Три недели. Три блядских недели назад Йена Галлагера поместили в этот ад.
Именно так в простонародье называли психологический центр для трудных подростков, имени Жанны д'Арк. Почему имени д'Арк? — это был один из самых часто задаваемых вопросов посетителей центра. Ведь и в правду, Орлеанская дева прославилась командованием войсками в столетней войне, причём тут психологический центр? Можно же было назвать в честь какого-нибудь выдающегося деятеля психологии, например Альфреда Адлера или Отто Ранка…
Назвали так из-за популярной гипотезы, что у Жанны Д'Арк была необычная форма эпилепсии, в комплект которой входили и голоса святых в голове, и различные видения, но не смотря на это, она всё равно сделала дохуя и больше подвигов для своей страны, следуя зову тех самых голосов в своей башке. И по видимому, люди которые управляют этим центром, хотели чтобы подростки ровнялись на неё. Мол, вот, даже не смотря на ваши дурные бошки, вы тоже можете быть полезны государству, а не только тратить деньги с налогов, чтобы обеспечить себя кучей пилюль. Вот только Йена не прельщала мысль сдохнуть за родину в 19 лет, как это сделала дева Орлеана, так же как и провести всю свою сознательную жизнь на поле боя. Вот только начал понимать он это довольно поздно, а именно сидя в автобусе, на полпути к военно-армейской части. Вообще, решение поехать в армию, да ещё и на пять лет, пришло к нему внезапно. Просто было ощущение, что он переделал всё в этой жизни, кроме поездки на армейскую службу. Но нужно было быть восемнадцати лет, а Йену в этом году только шестнадцать. Он этим не гордится, но так как был только один вариант действий, выбрал его. Воспользоваться документами старшего брата, Липа при допуске на армейскую службу — таков был план. И как ни странно, он сработал.
В первые недели армии всё было не так уж и плохо, но Йен уже понимал, что военная служба – это не его, а впереди ждали ещё пять долгих лет. И несмотря на то, что Йен обычно был довольно общительным молодым человеком и быстро осваивался в новых компаниях, на этот раз всё было иначе. В армии он чувствовал себя не в своей тарелке, не мог найти никого по интересам, вообще никого, даже для того чтобы просто поговорить. Всё время проведённое там, он был в одиночку, когда большинство сослуживцев уже успело разбиться на группы. Ему быстро это надоело, он чувствовал себя подавлено и несколько дней просто не мог встать с кровати, из-за чего пропускал тренировки. Врач говорит, что это была его первая депрессивная фаза, но к чёрту этого уебана.
Сослуживцы интересовались в порядке ли он, говорили, что слишком многое пропускает и ему нужно держать себя в форме, но Йен на это только молчал, либо отвечал односложными предложениями, по типу: «да», «я в порядке», «хорошо» и в один прекрасный день он всё-таки собрал всю свою силу и поднялся с кровати, чтобы добраться до ответственного и наконец уйти из армии. Но вместо этого, воспалённый мозг предложил уйти другим, куда более интересным по его мнению путём.
Угон вертолёта или же кража госимущества, как вам удобнее — это самое тяжкое из всех преступлений в котором его обвинили. Когда он добрался до родного города, мысль о том чтобы вернуться домой ужаснула его до дрожи в коленях и тогда он решил перекантоваться у своего друга. Тот вроде был не против, Йен точно не помнил.
Ещё неделю он отлёживался на диване в гостиной, смотря вечно включённый телик и поглощая чипсы, но вот на следующую неделю после возвращения, жизнь снова наполнилась красками и появились силы чтобы сделать всё в этой вселенной. В этот раз он не пошёл в армию (скорее только лишь потому, что его туда не пустили бы), но нашёл прибыльную работу в ночном клубе «Феечка». По должности он значился стриптизёром и бариста. Смотря какая смена попадётся. Клиентура не имела права трогать танцующих. Правда правило это работало немного по другому, а точнее вообще не работало. Клиенты делали всё что хотели, лапали их за всё, что только можно и нельзя, в том числе; предлагали наркоту, а Йен и рад был согласиться и отдаться. Так же он частенько подрабатывал на дому, не смотря на то, что являлся несовершеннолетним, возраста согласия уже достиг и мог распоряжаться своим телом как пожелает. Моё тело — моё дело, как говорится.
