***
Коричневые следы от крови на светлом паркетном полу и когда-то белой столешнице трюмо. Насечка длиной в сорок семь сантиметров на участке пола, где ранее была расположена шея Мэри. Ни одного цветочного букета или намека на него. Одиноко покоящаяся чайная пара со снятыми ранее отпечатками пальцев. Блюдце с присохшим слоем крема от съеденного убитой пирожного. И в целом прибранная, не имеющая следов активного противоборства убийце квартира. — Занятно. — Расхаживая по комнатам, София то и дело замирала напротив каждого предмета мебели и тщательно его рассматривала. — Складывается впечатление, что Мэри кого-то ждала. Поправочка — не сестру. — Изучающим взглядом пройдясь по идеально застеленной кровати, девушка подошла к встроенному шифоньеру и, подтянув на запястьях перчатки, отодвинула в сторону створку. — А вот это уже больше похоже на малышку Эм. Скомканное месиво одежды на полках, беспорядочно висящие на вешалках куртки, пиджаки с редкими платьями и разбросанная по полу куча ботинок и туфель как нельзя лучше напомнили об истинной натуре капитана Кадоган. Порядок в голове, но не в вещах. Бенедикт, что столь же тщательно изучал обстановку на кухне и столовой, отвлекся на комментарий Престон. — Согласен. Эм, при всем моем уважении к ней, особой педантичностью не отличалась. Во всяком случае ее рабочий стол всегда был подвержен творческому хаосу. — Сделав пару заметок в ежедневнике, профессор приблизился к Софи. Взгляд обоих прошелся по беспорядку шкафа. — Однозначно, она кого-то ждала. — Глянь, здесь даже мягкие игрушки. Видно, не хотела кому-то показывать свою зависимость от плюшевых ангелов и медведей. — А еще этот кто-то наливал Мэри чай, — потеряв интерес к шкафу и увлеча за собой Престон, Бенедикт кивнул на обеденный стол. — Иди, взгляни. Девушка послушно выполнила просьбу. — И в самом деле. — Рассматривая дно чашки с остатками напитка, Софи заинтересованно хмыкнула. — Заваривай она сама себе чай, в заварке не плавало бы ни листочка. У нее ведь было ситечко для этих целей. — Покосившись на заварник, Престон усмехнулась. — Теперь понятно, как тетродоксин попал к ней в организм. Рид солидарно угукнул. — Утренний чай с гостем. При условии, что визитер ничего не ел и не пил. — Это раз. Что насчет одежды и роз? Судя по снимкам, Эм не только обезглавили, обезглазили и обезволосили, но и раздели. — Или она уже была раздета. Пара задумчиво замерла, озираясь вокруг. — У нее был любовник? — Не знаю. Мы хоть и не прекращали общения с Эм, в подробности личной жизни никто из нас не вдавался. — Что насчет хобби? — Престон приблизилась к стеллажу, наполненному разными статуэтками ручной работы. Бенедикт повел плечом. — Кадоган жила работой. Но, насколько я помню, она весьма неплохо рисовала. — Подойдя к девушке, Рид глубоко вздохнул: — А Бо увлекалась глиной. У всего отдела кружки в ее исполнении. Софи наигранно присвистнула. — Какие творческие сестры. Даже немного завидую. — Пройдясь по залу, Престон вернулась в спальню и присела на корточки возле очерченного мелом силуэта тела. — Насечка весьма тонкая и глубокая. Удивительное орудие убийства. Топором и бензопилой здесь явно не пахнет. — Более того у данного предмета имелся дополнительный рычаг давления. Даже будь убийца крепким мужчиной, строго перпендикулярно столь тонкий предмет подобной силой самостоятельно вонзить нереально. — Гильотина. — Выпалив, София метнула взгляд на Рида. — В миниатюре. Во всяком случае следы напоминают именно ее. — Тоже подумал об этом. Отнюдь не тривиальное орудие. — Как и само убийство. Будем честны. Диалог прервал короткий сигнал входящего вызова. Бенедикт, взглянув на экран смартфона, слегка скривился. — Что, только мне на первый гудок отвечаешь, профессор? — съехидничав, Престон