drink your pills

      Йен уже двадцать минут не мог сконцентрироваться на вопросах, которые задавал ему Микки и всё потому что тот вёл себя как-то странно. Вообще, всё вокруг внезапно казалось странным, но Микки выбивался из всего этого больше всех.       Йен и раньше замечал у брюнета привычку покусывать губу, что его воспалённому мозгу казалось ужасно сексуальным и сегодня Микки, казалось просто не мог оторваться от своей губы, постоянно терзая её зубами, а после зализывал языком крошечные повреждения. И на этом странности не заканчивались. Психолог казался сегодня до жути нервным: все время елозил на стуле, не находя себе места. То ногу на ногу сложит, то поменяет, то расставит их по разные стороны, сложив при этом локти на коленные чашечки, слишком часто по мнению Йена поправлял воротник чёрной рубашки и даже расстегнул пару верхних пуговиц. Обычно ему нравилось когда Микки задерживал на нём взгляд больше положенного, но сегодня психолог так пристально смотрел на него, что у Йена это вызывало ничего кроме смущения и он максимально удерживал себя от того, чтобы не начать пялиться на Микки в ответ, пытаясь понять, что же всё таки так кардинально изменило его поведение на сегодня.       — Как ты себя чувствуешь? Дорогой, у тебя что-то случилось? Выглядишь сегодня неважно, — ещё и это странное обращение, которого до этого и в помине не было. И голос. У Микки было что-то с голосом. Обычно он разговаривал громче, за счёт этого его связки издавали не такой сипящий звук, как сейчас. Может Мик просто простудился и это отдалось ему в голову?       — Всё в порядке, — просто соврал Йен.       — Уверен? — Мик наклонился вперёд, облокачиваясь грудью на стол.       — Да, — пизда блять, ничего не в порядке. Почему я сижу на сеансе у психолога, который ведёт себя как ёбанный эскортник и при всём при том, мне это даже нравится.       — По-моему ты сегодня ужасно скован, — Микки качает головой и встаёт из-за стола, направляясь к нему, — мы не сможем так и дальше работать, если ты постоянно будешь зажиматься в эту пластиковую сидушку и время от времени отвечать мне «да» или «нет». Это просто будет не к чему, мы так только тратим время впустую.       Йен сглотнул. Вот и оно. Сейчас Микки скажет ему, как же сложно с ним работать, разорвёт сделку и всё. Ему кранты. Может поэтому его психолог и ведёт себя сегодня так странно: чтобы в итоге высказать, что он видеть его больше не желает. Убирайся с глаз долой, из сердца вон, Йен Галлагер, так сказать. Но пока Мик ничего не говорит, только обходит его стул, нарочно ускальзывая из поля зрения.       — Что тебя тревожит, дорогой? — раздаётся у Йена над ухом так близко, что его бросает в дрожь. Он легонько, без резких движений, поворачивает голову влево. Взгляд голубых глаз смотрит обеспокоенно, но если присмотреться, дерзости в них куда больше, — ты чем-то расстроен? Можешь всё рассказывать мне! Микки не отрывает взгляд не на секунду, смотрит пристально, прямо в глаза и от этого у Йена мураши бегают по всей коже, кажется даже на кончиках пальцев. Когда Мик отстраняется, Йен наконец может дышать спокойно, но воздуха хватает ему не на долго. Место головы психолога на собственном плече, уступили ловкие руки того же обладателя и тогда уж лёгкие Йена совсем погибают от недостатка кислорода.       — Так лучше? — проворные пальцы разминают мышцы возле шеи и не смотря на то что это довольно приятно, вместо того чтобы расслабляться, Йен ещё больше напрягается, — Йен, успокойся. В конце концов… — Микки снова придвигается и шепчет на ухо, — мы же не чужие люди друг другу, Йен.       — Мик, — голос Йена тоже становится тише и предательски сипит. Договорить он не успевает, так как к его рту внезапно приставляют палец.       — Ничего не говори, помолчи лучше немного.       И Йен хочет, правда хочет возразить. Может даже оттолкнуть цепкие руки и спросить какого чёрта происходит, но все слова будто застряли в горле и он в самом деле молчит.       — Умница, — говорит Микки и треплет его по волосам, от чего у Йена в голове возникает ещё больше неозвученных вопросов, а в паху становиться всё теснее.       Микки разворачивается к нему и так Йену гораздо проще трезво смотреть на происходящее. Ведь, когда видишь что и с кем происходит, должно гораздо легче справляться с происходящим. Или нет. Микки немного хмурится и дует пухлые губы.       — Ты так и не расслабился, Йен. Вот и как мне работать с тобой, скажи на милость?       Йен не знает, что ответить, поэтому продолжает помалкивать. Микки приближается к нему и цепляя пальцами его подбородок, тянет макушку Йена вверх.       — Что же мне с тобой делать? Микки садится к нему на колено и делает это так обыденно, будто Йен был сранным Санта Клаусом, а сам Микки ребёнком с заготовленным для него блядским стишком.       — Что же мне делать? — повторяет Микки, не разрывая зрительный контакт и всё ещё держа Йена за подбородок, проходится пальцами по щеке. Микки трется носом о скулу Йена, оставляя на коже влажный поцелуй. От всего этого мурашки на теле уже стали марафонцами по бегу и с каждой секундой устанавливают всё новые и новые рекорды. Член решительно дергается вверх и не смотря на то что ему невероятно стыдно, он ничего не может сделать со своим внезапным возбуждением.       Микки продолжает осыпать его лицо поцелуями и Йен надеется как-нибудь укрыть факт своего стояка, перебирая ногами, но не помогает. Второй рукой, которая не занята поглаживанием щеки Йена, Микки пробирается всё ниже к поясу джинсов и в конце концов дотягивается до выпуклого места. Отстраняясь, брюнет смотрит вниз и на губах его расцветает лёгкая, хитростная улыбка.       — Кажется я знаю как нам тебя расслабить, — не повышая громкости голоса, произносит он. Пара умелых движений, не менее умелых рук и Йен уже готов биться в экстазе. Дыхание к херам собачьим сбивается, а сердце сейчас выпрыгнет через глотку. Стон срывается с губ сам собой, от чего у Йена на щеках вспыхивает румянец. Микки на это только смеётся ему в шею и спускается вниз. Когда Йен открывает глаза, брюнет уже стоит перед ним на коленях. Тёмные волосы растрепались, а кожа так же как и его покрылась красными пятнами.       Голубые глаза смотрят в зелёные.       — Ты не против если я… — фраза не требует окончания, а рука, на костяшках которой вытатуировано «fuck» уже тянется к застёжке ремня. Брюки быстро летят в сторону. Боксеры следуют за ними. Влажный язык проходится по венкам, ласкает головку члена и после пары обсасывающих, дразнящих движений, рот старается полностью вобрать в себя огромный член. Йен дергается и хватается за короткие локоны, пропуская их меж своих пальцев. Несколько ругательств вылетают из уст, когда Микки ускоряет движения языком. Йен задерживает дыхание и видит звёзды, когда глаза закатываются сами собой. В этот сладостный момент он хочет просто навсегда остаться здесь.       Когда он делает первый вдох и открывает глаза четыреста девятый кабинет растворяется в небытие и вместо этого он оказывается в своей палате. На улице только светает и все обитатели сия помещения ещё спят. Он чувствует как что-то теплое и мокрое растекается в боксерах и нельзя не догадаться что это было.       — Вот же блять.       У него не было поллюций уже со скольки? С пятнадцати? Боже. Ему раньше уже снилась парочка странных снов с его психологом, но обычно они не заканчивались ничем таким. В них Микки просто прикасался к нему или томно шептал что-то на ухо, но минетом по его воспоминаниям это точно не заканчивалось. Когда Йен просыпался после такого, он быстро передёргивал в туалете, чтобы снять утренний стояк и старался больше не возвращаться к мыслям, что проектировал его мозг этой ночью. Правда не всегда получалось и из-за этого Йен чувствовал себя сранным извращенцем, с горящими щеками, который дрочит на образ своего же психолога.       В этот раз Йен, оттягивая свою синюю футболку вниз, к паху и стараясь остаться незамеченным, добегает до мужского туалета. Вытершись салфеткой, он наконец может вздохнуть спокойно и оставшееся до утра время проводит в своей койке, рассматривая потолок. Что же будет дальше, если его слишком взбудораженный образом одного единственного человека, мозг не перестанет выкидывать подобные сюрпризы? Йену и так уже не просто нормально смотреть на психолога после таких снов, а сегодня он вообще заживо со стыда сгорит. И именно сегодня у него приём. Удача всегда была стороне Галлагеров.       Йен болезненно стонет и закрывает глаза руками. Что ж, жизнь явно не хочет давать ему спуска.

