улице под звёздным небом и забыться. Забыть всё. Своё прошлое, своих друзей, свою боль, свои страдания. Как стереть всё это из памяти, чтобы больше никогда не вспоминать? Как стереть из памяти Жана? Или вопрос лучше. Как стереть из памяти Порко Галлиарда? Жан напомнил о её боли. Заставил вспомнить, что Порко все ещё где-то жил. Где-то глубоко внутри. Она присела на ближайшую скамейку, устало прикрыв глаза. В её жизни было всё не то. Всё было не так. И она не хотела жить таким образом. В её представлениях жизнь была другой. Но почему-то она продолжала существовать именно так. В памяти некстати всплыла картинка, которую Пик так не хотела вспоминать. Ей было тогда 19. Ему 17. Она должна была отправиться на Парадиз через несколько недель. Всё казалось таким скорым и волнительным. Она вместе с командиром Зиком высадится на острове настоящих дьяволов. Полная решимости и отваги Пик Фингер. Рассудительная и смелая. — Ничего не бойся там! Зик позаботится о тебе. — Порко присел рядом с ней, что-то старательно скрывая за спиной. — Я не боюсь, Покко! — она провела рукой по его волосам и улыбнулась. — Если бы я боялась, не стала бы марлийским воином. — Если бы только я был там с тобой... — Покко... — Ничего страшного. Скоро ты встретишься с Марселем, с Энни, с Бертольдом, с... — Райнером. Да. Я скоро их увижу. А что ты прячешь за спиной? — Пик посмотрела в глаза Порко, увидев, как он искренне смущается. — Ааа... Это... Это тебе. — он протянул ей три цветка. Три хризантемы. Девушка была удивлена такому сюрпризу. Цветы в Либерио редко дарили. — С... Спасибо, Покко. — Я буду ждать, когда вы все вернётесь! Конечно, они все вместе больше никогда не вернулись. Никогда. Не было больше Марселя. И Бертольда тоже больше не было. Энни тоже не вернулась. Она бесследно исчезла в лапах островных дьяволов. Был только Райнер. Сломанный Райнер, который так и не рассказал им правду о Парадизе. Пик начала подозревать, что каждое его слово ложь. И она была, увы, права. И вот она сидела на скамейке в Тросте, пытаясь понять, к чему её привела жизнь. Что с ней стало? Что произошло? И почему стало так паршиво от конца отношений с Жаном? Было ли дело в Жане? А, может, дело было в Порко? Нет, дело было в ней. Она не заслуживала своей жизни. Она не заслуживала жить. Она не заслужила всего того, что получила. И с течением времени после гула земли она это понимала. Пытаясь найти хоть каплю смысла, она потерялась в себе. Потерялась в своих мыслях. Закат уже давно перестал быть красивым, и солнце зашло за горизонт. Было темно, а Пик не любила темноту. Она ассоциировалась у неё с разведкой. В своём сознании она оставалась воином. Она зашагала по тропинке, пытаясь найти свой дом. Слёзы все ещё катились по щекам, и, как бы Пик не пыталась их стереть, они всё равно появлялись. Было очень обидно. За себя. Поворот. Поворот. Прямо. Свернуть налево. Свернуть направо. Снова прямо. Пик вышла к своему дому через час, когда на улице уже почти никого не было. Она взглянула в окно соседнего дома. Там за ужином сидела молодая семья, весело смеясь. Такие счастливые. Пик поняла, что у неё такого никогда не было и не будет. К сожалению, получить ей этого было не дано. В какой момент её жизнь повернула не туда, и почему она шла домой не к своей семье, а к мужчине, который толком ее не знал, но ненавидел? Точно. В тот момент, когда она сама на это согласилась. Поддалась соблазну прыгнуть выше головы. Всё это уже не имело значения. Завтра она напишет письмо Габи. Напишет и уедет к отцу в Марлии. Так будет лучше. Для всех. Она зашла в дом. Тушь растеклась по её лицу. Она увидела это в зеркале. Сняв туфли на каблуках, девушка выдохнула. Они натёрли ей мозоли. Они были жутко неудобными. Пик