Красная нить

Месяц прошёл незаметно для всех в альянсе. Для всех, кроме Пик. Ей казалось, что время шло медленно и в какой-то момент вообще остановилось. Переговоры продолжались, она всё так же проводила время с друзьями, общалась со всеми, гуляла с Фридой. Но ей жутко не хватало Леви. Она не знала, как будет вести себя с ним, но она понимала, как сильно хотела к нему. Ей уже становилось скучно во дворце, когда Армин сказал, что делегация из Хизуру наконец-то уезжает, а они сами могут отправиться по домам. Пик была безумно этому счастлива. Она одной из первых начала собирать вещи, и Энни только удивлялась ей и хихикала. Пик была ей безумно благодарна за новое платье. Ей оно так сильно понравилось, что ей не терпелось показать его Габи. И не только Габи. Она хотела, чтобы Леви тоже оценил его. Пик уже несколько раз снилось, как она стояла перед ним, а он оглаживал её ключицы, и каждый раз просыпалась от того волнующего чувства, что было внутри неё. Перед отъездом к ней зашла Микаса. — Вот и мы уезжаем завтра. Хочется домой? — Домой? — Пик захлопала глазами. — Домой хочется очень. — К Габи и Фалько? — Да-да, к ним. — Пик не хотела врать Микасе, но и сказать о своих настоящих чувствах она не могла. Конечно, она хотела к Габи с Фалько. Но ещё больше она хотела увидеть Леви. И она уже жаждала обнять его. Но Пик не знала, захочет ли он того же. Она приехала к дому Леви ближе к вечеру следующего дня. Стоя перед дверью, она переминалась с ноги на ногу, не решаясь постучаться, но помнила, что это всё ещё её дом, поэтому набралась смелости. Сейчас она увидит Леви, улыбнётся ему и все станет чудесно. И когда дверь открылась, её встретил Фалько. — Привет, Пик! Наконец-то ты приехала! — Грайс крепко обнял Пик. — Мы чай пьём, заходи! — Оу, я только руки вымою. В ванной, в уже родной ванной, Пик смотрела в зеркало, и улыбка не сходила с её лица. Она, конечно, на надеялась, что Леви выйдет к ней встречать, но всё же сейчас она его увидит в гостиной за столом. В груди все пылало, поэтому она медленным шагом отправилась в комнату. Это было то самое мгновение, которое хотелось прочувствовать. Которым хотелось насладиться сполна. Но, войдя в гостиную, улыбка слетела с её лица сразу же. Леви даже не посмотрел на неё. Просто тихо буркнул себе что-то под нос. Габи зло на него посмотрела, поздоровавшись с Пик и позвав её пить чай. Девушка была удивлена. Она слишком многого ожидала от этой встречи. Да, они не виделись месяц. Для него ведь ничего не менялось. Не менялось же? Но Леви даже виду не подал, что ему хоть немного радостно видеть Пик. Это было неожиданно, неприятно и грустно. Она присела рядом с Габи. Настроение как-то резко ухудшилось, но показывать это всем в гостиной особо не хотелось. Всё вообще было слишком запутано. Конечно, теперь она считала себя наивной и глупой. С чего она решила, что Леви будет рад её видеть? Никаких предпосылок же не было. Или были? Пик терялась в догадках и чуть не пролила чай мимо чашки. Габи и Фалько сказали, что уедут завтра утром. Эта новость расстроила Пик, но уже не так сильно. Всё её внимание сконцентрировалось на Леви. — Так чем вы все занимались в Митре? — спросила невзначай Габи. — Оу… Вели переговоры… Общались… Я часто игралась с Фридой. — Это же дочка королевы? — уточнил Фалько. — Да, она такая чудесная и прелестная девочка! Глаз от неё отвести не могла! — Пик впервые улыбнулась за всё пребывание в гостиной. Ей действительно понравилось проводить время с маленькой Фридой. — Дети любят тебя, а ты очень любишь их, Пик. Ты замечательная. Правда, Леви, наша Пик замечательная? — Габи повернулась к Леви. Пик подавилась