Игры разума
17 декабря 2021 г. в 10:28
Иногда уверенность подводит, и предупреждения даже самой твердолобой гитиянки сработают. Уставшие, измотанные битвами, когда они разбивали лагерь за границей болот, то решили, что накатившая тяжестью усталость всего лишь истощение как физическое, так и магическое от двух коротких, но тяжелых боёв
Только вот в это не вписывалась пульсирующая головная боль, лихорадочное потряхивание во всём теле и ломота в мышцах. Перед глазами потихоньку всё плыло, а тело разрывало на части. Да, это можно было списать на подхваченную среди болот болезнь. Всё-таки мелкие раны они получали, да и ходили долго в грязи. Среди гнили, гнуса и других неприятных вещей, сопровождающих путников в столь неприветливой среде, неудивительно подцепить какую заразу.
Кашель разорвал горло ножом, и Иша увидела даже на темной коже слюну, смешанную с потёками крови. Вот и конец удивлению и беспечности, теперь у них не столь много времени. Чародейка спряталась за деревьями, желая немного отдышаться и стараясь сжечь эту заразу огнём крови, та бурлила в ответ, обжигая вены, но не помогала облегчить состояние. Ей даже было боязно дотрагиваться до скул, вдруг проведёт рукой и в ладони останется осыпавшаяся пеплом чешуя.
В неясном свете луны сверкнула сталь, и холод клинка на мгновение отбросил мысли о неминуемой трансформации и боли, сопровождавшее каждое движение. Желтые глаза Лаэзель на удивление не пылали гневом, лишь решимостью и холодностью.
– Чувствуешь, как нечто расползается в твоём теле? Щупальца шевелятся в груди, обхватывают сердце, проникают в живот? Кости трещат, а плоть распухает? Я могу, я вижу это в тебе, ощущаю в себе… с нами покончено.
Паразит неожиданно сильно отозвался за глазом и потянулся к тому, что сидел в голове у гитиянки. Мигом в голову влились эмоции неуверенности и отвращения, но похоже, Лаэзель этого не замечала и дроу позволила проникнуть в её мысли глубже.
В разуме стояла огромная печаль, но и железная воля остановить заразу решительным действием. И вместе с тем чувство отвращения расползалась по телу, заполняя отравой не хуже первых признаков церроморфоза. Она останется в забвении, её не увидит Влаакит, не посвятит в рыцари, её ладонь никогда не почувствует холод рукояти серебряного клинка, а на лице и теле никогда не ощутит шквал встречного ветра, холод небес. Не прочувствует под собой подвижность могучих мышц красного дракона, не услышит тяжёлый взмах его крыльев.
Пауза затягивалась, сама гитиянки не хотела умирать вот так, медленно превращаясь в отвратительного монстра, хотя изо всех сил старалась скрыть неуверенность. Потому, видимо, она не перерезала Ише глотку сразу, а начала с разговоров.
– Послушай, разве ты не видишь, как далеко зашло твоё собственное превращение? – вдруг сказала дроу, отчего воительница замерла. – Ты не сможешь всех убить. Отдай клинок, и я окончу твои страдания.
На удивление Лаэзель не сразу, но отстранилась, встала во весь рост. Пришлось приложить немало усилий, чтобы встать ровно и ничем не показать своего болезненного состояния, разве что об этом свидетельствовали налипшие ко лбу волосы.
– Держи, от уха до уха, один решительный жест и всё будет закончено.
Чародейка взяла кинжал из её рук и заявила:
– Никто сегодня не умрёт. Это просто лихорадка и уверена, она пройдёт к утру.
Гитиянки опешила, и явно облегчённо вздохнула, услышав эти слова. А дроу только порадовалась, она смогла найти нужный рычаг, чтобы чуть больше заслужить у неё авторитет. Забота и милосердие, проявленные в нужный момент, оказывается, тоже бывают весьма полезными.
– Проклятие. Я не могу доверять самой себе… Но, похоже, тебе я могу доверять. Хорошо подожду до утра, но если болезнь не уйдёт, то покончу с нами со всеми, – гитиянки прошла мимо, не пытаясь выхватить у Иши клинок, и дроу решила, что надо бы самой пойти в лагерь и пригреться у костра, лишь бы доползти до лежака.
Привкус крови во рту сбивал с концентрации. Так непривычно было чувствовать себя ослабшим котёнком, когда болезненная ломота в теле не давала сосредоточиться. Огонь костра горел ярко и, наверное, только этот светлячок помог ей доползти до лагеря. Она окинула взглядом спутников, которые тоже выглядели не слишком хорошо и явно старались сбежать друг от друга, чтобы не показывать слабости.