Разные мужчины, разных возрастов (но в основном после шестидесяти) приглашали его в гостиничные номера, чтобы он их нагнул. Йен совершенно не помнил их лиц, но точно помнил, что ебаться было весело, особенно когда ему за это хорошо платили и проблема жилья была устранена. Он снял себе небольшую квартирку рядом с работой и заваливался туда всякий раз бухим и обдолбанным в стельку, когда не оставался на ночь в номерах клиентов. Господи, как хозяйка вообще его не выгнала в первый же день. Пару раз на работу приходили Лип вместе с младшей сестрой — Дебби. Йен не знал как именно они его нашли, может им кто-то разболтал, но всё равно был удивительно им рад. И именно они забрали его бухое тело домой, когда он был не в состоянии даже стоять на ногах из-за огромного процента алкоголя в крови. И снова вернулась фаза «я полумёртвый, полуживой», из-за этого от работы пришлось отказаться. Когда он пролежал практически не двигаясь дня три от силы, Фи начала раздувать из мухи слона и беспокоится. Расспрашивала о самочувствии, но Йен только отмахивался, говоря, что скоро поправится.
В один день, которому рано или поздно суждено было произойти, к ним в дом загремела военполиция, которая искала человека по имени Йен Галлагер. И они рассказали о краже вертолёта и что это рассматривалось как тяжкое преступление. Сначала Фи хотела незаметно спрятать Йена в подвал, пока копы не уйдут, но у Йена были другие планы на этот счёт: он вышел и самостоятельно сдался им, подтверждая совершенное своими руками преступление. Далее всё было как в тумане. Он смутно помнил множество судов на которых он вроде как присутствовал. Ему хотели дать тюремный срок больше десяти лет, но адвокат усердно доказывал его невменяемость во время преступления и с горем пополам они всё-таки выиграли это дело.
Врачи носились с кучей анализов, а его самого упекли в психушку. Ровно через пять дней, кажется непрерывных сеансов у психолога, врачи поставили диагноз — биполярное расстройство личности. По наследству от его «горячо любимой» матери. Но он не был похож на Монику. Он никогда не причинит никому столько боли, сколько причинила им мать. Просто в последнее время всё немного шло по пизде и всё. Это участь всех Галлагеров — пускать жизнь по пизде. Фи вон, недавно скормила наркоту малютке Лиаму, за что загремела в колонию. У Липа вечные любовные треугольники или пятиугольники, и хоть в построении геометрических фигур он и правда гений, но вот в отношениях полный ноль, как и все остальные в этом семейном кругу. Дебби пытается замутить с чуваком в два раза старше себя, а Карл... Ну это Карл. Постоянно выкинет какую-нибудь хуйню, с ним не соскучишься. Про Френка и говорить нечего, алкот со стажем в всю жизнь. Так почему когда Йен единственный раз в жизни вытворил хуйню, его сразу закрывают в лечебнице? Диагноз был совершенно точно поставлен не верно.
Какого было его удивление когда забирать из психушки его приехала не семья, а блядская Моника. И да, он согласился поехать с ней. С ней. Сейчас он осознавал на сколько это ебанутый был поступок. Но тогда... Тогда он был так зол на всех. За то, что никто даже не пришёл его встретить, когда он вернулся из этой помойки. Он так нуждается в поддержке, а никто даже не пришёл, не смог выделить своё драгоценное время, чтобы помочь ему. И он послал всех к чёрту и уехал с матерью. Правда, дом Моники оказался таким же сумасшедшим домом, как и их Галлагерская обитель, если не хуже. Фиона и Лип звонили, но он решил им не отвечать. К слову, у Моники он тоже на долго не собирался оставаться. Она всё время накуривалась до отключки, пыталась потанцевать с Йеном, на что последний отказывался и в итоге она тусила с очередным своим хахалем. Через парочку таких дней он не выдержал, вышел к дороге, поймал такси и сказал водителю маршрут до своего настоящего дома.
