— Йен!
По коридору с гордой осанкой и огромной улыбкой на лице, шествует Лидия. На предплечье свисает миниатюрный красный рюкзачок в клетку, а волнистые волосы так сильно пушатся, что лезут в разные стороны, совсем как одуванчик. Йен раскрывает рот, но ему снова не дают вставить свои пять копеек и удушительно обнимают за шею. Больше это конечно сходит на боевой захват, но если Лидия подразумевает под этим объятия, Йен готов немного потерпеть. Правда ему приходится скрючить больную от старости (семнадцать лет как ни как) и неудобных больничных коек, спину. И когда такие на вид тонкие, но зараза, крепкие руки решают оставить его шею в покое, Йен наконец может сделать вдох. Лидия выравнивается и только тогда кидает взгляд на Микки, который в сторонке отрешенно наблюдает за всеми событиями. Улыбка её моментально становится в два раза шире и она «незаметно» пытается подмигнуть Йену. Спойлер: незаметно не выходит.
— Здравствуйте, мистер Милкович. Рада наконец встретить человека, о котором столько наслышана.
Мик кивает, но до сих пор хмурится.
— А я о вас почему-то ни слова не слышал. Вы кто собственно пациенту?
— А я ему собственно – мать.
— Мать? — Мик вопросительно поднимает брови, переводя взгляд на Йена.
Шатенка разражается хохотом.
— Ну конечно не мать! Неужто я так старо выгляжу? Что Йен, в лицо свою родную матушку не признал? — серые глаза щурятся и девушка толкает рыжего в бок, — Я его близкая подруга. Это... Это была шутка. Знаю, у меня довольно специфичный юмор, мне все знакомые так твердят, — девушка неловко мнётся, но продолжает делать попытки удержать разговор на плаву, — Рыжик и в правду ничего про меня не говорил?
Микки не отвечает, поэтому Йен берет инициативу в свои потные от страха ладошки и пожимая плечами, отвечает, — не было повода.
Руки на груди брюнета, оборонительно скрещены, а челюсть сжата. На языке жестов Микки, который Галлагер начинает невольно запоминать, это значит — некомфортно, но терпеть можно. Обычно он вставал в подобную позу, когда по вынуждению разговаривал с мисс Данс или прочим персоналом больницы, с которым был практически не знаком.
— Лидия Гальяно, — девушка протягивает психологу руку, в приветствующем жесте.
Колеблется секунду, но всё-таки пожимает в ответ. Лидия немного задерживает взгляд на выбитых на костяшках пальцев, тату, но в лице от увиденного никак не меняется.
— Микки Милкович.
— Будем знакомы, — девушка выдерживает паузу, прежде чем выполнить намерение сказать что-то явно смущающее присутствующих и не в тему, как она это обычно и делает, — один рыжеволосый парниша рассказывал, что вы и вправду хороший психолог, — Лидия как бы невзначай запрокидывает руку Йену на плечо. Галлагер чувствует на себе взгляд голубых глаз от которых расползается жар по спине. Всё что ему остаётся — это неловко потирать шею и всеми силами делать вид «я тут не при чём».
— Боже, вот я башка дырявая! Совсем забыла! — внезапно вскрикивает девушка и разворачивается лицом к другу, — Даниэль пришёл со мной, но его к тебе не пропустили. Там же можно только по специальной справке и с разрешения пациента. Он там на входе трётся уже минут двадцать, бабки в очереди, его наверняка с потрохами съели. Дорогуша, можешь сходить на стойку регистрации за ним?
Йен не хочет оставлять Лидию наедине с Микки. И наоборот — Микки наедине с Лидией. Потому что кто-то из них явно может ляпнуть лишнего, что ошарашило бы собеседника. Пока он ждёт лечащего врача, который всё никак не мог спуститься на первый этаж и написать сраную справку с назначением свидания больному. То беж Йену. Сидя в этом крохотном мире пластиковых стульев и ожидающих людей, он весь извертелся как пропеллер Карлсона и подумывал уже сам идти искать доктора. Но спустя минут десять, виновник его расшатанных нервов всё же соизволил прийти.