*            *            *

      Весь сеанс Йен был как на иголках. На психологе та самая чёрная рубашка с закатанными рукавами, от чего Йену хочется прямо сейчас разбиться головой о стену и желательно на смерть. Ему всё кажется, что Микки вот-вот встанет, подойдёт к нему и этот причудливый эротический сон повторится.       А когда Микки первый раз за день по-настоящему здоровается с ним, голос его слегка хрипит и это пугает Йена, чуть ли не до дрожи в коленках.       — У тебя голос… — начинает рыжеволосый, указывая пальцем на свой кадык и в открытую пялясь на брюнета.       — Да, простудился слегка. Пиздец какой-то, а не погода, даже блядский шарф не спас. Ты же не против, если я тут похриплю как старый дед? Конечно не против. В ином случае, у тебя просто нет других вариантов, — от этих слов, лишенных всякого сексуального подтекста (конечно, если только вы не фут фетишист с кинком на старых, хрипящих дедов), Йену становится чуть легче, но не то что бы это сильно помогало делу.       — Как ты себя чувствуешь? — задаёт вопрос Микки и от этих четырёх простецких слов, Йен чуть не давится воздухом, слыша в своей голове продолжение и не зная было ли оно на самом деле.        «Дорогой, что-то случилось?»       Видимо выражение лица Йена от заданного вопроса было не особо торжествующим и Милкович это заметил.       — Хей, парень, с тобой точно всё хорошо? — психолог хмурится, встаёт из-за стола и направляется прямо к нему.       И на этом моменте Йен так отшатывается назад, что чуть не падает со стула.       — Д-да, я в порядке, — заикаясь произносит Йен. Может это всё ещё его дурацкий сон.       Как там было в ужастиках, в которые поздней ночью таращится Джейк? Нужно ущипнуть себя чтобы проснуться. И Йен щипает. Раз, два. Так щипает, что на том месте, где в кожу впивались ногти уже во всю красуется пятно, которое в будущем оставит на бледной, веснушчатой коже Йена, синяк. Но какие бы ущипывательные усилия Йен не прилагал, ничего не происходило. Как сидит на этом неудобном стуле, в кабинете под номером четыреста девять так и продолжает сидеть. Тут Мик двигается с места где он стоял прежде и Йен предпринимает огромные усилия чтобы не рвануть пулей из кабинета. Вместо этого он всей силой вжимается в спинку стула, а давно не стриженные ногти царапают поверхность пластиковых ручек. Всё ещё хмурясь, Микки протягивает к нему руку и Йен зажмуривает глаза. И чувствует как к лбу прикасается немного прохладная, шершавая, но при этом приятная на ощупь ладонь.       — Температуры вроде нет, — бормочет Микки и эти слова становится как код для Йена, чтобы он открыл глаза.       Микки немного нависает над ним и словно хочет взглядом прожечь дыру в и так уже достаточно огненной макушке. Потом он немного отодвигается и убирает ладонь. В месте с этим Йен чувствует разочарование и облегчение от того что рука Микки не продвинулась никуда дальше, куда бы мог завести её похабный разум Йена.       — Странный ты, Галлагер, — говорит психолог, со скрещенными на груди руками и качает головой. Микки возвращается на своё законное место на другой стороне стола, начиная записывать что-то в свой блокнот и Йен облегченно вздыхает. Это всё ещё Микки. Его настоящий Микки с вычурными ругательствами и забавными, вечно тянущимися вверх бровями. Всё осталось как прежде и Йен несказанно этому рад.       — Тебе помогают таблетки, которые тебе выписывают? — серьёзным тоном спрашивает Микки и ни с того, ни с сего, Йен заливается смехом.       Микки удивлённо смотрит на него, ожидая когда у рыжего закончится неожиданный приступ, но от выражения лица напротив, Йен начинает ухахатываться ещё больше.       — Может мне всё-таки градусник принести? — спрашивает наконец психолог, когда рыжий начинает понемногу затихать, пытаясь отдышаться.       — Не-Нет, — сквозь остатки смеха, отвечает Йен, — я в порядке. Я в порядке, правда.       — М-м, ладно, — неубежденным тоном отвечает психолог.       — Нет, правда, у меня всё хорошо, — уже более серьёзно, старается ответить Йен.       — Хорошо так хорошо, — говорит Микки пробегаясь по Йену взглядом и снова возвращая своё внимание к блокноту на столе.       