Фиона долго расспрашивала о том где он пропадал, но Йен решил упорно её игнорировать, также как она игнорировала его ранее и просто заперся в своей комнате и сел разглядывать первый попавшийся под руку журнал. В конечном итоге Фиона сдалась и прекратила свой допрос.
Йен упрямился и до последнего смывал таблетки в унитаз. Лип тоже пытался поговорить с ним. Каждый раз по приезде домой он сразу же пытался заставить брата выпить таблетки, но всё было бестолку. Волшебных пилюль от БАР не бывает и нужно было подбирать нужные месяцами, а то и годами, в зависимости от самочувствия пациента. Ещё эти пилюли не бесплатные и стоят как почка, а с учётом того, что они все летели в унитаз, деньги на которые они были куплены летели туда же. Тогда Фи нашла, казалось потрясающее решение. Психологический центр для трудных подростков Жанны д'Арк предоставлял лечение и таблетки за государственные деньги, таким образом можно было убить двух зайцев — предоставить брату достойное лечение и сэкономить.
Так Йен и оказался здесь и теперь по несколько раз на дню врачи расспрашивают про его самочувствие, новые симптомы болезни, и о том, не хочет ли он поделиться деталями своей личной жизни. Но Йен знал, что они срать хотели на его жизнь и на жизни всех остальных детей, которые находились тут. Они натягивали улыбочку, кивали, когда неловкие паузы начинали напрягать, пихали таблетки в глотку и уходили, делая вид, что так и должно быть. Подростков держали тут как скот, одно лишнее движение и ты уже прижат к стене, с заломаными за спину руками, потому что ты сумасшедший и опасен для общества, поэтому не заслуживаешь нормального отношения к себе. Не один подросток не хотел задержаться тут даже на минуту больше положенного. Все хотели домой. Обычно сюда попадали либо совсем надоевшие своим родителям дети, либо у которых не было денег на лечение, либо, что чаще всего, и то и другое. Все тут считают тебя невменяемым и ждут пока ты выкинешь что-нибудь эдакое. С твоим мнением можно не считаться, ведь душевно больные не ведают что творят, лучше мы просто накачаем тебя транквилизаторами и пихнём таблеток, пока ты не в состоянии даже самостоятельно открыть рот — такова была политика центра. Потому что так действовать легче лёгкого и ни у кого не возникнет вопросов о жестоком обращении, когда пациент невменяем. Никто не вмешается и не скажет, что это переходит рамки дозволенного, когда ты сумасшедший. Первые недели две, Йен почти всё время находился под действием транквилизаторов и только на третью понял, что лучше пить таблетки самому, чем тебе их будут запихивать в рот, пока ты пускаешь слюни и не можешь пошевелиться.
Йен делил палату ещё с двумя парнями: Билом и Джейком. Первому было шестнадцать, но из-за вечного недомогания и бледной кожи выглядел на восемь. У парня с детства была шизофрения и большинство времени он оставался невменяемым из-за неправильно подобранных врачами таблеток. За эти несколько недель, что Йен тут был, Билл чуть не умер два раза. В первый — когда врачи дали ему слишком много ненужных пилюль и бедного парня рвало около четырёх часов, а потом лежал бледнее обычного, в кровати и собственной крови, не двигаясь. В какой-то момент Йен реально подумал, что тот мёртв, но в этот момент Билл резко открыл глаза, сел и начал заблёвывать всё вокруг кровью. Его отвезли в реанимацию. Во второй раз это произошло через несколько дней как Билл вернулся из реанимации. Парень забился в углу туалета с ножом, который он каким-то образом спёр в столовой и кричал, что не хочет жить. Так как дверей в этом аду не было, Биллу было некуда спрятаться и санитары быстро схватили его и вкололи очередное снотворное. Йен тогда просто хотел сходить поссать, но всё вылилось в то, что он молча охуевал от происходящего в стороне, чувствуя себя трусом, за то, что не может ничем помочь бедному парню.