— Психолог ещё не уходил? — пробормотал монотонным голосом, доктор.
— Пока нет, — сдавленно отвечает Йен, надеясь что его слова подтвердятся.
— Могу впустить только при надсмотре психолога.
Доктор осматривает Даниэля на наличие запрещённых предметов: оружие, вещества, табак, мобильник с интернетом или без, колющие, режущие и прочее. Из всего перечня, запрещенным у Даниэля с собой был только старенький сотовый, который он послушно кладёт в камеру хранения и они наконец могут направится к палате. Йен надеется, что никто там ещё не умер от старости, ну или рукопашного боя. Несмазанные старые петли скрепят и дверь открывается.
Лидия заняла кресло возле окна, расставив локти на лакированное покрытие стола, а Микки сел напротив, сложив ногу на ногу и облокотившись на спинку стула. Удивительно, но они не только не прогрызли друг другу глотки, а даже о чём-то вполне дружелюбно разговаривали. Йен услышал только обрывок фразы: «…с этим у него в порядке». Увидев стоящих в проходе черепах, девушка обращает взгляд к ним.
— Боже мой, ну где вас там носит? Проходите уже скорее! Давайте, давайте, двигайте своими огруглыми местами! Déplacer (фр. Двигайтесь)
Все пытаются побыстрее устроится возле слишком маленького для размещения четырёх персон, стола. Из-за такой сплочённости возле этой деревяшки, создаётся ощущение какого-то тайного собрания избранных. В итоге Йен находясь между Лидией и Даниэлем ощущает хорошее такое давление.
— Мистер Милкович говорит что ты идёшь на поправку, — вдруг поворачивается к нему Лидия. Йен настолько отвык к этому обращению, что сначала не понял о ком идёт речь и только проморгавшись до него дошло. Где же он всё-таки слышал эту странную фамилию?
— Наверное так, — пожимает он плечами и начинает колупать отклеившийся краешек на столе.
— Йен хороший пациент и много над собой работает. В большинстве своём после пережитого опыта с расстройствами, люди просто замыкаются или даже всеми силами отпираются от лечения, а он действительно хочет бороться с болезнью. Я же только выполняю свою работу, — когда Микки говорит речь, он старается сделать голос максимально безразличным, но Йен улавливает в нём просочившиеся нотки нежности. И от этого тёплое чувство разливается у него в груди.
— Как думаете его скоро выпишут? Можете не отвечать конечно, ваше право, но у вас есть какие-то предположения на этот счёт? — звучит голос Даниэля.
— Думаю, если мы собираемся продолжать в том же темпе, совсем скоро Йен будет общаться с вами за пределами центра.
— Но сказать хотя бы примерный срок вы не можете? — настаивает Даниэль и Лидия бросает на него взгляд «попридержи язык», но парень кажется этого не замечает.
— Скажу так, если доктор даёт выписку на свидание пациенту через десять минут, без регистрации, которая обычно длится не меньше недели, не ставя ближайших родственников в известность и без проверки всех возможных документов — это хороший знак, — Микки бросает холодный взгляд на Даниэля, но грубить не решается. Только голые факты, приправленные пассивной агрессией.
Дан в свою очередь поправляет очки за ободок, потирая мизинцем переносицу или просто не знает куда деть руки. Девушка решается разрядить обстановку.
— Значит вы говорите что скоро наш мальчик будет свободно разгуливать по улицам Чикаго? Жду не дождусь, когда наступят такие замечательные времена! Йен, помнишь ты рассказывал мне про тот бар? С Кевом и Вероникой, — Йен хочет подсказать название, но Лидия его опережает, — Алиби вроде? Да-да, именно! Как тебя выпустят, сразу пойдём туда, будешь знакомить меня со своими старыми друзьями. Ну и раз ты у нас совсем большой малыш, так и быть, можешь выпить немного пива. Но не переборщи! Всё же ты ещё не настолько взрослый, мой мальчик. Вот вырастишь, будешь поминать мои слова! Скажешь — вот говорила мне…
— Да, да, я знаю! Алкоголь приносит вред! А теперь можешь пожалуйста перестать играть роль самой заботливейшей матушки на всём белом свете? Спасибо! — девушка скалится, явно довольная своей работой.