молилась, чтобы Леви уже лёг спать, но, как назло, он сидел в своём кресле в гостиной, читая книгу. Она встретилась с его ледяным взглядом, когда он увидел её заплаканное лицо. Ей не хотелось ничего объяснять. Он ведь был ей никем, как и она ему. С чего бы ей что-то говорить? Но он был единственным человеком поблизости, с которым можно было поделиться своей болью, хотя её и не просили об этом. И все же она молчала. Стояла и молчала в проеме, глядя на бывшего капитана, у которого не дернулась ни одна мышца на лице при виде неё. Она задыхалась от собственных слез. Пик пыталась успокоиться, потому что не хотела показывать свою слабость. И длилось это все не больше нескольких секунд, хоть и казалось, что это растянулось на года. — Я вернулась. — сухо произнесла девушка и отправилась сразу же в свою комнату, но была остановлена грозным голосом Леви. — Стоять, Фингер. Вернись сюда и сядь на диван. В голове пронеслись сто и одна мысль. Оправдываться перед капитаном ей не хотелось. Придумывать легенды тоже. Он и сам догадается. Тут нетрудно предположить, что исход свидания был плохой. Но все же ей не хотелось сейчас говорить. Или хотелось? Хотелось или не хотелось высказать свое горе этому больному капитану? Она вернулась в гостиную и присела на диван рядом с его креслом. — Ты ужинал? — машинально спросила она. Будто бы это была обычная ситуация. Будто бы все в ее жизни было обычным. — Как раз собирался. — Я подогрею. — Не нужно. — он схватил ее за руку. Хватка у него была железная. Этого было не отнять у бывшего капитана разведкорпуса, даже если он не воевал уже три года. У Пик даже запястье заболело. Уж очень больно он её схватил, только чтобы она села на место. — Ты со свидания или с похорон вернулась? Что за траурный вид, Фингер? — Прости, я... Мне лучше пойти в ванную и умыться. — она снова попыталась встать, но Леви не дал ей этого сделать, удерживая ее запястье. — Мне больно, Леви. — Привычка... — он разжал руку, ослабив хватку, но не переставал держать. — Что случилось? Говорить правду или нет? Говорить или нет? Вопрос крутился у неё в голове. Зачем ему это? Зачем ему ее проблемы? Она все равно скоро уедет. Он все также грозно смотрел на неё, но ей уже было все равно. — Мы расстались с Жаном. Навсегда. — Как это так...? — А вот так... Если честно, я знала, что так будет. В последние три месяца все к этому и шло. — А радостная какая была днем, Фингер. — Леви помотал головой, вспоминая девушку, которая показывала ему свои наряды. Вообще-то он не знал, что в такой ситуации можно было сказать. Как поддержать и как помочь. Он видел такое впервые. Жизнь на войне показывала ему только войну. Реже дружбу. И совсем редкостью была любовь. Он всегда думал, что ему чужды чувства. Жизнь в подземном городе научила его тому, что никогда нельзя показывать своих чувств. Это всегда могут использовать против тебя. Вот и сейчас. Видя плачущую Пик, он не знал, что сказать. Она была доброй. И он это видел. Наверное, чересчур доброй. — Все кончено. — У тебя жизнь что ли закончилась, Фингер? Хороший вопрос, капитан Леви Аккерман. Восхитительный. Прозвучавший, как самое отвратительное, что она слышала. Нет, жизнь ведь не заканчивалась... Почему она ставила крест? — Я так и думала, что Жан все ещё любит Микасу. Это было очевидно. Леви только выгнул бровь на это. Он не видел причины для душевных страданий. А, может, он сам ничего не понимал в этой жизни? Он прожил достаточно времени, чтобы видеть разных людей. И среди этих людей были те, кто был влюблен. Так, может, он никогда не трактовал их правильно? — И ты из-за этого ревешь? — Леви только через секунду понял, что его реплика ещё больше расстроила девушку. — Леви... — Из-за Кирштейна? Да