Другой его сосед по комнате — Джейк. Ему одиннадцать и вроде как диагностировано СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности) Йен знал о нём не много, как и об остальных, но точно знал, что мальчишка год назад убил свою мать из-за того, что та в пьяном угаре накинулась на него с кочергой и начала хлестать со всей силы по голове. Парень застрелил её из дробовика, который был подарком от его покойного отца-охотника. Хоть это и была самооборона, но все на всякий случай обходят его стороной. Так как родителей у мальчишки теперь не было, опеку передали его дяде. Но тот не горел желанием участвовать в воспитании чужого ребёнка, особенно являясь заклятым холостяком и сдал его в центр под предлогом, что мальчику нужна психологическая помощь, после убийства человека, тем более родной матери. Дядя всё обещал, что скоро заберёт мальчонку к себе и тогда они вместе как заживут холостяцкой жизнью, но этого так и не произошло. Благодетель хуев.
Вообще Джейк был умным парнем, но вспыльчивым и слегка наивным. Он чем то напоминал Йену его родного брата — Карла, только Джейк был более… Сломленным что ли? Джейк тоже любил ружья, был общительным, даже внешне они с Карлом чем то похожи. Вот только за маской вечной радости Джейк был беззащитным, потерянным ребёнком, о котором никто не мог позаботиться.
У Йена была может быть и ёбнутая семья, но она была. В самые отчаянные, хуёвые времена они собирались и переживали их вместе, пытались как то друг другу помочь. А у этого парня не было никого, никого, кто бы мог дать тебе пизды когда ты рушишь свою жизнь и никого, кто мог бы тебя утешить когда всё совсем плохо. Наверное поэтому Йен чувствовал себя немного ответственным за этого парня. Они часто вместе собирали старый конструктор, наверное ещё времён 90-х, который Джейк забрал из дома, разговаривали, обсуждали новости, журналы, порно, всё что угодно. Йен даже признался ему, что он гей, хоть старался не распространяться об этом вне семейного круга, потому что в Саутсайде мог легко заработать кулаком по лицу за такое дело. Но Джейк на удивление отреагировал нормально, даже сказал, что в будущем когда станет взрослее хочет поэкспериментировать и с парнями тоже. Мальчик часто шутил по этому поводу, но шутки были безобидные и Йен в отместку шутил над Джейком. В такие моменты Йен чувствовал действительно какое-то родство между ними. Он мог шутить так же только со своими родными и благодаря этому он чувствовал себя чуть более по-домашнему, чем обычно.
Ещё в этом центре была Лидия Гальяно. Она была коренной француженкой, но в совершенстве владела английским, которому её обучила бабушка с ранних лет. Она не жила в одной палате с Йеном, но приходила на встречи подростков, которым диагностировали БАР. Йена тоже заставляли туда ходить и на первой такой встрече они и познакомились. Лидии было двадцать, но расстройство начало проявлять себя в пятнадцать. Тогда она мечтала стать пилотессой, как бабушка, но болезнь разрушила её мечты. Не смотря на это, она мыслила довольно позитивно, хоть и любила травить шутки про смерть и постоянно всем их рассказывала, но Йена это не смущало и они быстро нашли общий язык. Лидия помогла Йену не свихнуться в центре и каждую понедельник, пятницу и среду, когда проходили встречи они говорили друг другу о том что происходит в их жизнях, омрачённых болезнью. Так же она рассказала как лучше вести себя с санитарами, контролировать своё состояние при разных фазах, какие таблетки лучше пить, а какие не стоит и лучше спрятать под подушку или незаметно выкинуть в окно, помогла принять то, что у него на самом деле есть БАР и с ним нужно что-то делать. Она была его своеобразным гидом в этом новом для него, ебанутом мире. Сейчас Лидия не жила в центре, только приходила на встречи, но раньше она всё время лежала в психиатрических клиниках, так что у неё явно есть большой опыт в этом. Иногда она брала на встречи своего парня — Даниэля. Он тоже был французом, но знал английский хуже своей спутницы и говорил с акцентом, но не смотря на это быстро вливался в диалог и был довольно мил. Так что они втроём начали довольно близко общаться, просто болтая о всякой ерунде. Йен видел депрессивную фазу Лидии, но на удивление это было довольно незаметно невооружённым взглядом обычного человека и Лидия действительно хорошо держалась на плаву. Йен надеялся, что хотя бы через несколько лет его фазы тоже будут не так заметны.