Йен скрещивает руки на груди и деланно закатывает глаза, что замечает Микки. Брюнет пытается не выдавать рвущегося наружу смеха, прикрывая рукой рот. Но всё равно не сдерживается и теперь уже смеётся, всё ещё пытаясь прикрываться, будто это хоть немного помогало делу. Эта ладошка, прикрывающая гнущиеся из-за залетевшей в рот, так называемой смешинки, губы, напомнила Йену тот самый торшер, за которым пытаются прятаться герои в юмористических кинолентах. Тихое гоготание, подхватывают друзья Йена и вот эти двое уже заливаются смехом, даже не предпринимая попыток это скрыть. Йен пытается дуться, делая вид, что совсем не видит в ситуации ничего смешного, но не проходит и минуты, как он тоже сдаётся и начинает безудержно хихикать вместе с толпой. Мик, сидящий напротив раскатисто смеётся, тоже оставив все попытки скрывать смех.
Внезапно Йен понимает, что это вообще первый раз когда Микки смеётся перед ним. Обычно брюнет был скуп в выражении каких-либо позитивных эмоций, а если они и посмели просочится сквозь вечную маску серьёзности, то это не заходило никуда дальше коротких недо-ухмылок. Йен даже не был уверен, что этот человек был способен на нечто похожее на смех и сейчас этот самый человек сидел перед ним, с выступившими красными пятнами на лице, обозначившимися щеками и безудержно смеялся. Может это опять его тупой сон? Если это так, то он не готов сейчас проснуться. Наверняка звуки, которые сейчас издавал Микки, многим людям могли показаться больше похожими на рокотание или того лучше, они бы сравнили их со смехом демона в преисподнии, но Йену они нравились. Было что-то в этом низком звучании красивое и заразительное, что заставляло вслушиваться и наслаждаться. Вкусовщина, что тут скажешь, каждому своё.
— Ты ж моя радость, — Лидия издевательски треплет веснушчатую щёку, а затем добирается и до рыжих лохм.
Йен быстро отстраняется, бормоча неразборчивые проклятия. Гогот в палате смолк, остались только тихие хихиканья. Йен возвращает взгляд к психологу. Красные пятна начали сходить с лица, но на щеках и носу остался ярко выраженный румянец. На сомкнутых губах играла улыбка. Можно ли одолжить у кого-нибудь фотоаппарат?
— Так, ну всё, теперь серьёзно, — начинает Даниэль и после сказанной фразы все снова разражаются смехом.
* * *
С момента начала всей этой невероятной тусовки проходит полчаса и Йен остаётся совсем без внимания друзей, которое полностью направленно на его психолога. Но он совсем не возражает. Скорее даже наоборот, ему интересно наблюдать за Микки в разговоре с другими людьми и хотя ему редко выпадает такая возможность, сейчас он прямо таки выиграл джек-пот.
Микки больше половины разговора с гордостью говорит об успехах Йена в лечении и Лидия с Данни радуются за Йена, как маменька с папенькой радуются за прилежное поведение своего отпрыска, который вот-вот получит диплом с «наивысшим почётом»* (В США используют латинскую систему 3 уровней. Диплом может быть с «почетом», с «большим почетом» и с «наивысшим почетом»). На самом деле Йен не считает большинство перечисленных успехов, не такими уж и успехами. Вполне обычные действия, которые может выполнить каждый, но когда он начал об этом говорить, Микки оборвал все его попытки принизить собственные усилия на корню.
— Вот именно, что для обычного человека, Йен. Я думаю выполнения повседневных действий для человека с расстройством, можно сравнить со сломанной ногой. Для здорового человека легче лёгкого пройтись про тротуару, но для человека со сломанной ногой это будет почти невозможным. Единственное отличие, что сломанную ногу легче заметить, чем сломанную голову. Я не хочу сказать плохо про тебя, Йен. Не твоя вина, что твой мозг вытворяет чертовщину и путает все нужные телу вещества, вызывая сбои.