не расстраивайся ты так. Дурак этот Кирштейн, раз потерял тебя. Ну, сердцу не прикажешь. — Ты правда так думаешь? — Пик, вытерев слёзы, посмотрела на Леви. Его взгляд стал более расслабленным. — Естественно, я так думаю. Живи дальше спокойно. Люди приходят и уходят. — Аккерман не знал, что ещё сказать. Он все ещё слабо удерживал девушку за запястье, надеясь хоть так ее успокоить. — Что за драму ты устроила? Подумаешь... Тебе он правда нравился...? — Не знаю... - честно сказала Пик. Она уже поняла, что ничего о себе не знала. — Ну так если не знаешь, тем более перестань реветь. Не люблю я это. Завязывай. Она втянула в себя воздух. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Слёзы больше не давили. Она перестала задыхаться от собственных слез, устало прикрыв глаза и сосредоточившись на успокоении. И у неё получилось. Всхлипы прекратились. В гостиной снова стало тихо. Леви все ещё держал её руку. Открыв глаза, она встретилась с его взглядом. — Ты прав. — хоть Аккерман и был ей чужим человеком, его слова действительно имели смысл. Как бы ни было больно. Как бы ни хотелось забыться. Как бы ни хотелось плакать без остановки. Как бы ни хотелось уйти в себя. Нужно было отпустить Жана. И она тоже это знала. — Меня больше ничего не держит на Парадизе, так что я уеду к отцу в Марлии. Наверное, так будет лучше. — В смысле? — по лицу Леви было понятно, что он слегка удивлен этому. — Лучше будет, если я уеду. Снова жить в доме Конни..? Бред. — Фингер... — Спокойной ночи, Леви. Я пойду спать. — она встала с дивана, чтобы уйти, но в последний момент он задал ей вопрос, который не выходил из головы. — Почему ты хотела поставить меня на ноги? — она обернулась. — Просто... наверное, это единственное, что я могла бы сделать. Ещё раз спокойной ночи. Он ничего не ответил. Лишь повернулся к окну, задумчиво глядя в него. Отодвинув аккуратно шторы, он попытался рассмотреть созвездия, но у него ничего не получилось. Небо было затянуто. Он просидел у окна долго. Мысли поглощали его с головой. Леви проснулся наутро чуть позже обычного, но Пик всё ещё спала. Он не слышал никакого шума. Девушка должна была проснуться только через несколько часов. В душе ему стало легче. Голова немного болела после ночных раздумий, поэтому холодная вода его отрезвила. Вода в целом придавала ему сил. Он промочил лицо полотенцем и, опершись на стены, допрыгал на одной ноге до раковины с зеркалом. Он не узнавал себя. Огромный шрам на лице, который Леви ненавидел всей душой. Щетина, которую он отрастил, забыв, что нужно было бриться. Ему всегда помогал Фалько, потому что с тремя пальцами на правой руке это сделать было трудно. И болезненный вид. Леви было тяжело. Стоять на одной ноге было трудно, поэтому он опустился в кресло, одевшись в новую сухую одежду. Вернувшись в гостиную, он удивился, ведь в ней уже бодрствовала Пик, расставляя тарелки для завтрака. На ней не было лица. Только грустный взгляд, который она бросила на бывшего капитана. — Доброе утро, Леви. — Ты почему уже не спишь? — Плохо ночью спалось. Решила встать. — на ней было легкое домашнее платье, которое она надела впервые за все пребывание здесь. Взору Леви открылись голые ноги, и на одной из них он заметил огромный шрам. Когда она показывала ему платья, он почему-то его не заметил. Он мало знал о природе титанов, хотя Ханджи, казалось, рассказывала о них все, но ему стало любопытно, почему не произошла регенерация. Он подумал только о том, что шрам был либо совсем старый, либо он был относительно свежий. — Я завтрак приготовила, пока ты был в душе. Они сидели за столом в тишине. Каждый думал о своём. Леви, уткнувшись в свою тарелку, не заметил, как Пик ему что-то протянула. Он поднял на неё вопросительный взгляд. — Что это? — Прочитай. Это письмо, которое я хочу отправить Габи, чтобы она нашла тебе новую сиделку. Нормально, если я напишу так? — она протянула ему лист бумаги, сложенный пополам. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он взял письмо и пробежался по нему глазами. А затем он просто его разорвал. Так просто и непринужденно. Он вернул ей в руки порванную бумагу и принялся доедать свой завтрак. — И что это было? Пик вопросительно выгнула бровь. Такого она не ожидала от капитана. Хотя нет. Ожидала. Это же Леви Аккерман. — Мне не нравится, как ты это написала. — Ладно, я перепишу. — Не стоит. — он посмотрел на неё с вызовом, и это был первый раз на её памяти, когда она увидела такие эмоции на его лице. — В смысле? — Не стоит беспокоить Габи и Фалько сейчас. Они заняты отъездом в Марлии и никого не найдут в ближайшее время. — Но ведь тебе нужна сиделка. — А ты кто, Фингер? — Но... — Пик на минуту задумалась. Ещё пару дней назад Леви говорил о том, чтобы она уходила из его дома. А сейчас вёл себя странно. — Я не понимаю... — Всё, не беси меня больше с этим. Пик была в недоумении весь оставшийся завтрак. Она собрала тарелки, но мысли всё ещё преследовали её. Она помыла посуду и зашла в гостиную, увидев, что Леви смотрел в окно. Пик стояла в проеме, не решаясь подойти, поэтому спросила издалека. — А если я хочу уехать? — Тогда уезжай. Ты не в тюрьме, чтобы спрашивать такое. Я тебя здесь не держу. — она не видела лица Леви, но слышала его интонацию. Все такая же офицерская и важная. Он не понимал, почему не хотел менять сиделку. Наверное, потому что Пик была ему знакома. Он не хотел совершенно чужого человека в доме. Да и ему стало жаль её после вчерашнего. Жалость была ему всегда чужда, он привык к тому, что жизнь это жизнь. Он видел когда-то давно Кирштейна, который ухаживал за Микасой, и видел его любовь. Леви знал, что такая любовь не проходит. Едва ощутимая. Тонкая, как ниточка. Но она была. И он знал. Пик там была лишняя. Увы, как бы прискорбно это не было осознавать. — Почему ты передумал? — А? Ничего я не передумал, иди занимайся своими делами. Тебе делать нечего? Расставь коробки на чердаке. Габи с Фалько не успели это сделать. — он не поворачивался к ней, чтобы она не увидела, как легкая улыбка дернула его губы. Давно такого не было. И он не понимал точно, кого она сейчас ему напомнила. Но кого-то напоминала. Она снова собралась уйти, как он ее откликнул. — Фингер, почему ты так уверена, что можешь поставить меня на ноги? Это вопрос застал её врасплох. — Оууу... Вообще-то, я не так уже и уверена... Просто, нас с Энни, когда мы только становились Марлийскими воинами, учили ухаживать за больными и ранеными. Она не особо хотела это знать, а вот мне было интересно... Наверное, в прошлой жизни я была врачом... В общем, я помню, как одна медсестра ухаживала за человеком, который получил пулю в ногу. И помню её действия. Я подумала, может быть, у меня бы получилось. Это, конечно, долго. И я не знаю, получится ли у меня, но... Ладно, это не важно. Ты всё равно не хочешь. — Давай попробуем. — Да нет, не надо... Что? — она была удивлена. Приятно удивлена. Пик не ожидала, что он действительно согласился. — Мне показалось, или ты правда согласился? — Шибко не радуйся, если мне не понравится, я откажусь от твоих глупых затей. — Вот увидишь, ты ещё танцевать будешь... — Увольте. Такого точно не будет. — Посмотрим... — она улыбнулась себе под нос. — А всё же, почему ты передумал? — Не задавай мне глупых вопросов! — интересно, он был в курсе, что абсолютно невыносим? Как его терпели его отряды? Может, у них был тайный подход к нему, о котором она пока что не знала? — И ещё мне кое-что от тебя нужно.