Иша дошла до своего лежака, не собираясь ни с кем говорить и даже перекидываться парой слов, поскольку челюсть сводило, а стоило чуть надавать языком на зубы, как те начинали шататься.
Свернувшись калачиком, чародейка запоздало подумала, что зря не дала Лаэзель убить себя, когда всё заволокла темнота. Она подумала, что ослепла, нежели погрузилась в медитацию, поскольку ломота в мышцах и костях была невыносимой, вряд ли она дала бы провалиться в забвение.
– Ты так мила, когда спишь, – давно забытый мягкий чуть с хрипотцой голос заставил распахнуть глаза и вскочить с жесткой, скрипнувшей под её весом кровати.
Она слишком хорошо её помнила, достаточно широкая для одного, но узкая для двоих. Впрочем, это никогда их не смущало.
Он сидел на краю кровати и смотрел на неё с нежностью и улыбкой на лице, радуясь, что Иша его узнала. А она его узнала, невозможно забыть единственного мужчину, которому доверяла и того, кому лично пронзила сердце жертвенным ножом.
– Тебе больно, но я могу облегчить эту боль, – он коснулся её волос, едва поводя пальцами по коже и это прикосновение было до ужаса реальным. – Не стоит бояться.
Она понимала, что это был морок, он мёртв и больше не вернётся никогда, но до чего же всё было реальным. И влажный воздух подземелья и прохлада тесной грубо сделанной комнатушки, даже ощущение активированной над порогом ловушки, что всегда вызывала легкие мурашки на коже. Будто и не было того столетия под солнцем, шального побега и сожжения собственного дома.
– Нет, тебя больше нет, – язык еле ворочался, и до странности было ощущать отсутствие ломоты в костях и стянутость мышц. – Это не может быть сном. Я вообще не сплю.
– А чем глубокая медитация отличается от сна? – улыбнулся он. – Просто дай мне возможность тебе помочь и всё забудется, боль уйдёт и больше тебе не будет страшно.
– Кивейн, я…
В этот момент видение дёрнулось, словно от удара, воздух мгновенно сгустился, фигура замерла, будто остановилось время. Иша стала искать взглядом источник опасности и увидела его – маленькая паутинка между стеной и треснувшим по центру зеркалом. Она не знала, как смогла в темноте различить едва заметное движение маленького чёрного паука, что показался во тьме.
– Уходи. Убирайся! – крикнула чародейка и вновь всё поглотила темнота, где отчётливо послышался голос недовольной ворчливой матушки: «Глупышка! Тебя всё ещё так легко одурачить!»
Утро слепило солнечным светом, выдирая из мрачного и до ужаса реального видения. Иша не сразу поняла, что болезнь прошла. Руки больше не тряслись, пальцы не скрючивало, а из груди больше не рвался болезненный кашель. На удивление остальные тоже выглядели вполне неплохо, Шэдоухарт потягивалась на солнышке, искренне радуясь наступившему утру. Гейл снова сотворил двойника, осмотрел себя на предмет изменений и тут же развеял иллюзию.
Только Лаэзель шипела, а вот Уилла и Астариона не было видно. Интересно, они ушли охотиться или же что-то произошло, пока она спала.
– Доброе утро, как себя чувствуешь? – спросил заметивший её пробуждение Гейл.
– На удивление прекрасно, – повела она плечами и тут же почувствовала, что что-то не так.
Разум отозвался на её призыв, вливая в горячую кровь новые силы, паразит радостно зашевелился, вторя едва ощутимой команде. Дроу тут же погасила этот импульс, откровенно испугавшись такому неожиданному открытию.
– Я вот тоже, сегодня проснулся бодрым, свежим и с новыми силами. И, вижу по твоим глазам, тебе сегодня тоже снились занимательные сны.
– Занимательного в них было мало, – тут же отвела она взгляд, не желая показывать истинные чувства от очередной встречи.
– Предположим, не у всех хорошее прошлое, но, должен сказать, это видение было мастером своего дела: манило, обещало, отталкивало, домогалось. А в конце дало этот дразнящий подарок… – волшебник говорил об этом как о занимательном опыте, будто не ощущал опасности совсем или же считал.
– Ты говоришь так вдохновлено, будто собрался диссертацию защитить во Вратах Балдура или Невервинтере, – ехидно заметила ему Иша.