вытянулась во весь рост. — Миллер. Что за тип? — прочитав имя входящего абонента, девушка в напускной заинтересованности вскинула брови. — Это не тип. Это геморрой, — еще секунду поразмыслив о правильности принятия вызова, Бенедикт смахнул зеленый ползунок. — Добрый день, Роуз. — Значит Роуз, — лукаво повернув голову набок, Софи хмыкнула. — Это все меняет. — Верно. Я решил отгулять весь накопившийся отпуск. Вместо меня занятия будет проводить профессор Лайтфулл. — Заметив, как Престон направилась к выходу, Рид незаметно улыбнулся. Уходить по-английски было в ее духе. — Если понадобится помощь с точки зрения методологи, то, разумеется, направляйте материал мне на почту. Но в остальном, миссис Миллер, нужно дождаться моего выхода на работу. Напоследок окинув взором апартаменты и внеся еще несколько заметок в дневник, Бенедикт так же проследовал к входной двери. Сейчас он разберется с явившейся из очередной командировки деканшей и продолжит с Соф обмозговывать имеющиеся факты преступления. И все же как ни крути, теперь в его жизни осталась одна женщина, чья компания ему была приятна. Хотя в случае с мисс Престон слово «приятно» крайне скромно, а возможно даже неуместно.***
Сухость слизистой глаза от редкого моргания и тусклого освещения рабочего стола, затекшая воротниковая зона шеи и уже четвертый зевок, от которого вдобавок заныла челюсть. Два двадцать ночи на дворе, а обитель Рида по-прежнему была окутана рабочей атмосферой. И тело профессора уже всячески намекало о прекращении самоистязания. Ранее завешанное расписанием пар пробковое полотно теперь было украшено цветными стиками с заметками, фотографиями с места преступления и новыми данными по делу Мэри. Аналогичная участь настигла и напольный пятачок, где Софи раскидала листы из личного дела семейства Кадоган. Практически ни на что не отвлекаясь, пара с головой погрузилась в нюансы убийства Эм. Взвешивая полученные сведения с тем, к чему они могли привести, что Рид, что Престон натыкались лишь на резонные вопросы. — Почему эти розы так зацепили нас? Кого ты ждала в столь ранний час? — глядя на архивную фотографию Мэри, Бенедикт не заметил, как начал мыслить вслух. — Ты ведь этому человеку доверяла, не так ли? И Бонни… Опять вы с ней повз… — Руки.— Из раздумий вывел уставший голос Соф. — Подними. Бенедикт не без удовольствия выполнил назидание. Подобная внезапность сулила ему лишь одно. — Какой послушный. — Ухо обожгло горячее дыхание, в то время как контрастно прохладные пальчики уже по-хозяйски начали задирать футболку. — Это так на тебя повлияла преподавательская стезя? — нарочито медленно Софи потянула за хлопковый край, заставив обнажиться крепкий торс. — Гораздо лучше. Натянув футболку на оголенное и еще немного влажное от душа тело, девушка обогнула кресло Рида. Бенедикт лишь этого и ждал. — Тебе мало купленных футболок? — расслабленно откинувшись на спинку, профессор лукаво сощурился. Холодные блики от настольной лампы лениво лизнули рельефные изгибы плеч, грудной клетки, живота и затерялись в начинающей свой маршрут узкой полоске темных волос, что обрывалась у резинки домашних штанов. Оценив соблазнительный вид, Софи надменно улыбнулась. — Ни одна из них еще не пахнет тобой. Мужчина улыбнулся. — Это так важно? — Как выяснилось — да. Бесцеремонно установив мыс носочка на сидушке между ног Рида, Софи с легкого толчка уселась на стол. Документы, ноутбук и прочая атрибутика девушку, по всей видимости, не волновали. Впрочем, как и Рида. — Удобно? — проследив за тем, как длинные ножки Престон медленно разместились на подлокотниках, а его же футболка задралась до критически высокой точки, Бенедикт сглотнул вязкую слюну. — Удобно. — Упершись руками о столешницу, Софи