Семья приходила навещать его в лечебницу и Йен просто не мог так долго на них дуться. Он говорил, что ему становится лучше, ведь это было на самом деле так, но умалчивал о том пиздеце, который здесь творится по сей день. Так было лучше для всех. Им не зачем было это знать, они бы всё равно ничего не смогли исправить, а только бы больше волновались и всё в пустую. Один раз к нему даже завалился Френк и плёл что-то о том, чтобы он не в коем случае не пил лекарства, которые ему дают, а потом как всегда свалил. В любом случае Йен был рад видеть их всех. Он был рад, что про него помнили.
* * *
Это было ничем не примечательное утро. Йен как обычно встал раньше своих соседей по комнате и тупо пялился в окно. На улице холодало и кажется пошёл первый снег. Выглядело это довольно зрелищно: дорожки засыпало белыми хлопьями и какое-то необъяснимое, волшебное чувство поселилось у парня где-то чуть ниже груди. Именно в момент в палату зашла мед сестра.
— Привет, Йен! Как чувствуешь себя сегодня?
Йен решил не отвечать и даже не повернулся чтобы посмотреть на прибывшую, лишь провёл ладонью по своим рыжим, растрёпанным лохмам.
— Красиво правда? Но на улице сегодня похолодало, ужас, я шла в пальто и совсем продрогла, — Йен всё ещё продолжал молча смотреть в окно, — ну ладно давай по делу. Я ведь пришла не просто так, а с новостями. Тебе сменили твоего психолога.
— Что? — парень наконец-то оторвался от рассматривания падающих снежинок и повернулся на женщину.
— Так теперь ты всё-таки решил со мной заговорить? — женщина, на бейдже которой значилось имя Анна скрестила руки на груди, — да, он тут новенький и скажу по секрету, ты будешь его первым пациентом, так что попрошу не пугать его сильно, нам всё же нужны работники.
Йен грустно усмехнулся и снова вернулся к задумчивому рассматриванию снежинок за окном.
— Сегодня у вас не запланировано сеансов, но он зайдёт к тебе чтобы занести таблетки и должен проследить за тем, что бы ты принял все нужные.
Он нахмурил брови, когда ему напомнили про лекарства, но продолжил молчать.
— Обращайся к нему как к мистеру Милковичу.
И снова молчание в ответ.
— Он придёт после обеда, так что подготовь себя морально, окей?
Йен снова проигнорировал её слова, ничего не говоря в ответ и на это медсестра только вздохнула и вышла из палаты. Как только дверь закрылась Йен перевёл взгляд с окна на часы. Большая стрелка показывала сорок пять минут, а маленькая была на десяти. До обеда оставался час с лишним.
— Что хотела эта стерва? — раздался хриплый ото сна голос с верхней койки и сверху показалась тёмная макушка.
— И тебе доброго утречка, Джейк, — на это обращение мальчик только шмыгнул носом, ведь на днях пересмотрел черепашек ниндзя и просил называть себя Микеланджело.
Шатен спрыгнул на пол, не утруждая себя спуском по лестнице, из-за чего разбудил одного до этого момента спящего человека в этой комнате.