У самого Йена речь вызывает двоякие чувства. С одной стороны Микки видит его исключительно как больного, что на самом деле глупо отрицать, но почему-то у Йена это вызывает старый добрый огонёк обиды внутри. С другой же стороны, Мик явно не хочет для него плохого, а только хвалит за проделанную работу. Йен решает запихнуть обиду поглубже и фокусироваться на хорошем.
— Вот чёрт!
Мик внезапно подскочил со стула и начал судорожно перебирать свои вещи из рюкзака.
— Что такое? — быстро подключилась Лидия.
— Да засиделся я с вами. У меня экзамен через пятнадцать минут, а я ещё даже не вышел, — Микки пару раз проворчал что-то никак не желающему закрываться портфелю.
— Ох, мы бы вас подвезли, но и сами пешим ходом добрались, — грустно вздохнула девушка.
— Всё нормально, я доеду, — зловещий рюкзак наконец застёгивается и Мик тут же хватается за куртку и шарф, до этого мирно свисающие на крючке, — извините, что не предупредил, я и сам забыл об этой х... да, — сначала Мик хочет сказать что-то менее цензурное, но вовремя одёргивает себя. Йен фыркает в кулак, сдерживая смех.
— Думаю без моего надзора просто так не оставят, поэтому вам придётся уйти.
Парень стоит у входа, замотанный в шарф и накинутым на голому капюшоном. Выглядит это так, будто он находится в скафандре и Йен совершенно точно держит себя в руках.
— Да, конечно, мы как раз собирались уходить. Думаю Йен уже устал от нашей компании, — говорит Дан и поднимается из-за стола вместе с Лидией.
— Что правда, то правда, — пожимает плечами Йен.
— Ах ты ж маленький неблагодарный… — смеясь Лидия дёргает за отросшие рыжие лохмотья.
— Ау!
Совсем скоро все собираются и дверь оглушительно захлопывается, оставляя Йена в звенящей тишине, теперь такой непривычной, по сравнению с неугомонными переговорами длившиеся не менее часа. Перед уходом все попрощались с Йеном. Все включая Микки. И от чего-то эта мысль смогла греть его душу весь оставшийся день.
* * *
Пришёл следующий день.
Коридоры колледжа под завязку были забиты толпами студентиков-сосунков, вечно путающихся под ногами. И хуй ты проберёшься к этому табелю с выставленными отметками.
Сука. Кто-то наткнулся на него сзади и лучше бы жизнь этого человека была под надёжной защитой страховой компании.
— Мик? Ты что ли! Сто лет тебя не видел.
Ну да, только пидораса Калеба здесь не хватало. Жизнь явно любит преподносить Микки сюрпризы.
— Прямо уж сто лет? — раздражённо пробормотал Мик, — хотя две недели
для тебя действительно могут показаться столетием.
— Ты че дуешься, Мик? Микки у нас оказывается обиженка? Давно не всаживали, а? Так и думал. Могу помочь с этим, если ты конечно не возражаешь.
— Вообще-то я ещё имею чувство собственного достоинства, с ВИЧ-инфицированными не трахаюсь.
Калеб фыркнул.
— Почему-то раньше тебя это не смущало.
— Блять, ты когда-нибудь захлопнешь уже свою тупую варежку или нет?!
Мик наконец за всё время их «разговора», первый раз повернулся в сторону собеседника. Огромная двух метровая шпала, возвышалась над ним как в старые добрые, но так же как в эти старые добрые его это ни чуть не пугало. Мик только подошёл ближе и выставил перед собой указательный палец.
— Клянусь, если ты сейчас же не заткнёшься, этот палец окажется у тебя в жопе. И я не шучу.
Калеб вскинул руки в сдающемся жесте и отошёл на пару шагов назад.
— Узнаю прежнего Микки Милковича. Вообще-то, сугубо личное мнение, всё же озвучу его, но если этот палец окажется в твоей заднице, выглядеть это будет куда сексуальнее.
Микки пробормотал что-то вроде: «ебанэвроткакменяэтовсё…» и направился вперёд, решив что этому человеку даже угрожать бесполезно.