слегка отклонилась назад. — Но холодно. Прилипая к влажному телу, материя вкупе с искусственным освещением, как нельзя лучше подчеркивала изгибы налитой груди. В особенности темные заострившиеся ареолы. — Хочешь, чтобы я тебя согрел? — коснувшись левой щиколотки, Бенедикт нежно провел по гладкой коже, минуя чертов металлический браслет. — А ты сможешь? — девичий голос едва слышно дрогнул. Возбуждение насыщало адреналином кровь, и та буквально закипала в сосудах. — Уверен, я что-нибудь придумаю, — приподняв одну из женских стоп, Рид массирующим движением большого пальца провел по своду. — Какая ледяная, — под неразрывный зрительный контакт он подул теплым воздухом на пальчики. — Мисс Престон, ножки нужно всегда держать в тепле. — Прикоснувшись губами к стопе, Бенедикт опустил ее себе на плечо и следом придвинулся вперед, заставляя ногу согнуться в колене. — Впрочем, не только их. Дыхание Софи заметно потяжелело. Наблюдать спокойно, как ее мужчина миллиметр за миллиметром тактильно изучает голень, как выводит подушечками пальцев узоры по бедрам и как жадно внимает ее реакцию было выше всяких сил. Так же, как игнорировать наваждение, отзывающееся приятной истомой в области, где обрывалась футболка. — От тебя пахнет моим гелем для душа, — низкий грудной рокот, и, коснувшись кончиком носа нежного участка чуть выше колена, Бенедикт влажно ужалил губами столь чувствительное место. Сорвался первый томный вздох девушки. — Ты против? — принимая правила игры, которую сама же начала, Софи запустила пальчики в густой волос профессора. Вот так гладить его и перебирать жесткие пряди она мечтала долгих три года. — Чем больше «меня» на тебе — тем лучше, — хищно улыбнувшись, Рид вновь припал к разгоряченной коже ног и по заданной траектории стал подниматься все выше и выше. Хмельная реальность заставляла усомниться в достоверности происходящего. Но ноты ментоловой свежести, сплетенные с истинным ароматом его женщины, явственно намекали, что это не сон. Он вправду касается ее, вправду ощущает на языке приятный вкус чистоты и порочности, вправду улавливает ее возбуждение, от которого тормоза вот-вот откажут. — Я не должен был так поступить с тобой, — хриплый шепот, и Бенедикт уткнулся лицом во внутреннюю поверхность бедра, запуская руку под влажный хлопок. — Не должен был идти на поводу этой чертовой системы. — Блуждая по изгибу тонкой талии, Рид позволил обеим ножкам разместиться на его плечах, тогда как сам он зарылся носом в плоский живот, пряча голову под материей футболки. — Я не… — Ты все сделал верно. — Софи поверх ткани огладила Рида. — И сокрушаться о прошлом даже не смей. Оно позади, а ты сейчас рядом, — от колючей щетины и горячего щекочущего дыхания мужчины, Престон улыбнулась. — И если, профессор, Вы не заметили уровень влажности моего эпицентра, напомню, что где есть дожди, там и может появиться Сахара, — уловив встречный смешок, Софи повела незаметно бедрами. — А как известно, с Вами мне предпочтительны исключительно субтропики. Желательно с глубоким погружением. Черт! — не успел каламбур слететь с губ девушки, как точечное касание чужого языка выбили всю почву из-под ног. — Бен… Медленно, до сумасбродства приятно Рид выводил плавные линии по нежным складочкам, нарочно минуя наиболее чувствительную точку. Гибкий язык профессора, как и пальцы его свободной руки, умело изучали девушку и действовали единым тандемом. Несдержанный всхлип, и напряженный сосок груди трепетно потеребили, чтобы спустя мгновение захватить в болезненные, но столь нужные тиски. И ровно та же участь настигла клитор, угодившего в плен проворного языка. — М-м-м… Протяжно мыча и бесконтрольно елозя на месте, Софи до боли закусила губу. Пограничное состояние заставляло буквально