чаем. Она внимательно наблюдала за взглядом Леви. — Ээээ… — бывший капитан замялся. Габи толкнула его в бок, и Пик это заметила. — Да… Да, конечно. — Ты как-то не уверен в своих словах! Так и надо сказать, Пик у нас самая замечательная. Правда, Фалько? — Конечно, Пик лучшая! — воскликнул Фалько, кивая головой. — Учись, Леви, как надо делать комплименты. — Габи… — возмутилась Пик и покрылась румянцем. — Что ты делаешь… — Учу Леви, как правильно делать комплименты. Они оба покрылись румянцем. Конечно. Они оба не знали, как теперь себя вести друг с другом. Одно дело, когда вы просто сиделка и подопечный. Другое дело, когда вы влюблены друг в друга. Леви ещё не знал, что Пик разделяла его чувства. Пик ещё не знала, что у капитана пробудилось что-то, что мешало ему спать. Но, посмотрев друг другу в глаза, они так и не смогли за короткое время разорвать этот мучительный зрительный контакт. Они оба знали, чего хотели. Но ещё не догадывались о желании друг друга. Это было слишком сложно для них. И время за вечерним чаепитием так долго тянулось. Они были не готовы к этим томным, загадочным взглядам. Они были не готовы к тому, что придётся так долго сидеть и смотреть друг на друга, краснея до кончиков ушей. Казалось бы, это же Леви. Капитан Леви. Тот самый капитан Леви. Сильнейший воин человечества. Непобедимый, жестокий, справедливый. Сидит и не может отвести взгляд от девушки, в которую так безумно влюблён. А это. Это же Пик. Пик Фингер. Бывший носитель одного из девяти титанов. Находчивая, смелая, сильная. Краснеет под этим взглядом бывшего капитана разведкорпуса. Они знают, что у них много сложного прошлого, но, сидя за этим столом, глядя друг на друга, они отбрасывают мысли в сторону. Наконец, это мучительное чаепитие заканчивается. Пик невыносимо сидеть в гостиной. Она подрывается с места, чтобы вымыть посуду. Она боится этого взгляда Леви Аккермана. Она убегает прочь, лишь бы он только не затуманил её рассудок. Все кажется наваждением. Она так тщательно моет чашку, что не замечает ничего вокруг. Все её мысли только о том, что между ними происходит. Но Пик винит себя за это. Она не знает, что чувствует Леви. И чувствует ли вообще. Можно ли он чувствовать что-то? Вечером, потушив свечи, она ложится на кровать и Габи приглушённым голосом спрашивает: — Пик, ты скучала? — По кому скучала? — По всем нам! — Скучала, конечно. — Даже по Леви? Тяжелый вздох. Пик не знает, что сказать. Но нужно же говорить от всего сердца. И она надеется, что Габи не осудит её. — Даже по Леви. Браун ничего не отвечает. Лишь оборачивается в другую сторону и ехидно улыбается. Они с Фалько оставляют ситуацию в доме на волю случая. За завтраком довольно тихо. Дети уехали до него, а влюбленным взрослым остаётся только молчать, гадая, что же такого сказать, только бы не озвучить случайно свои самые сокровенные мысли. Пик невероятно волнуется. Леви напряжён до невозможности. Они пожирают друг друга глазами, словно демоны. Они не знают, о чём сейчас говорить. Говорить, конечно, очень хочется. Обоим. В голове нескончаемый поток мыслей. Но они молчат, не в силах хоть что-то сказать, чтобы разбавить неловкую тишину. Обед проходит так же. В идеальной гробовой тишине, прерываемой только стуком ложек по тарелкам, Леви и Пик сидят и снова не могут ничего друг другу сказать. Будто бы им заклеили рты. Они могли бы поговорить о чем угодно. О Митре, о погоде, о прогулке, которой у них не было. Обо всём. Но они молчат, уткнувшись взглядом в тарелки. Леви кажется, что ещё немного, и его терпением лопнет. Он обязательно что-то ей скажет, но всё, что получается, это: — Как тебе суп? Как ей суп? Пик