— Ну серьёзно, может встретимся на выходных.
— Блять, нет.
— И какое этому оправдание придумаешь на сей раз?
— Я не трахаюсь с кем-то на постоянной основе.
— Ну и какого хера ты придумал себе это правило?
—Блять, чел, чё ты вообще тут забыл? Ты же вроде на пожарника учишься или как, а не на мед брата, с хуя ли ты тут трёшься?
— А ты?
Мик развернулся и скрестил руки.
— Я первый спросил.
— А я второй, — Калеб издевательски скопировал позу собеседника.
Мик закатил глаза, — блять, пойдём уже, пока нас толпа не задавила, — они двинулись и немного помолчав, парень продолжил, — мне нужно посмотреть результаты экзамена. Теперь ты.
— Меня попросили отнести кое-какие бумаги, — звучало не убедительно, но Мик решил игнорировать этот факт.
— Ладно, хорошо, пусть так. Что дальше? Ты уже отнёс эти ебучие бумаги?
— Да.
— Ну так и какого хуя ты всё ещё здесь? — прошипел Мик
Калеб хмыкнул. Он хмыкнул блять и продолжил, — Уверен, что достанешь до этого листочка с отметками? По-моему он достаточно высоко, не правда ли?
— Пошёл нахуй.
— Если только на твой, — Уже можно вести подсчёт того, сколько раз Микки закатил глаза? Возможно это был девяносто пятый раз за последние пятнадцать минут. А может и девяносто шестой.
Мимо промчался студентишка, сшибая всё и вся на своём пути. Он зацепил и рюкзак Микки. Парень пошатнулся, чуть ли не падая и крича в след.
— Смотри куда прёшь! Ты глаза в жопу что ли засунул, идиот!
— По моему это грубо, — расплывшись в улыбке, произнёс Калеб.
— Твоя рожа это грубо.
— Ууууу, ну ты меня унизил.
Мик вскинул «фак» и стал дальше продвигаться к табелю с отметками.
Когда они с горем пополам добрались до злосчастного листика, приклеенный скотчем к давно не крашенным стенам, было всё равно нихуяшеньки не видно. Ну что за пиздец?
— Ну что за пиздец? — так и сказал Мик.
— Тебе помочь? — спросил рядом стоящий Калеб.
Микки бросил на парня убийственный взгляд. Эта шпала с горкой мышц была слишком высокого мнения о себе. И если уж на то пошло, слишком высокого в прямом смысле.
— Ладно, я понял, Микки Милковичу никогда не нужна ни чья помощь.
— Блять, хорошо, можешь посмотреть моё имя в этом ёбанном листке? Спасибо.
Калеб вытянул шею, начиная искать. Через минуту он выдал:
— Микки Милкович C+. Вау, а у тебя видимо бывают просветления в мозгу.
Микки и сам отметке удивился, так как на всё что он мог надеяться с его то подготовкой, это неуд, а тут такое. Когда они выбрались на улицу, свежий воздух так резко ударил в голову, что голова начала кружится.
— Когда-то раньше ты придерживался понятия: услуга за услугу. Эта система всё ещё работает?
Мик застонал, он уже и думать забыл, об этом чокнутом, что за ним увязался. Да даже в психологическом центре, где он работает, таких долбанутых на голову кажется меньше. Или может это ему так с пациентом повезло?
Калеб прикурил сигарету, заполняя свежий воздух вокруг никотином.
— Ну так?
— Смотря о чём мы говорим.
— Как будто ты не знаешь.
— Понятия не имею.
Калеб усмехнулся, убирая зажигалку в карман джинс, — знаешь, когда я шёл сюда, видел трибуны, думаю тебе это место должно о чём-то говорить?
— Блять, — как Микки это не могло ни о чём не говорить, если большинство его перепихов происходило именно под трибунами, — ты хоть презики взял, долбоёб?
Калеб оживился от заданного вопроса, — конечно, всё своё ношу с собой.
Мик нагло спиздил у Калеба из рук сигарету. Закурив, он направился в сторону трибун, — пойдём, спермотоксикозник, будем тебя разряжать.