впиваться в ребро столешницы и прогибать поясницу, словно она на сеансе экзорцизма. С непривычки яркие ощущения сбивали фокус внимания. Она была словно один сплошной оголенный нерв, и любое касание, причмокивание и даже прикусывание отзывалось мелкими зарядами тока. — Поцелуй меня… П-прошу… — задыхаясь, Софи все же озвучила свое желание. Она хотела его. Вчера, сегодня, или каждый день запертой в четырех стенах. Хотела этого мужчину даже сидя на той лавке у утиного пруда. И факт того, что он принадлежал только ей, буквально сводил с ума. Короткий разрыв связи, и вот ее профессор Рид стоит напротив, отбрасывая уже ненужную футболку. — Иди… ко мне, — распаленная, Престон протянула руки, желая примкнуть к его покрытому испариной телу, и не сдержала протяжного возгласа, когда чужие губы утянули ее в жадный поцелуй. Обвивая ногами мужскую талию, Софи отвечала на ласку, намереваясь продлить ее как можно дольше. — Моя ненасытная, — желая довести девушку до кульминации, Рид дразняще медленно погрузил в изнывающее нутро два пальца. — Чувствую, ты начала согреваться? — сгибая и разгибая фаланги, мужчина задал нужный темп фрикций. — Именно… — уткнувшись в изгиб шеи, Софи обхватила крепкую спину, — …только начала. — Пройдясь языком по солоноватой коже, Престон, предчувствуя разрядку, втянула небольшой участок возле ключицы, отчего Рид грозно рыкнул. — Дьявол! — поймав женский подбородок, Бенедикт сократил расстояние между лицами.— Престон, ты вечно сводишь меня с ума… — ускорив движение пальцев, Рид на прикрывающиеся веки Софи окликнул ее: — Смотри на меня. Смотри. Вглядываясь в кромешно черные, но искрящие похотью глаза, в приоткрытые и от него же припухшие губы, мужчина чувствовал, как Софи уже готовилась падать в пропасть и как ему самому отчаянно хотелось оказаться в ней. — Бен… — запястье обхватили женские пальцы. Сжавшись словно пружинка, Престон изнемогающе подалась вперед, накрывая своими губы профессора. Яркий пик наслаждения остро пронзил ее тело, сводя на минимум попытку издать возглас. Она расщеплялась на атомы, а он, подгадывал нужный момент. Потерянная в своих эмоциях, Софи сквозь шум от притока крови различала безумно теплые слова. Рид шептал ей на ушко признания, добавляя столь нужное «моя». И в момент, когда знакомое слово на «л» задело ее мочку, нечто пульсирующее и твердое погрузилось глубоко во внутрь. — Боже! — вскрик на грани восторга и безумства, и, скинув на пол давно смятые листы, Софи прогнулась корпусом назад. — Ш-ш-ш. — Оглаживая женскую талию, Бенедикт замер, давая к себе привыкнуть. — Не больно? С непривычки ощущения были впрямь немного болезненными. Но не настолько, чтобы их прерывать. — Я и забыла, какой ты у меня… — покосившись на место их слияния, Софи томно улыбнулась. — Почти привыкла. Поцелуй в межгрудную ложбинку, аккурат возле родинки и Рид одной рукой прижал к себе девушку, а другой уперся о стену. — Я не буду резким.— Плавный толчок, и оба издали блаженный стон. — Будь. — Подтянув на мужской пояснице ноги, Софи выдохнула. — Бери так, как хочешь. И он взял. Интенсивные толчки мебели о стену сливались с тяжелым дыханием и звучными шлепками влажных тел. Принимая друг друга, обмениваясь рваными поцелуями и то и дело срываясь на новый ритм, пара на время забылась. Так же, как в их первый и последующие разы. Они размывали границы условностей, теряясь в собственных и чужих стонах. Она тесно сжимала его и принимала всего, насколько это было возможно. Он погружался в саму ее суть, не желая больше расставаться. Когда пульс изошелся в неконтролируемую частоту, а следом словно все замерло, реальность приобрела нужный оттенок и форму. — Я тебя им больше не отдам, — едва слышно у самого сердца. — Верю, — искренне, как и всегда.