– Вообще-то в Уотердипе, – мягко поправил Гейл, чем больше укрепил её в подозрениях. – Ты же не можешь отрицать, что с нами происходит нечто странное, и это видение явно было наслано паразитом. Он по какой-то причине не может нас превратить, но, похоже, не забывает о своём предназначении – исказить наш разум.
– В любом случае, с церроморфозом у него не получается, значит, будем исходить из этого. Единственное, где Уилл и Астарион?
– Уилл ушёл осматриваться вокруг, а вот нашу язву я со вчерашнего вечера не видел, да и не до того мне было… Сама понимаешь. И, спасибо тебе за тот подарок, уверяю, я этого не забуду и постараюсь отплатить всем, чем смогу.
– Главное, чтобы ты не стал отплачивать за подарки паразиту, – заметила та. – Он нам это дал не просто так, ты верно заметил.
– Не волнуйся, пока у меня своя голова на плечах, я ещё могу опознать, где сладкая сказка, а где реальность.
– И что же ты предпочитаешь? – ехидно спросила Иша.
– Сказка манит идеальным образом, которого не существует, а вот реальность хоть порой и относится ко мне, как человеку второго сорта, – его голос понизился до дразнящего полушёпота, а глаза засверкали интересом: – Но она привлекает меня гораздо больше.
Дроу намёк поняла и постаралась улыбнуться тепло и даже чуть смущённо отвела прядь волос назад, почувствовав, как они за ночь метаний свалялись.
– Ладно, хватит разговоров, пойду ополоснусь.
– Думаю, в этот раз никакой барсук вещи тебе не испортит, – засмеялся Гейл и пошёл к Шэдоухарт, видимо, тоже узнавать о её состоянии. Или отсыпать несколько комплиментов, мало ли.
По счастью, вчера хватило сил, чтобы добраться до бурлящей реки и встать возле неё лагерем. Ише очень не хотелось, чтобы наряду с болезненной лихорадкой её тело пожирал ещё и болотный гнус. Скинув одежду, она положила вещи возле камня прижав булыжником, чтобы действительно какая животина снова на них не налетела и не разодрала ещё больше. Может, удаться найти какой-нибудь схрон или вещи, чтобы можно было заменить. Признаться, носить мантию на голое тело, было довольно неудобно.
Бурный поток едва не сбивал с ног, холодная вода немного отрезвляла воспалённое сознание и пробудившееся воспоминания. Казалось, всё было только вчера, её злость на этого безродного бродягу быстро переросла в совершенно другое чувство. Он первый не замечал уродства её лица, даже наоборот всегда твердил, что сможет её везде узнать и не побоялся огня. И эта поздняя страсть его и погубила, пусть дроу, как и все эльфы живут около семисот-восьмисот лет, но мало кто доживает до этого рубежа.
Постоянный шпионаж, войны Домов, внутрисемейные разборки и недовольство Матери может привести мужчин на алтарь, или сделать их разменной монетой в жестоких играх Верхней Восьмёрки. Кивейн дожил до пятисот… и умер не своей смертью…
Вымывшись, чародейка быстро оделась, но не спешила покидать берег реки, чтобы успокоиться и не показать насколько сильно её взбудоражил ночной гость. Правда стоило ей повернуться как увидела тень, прячущуюся за деревом. Там кто-то сидел, нахально вытянув ногу, вторую же согнув в колене. Иша только покачала головой и подошла ближе, уже не сомневаясь кто мог там прятаться.
– И где же наша милашка шлялась всю ночь? – поинтересовалась она у Астариона. – И подглядывать неприлично.
– Я не подглядывал, а охранял, – тут же нашёлся с ответом вампир, со своей извечной улыбкой глядя на неё. – Я, знаешь ли, не мальчик, чтобы глазеть из кустов на девочек. Хотя мне безумно интересно, что скрывается под строгой мантией.
– Вот и живи фантазиями.
– Фантазии, знаешь ли, – вздёрнул бровь он и поднялся на ноги. – Только возбуждают. И всё же, мне хочется узнать, тот дроу…
Чародейка закатила глаза, уже чётко зная, какой вопрос он ей задаст.
– У тебя с ним что-то было?
– То есть ты сегодня ночью никаких неудобств от предстоящего церроморфоза не испытывал? А прекрасные видения не терзали рассудок, раз тебе так нужно узнать подробности моей личной жизни.