удивлённо поднимает глаза на мужчину. Ей не послышалось? Он спросил про ей же приготовленный суп? Разве на всем белом свете нет больше тем, кроме как дурацкого супа? У Пик горит все нутро, потому что это самый идиотский вопрос, который ей может задать мужчина. Мужчина, в которого она влюблена. Но она лишь улыбается, говоря: — Хороший. Целый месяц их не готовила. Уже и отвыкла от своей еды. Пик закусывает губу. Этот ответ устроит капитана Леви? Или будут ещё дурацкие вопросы, которые не имеют никакого смысла? На удивление, больше Леви ничего не говорит. Он снова опускает взгляд. Что ещё можно сказать? Кажется, будто говорить нечего. Эта внезапная неловкость между ними настолько ощутима, что стоит протянуть руку, и её можно будет потрогать. Пик резко встаёт со своего места. Она не может это вынести. Она уже начинает сомневаться во всех своих мыслях. Она ведь чувствует по-настоящему? Конечно, её чувства более чем реальны. Это ведь её чувства. Почему же им не быть реальными? Но что чувствует он? Этот вопрос Пик задаёт себе каждую минуту. Она возвращается в свою комнату и впервые за долгое пишет свои мысли в личном дневнике. Мыслей много. Они накопились и вылились на неё со всем последующим. Непрошеные слёзы подступают к горлу. Почему же всё так сложно? Почему? Чувствует ли что-то Леви? Она не знает. Чувствует ли что-то Леви? Ей непонятно. Чувствует ли что-то Леви? Ей хочется узнать это. Она не знает, что чувствует он, но она чувствует, как сильно бьётся её сердечко. Пик теряется и ложится на кровать. Прикрывает глаза, представляя, что он лежит рядом и обнимает её. Она уже позволяла себе это представлять. Почему бы не представить ещё раз? Ближе к вечеру Пик наконец-то решила, что пора разобрать вещи. Конечно, среди прочих было то самое платье от Энни. Этот молочный цвет притягивал к себе. Она так и не успела показать его Габи, но у неё все ещё был шанс, что Леви оценит его. Она аккуратно надела его, наслаждаясь каждой секундой. Пик распустила волосы, которые упали на её обнаженные плечи. Ей стало очень хорошо, и Пик посмотрела на себя в зеркало. Она попыталась улыбнуться, и улыбка вышла более чем красивой. Этот образ запал в сердце, и она опустила на мгновение взгляд, чтобы разгладить складки. Но подняв голову, она обомлела. В зеркале на неё смотрел Леви. Сердце пропустило несколько ударов, а потом, казалось, совсем замерло. Он разглядывал её, и Пик могла поклясться, что хотела видеть этот взгляд. Она ничего ему не говорила. Даже сказать про то, что он не постучал, она не смогла. Оставалось лишь смотреть, как он осторожно подходит к ней. — Красивое платье? — первой прервала тишину Пик. — Красивое? Да, очень красивое. — она даже не ожидала, что он скажет что-то подобное. Ей казалось, что он просто кивнёт. Но он сказал. И сказал так, что перехватило дыхание. — Леви? Всё хорошо? — спросила она, когда увидела, как он подходит к ней. Прямо как в её снах. Пик хотелось себя ущипнуть, чтобы понять, что она не спит. — Более чем… — он подошёл совсем близко. Так, что она могла ощущать его дыхание на своей шее. Петля туго натягивалась. Его присутствие давило неимоверно, заставляя коленки Пик дрожать. Ей казалось, что ещё немного, и она упадёт. Что он делал? Он же просто смотрел. Но как он смотрел… Леви сам не знал, что делал. Ему вдруг показалось, что он хочет коснуться этих обнаженных плеч, чтобы хоть на миг ощутить мягкость этой кожи. Он сорок лет отказывал себе в жизненных удовольствиях. Хоть сейчас он хотел, чтобы все сыграло по его правилам. Осторожно, не спеша, он положил тонкие пальцы на её плечи, отчего между ними повисло гробовое молчание. Пик не