— Господи-Боже, ах, ну что тебе неймётся, мальчик, для кого лестницы придумали? — пробормотал свернувшийся кулёк из одеяла на нижней кровати.
— Заткнись, Билл, — поморщившись ответил Джейк на недовольства своего соседа.
— Эй, будь повежливее, дубина, — Йен слегка ударил мальчика по затылку, за необоснованную грубость.
— Эй, ты чё руки распускаешь, я же типо маленький ещё и меня типо беречь надо, всё дела, — Йен метнул в сторону шатена грозный, полный недовольства взгляд, — э, ну ладно прости белобрысый, моя вина, признаю.
Мальчик ещё немного помолчал, неловко перекатываясь с пятки на носок и подтупив взгляд в пол, но всё же решил разобраться в чём-то дело:
— Так чё хотела эта?
— Медсестра сказала, что мне сменили психолога, — Йен снова нахмурился, смотря на медленно, но верно таявший на дороге снег.
— Воу-воу, чё за дед на этот раз? Нет, не рассказывай мне! Я угадаю. Может быть это мистер Смит, хотя тебе бы его навряд ли дали, потому что, знаешь, я его как-то чуть до инсульта не довёл. Он в обморок грохнулся прямо на сеансе, я тогда прихуел знатно, это он наверное от моих разговорчиках про то как мы петуха с дедом рубили. Там кровищи было столько! Ты бы видел. Кстати тебе её рассказать? Ну так вот вы с дедом приехали как-то летом на дачу и я говорю…
— Я пожалуй воздержусь от прослушивания рассказа о расчленении петухов, (cock с английского кстати переводится как петух и как член, так что если бы этот диалог был на английском, то это могло сойти за игру слов), — мальчик на это нахмурился и скрестил руки на груди, — и этот психолог ещё не работал здесь, я его первый пациент, так что ты его не угадаешь.
— Нихуя, ну тогда мы не знаем чего ожидать, да, типо? Тебе сказали как его зовут?
— Неизвестный мистер Милкович, — сейчас Йен подумал о том, что мог где-то слышать эту дурацкую фамилию.
— Ну и фамилия. Он типа молочным заводом управляет, не? Но даже в силу моего опыта я не слышал о нём, мужик, извини, — мальчик хлопнул Йена по плечу.
— Блин, там наверное уже Никилодеон во всю хуярит, ты же пойдёшь смотреть со мной? — Джейк взглянул на него умоляющими глазами и всю серьёзность Йена как рукой сняло. Ну как он мог отказать этому ребёнку? Рыжеволосый улыбнулся мальчику и ответил:
— Пойдём смотреть Никелодеон.
В карих глазах мальчишки тут же заплясали дьяволята, подлетая с места он схватил Йена за рукав белой рубашки и потянул на себя.
— Быстрее! А то они скоро переключат канал и мы всё пропустим! — простонал Джейк.
Йен рассмеялся и ускорил шаг, следуя за мальчиком.
* * *
13:50
Йен сидел в кресле, развёрнутым в сторону окна, в своей палате и читал книгу, которую недавно принесла Фиона. Наверное до этого она пылилась где-то на полках шкафа. Ну а вообще как книга, это был сборник стихов Альфреда Дугласа. Йен ранее не интересовался классикой, но так как в центре делать было особо не чего, приходилось чём-то себя занимать. Интересно, как такая книга вообще появилась в доме у Галлагеров? По любому Френк где-то в карты выиграл.
Вдруг в дверь настойчиво постучали.
— Войдите! — вскрикнул Джейк с верхней койки.
Дверь распахнулась и в комнате заговорил новый голос.
— Эм. Тут размещён Иэн Гал- — голос запнулся, — да блять, — продолжил он уже тише, — Га-ло-гер?
Смех Джейка раскатился по комнате.
— Эй, Иэн Га-ло-гер, тебя тут ищут, — специально повторил он исковерканную до нельзя фамилию.