Повисает неловкая пауза, в течении которой Йену кажется, что где-то вдалеке видит как ползёт невидимое перекати поле.       — Ну так, — нарушает тишину Микки и прочищает горло, прежде чем продолжить, — ты не ответил на мой вопрос.       Йен резко поднимает взгляд.       — Тебе помогают лекарства? — не мигая, смотрит Микки.       — Помогают, — кивает Йен. Он не особо хочет разговаривать сейчас о пилюльках, от которых зависит вся его теперешняя жизнь, но если быть честным, то он вообще никогда не хочет говорить о них. К сожалению приходится.       — И… — Микки запинается, — ничего странного за собой не замечаешь?       — Странного? — усмехнулся Йен, — у меня биполярка, с ней каждый день становится чередой нескончаемых странностей.       — Я имею в виду что-то совсем из ряда вон выходящее. Возможно похожее на то, что было когда ты ещё не принимал антипсихотики. Йен утыкается взглядом в столешницу перед собой, пытаясь вспомнить.       — Быстрая речь, короткий сон, сексуальная гиперактивность? Ничего из этого, Йен? Йен в свою очередь чувствует как лицо заливает краской, захватывая и кончики ушей. Он знает что нужно говорить. Знает, что в его ситуации просто не выгодно говорить правду и нужно только нагло, бесстыдно врать. Но внезапно из его рта само собой вылетает:       — Да, замечал за собой что-то такое. — И от этих слов Йену становится необычайно легко на душе.       Микки в ответ лишь кивает, снова елозя шариковой ручкой в своём записном блокноте, — снится что-нибудь?       Как бы Йен хотел пересказать один конкретный сон. Во всех подробностях. Может бы даже предложил повторить? Но нет, он только сидит, дёргая за подвернувшийся под руку заусенец и молчит. Молчит видимо так долго, что психолог уже отрывается от своих пометок и устремляет взгляд на него, снова комично приподнимая брови. Мол: и чего молчим?       — Да, — Йен нервно покусывает краешек заусенца на пальце и продолжает, — недавно вот чёрная кошка приснилась. Мама в детстве говорила, что мяукающая чёрная кошка к несчастной любви. Моя вот мяукала.       Тёмные брови двигаются дальше по направлению вверх. Когда-нибудь они точно поднимутся так высоко в космос, что покинут своего хозяина. Из размышлений Йена вырывает звук того, как Микки прочищает горло.       — Допустим. Что-нибудь ещё? Кошмары не мучают? Если вид того как я задыхаюсь, когда ты мне отсасываешь можно назвать кошмаром, то определённо да.       — В последнее время не было, только парочка странных, но ничего такого.       — Что странного?       — Макаронный монстр снился пару раз. Я просто телик на ночь глядя насмотрелся, а там рассказывали о людях, верующих в летающего макаронного монстра. Ты смотрел? Наверное ты такое не смотришь, но я попробую пересказать.        Знаешь, они, ну эти люди, носили дуршлаги на головах и даже как-то себя называли, я помню что записывал. Пастафариане*, вроде? Да-да, именно так. Интересные ребята. Иногда я думаю, что в этом безумном мире я вполне бы мог называться вторым Иисусом или что-то типа того.       Микки улыбается, — Думаю, ты бы мог, Галлагер. Вполне способен представить тебя увешанным всякими платочками, тряпочками и проповедующего мир и любовь всем подряд.       И Йен улыбается в ответ. Так они и сидят, лыбятся друг другу пока не звенит будильник, оповещающий, что этому мероприятию пора закруглятся.       Спускаются по лестнице они в уютном молчании. Краем глаза Йен замечает, как Мик постоянно фыркает и оттягивает край зелёного шарфа, который по видимому его душит. Хочется подойти помочь и перевязать шарф по-человечески, а не узлом, как у Микки всегда, но Йен себя останавливает. Они быстро преодолевают ещё два лестничных пролёта, оказываясь возле палаты Йена, где они по обыкновению должны расстаться. И Йен уже открывает рот, чтобы быстро поблагодарить и сказать своё заключительное «до следующего сеанса», после чего он недолго будет смотреть как синяя куртка заворачивает к выходу, а вскоре и сам скроется за дверью, но его перебивают.       — Йен!       Отзываясь на имя, он быстро разворачивается, ища источник звука и уже догадывается кого он там увидит...