решалась даже шелохнуться, когда его пальцы оглаживали её плечо, подбираясь к ключицам. Ей оставалось только смотреть на него в зеркало. Ей оставалось только чего-то ждать. Но она уже понимала. В реальности это всё воспринималось иначе. В реальности Пик чувствовала, как готова была упасть. Он нежно гладил её ключицы. Он умел быть нежным? В глубине души значит был. Но все же его грубые офицерские замашки не прошли даром. Второй рукой, пусть у него и не было двух пальцев, он крепко сжимал её за талию. Оставалось закрыть глаза, чтобы просто отдасться моменту. А ей безумно хотелось это сделать. Она удерживала взгляд, словно так было безопасно. Словно так было нужно. — Леви? — Очень красивое платье. — Только платье? — в этот момент ей хотелось закрыть глаза, чтобы больше не видеть Леви. Но что же это было? Улыбка на его лице. Она точно её видела. И она была не мгновенная. Леви улыбался. Но он ничего не говорил ей. Лишь продолжал водить пальцами по ключицам и сжимать её талию. Это была та сладкая боль, которую она хотела получить. И всё-таки в какой-то момент она это сделала. Обернулась к нему, чтобы посмотреть ему в глаза. Не через зеркало. Конечно, один из его глаз ничего не видел. Но второй наслаждался этим зрелищем сполна. Впивался в каждую частичку. — Не только платье. — Отлично… — Пик продолжала смотреть на него, медленно сокращая расстояние между ними. Отказать в своих желаниях она была не в силах. Она отказывала себе всю жизнь, так почему бы не совершить это безумство. Медленно, миллиметр за миллиметром, она пододвигалась к нему и остановилась только тогда, когда кончик её носа прикоснулся к его. Смотреть было страшно. Больше всего она боялась, что он сейчас уйдёт. И всё же он не уходил. Он стоял рядом и продолжал властно держать её талию, словно так было всегда. Нет, они определенно больше не могут называться сиделкой и подопечным. Да и он практически ходит. Тогда кто они? Ответ приходит к Пик тогда, когда её губы осторожно находят его. Сначала очень холодно. Его губы кажутся ей такими ледяными. А затем становится жарко. Как в адском пепелище. Этот миг кажется самым сложным. Потом становится легче. Он всё так же сжимает её талию, и она знает, что если он отпустит, она упадёт. Она целует нежно. Он целует грубо. Этот контраст отрезвляет обоих, заставляя их сердца биться чаще. Пик страшно продолжать, но всё же она целует, и даже дотрагивается кончиком языка до его губ. Это заставляет Леви только углубить поцелуй, и девушке кажется, что всё это слишком нереально. Слишком сложно. Эта страсть, взявшая вверх, только разгорается. Только становится все больше и больше. Их языки уже сплетаются, словно танцуют танго, а губы находят друг друга так, словно находили всегда. Леви чувствует, что должен ещё сильнее сжать её талию. Ему кажется, что сейчас она испарится, растает. Словно всё это сон. Иллюзия. Ему кажется, что всё это опасно. Но продолжает целовать. Продолжает целовать, пока в голове что-то не щёлкает. Леви кажется, что это ошибка. Так не должно быть. Это неправильно. Он резко отстраняется, пытаясь восстановить дыхание. — Нет… — мужчина качает головой, словно хочет выйти из транса. — Нет? — Это неправильно. Так не должно быть. — Леви? — она стоит в ужасе. От себя. От него. От ситуации. — Это ошибка. — Ошибка? — в её глазах уже слёзы. Пик не верит собственным ушам. — Спокойной ночи. Леви разворачивается и уходит, оставляя девушку одну в недоумении. Он боится признаться самому себе, что испугался. Что испугался последствий. Что делать дальше? Он впервые в жизни струсил. И ему было стыдно. А Пик так и осталась стоять у зеркала, глядя в стену напротив.