— Йен Галлагер, — поправила рыжая макушка — да, я здесь.
Парень развернулся на кресле, чтобы увидеть вошедшего, скорей всего его нового психолога.
Это был брюнет в чёрной рубашке и голубых, облегающих, сексуальных джинсах и он сейчас копался в своём рюкзаке видимо в поисках чего-то. Его щёки и нос слегка подрумянились от мороза. И это выглядит достаточно… Мило? Парень поставил свой рюкзак на тумбу перед ним и всё-таки вытащил от туда пакет с лекарствами и медицинские перчатки, последние о натянул на руки. Наконец он поднял голову и посмотрел на Йена. У брюнета были красивые голубые глаза, обрамлённые пушистыми ресницами.
Йен прочистил горло.
— Вы, я так полагаю, мистер Милкович?
— Эм, да. Тебе же всё уже рассказали? Я имею в виду, что я твой новый психолог там? Ну в общем-то да, я твой новый психолог, тут и рассказывать то особо не чего. Мне выдали все нужные по твоему новому рецепту лекарства, которые тебе нужно выпить, а мне проследить, что ты их выпил, а не засунул куда-нибудь, да? — с верхней полки раздалось хихиканье Джейка, на что брюнет обернулся, — эй, можешь там тише быть, а? — парень вернул свой взгляд обратно на Йена, — короче, давай уже начнём.
Милкович достал из пакета все нужные баночки и стал читать сколько штук, каких и в какой дозировке лекарства нужно было выпить.
— Тут ёбнуться можно, только разбираясь со всей этой хернёй, — пробубнил он себе под нос, на что Йен про себя усмехнулся.
Когда брюнет выложил все нужные пилюли себе на руку, он поднял глаза на Йена и произнёс:
—Тебе нужно выпить это всё, давай парень, — он взял лекарства и протянул их Йену, ожидая, что рыжий заберёт их и выпьет.
Йен смотрел в ответ на встревоженные голубые волны в глазах брюнета. Кажется он сам себе недавно давал обещание никогда в жизни не пить эти горькие, противные пилюли? Но когда он смотрел на обеспокоенного парня напротив, хотелось без лишних слов, просто взять и проглотить эти чёртовы таблетки, даже если там содержится какой-нибудь яд или что похуже. Может это и в правду не таблетки, которые боролись с его так называемой «биполяркой», а например… Мышьяк, который давали в малых дозах, чтобы он потихоньку сдыхал тут? Ну нет, это уже и в правду походило на бред сумасшедшего. Йен перевёл взгляд на кучу жёлтых капсул, которые перекатывались на ладони парня. К чёрту, он слишком заебался протирать жопу в этом центре.
Вздохнув, рыжеволосый тихо сказал, — ладно, — быстро метнув взгляд по палате и тут же вернув его обратно к брюнету.
Он наклонился и высунув язык слизал содержимое в ладони брюнета и потянувшись за стаканом на тумбочке, запил водой противные ему пилюли. Брюнет в свою очередь поморщился и отдёрнул руку, осторожно снимая слюнявую перчатку.
— Блять, фу, — заключил он, переводя нахмуренный глаз на рыжего, — никогда больше не вытворяй такую хуйню, понятно?
Йен поднял на него взгляд.
— Больше?
— Да. Я приду в среду, посмотреть жив ли ты ещё тут. Тебя вроде как должны скоро выписать из этой дыры, так что радуйся, рыжик.
Прежде чем Йен успел собрать все свои более-менее уместные мысли в кучу и спросить что-то по истине важное, дверь в палате с грохотом захлопнулась, оставляя его один на один со своими эмоциями от случившегося. Йен ещё даже не знает, как сильно будет ждать эту чёртову среду.
— Мне кажется он какой-то ёбнутый, — Джейк снова высунул свою голову с верхней койки.
Ладно, возможно, один на один со своими мыслями он остался не на долго.