Улыбка у него стала шире, взгляд застыл, но чародейка поняла, что его этой ночью беспокоили сны, но только далеко не завлекательного содержания. Эта маска учтивости и одобрения ей была более чем знакома, сама носила такую долгие годы, особенно после того, как решила предать огню свою семью. Увидев в этом прекрасную возможность узнать что-то из его прошлого, Иша сделала шаг вперёд и с улыбкой произнесла:
– Давай так, я отвечу на твой вопрос, а ты мне поведаешь свою маленькую тайну о ночных видениях, идёт?
– Нет, – так же хитро улыбнулся вампир, мгновенно возвращая себе беззаботный вид. – Если ты считаешь себя совершенством, то вынужден расстроить, твои чары на меня точно не действуют, в отличие от занудного, и мечтающего тебе что-то доказать мага. Потому, если ты так хочешь узнать подробности моих снов, то тебе следует предложить мне нечто большее.
Чародейка ухмыльнулась, Астарион попался в свою же ловушку. Раз ему так важно узнать подробности её жизни, то она ему их даст. В конце концов, как она поняла, ему достаточно даже общих слов.
– Хорошо, – согласилась она, делая голос тихом и томным, отчего, вампир свёл брови в удивлении. – Я отвечу на этот вопрос сейчас, а вечером готова буду поделиться ещё одним секретиком.
– Каким же?
– А ты подумай, – она неожиданно для него подошла ещё ближе и мягко толкнула в грудь, впечатывая его в ствол дерева, и прошептала на ухо. – Да, с Зерритом у меня было кое-что.
В эту игру можно играть и вдвоём и судя по тому, как замер Астарион, он никак не ожидал, что надменная чародейка из дроу пойдёт в атаку. Удовлетворившись произведённым эффектом, Иша запустила руку ему в волосы, отмечая насколько мягкие у него кудри, и жарко выдохнула на ухо.
– Сам понимаешь, темнота, сырость, холод, опасности на каждом шагу и симпатичный парень рядом. Нам обоим требовалось сбрасывать напряжение время от времени, – она скользнула второй рукой вдоль ворота дублета, чуть отогнув его и заметила там давно зажившие серые отметины вампирского укуса. – Хотя, я больше предпочитала его приятеля.
– То есть к поверхности ты шла в компании двоих? – удивился тот, нагло положив руки на её талию и сам едва приблизившись.
– А вот это, милый, – сказала она и наклонилась, будто собираясь его поцеловать, но тут резко отстранилась. Астарион среагировал слишком поздно, цапнул рукой воздух и смотрел на наглую дроу со смесью изумления и злости. – Ты узнаешь вечером, когда расскажешь, что тебе снилось, но неволить не стану.
И с озорным смехом поспешила убежать, отправляясь в лагерь, празднуя победу. Пусть знает, какого это играть с ней в кошки-мышки, и до чего приятно было чувствовать, как кровь огнём шла по жилам, но только не от присутствия в ней части наследия драконов.
– О, гляньте-ка! – усмехнулась Шэдоухарт, когда в лагерь вернулась улыбающаяся Иша, а следом шёл довольно задумчивый Астарион. – Что не успел поглазеть на голую женщину, как Гейл?
– Шэдоухарт, – попытался пристыдить её волшебник. – Во-первых, подобное обсуждать при всех неприлично, во-вторых, ты сама знаешь, почему так получилось.
– В-третьих, милая жрица, я не люблю подглядывать, как мальчик, предпочитаю увидеть обнажённость приложив некоторые усилия, – заговорщицки пропел Астарион, мигом превращаясь снова в ехидного и языкастого плута.
– Ты о чём? – прищурился волшебник.
– Боги, Гейл, – наигранно удивился вампир. – Неужели ты к своим-то годам, по человеческим меркам, конечно, не знаешь разницы между голой женщиной и раздетой.
Вернувшийся к тому времени Уилл залился весёлым смехом, уловив суть.
– А вот тут я с тобой согласен, приятель, – радостно поддержал его Уилл.
Гейл тоже улыбнулся и покачал головой, переведя это всё в шутку. Одна Лаэзель недоумевающее глянула на улыбающихся мужчин и вопросила: «И какая же разница? Результат-то одинаковый!»
Тут уже не выдержали Шэдоухарт с Ишей и рассмеялись уже вместе с остальными приятелями. Хорошо гитиянки вздёрнула голову и ушла, иначе, глядя на её изумлённое лицо они бы ещё нескоро успокоились.