Ⅴ
Утро, как и всегда бывало в снегах, встретило обитателей зимнего биома морозным пинком. Пиглин пытается натянуть одеяло повыше, спасаясь от своеобразного северного будильника, но вместо этого получает порцию угольных перьев в лицо. Чертов Фил! Мало того, что эта куропатка, прости Богиня, спит с ним в одной кровати, так он еще и не брезгует забирать все место, включая левую ногу и пол живота соседа! – Фил... – тянет Техно, – Фил, если ты с меня не встанешь, то завтра Уилбур найдет еще один повод надо мной поглумиться, потому что один из моих боков будет по форме напоминать тебя! – Кофе. – заключает Майнкрафт, перекатываясь на другую сторону и позволяя другу наконец выбраться из объятий смерти от удушья. – Фил, – будто оскорбленно хмурится пиглин, уже задевая плечами косяк. – Когда ты в последний раз просыпался без кофе? Тебе не обязательно каждый раз... В ответ на незаконченную фразу летит легкое похрапывание, осведомляющее о том, что "Лучше бы тебе заняться своим делом и не беседовать со стеной.". Привыкший к такому далеко не жаворонку другу, Техно лишь пожимает плечами, минуя лестницу и оказываясь у плиты. "он считает тебя бесполезным", "зачем ты заставляешь его напрягаться?", "он выбрал тебя, но может передумать" – зашуршали голоса, постепенно возвращающиеся в свой привычный ритм после ночной спячки. Своеобразное "доброе утро" от обитателей розовой головы. Их предпочтительно игнорировать. По утрам на Блэйде лежит четыре задачи: затопить камин, чтобы не умереть от холода – базовая задача. Поставить кофе, ведь без него Фил не соизволит спуститься. Открыть ставни чердака для маленьких гостей Майнкрафта и наконец, проверить рацию. Последнее, к слову, было самым важным для обоих обитателей дома. Маленькая, награжденная антенной и четырьмя кнопками металлическая коробочка времен процветания Л'Манбурга – ничего особенного, правда? Но каждый вечер, ровно в восемь часов тропического времени Фил уже сидел над ней, как молитву или мантру читая одни и те же координаты. Своеобразный ритуал, послуживший однажды спасением для одного из них.Ⅴ
Как только на Томми началась негласная охота под предводительством Дрима, Уилбур собрал всех обитателей дома за обеденным столом, достав коробку, содержавшую в себе четыре рации. Четыре спутника связи, завернутые в флаг Менбурга заставили сохранить все вопросы там, где они зародились. Правило было простым – каждый вечер с восьми до девяти рацию включали, и не выключали до последней секунды девятого часа. Если вдруг что-то случиться, то на передатчик придет сигнал с просьбой о помощи и координаты местонахождения. Это было часом полнейшей тишины, ведь любой шум мог стоить жизни и каждый, включая, кажется, даже пернатых соседей это понимал, затихая на шестьдесят минут. В один из таких вечеров все были заняты своими прямыми обязанностям: Техно возился на кухне, чуть постукивая кухонными приборами и иногда насторожено прислушиваясь к тишине, ведя пиглинскими ушами в попытке не упустить ни шороха. В такие времена даже голоса послушно замолкали, конечно не из уважения к своему хозяину, но от желания помочь мистеру Майнкрафту. Тот в свою очередь бесшумно делал отметки на картах, совсем недавно вернувшихся из рук Паффи, иногда поглядывая на Гостбура, беззвучно беседовавшего с комнатной травой. Писк. Звон. "СТО СЕМЬДЕСЯТ, ВОСЕМЬДЕСЯТ, МИНУС ДЕВЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ СЕМЬ. ИДУ НА СЕВЕР." "ДРИМ." "СТО СЕМЬДЕСЯТ, ВОСЕМЬДЕСЯТ, МИНУС ДЕВЯТЬ-" Гудки. Цифры, отпечатавшиеся глубокими шрамами на отголосках памяти. Ничего. Первым срывается Техно. Почти в ту же секунду, как тишина снова охватывает помещение, он слетает с места. минуты решают стать днями, чтобы позволить Филу переосмыслить услышанное. Тогда он осознал для себя, где-то в глубине хрупких костей – он не был готов. Не был готов услышать надрывающийся голос, кричащий цифры координат. Не был готов к Техно, снова в незере и снова с топором в руках. Он не был готов к прощальному – "Я верну его любой ценой, Фил". Техно уходит. Фил остается. Гостбур не понимает. Спустя бесконечных шесть часов, он видит их. И он не готов. Блэйд, уже так непривычно устрашающий, возвышающейся фигурой, медленно, словно по минному полю шел на свет, оставляя за собой алеющий по мере течения времени шлейф. Он ступал медленно и осторожно, заставляя прокручивать тысячи вариантов исхода минувшей ночи у себя в голове. Фил бросился навстречу, падая к ногам воина и протягивая руки, будто к низошедшему до милости божеству. Но вместо благословения на руки мужчины ложится худое, но явно живое и слегка подрагивающее юное тело. Что-то мягко касается собственного лба, и чуть выше линии глаз слышится тихое – "Это моя кровь."Ⅴ